Аннотация: Рассказ из серии "а что если бы..." И да - очень люблю О, Генри.
Ночь полной луны.
Ха-й-й-я! Ху-Да! Я отталкиваюсь от карниза, и мое тело несется сквозь ночную тьму, заливаемую светом белого глаза Горо. Прохладный сырой воздух приятно ласкает обнаженную кожу. Мою белую кожу. Почти как т а м, в Африке, не совсем, конечно, но тоже приятно. Мои чуткие ноздри жадно вдыхают запахи лондонской ночи. Угольная копоть, гнилая рыба, деготь и конский навоз. Угля больше всего - но мне нравится это запах - запах цивилизации. Перелетев на соседнюю крышу, я вцепляюсь в ржавый крюк, выступающий из стены. Здесь наверху - совсем другой мир, невидимый снизу. Просто удивительно, сколько здесь совершенно никому невидимого пространства: неиспользуемых балконов, карнизов, площадок и площадочек. Не говоря уже про сами крыши. Не удивлюсь, если когда-нибудь один из этих писак не наваяет роман в этаком псевдоготическом стиле, назовет его непритязательно - "крыши", и населит здешний мир вампирами, оборотнями, или на худой конец - полоумными сектантами. Ну, а что: если Уэллс загнал полчеловечества под землю - почему бы кому-нибудь не посадить часть лондонцев сюда, наверх? Справа от крюка - окошко, прямо под крышей. Я легко подтягиваюсь на крюке и осторожно заглядываю внутрь: жалкая нищая комнатенка, тощая бледная женщина в сером платье, больше напоминающем обноски, грязные бледные дети, орущий младенец, завернутый в тряпки. Здешние обитатели похожи на белых личинок, которых находишь, если подковырнуть кору мертвого поваленного дерева: такие же вялые, бессмысленно копошащиеся, бессмысленно размножающиеся, бессмысленно живущие и умирающие. И это еще англичане, это тармангани! Мои железные пальцы сжимают карниз так, что старый кирпич рассыпается в песок. Я мог бы ворваться туда как Ара - молния, и раздавить их так же легко, как и личинки - но мое место охоты сегодня не здесь, так что я отрываюсь от окна и продолжаю свой бег-полет. Единственное, что я себе позволяю - это задержаться на секунду напротив окна - заслонив им свет, и заставив всех находящихся в комнате испуганно вздрогнуть.
• Ха! Ий-я-ха! Я несусь сквозь тьму. Путешествовать здесь вверху, ничуть не сложнее, чем в верхушках деревьев. В чем-то даже проще - уж точно здесь не натолкнешься на карнизе на Хисту, свернувшую в кольца свое длинное тело, или на осиное гнездо. Есть, конечно, и слабо держащиеся в стенах железяки, и выкрошившиеся кирпичи - но их гораздо меньше, чем гнилых лиан и трухлявых веток в джунглях. А к тому же все маршруты здесь пройдены не раз, так что я точно знаю, куда прыгать и за что хвататься. Возле одного из домов я замираю, и свешиваюсь вниз головой, цепляясь за карниз только кончиками пальцев стоп. Здесь пахнет, как т а м - на дворе внизу - куча деревьев привезенных из-за моря. Если закрыть глаза, можно полностью вообразить, что ты посреди леса. До зуда в пятках хочется спрыгнуть вниз, ощутить под ступнями шероховатость коры, скользкие проплешины ободранной древесины, черной, как кожа Гомангани. Хочется ладонями выбить из поваленных стволов глухой ритм. Может, даже покричать под полной луной-Горо.
• Я легко подавляю свой легкомысленный порыв, подтягиваюсь, изгибая тело, не хуже Хисты, и моя тень снова мечется над улицами.
• На одном из моих воздушных перекрестков я немного задерживаюсь. Может быть, снова наведаться на старые места? Прошло уже больше года, а тогда ведь было так здорово! Ницше воистину велик, со своей "белокурой бестией", свободной от всего - морали, совести, глупых запретов! Еще раз убеждаюсь, что гений - всегда пророк: ведь "зан" - это не только кожа, но и "шерсть", "волосы"... Как приятно было лететь над обезумевшим от страха Уайтчепелом, как уморительно было глядеть сверху на тупые лица полицейских, натужно пытающихся понять, куда же мог деться тот, кто все это сделал. Закрытый двор, отвесные стены... А еще приятнее было на следующий день, за чашкой чая в клубе лениво поддерживать светскую беседу: "Да, конечно, читал. Что, еще одна? Набрался наглости и прислал половину почки в полицию? Даже слышать мерзко. Вы правы, граф, Скотленд-ярд совершенно не умеет работать. Да, на бридж приеду - вчера не смог, был приглашен на ужин".
• Но нет, не сегодня, слишком много шума поднялось тогда, слишком много глаз, слишком много ушей. Хищник должен быть осторожен - а я хищник, лучший, лучше Нумы, лучше Шиты. Может быть, когда-нибудь, Джек еще вернется. Потом.
• И я сворачиваю влево и мчусь туда, где я охочусь последние две недели, туда, куда меня манит острый запах... Я прыгаю на черепичную крышу, одно мгновение - и я уже на коньке, прячусь в тени трубы, еще секунда и я уже повисаю на выступающей балке следующего здания. Пальцы приятно утопают во мху, облепившем старое дерево. Я уже почти на месте. Дома здесь еще хуже, чем во всем остальном Лондоне, но пахнет здесь приятно. Я вновь повисаю головой вниз. Карри, и гвоздика, и острый перец. Запах похож на те, которые есть т а м, хотя и отличается от запаха джунглей. "Лорд Грейсток, вы так любите восточную кухню? Тогда, может быть, еще немного курицы с чапати? ( индийская хрустящая лепешка - прим. автора)- С превеликим удовольствием, конечно.". Чапати - это, действительно здорово. Ее хруст, он..., волнует. Напоминает другой, легкой дрожью отдающийся в пальцах рук и быстро переходящий в трепет мышц шеи, постепенно слабеющий и затухающий. Хорошо. Приятно. А самое главное - никаких газет. Никаких репортеров. Никакой полиции. Кому во всем Лондоне дело до свернутых шей пары (или пары десятков) грязных туземцев? Сколько их у Империи - этих Гомангани всех цветов и оттенков. Здешние - ничуть не лучше тех, с каким я сталкивался с детства, такие же грязные и отвратительные. Как же правы были Чемберлен и Гобино (ученые XIX века, апологеты учения о "высших" и " низших расах- прим. автора) Есть раса лордов и раса рабов. И я, как никто другой могу засвидетельствовать это! Кто еще бы выжил в тех условиях, в которые был помещен я? Кто еще бы мог приобрести все те умения, которые есть у меня - и, одновременно, сразу же, как только представилась возможность - перейти от варварства к цивилизации, овладеть письмом, чтением, стать тем, кто я есть сейчас? А эти... Они даже скорбеть не умеют - когда они плачут, их нельзя назвать даже Гомангани - просто мангани. Визг и вой, даже у гиены-Данго такого нет. Я терпеливо жду - но на улице никого нет. Ну, конечно. Они меня боятся, попрятались, будто термиты. Ничего, - я прекрасно знаю, как надо выкуривать термитов. Жареные - они даже вкуснее. А может, плюнуть на все, и сокрушить эти жалкие лачуги, словно могучий Тантор? Чем, в конце концов, я рискую - завтра-послезавтра я все равно отплываю в Африку. Пора, пора, вновь наведаться в Опар, город золота - жизнь в Англии все же довольно дорога. Я все больше склоняюсь к такому варианту, задумчиво перемалывая в челюстях косточки так кстати подвернувшейся голохвостой Намбы. Ху-Да! Решено: я ворвусь в их жилище с моим фирменным криком - чтобы они навсегда запомнили силу и мощь белого человека! Сегодня моя ночь, ночь полной луны, когда низшие склоняются перед высшими! Я выпрямляюсь на плоской крыше - и в это самый момент на меня откуда-то сзади с яростным рычанием обрушивается масса, знакомо и остро пахнущая звериным потом. Откуда здесь взялась горилла -Болгани? Сбежала из зоопарка? Стальные объятия сжимают меня так, что я не могу вздохнуть, но это не первая моя схватка с таким противником, я ухитряюсь сделать подножку и мы катимся по испачканной голубиным пометом поверхности. Острые клыки впиваются мне в шею, так что я скриплю зубами, но не издаю ни звука. Я надеюсь, что глупая горилла сейчас выпустит меня, чтобы стать лицом к лицу со мной, а уж тогда-то я покажу, чего стоит человеческий разум против тупой звериной силы. Удивительно, но мой противник меня не отпускает, а его объятия становятся все теснее. Такого у меня не было даже с Кораком, мне уже не хватает кислорода. Я уже почти готов простонать "Ка-года" - "сдаюсь". Собственно, я бы уже и простонал это - если бы мог выдавить хоть немного воздуха из грудной клетки. Мой враг душит меня, будто удав - на каждом выдохе сжимая объятия еще сильнее. И самое дикое, что если я пропаду - никто даже и не подумает искать меня здесь. Никто не опознает в обнаженном, изуродованном трупе, найденном в мусорной куче, блистательного лорда Грейстока, отплывшего в Африку, как он и собирался. Я из последних сил пытаюсь перехватить руку моего противника... Р у к у? Это действительно рука, вся в шрамах от звериных укусов. Так мой противник - человек, такой же, как я? Я нашел здесь соратника! Поэтому его запах мне так знаком! Мы могли бы быть вместе, вместе охотиться, вместе править этим миром. Я пытаюсь сказать ему это, пытаюсь прохрипеть это, ведь мы с ним...
• Но последнее, что я слышу, прежде чем меня окутывает тьма:
• - Я никогда не был с тобой одной крови, выкормыш бандерлогов....