Овечкин работал в театре около десяти лет и перенял всё, что мог только взять от наставников. Играл он довольно-таки хорошо, но недостаточно для ролей в кино и более крупных Дворцов Культуры. По крайней мере, так ему говорили. Вроде бы не хватало живости разыгрываемых образов, какой-то внутренней энергии и всего того, из-за чего частенько отказывают молодым людям на пробах. Его это злило, коробило, в особенности, когда после очередного неудавшегося кастинга он возвращался домой и наблюдал какие "талантливые ребята" снимаются в современных сериалах. Зачем тебе это? - спрашивали коллеги, а он лишь пожимал плечами. Просто ему хотелось большего. Он видел полупустые залы, равнодушных зрителей, ничего не понимавших в представлении, и высоколобых чванливых критиков, которые приходили, в основном, за "накрытой поляной".
Поиски стали смыслом, и, как обычно бывает, в интернете он случайно наткнулся на объявление, что некой студии требуется актер дубляжа. Идея ему понравилась. Во-первых, выразительно говорить он умел, а во-вторых, желающих оставаться за кадром всегда меньше, чем тех, кто мечтает в нем находится постоянно. С первого же кастинга - победа. Аргентинцы положительно оценили его мягкий и интеллигентный голос. Его закрепили на роль Мигеля Гомеса, одного из главных героев популярного сериала "Счастие человеческое".
Денег в кармане сразу прибавилось, а спустя определенное время он почувствовал волшебное прикосновение славы, которого так не хватало. Незнакомые люди часто благодарили в "Одноклассниках", а симпатичные продавщицы с интересом вглядывались, едва он только открывал рот. Галантность и харизма Мигеля Гомеса легко передались Овечкину и постепенно, сам того не замечая, он становился утончённее и энергичнее. Это сказывалось и на игре. Стоило побывать хоть ёлочкой в детском спектакле, как ему доставалось больше всех аплодисментов. Любая, даже самая незначительная роль в его исполнении веяла теперь той теплотой, с которой в оригинале блистал Педро Бабилонья. А мудрые наставники, научившие всему, глядели с неприкрытой завистью, а кто - с восхищением. Счастливый человек, живущий в гармонии, обычно непоколебим.
А он старался как мог. В озвучку вкладывал все эмоции, менял тембр, а иногда и вовсе так увлекался, что чуть не переходил на испанский. Сериал шёл еще много сезонов, и Овечкин следил за собой всегда. Круглый год его видели укутанным в шарф. Он всячески берег свой мягкий голос, не злоупотреблял, ни холодным, ни горячительным. Из-за последнего он даже поругался с одним из авторитетов театра, дядей Мишей, когда тот потребовал поднять рюмку за День Рождения.
Тогда он особенно отдалился от труппы. Отношение к нему было уже не то, как раньше. Хоть он и исправно проставлялся на праздники, участвовал во всех затеях, другие актеры его не жаловали. Возможно, ему следовало сменить приоритеты? Не настало ли время большого кино, где его будут знать не только по сериалу и маленьким ролям в театре, который почти никто не посещал?
Но он понимал, что в кинематограф даже ассистентом режиссёра не так-то просто попасть! Кумиры киноиндустрии уже давно закреплены. Единственная надежда - малоизвестные роли в бюджетных фильмах. Так поначалу Мигеля Гомеса можно было услышать в дешёвых ужастиках, рекламе и индийских мелодрамах. Много ему ещё пришлось пережить, прежде, чем он смог пробиться...
А пробился Овечкин лишь через год, когда американцы среди сотен кандидатов утвердили именно его на озвучку новой восходящей звезды! Мягкий голос Мигеля Гомеса очень хорошо подошёл к брутальному главному герою фильма "Все или ничего".
Одна лишь странная деталь бросалась в глаза, едва он первый раз взглянул на сценарий. Короткие диалоги. Наверное, даже более лаконичные, чем слоганы по телевизору. Какие там высокопарные и эмоциональные фразы вроде: "Хуанита, ты для меня самое ценное сокровище! Я всегда буду с тобой! Клянусь."! Тут герой на протяжении пятидесяти страниц не произносил ничего за исключением разве: "Мочканем-ка гадов пошустрее!". Любовная линия вообще начиналась словами: "А ты красивая!". После нее сразу шла сцена в постели.
Прошел показ, и избалованная публика увидела сей шедевр на экранах проката. Овечкин полагал, что этим все закончится, но шум поднялся несусветный. И хоть никто толком не понял, что в фильме было особенного, сборы в кинотеатрах превысили ожидания. Жадные продюсеры объявили о скором выходе двух продолжений. А, Стив Боббинс, исполнитель главной роли, превратился в звезду мирового масштаба.
Малолетние фанатки остервенело дрались, когда спорили, что в нем нравится больше. Одни сражались за идеально выбритый лысый череп и крючкообразный, как у коршуна, нос. Другие защищали черные пушистые брови и недельную щетину, его актерское кредо, теперь нещадно копируемое многими их одноклассниками. Третьи же отстаивали волевое выражение лица, которое практически не менялось, говорил ли он, что любит кого-нибудь, хочет есть или жаждет мести.
В студии, после "Все или ничего", решили, что мягкий голос Мигеля Гомеса великолепно сочетается с Боббинсовским боевым духом, и вскоре он звучал в вышедших следом "Бритве" и "Кирпиче". Затем появлялись новые и новые фильмы. Создавалось впечатление, будто восходящая звезда никогда не спит, не имеет личной жизни, да и вообще только и делает, что снимается сутки напролет. По крайней мере, Овечкина звали на премьеры так часто, словно это была его вторая работа. Порой, там в джинсах и ковбойской шляпе возникал и сам Боббинс. Он жал Овечкину руку, спрашивал, как дела, и на любой ответ восклицал "Это круто! Ты - молоток!". Так один в один продолжалось четыре раза.
Между тем как американский кинематограф выдавал новые шедевры, аргентинский начинал затухать и медленно "Счастие человеческое" подошло к концу. Вернее, завершился творческий путь Мигеля Гомеса, которого отравила коварная Матильда, когда узнала, что тот является истинным отцом Беатриссы. Конечно, это был удар для Овечкина. Даже предсмертные всхлипы Мигеля Гомеса получились у него такими реалистичными, что коллеги чуть не вызвали скорую. То означало прощание со старым другом: знаешь, что не можешь ни на что повлиять, а жить дальше надо. Наверное, в этот момент какая-то его часть умерла.
В студии его поблагодарили, пригласили на новые пробы в сериал "Радость людская", с идентичным сюжетом, практически одинаковыми персонажами, никто из которых не походил на Мигеля Гомеса. Возможно, он бы попробовал себя в другом амплуа, но неожиданно поступило предложение взяться за ещё одного талантливого актера из США, Джима Джонсона, и это заняло все оставшиеся силы.
А вскоре, работая не покладая рук, Овечкин получил то, о чем мечтал. Стоило ему попросить в палатке бутылку воды, как к нему бежали со всех ног школьники, проходившие мимо на экскурсию в музей. "Да этот чувак, как Боббинс говорит!" - обычно с этими словами к нему бросались наперебой, требуя автографа, в то время как взволнованные сопровождающие пытались их успокоить. Его ловили в магазинах, метро, маршрутках и в театре, едва завершался спектакль, причем, ни разу из-за роли, которую он там исполнял.
Однажды, когда после очередного выступления толпа рассеялась, к нему нерешительно подошла худенькая женщина в очках лет сорока:
- Скажите, а до кино, случайно ли не Вы принимали участие в таком сериале как "Счастие человеческое"?
Сердце вдруг защемило, и он бросил такой печальный взгляд, что вся она покрылась краской.
- Ой, извините пожалуйста! - понурившись, сказала она и растворилась в очереди в гардеробную. С тех пор ее он не видел.
Постепенно профессия дублера приелась. Из фильма в фильм диалоги были одни и те же, интонации, с которыми они произносились, никак не менялись. Даже коллеги по цеху оставались те же самые, для чтения одного и того же текста. Бывало за день они озвучивали по две кинокартины подряд.
Его основная работа в театре, которую он каким-то чудом не оставил, приносила ему большую радость, чем все остальное. И плевал он на отношение других, чьи-то косые взгляды. Он теперь жил искусством, жил той энергетикой, что в свое время задал Мигель Гомес. Обидно только, что благодарили и вручали награды за участие в "Кулаке" или "Пацанской истории". Впоследствии он получил почетное звание, а едва ему стукнуло сорок, наконец, женился. Слава Богу, поклонниц хватало.
Ангелина была той, кем всегда восторгались мужчины: милая девушка с хорошеньким личиком, нежной кожей и большой и упругой грудью. Ему нравилась ее молодость и красота, а ее возбуждал его потрясающий сексуальный голос. Даже не пугала разница в возрасте почти в пятнадцать лет. Как же ему завидовали!
Однако счастье оказалось недолгим. Миновало несколько месяцев, и Ангелина начала пропадать куда-то по вечерам, задерживаться у подружек и не сразу отвечать на звонки. Разум подсказывал, что в их отношениях уже не все так гладко, но он не собирался устраивать скандалы. Может быть, потому, что любви и ласки Ангелины по-прежнему хватало и на него, а может он понимал, что в свои-то годы он навряд ли найдет другую, такую же молодую, но более верную.
Год спустя, когда уже создавалось впечатление, что американским боевикам не предвидится конца, ему позвонили старые товарищи по "Счастию...", и сказали, что исполнитель роли Мигеля Гомеса, Педро Бабилонья, приезжает в Москву, в их студию. Об этом удивительном человеке говорили много чего интересного. Педро великолепно пел, играл на семи музыкальных инструментах, бегло разговаривал на трех языках, объехал полмира - и это только то, что знал о нем Овечкин.
Он приехал практически первый где-то за час до мероприятия - боялся, что опоздает. Чуть погодя, подтянулись коллеги. Ну, а сам Маэстро прибыл ровно по расписанию. Педро пришёл с переводчицей, красивой темноволосой девушкой в очках, выразительно передававшей его длинные экспрессивные речи. Он поведал о далекой Аргентине, жаркой Африке, своих мореплаваниях и тайнах народов Мира. Рассказывал он долго и завораживающе. Его истории очаровывали всех и каждого. Он был один из тех немногих, кто мог передать эмоции без помощи фраз, жестов, а лишь голосом. И большинству становилось понятно, о чем говорил Педро, задолго, как в дело вступала его прелестная спутница. Его слушали три часа без перерыва, и даже не заметили, как быстро пролетело время. В конце выступления он исполнил грандиозный номер, сыграв на гитаре и губной гармошке одновременно. Зал аплодировал ему стоя, а некоторых, особо чувствительных, пришлось вывести и "откачивать" нашатырным спиртом.
После шоу вокруг Педро образовалась такая толкучка, что протиснуться к нему, казалось, нереальным. Друзья, коллеги, товарищи распихивали друг друга локтями, наступали на ноги, и громко возмущались, когда кто-то делал то же самое. Разразился ужасный гомон. Все, во что бы то ни стало, желали первыми задать вопросы. Овечкин тоже попытался вклиниться, но его с особой яростью выкинули обратно, послав подальше к своим янки. Он не стал спорить, а лишь тоскливо наблюдал как буйная толпа раздирает его кумира.
И раздирали его они еще недолго, ибо пришел менеджер Педро, седовласый Хосе, и сказал, что звезду через пару часов ожидает самолет до Амстердама. Маэстро галантно откланялся и сверкнул ослепительной улыбкой, чьё белоснежное сияние так и не добралось до Овечкина. Педро устремился к двери и растворился за ней так же грациозно, как и появился. Публика вздохнула.
Когда Овечкин возвращался на общественном транспорте, грузное чувство отчаяния не покидало всю дорогу. Он едва не пропустил остановку, в метро уехал на одну станцию вперед, а в подземном переходе и вовсе вышел с противоположной стороны.
Спешить, оказалось, было некуда. Спектакль отменили, тогда как соседний кинотеатр ломился от наплыва народу на новую премьеру с Боббинсом.
Он застал всё пустующим, темным и одиноким. Припозднившиеся актеры собирали вещи.
- Ты чего это пришёл? - спросила одна из коллег.
Овечкин не сразу нашёл слова. Что он мог сказать? Ему не хотелось, как обычно, натыкаться у подъезда на очередного любовника Ангелины. Промычав что-то в ответ, он дождался, пока все, кроме старенького сторожа, уйдут. Тогда он двинулся в сторону костюмерной. Это была тесная комната, два на два, напрочь заставленная одеждой и реквизитами, но со своей тайной. Недолго разгребая залежи, у Медведя за пазухой он нашёл старую заначку режиссера - наполовину опустошенную бутылку водки. В маленьком театре все прекрасно знали, где пропадает Иннокентий Петрович после неудачных премьер.
А сейчас самого Овечкина раздирали противоречия. Он налил полстакана, отхлебнул. Обжигающая смесь резко ударила по горлу. Он быстро перебрал десяток облачений и за ушком у Зайчика отыскал непочатую банку огурцов. Раньше он никогда не объедал никого, в особенности наставников, и эта мерзкая мысль заставила плеснуть ещё. Он выпьет, закусит, но потом обязательно пойдет в магазин и что-нибудь купит взамен! Голова начинала кружиться. Он забыл это приятное пьяное ощущение. Последний раз он помнил себя таким до того, как занялся озвучкой, давно-давно, во время первых выступлений на сцене, когда он проставлялся, пропускал рюмку с остальным актерским составом. Овечкин попытался посчитать, сколько же лет прошло, но почему-то не смог. Все это казалось словно бы в другой жизни, где он был совсем молодым, амбициозным. Он снова налил и вдруг осознал, что бутылка уже пуста. Вместе с водкой будто бы закончились силы. Кромешная усталость полностью обволокла тело. Он вспомнил как неделю назад по телеку показывали "Кирпич 2: Схватка с Бетоном" в его оригинальном дубляже. Хрупкие пальчики Ангелины впивались ему в предплечье, когда герой Боббинса говорил мягким голосом Мигеля Гомеса...
С этой мыслью он погрузился в забытье.
Давно он хотел увидеть Гондурас. Как часто это удивительное государство упоминают на Родине! И сидит он сейчас на самой вершине, Сьеро Лас-Минас, средь горных хребтов на стыке двух Америк. Воздух здесь разряженный, да так высоко, что издали виднеются белые сопки Антарктиды. Вокруг лишь пушистые облака. Оборачиваясь, на севере видит он кривящийся Канадский архипелаг. Вот США, совсем недалеко, машет флагом с пятидесятью звездами, одно из которых щетинистое лицо Стива Боббинса! А где-то на дальнем конце, ближе к Южному Полюсу, раскинулась милая сердцу Аргентина. Впереди зеленеют ее тропические леса и сверкают озера. Может, он пройдёт по небосводу, там спрыгнет и вплавь доберётся до берега?
Овечкин ступает на мягкую, словно вата, белую скатерть. Интересно встретит ли он внизу Педро, а если да, то узнает ли тот его? Шаг за шагом он приближается к сокровенной цели. Вот и остались позади Колумбия, Перу, Бразилия, а на горизонте уже заветная граница Боливии с Аргентиной. Вдруг, откуда не возьмись, задувает ветер. Облака с такой силой устремляются на север, что Овечкин теряется. Он бежит со всех ног, но не в силах дотянуть до края. "Ещё немного, и я промчусь близ Сьеро Лас-Минаса и зацеплюсь за его заснеженную вершину" - решает он, но не успевает осуществить задуманное, как они на бешеной скорости пролетают мимо. Исчезли озера, дикие леса, превратились в крошечную точку, далёкую и едва горящую звезду, и вот скроется из виду сама прекрасная Аргентина! Как завороженный смотрит он в ту сторону и не может оторвать взгляда.
А под ним уже западное побережье США. Тысяча огней горят яркой гирляндой, украшая аллею славы Большой Американской Мечты.