Сафронова Екатерина Евгеньевна : другие произведения.

Эдельвейс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Странная и запутанная история об отношениях двух людей, не имеющих на первый взгляд ничего общего - кроме любви друг к другу. Смогут ли Марина и Вахтанг доказать всем, что есть что-то важнее статусов и общественного мнения? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно только подождать. Посвящается Вере.
  Вере с мечтой о мечте за подаренный
  кусочек фантазии
  
  Э Д Е Л Ь В Е Й С
  
  Они упали вниз вдвоем,
  Так и оставшись на седьмом,
  На высшем небе счастья.
  
  В. Высоцкий, "Баллада о двух
  погибших лебедях"
  
  Глава 1. Скверное начало
  
  С самого утра было пасмурно, но после обеда первые робкие лучи всё же пробились сквозь смог и низкие облака. Это был последний привет уходящего лета.
  На календаре - тридцать первое августа, и в пятом корпусе было людно и шумно. Мальчишки с третьего этажа, студенты физического факультета, затаскивали в пятьсот седьмую комнату фортепьяно.
  - Я смотрю, Лиза уже приехала, - усмехнулся Стас, поудобнее перехватив тяжёлую сумку.
  Марина, которая шла чуть впереди брата, волоча за собой громадный чемодан на колёсиках, доверху набитый книгами, лишь усмехнулась. Лиза Маркова и её пианино уже стали настоящей легендой пятого общежития - в прошлом году даже вышел очередной номер стенгазеты профкома под красноречивым заголовком "Лизкино пианино". Но интеллигентная до мозга костей Лиза не обращала никакого внимания на насмешки - пусть и добрые - друзей и сокурсников и продолжала с упорством последнего воина легиона таскать многострадальный инструмент за собой.
  - Привет, Маришкин! - пропыхтел застрявший в дверях комнаты Саша Дятлов, которого фортепьяно, похоже, придавило к косяку.
  При восклицании друга оглянувшись, остальные ребята тоже заулыбались, а Лёшка Симагин чуть не выпустил инструмент из рук.
  - Привет, мальчики, - улыбнулась Марина, а Стас улучил момент и схватился за свободную руку Лёшки. Брат сам не так давно выпустился с физфака, и, хоть и не работал по специальности, был явно рад вновь окунуться в атмосферу студенчества.
  - Скучаешь? - спросила Марина, оглянувшись на брата, свободной рукой продолжая искать ключи от блока в кармане ветровки.
  Однако Стас не успел ответить, потому что дверь распахнулась перед лицом Марины, и девушке на шею с радостным воплем бросилась её соседка по комнате, Маруся Северцева.
  - Машка! - воскликнула Марина, сгибаясь под весом подруги. Вообще-то Маша была очень стройной барышней, но превосходила подругу ростом на целую голову, а потому радость её запросто могла иметь весьма плачевные последствия для худенькой Маринки. - Задушишь!..
  - Я вас из окна увидела, как только из такси вышли! - радостно защебетала Машка, откидывая светлую косичку на спину. - Маринка, как же хорошо, что ты приехала!
  - Ты сама-то давно здесь? - улыбнулась Марина, обходя подругу и затаскивая чемодан в гостиную - просторную комнату с минимальным количеством мебели и небольшим кухонным отсеком.
  Машка лишь отмахнулась:
  - Да мы с Астрахановым уже неделю тут! Я как из Новосиба прилетела, так и заехала в общагу, а через пару дней и он со Ставрополья прикатил. Толька сейчас в тренажёрку ушёл, через пару часов придёт. Я говорила ему не уходить, а он - покачаюсь и вернусь...
  - Тпру! - воскликнул Стас, замахав руками. - Тормози, я за тобой не успеваю.
  - Привет, Стасик! - расцвела улыбкой Машка, словно только его заметила. И тут же снова обернулась к Марине. - У нас новенькая.
  - Наша комната? - уточнила Марина.
  Маша кивнула. В прошлом году их соседкой была пятикурсница Наташа, которая первоначально собиралась идти в аспирантуру, но в январе непредвиденно вышла замуж. Остаток семестра девочки провели вдвоём, стойко отражая нападки обитателей соседней комнаты в блоке - одногруппницы Марины и Толика Инги и двух её подружек из Высшей школы бизнеса. Все трое были родом из Санкт-Петербурга и безумно этим гордились, считая остальных соседок обычной лимитой, что регулярно и высказывали вслух. Сама Марина, будучи жительницей Краснодара, особой проблемы в этом не видела, предпочитая пропускать колкости мимо ушей.
  Не такой была Машка. Единственная и горячо любимая дочь новосибирского нефтяного магната Игоря Павловича Северцева не могла молча сносить насмешки девушки, которая - как считала сама Машка - уступает ей по всем показателям. Как доблестный представитель факультета журналистики, острая на язык Маша пыталась отвечать, но довольно скоро заметила, что слова просто отскакивают от Инги. И тогда она перешла к действиям.
  Первая драка состоялась тут же в гостиной, ещё на первом курсе. Далее последовал вызов к коменданту, звонки родителей, а также торжественный приезд матери Инги из Петербурга. Но именно в этот год университетское начальство затеяло строительство нового корпуса и, так как Игорь Павлович и его концерн выступал главным спонсором предприятия, об инциденте быстро забыли.
  Буквально до следующего раза, перед летней сессией.
  Со временем девочки взрослели, и подобные случаи стали повторяться всё реже и реже, однако распри не поутихли ни на йоту. С тех пор, как Наташа покинула блок, локальные бои стали ещё более кровавыми, и одному Богу было известно, чем это грозило обернуться в нынешнем году.
  - А эти уже приехали? - Марина кивнула на дверь рядом с кухней, за которой располагалась комната Инги и её подпевал.
  - Нет ещё, только Вероника. - Машка скривилась. - Ой, не порти мне настроение, пожалуйста! Ты знаешь, эту новенькую тоже брат привёз. Всё вещи помогал заносить, только уехал. Такая душка... Глазищи чёрные, профиль орлиный, сам высокий, спортивный, загорелый - типичный Ашот.
  Марина так и покатилась со смеху. Всем друзьям была известна особая страсть Машки к лицам кавказской национальности - правда, дальше искреннего восхищения эта страсть не заходила. Чего стоит только её безответная любовь к Арсену Аванесяну, который учился на юрфаке на курс старше девочек и за которым Мария исправно бегала весь первый курс. Хорошо ещё, что закончилась эта любовь также внезапно, как и возникла.
  Отсмеявшись, Стас поправил очки на носу и надменно спросил:
  - А я что - не спортивный и не загорелый?
  Машка ласково потрепала его по щеке.
  - Стасик, твой главный недостаток в том, что ты - брат моей лучшей подруги. А может, кого-то из вас всё-таки усыновили и у тебя ещё есть шанс? - кокетливо прибавила она.
  Это была старая шутка в их кругу, авторство которой принадлежало не то Толику, не то вовсе его отцу Анатолию Борисовичу. Дело в том, что черноволосый и кареглазый Стас походил на сероглазую Маринку с её русой косой примерно как пингвин на гордого орла. Отсюда и возникла мысль, что кого-то из ребят наверняка усыновили, но теперь-то великая тайна клана Скаловых наконец раскрыта, и несчастное дитя вернут законным родителям.
  - Будет вам хихикать, - одёрнула Марина, бросив свой комплект ключей на тумбочку у двери. - Пошли лучше с новой соседкой знакомиться.
  Новенькая оказалась смуглой малышкой с длинными чёрными волосами - ни дать ни взять принцесса Жасмин из "Аладдина". Повернувшись на звук открывшейся двери, она улыбнулась, встретившись взглядом с Мариной.
  - Привет, - сказала она, выставляя на столик, который раньше занимала Наташа, фотографии в красивых рамках. - А ты Марина? Я Микки.
  - Микки? - удивилась Марина, пожимая протянутую ладошку.
  - Микаэлла, - поправилась она.
  Замечание о красоте имени так и не было Мариной озвучено, потому что именно в этот момент чьи-то руки крепко обхватили её талию, а в следующую секунду она уже взмыла в воздух, едва успев дёрнуть вниз задравшуюся юбку.
  - Толик! - завопила Марина. - Поставь меня на землю, дипломат несчастный!
  В их группе это почиталось самым страшным ругательством - не иначе, как из банальной боязни сглазить, ведь, если верить заведующему кафедрой Ивану Петровичу, все они рано или поздно станут дипломатами. Но Анатоля Астраханова-младшего ругали дипломатом постоянно, и в первую очередь потому, что именно он из всего курса подавал самые большие надежды. Выдающийся спортсмен, бессменный ведущий всех праздников и юбилеев, а кроме того будущий счастливый обладатель "красного" диплома - он был милым, образованным и представительным.
  Мягко опустив Марину на пол, Толик крепко обнял подругу.
  - Приехала наконец, блудная дочь? - помпезно изрёк он, отпуская её на расстояние вытянутой руки. - Ты загорела.
  - А ты нет, - усмехнулась Марина. - Ну и правильно, тебе всё равно не идёт.
  - Загоришь тут, - пожаловался Толик, здороваясь за руку со Стасом и без особых церемоний запрыгивая на Машкину кровать. - Знаешь, какой холод сейчас в Британии?
  - Не знаю! - весело призналась Марина, плюхаясь на пол и открывая чемодан. - Я же патриот - всё лето у бабушки на грядках. А вы зачем так рано приехали?
  Ей на мгновение показалось, что Маша и Толик переглянулись, прежде чем ответить.
  - Мне просто дома стало скучно, - ответила Маша, выхватив из чемодана Марины форменную кепку университета и надев себе на голову. - А у Толика тренировки.
  Толик был хавбеком университетской сборной по футболу, а потому из года в год проводил в университете больше времени, чем все однокурсники вместе взятые. Тренер сборной, Сергей Ильич Трофимов, в своём благородном стремлении сделать из мальчишек звёзд футбола не щадил никого - и, как утверждал Толик, был абсолютно прав. Астраханов любил футбол судорожно, до боли, и без памяти уважал Трофимова, иногда путая респект со слепым преклонением.
  - Готовы к новому сезону? - с учёным видом знатока спросил Стас, разбиравшийся в футболе примерно как Марина в инжекторных двигателях.
  Толик, прекрасно осведомлённый об уровне знаний Стаса и, как бы горько ни было Марине, сильно его недолюбливавший, лишь покачал головой вместо ответа. Поэтому ответ держала Машка.
  - Ну конечно же готовы, - сказала она, наматывая кончик косы на палец. - Как быть неготовыми с таким-то тренером?
  Толик, как показалось Марине, посмотрел на подругу с благодарностью.
  
  
  Утро, как водится, проспали все, включая и саму Марину. Причина у девочек на то была самая объективная - после полуночи с криками и песнями, что называется, заявилась в блок сама Инга Холодова, и до самого утра гремела в гостиной и кухне, не давая уснуть никому.
  Марина, уже одетая, красилась перед зеркалом, когда Машка наконец соизволила проснуться.
  - Корова... - простонала госпожа Северцева, натягивая подушку на голову.
  - И тебе доброго утра, Марусь! - отозвалась Марина, подкрашивая губы.
  - Да не ты! - раздалось из вороха на Машкиной постели. - Я ей устрою красивую жизнь, вот только с кровати встану...
  Оторвавшись от собственного отражения, Марина посмотрела на высунувшуюся из-под одеяла ногу подруги с явным неодобрением.
  - Маш... - протянула она. - Ну давай без этого, а? Неужели нельзя хоть два последних года провести спокойно!
  Скрипнула входная дверь - это в комнату вернулась Микки, причём сразу было ясно, что она чем-то расстроена. В ответ на вопрошающий взгляд Марины она лишь махнула рукой, но всё было и так понятно - очевидно, только что в коридоре она повстречалась с Ингой, потому как в эту же секунду из гостиной донёсся базарно-звериный рык Холодовой:
  - Понаехали, лимита! Я не могу!
  - Да ты тут такая же лимита, вобла питерская! - крикнула в ответ Машка, резко садясь.
  Зная наперёд, какая реакция последует со стороны Инги, Марина метнулась через комнату и проворно повернула ключ в замке. В то же мгновение дверь сотряс удар такой силы, что крашеное белой краской дерево тоскливо затрещало.
  - Кто ещё вобла, ты! - орала Инга под дверью.
  Бросив ключ на тумбу, Марина скрестила руки на груди и нарочито громко потопала ногой. Однако, не дождавшись реакции, сделала шаг по направлению к кровати и, схватившись за угол пододеяльника, безжалостно раскрыла свернувшуюся уютный калачиком Машку.
  - Добилась своего? - спросила Марина, швырнув одеяло на пол. - Что мне прикажешь, опять через окно выходить? Она ж теперь до Второго Пришествия не угомонится, а у меня лекция через двадцать минут.
  - Ой, так пятый этаж! - всполошилась Микки, однако Машка лишь отмахнулась, сонно потягиваясь и почёсывая голову:
  - Ну и лезь, не впервой!
  - Ну спасибо, подруга! - оскалилась Марина, снимая туфли и подхватывая стоявшую на полу сумку.
  Вся штука была в том, что окно их комнаты прорубили много позже, чем был построен весь остальной корпус, и раньше на месте расшатанной рамы был выход на пожарную лестницу. Лестница и осталась - кривая и ржавая, но вполне ещё пригодная для использования. Именно поэтому Марина, крепко держась за рассыпающиеся в руках прутья, стала спускаться, без остановки уговаривая себя не смотреть вниз.
  Должно быть, из-за отсутствия практики - всё-таки последний раз такой спуск она предпринимала около полугода назад - Марина обсчиталась в количестве ступеней и, пропустив одну, пребольно ударилась коленом. Хорошо хоть, что, даже если и разбила в кровь, под чёрными брюками незаметно. Аккуратно достав из сумки влажные салфетки и тщательно вытерев руки, Марина с газона вышла на широкую аллею и поспешила в направлении главного корпуса.
  Когда она, созвонившись с Толиком и проформы ради сверившись с расписанием, вошла в аудиторию, Инга уже была там - очевидно, в этот раз Марина переоценила масштаб её гнева. Сейчас Холодова воплощала собой просто вселенское спокойствие, лишь уродливо краснел кончик острого носа, словно сигнальный маяк.
  Толик также был в аудитории - сидел, низко склонившись над партой, и читал какую-то толстенную книжку.
  - "Тайны наитемнейшего искусства"? - с ухмылкой спросила Марина, садясь рядом с другом.
  - "Заговоры на смерть. Практикум", - отозвался Толик, подставив щёку под поцелуй, однако не отрываясь от книги.
  Он повернул обложку так, чтобы было видно название, и Марина, по-птичьи склонив голову набок, прочла:
  - "История языка" Москальской... Сатану вызывать будем?
  Толик уважительно хмыкнул, показывая, что шутку оценил. Марина тем временем оглядела аудиторию, проверяя, кто ещё тут есть.
  Групп на потоке было всего четыре, из них большая часть девчонки, основная масса которых сейчас дружно толпилась вокруг Кристины Алфёровой, которая томно обмахивалась ладонями и изредка потягивала томатный сок из пакетика, услужливо принесённый из буфета каким-нибудь доблестным йоменом. Марине стало гадко, и она поспешила отвернуться. Вообще-то беременные женщины обыкновенно вызывали в ней сугубо положительные эмоции, ведь право материнства и детства неотъемлемо... Однако Кристина в своей беременности переходила все границы, превращая священное действо в цирк и балаган.
  Поток горестных мыслей прервало появление Ирэн - в миру Ирины Борисовны Сергиенко, куратора группы. Совсем ещё молоденькая, Ирэн тем не менее была настоящей грозой факультета иностранных языков и отделения немецкой филологии в частности, где и имели счастье ли, несчастье обучаться Марина и Толик.
  Даром, что были каникулы - при первых же звуках приближения Ирэн в коридоре ребята как один вскочили с мест и вытянулись по струнке.
  - Отделение, сели, - скомандовала Ирэн, подходя к парте Толика, словно предполагала в нём зачинщика абсолютно всех дебошей, бунтов - и так вплоть до русской революции и убийства Ильича.
  - Кто разрешил изменить аудиторию, Астраханов? - строго спросила Ирэн, снизу вверх смотря на Толика - тот по-прежнему оставался на ногах.
  - Ирина Борисовна, там слишком душно, - спокойно сказал он. - А у нас Кристина в положении, как же так можно...
  При этом он состроил такие "щенячьи глазки", что куратор с трудом подавила улыбку.
  - Астраханов! - призвала она к порядку. - С тобой я после занятий разберусь. Садись.
  Толик послушно занял своё место, победно переглянувшись с Мариной. Ирэн тем временем выглянула в коридор и позвала:
  - Вахтанг Геворгович, заходите.
  Вновь переглянувшись с Толиком, Марина - как и все в аудитории - с интересом посмотрела на вошедшего преподавателя. Первая же её мысль была о том, что Машка осталась бы весьма довольна таким выбором, ибо Вахтанг Геворгович по первому впечатлению не намного отличался от описанного гражданкой Северцевой "Ашота" - то бишь брата Микаэллы.
  Тем временем Ирэн уже покинула аудиторию, а молодой преподаватель поставил портфель за кафедрой и повернулся к студентам.
  - Всем добрый день. Зовут меня, как уже обмолвилась Ирина Борисовна, Вахтанг Геворгович Айрапетян. Вы филологи, поэтому надеюсь, сможете написать без ошибок. - Послышались приглушённые смешки, особенно в задних рядах - именно там сосредоточился весь актив курса. - Я сам являюсь преподавателем исторического факультета нашего университета, поэтому рассчитываю на ваше гостеприимство. В этом семестре нам предстоит работать с вами в рамках курса истории немецкого языка. Венцом нашей работы, её конечной целью будет, как и всегда, успешная сдача экзамена. К вашему огромному сожалению, самоэкзамены не предусмотрены. - Тяжкий вздох прокатился по аудитории. - В отличие от них предусмотрены девять лекций и столько же семинаров. Есть вопросы?
  Сидящая на три ряда ниже Илона Табагари смело подняла руку.
  - Я Вас слушаю, - улыбнулся Айрапетян, а Илона встала и громко спросила:
  - Вахтанг Геворгович, а Вы женаты?
  Шутка была старой как мир, поэтому студенты ограничились лишь сдержанными улыбками и любопытными переглядами, с интересом ожидая ответа.
  Тем временем историк, стараясь не показывать удивления, откашлялся и вежливо спросил:
  - А Вы с практической целью интересуетесь?
  На этот раз аудитория взорвалась хохотом, смеялась даже сама Илона.
  - Зачёт! - объявила она, что буквально означало - препод проверку прошёл, респект ему.
  Видимо, догадавшись о смысле фразы, Айрапетян польщено кивнул и занял место у кафедры.
  - Итак, к теме. Сегодня поговорим о том, что такое история языка как наука и как она, собственно, возникла.
  - Хорошая лекция, - похвалила Марина, когда они вместе с Толиком вышли из аудитории. - Предмет сложный, но рассказывает интересно.
  - Ничего сложного, - возразил Толик. - Чистая история.
  - Марина! Скалова!
  Марина порывисто оглянулась - к ним по коридору уверенно спешила Ирэн. Проходя мимо замерших в благоговейном ужасе студентов, она обратилась к Марине:
  - Тебя на кафедре разыскивали, зайди.
  Перемигнувшись с Толиком и попросив того прикрыть перед преподавателем, Марина изменила курс на сто восемьдесят градусов и отправилась на кафедру, располагавшуюся этажом ниже.
  
  
  - То есть как "не утвердили"?
  Марине на какое-то мгновение показалось, что она ослышалась. Сидящая за столом напротив Инна Валерьевна посмотрела на студентку с сочувствием, и Марине от этого взгляда стало совсем не по себе - очевидно, вид у неё и вправду был глубоко несчастным.
  Только что закончившееся заседание кафедры - одно из многих по этой теме, как сказала Инна Валерьевна - вынесло вердикт не в пользу Марины и её научного руководителя.
  - Мариночка, ты не расстраивайся, - вкрадчиво обратилась к ней Инна Валерьевна. - Всё-таки область мало изученная, комитет можно понять...
  Речь шла о курсовой работе - а фактически о дипломной, потому как нынешний год был предпоследним в нелёгкой учёбе. Комиссия, точнее комитет Студенческого научного общества университета в составе пятнадцати человек целых два месяца пытался решить, что же делать с заявленной Скаловой М.Е. темой. Исследование, над которым Марина билась чуть ли не с первого курса, напрямую касалось готского языка, потому процесс и затянулся так надолго - члены комитета были уверены, что тема высосана из пальца и актуальности в ней чуть.
  Вот и добились своего, упыри, со злостью думала Марина, сидя на мягком стуле, однако ощущая иголки во всём теле от плеч до самых пяток.
  - Хорошо, что рано спохватились, - прибавила Инна Валерьевна, заправив выбившуюся прядку за ухо. - Ещё не поздно тему поменять...
  - Нет.
  Марина подняла голову и, сжав руками край своего неудобного сиденья, посмотрела прямо преподавательнице в глаза.
  - Ты о чём, Марина? - не поняла та.
  - Инна Валерьевна, я тему менять не буду.
  Щёки горели, но по странному стечению обстоятельств голова оставалась ясной - Марина даже на секунду ощутила пробежавший за ушами холодок, и кто-то внутри, точно под крышкой черепа голосом отца вкрадчиво шепнул: "Не сдавайся". Действительно, с чего это вдруг она обязана отступать с полпинка? Инна Валерьевна, конечно, хорошая, самая лучшая... Но это, как говорит Стас, чистый бизнес.
  Марина решительно поднялась на ноги.
  - Я не буду менять тему, - повторила она, взяв в руки сумку. - Для начала я попробую лично поговорить с представителем комитета, а если не получится... Получится, - поправилась она.
  "Или я найду себе более упорного научного руководителя," - прибавила Марина и приветливо кивнула в ответ на снисходительную улыбку Инны Валерьевны.
  
   
  Глава 2. Я не встречал в природе жалости к себе
  
  Шли недели. Даже те, кто ещё не проявил должного рвения к учёбе, освоились, попривыкли и теперь терпеливо ждали, когда окна занавесит пеленой дождя и поутру во дворе будут сверкать застеклённые гладким льдом лужицы.
  Айрапетян постучал карандашом по столу, привлекая внимание студентов, и Марина с неудовольствием отвернулась от окна - всё ещё не пришла в себя после неожиданной самостоятельной работы. Она всегда садилась в дальний от двери ряд, но неизменно занимала одну из первых парт. Такова была тактика Толика, которая оказалась как никогда верной. Астраханов по природе своей был великим стратегом - вероятно, в силу наследственности, ведь, если верить Алёне Павловне, матери вышепомянутого Анатоля, Астраханов-старший в своё время был настоящей грозой школы. Хотя, как справедливо отмечала мама Марины, сама Алёна Павловна недалеко ушла от супруга.
  Семьи Скаловых и Астрахановых дружили с незапамятных времён, поэтому Толик и Марина практически выросли вместе. И если кого-то могла смущать манера общения Толика, Марине она была привычна и вполне её устраивала. Спокойный, многим кажущийся абсолютно бесстрастным Астраханов был её лучшим другом. Какой бы крепкой ни была их дружба с Машкой (Марина сама вряд ли могла признаться себе в этом), но с Толиком ей было спокойно так, как не было даже в собственном доме.
  Вопреки слухам, курсирующим взад-вперёд по факультету, они никогда не пробовали встречаться - просто понимали, что так будет лучше для обоих. Однажды, в возрасте лет этак пятнадцати, Марина внезапно ощутила какие-то чувства к Анатолю, однако тот тут же вызвал подругу на откровенный разговор, в ходе которого оба пришли к выводу, что ничем хорошим это не закончится.
  У кого-то в аудитории зазвонил телефон, и задумавшейся о своём Марине потребовалось довольно много времени, чтобы сообразить, что звук исходит от преподавательской кафедры.
  - Что касается изменений в грамматической системе языка в этот период... Я дико извиняюсь, - прервал диктовку Айрапетян, поднося мобильный к уху. - Да?.. Как, уже? Ай молодец, ай красавица! - воскликнул он. Далее последовал пространный монолог на армянском, из которого никто и полслова не понял, но всё это говорилось с такой улыбкой, что было сразу ясно - повод у звонка самый радостный. - Всё, целуй её от меня. Слушаем результаты самостоятельной работы! - объявил историк, отключившись и обращаясь к студентам. - Всем "отлично" - у меня племянник родился!
  Аудитория тут же взорвалась аплодисментами и нестройным хором поздравлений, а Айрапетян, схватив портфель, спешно покинул аудиторию.
  - Марина! Сдайте, пожалуйста, ключ! - крикнул он уже в дверях и, прежде чем она успела кивнуть, скрылся в коридоре.
  Толик, оторвавшись от книги, которую читал с самого момента сдачи проверочных работ, смерил Марину удивлённым взглядом.
  - Откуда он твоё имя знает?
  - Понятия не имею. - Марина для наглядности пожала плечами. - Да честно не знаю! - воскликнула она, перехватив недоверчивый взгляд Толика. - Я с ним общаюсь не больше твоего.
  Астраханов неожиданно усмехнулся:
  - Я-то его всяко лучше знаю! - и, видя удивление Марины, пояснил: - Да он в третьей общаге живёт, в одном блоке с нашим вратарём. Ну и виделись пару раз, о футболе говорили.
  - И как? - зачем-то спросила Марина.
  - За "Реал" болеет, - также невпопад ответил Толик. - Или ты не то хотела узнать?
  - Да ничего я не хотела, - пошла она на попятный, запихивая тетрадь в сумку. - Просто по инерции спросила.
  - Знаю я твою инерцию, - пробормотал Толик, но, благо, тему развивать не стал.
  Марина чертыхнулась сквозь зубы, отворачиваясь. Она сама не знала, отчего вдруг у неё вырвалось это "и как?", а Толик теперь себе надумает невесть чего, так ещё и с Машкой своими соображениями поделится. А у неё ведь действительно просто вырвалось! Что она хотела узнать? Как он живёт? Чьи фотографии стоят у него на тумбочке? Не говорили ли о ней? Бред какой-то...
  - В принципе, Кирилл тебя знает, - внезапно сказал Толик, когда они остановились возле стенда с расписанием, - видел нас пару раз, да и я говорил...
  - Толя, всё, - оборвала Марина. - Не наговаривай.
  Спустившись на этаж ниже, она немного замедлила шаг, проходя мимо тяжёлой двери с табличкой "Кафедра новейшей истории". Но тут же, одёрнув себя, поправила сумку на плече и зашагала вдоль по коридору в направлении лингафонного кабинета.
  Марина не знала, да и не могла знать, что в это время Толик, редко составлявший ей компанию по пути в общежитие, на своё несчастье повстречался с товарищами по команде - вратарём Кириллом Бояровым и одним из запаса, Антоном Стрельниковым.
  Стрельников был известен в определённых кругах как не слишком приятный собеседник да и просто гадкий человек, общение с которым нередко заканчивалось банальным мордобоем. Не одобрявший рукоприкладства ни в каком виде Толик, понятное дело, вызывал живое любопытство забияки и повесы Стрельникова, так что тот не упускал случая Астраханова как следует задеть.
  Однако сегодня удача была не на стороне Стрельникова, поскольку именно в момент начала беседы в противоположном конце аллеи показалась Машка, добросовестно косившая пару физкультуры. Едва увидев стоявших слишком близко Толика и Стрельникова, Северцева нахмурилась и громко позвала:
  - Толя! Астраханов!
  Стоило ей подойти ближе, Стрельников скрестил руки на груди и скептически сощурился:
  - Что-то не пойму я, Северцева, что ты вечно встреваешь. У нас джентльменский спор - пройди мимо как истинная леди.
  Закусив губу, Машка на мгновение задумалась, однако практически тут же посмотрела прямо на Толика.
  - Поговорим?
  Пожав плечами, он покорно направился вверх по аллее следом за Машкой.
  - Завязывай с ним, Толя, - коротко бросила она. - Я ведь серьёзно - дело закончится плохо.
  - О чём ты? - не понял Толик.
  Машка вздохнула и, прежде чем ответить, для пущего вдохновения пожевала нижнюю губу.
  - О том, как ведёт себя Стрельников. Он ведь на самом деле не такой уж плохой - так к чему всё это?
  Толик почесал костистую переносицу, прежде чем ответить.
  - Дело в том, - протянул он, - что Антон искренне верит, что такой апломб делает его круче.
  - "Апломб" - это равновесие по-французски, - отрезала Машка. - А у вас природный идиотизм и дилетантство чистой воды. Посуди сам - ну как это может нравиться хоть кому-то?
  - А тебе бы это понравилось?
  Машка резко остановилась и оглянулась. Всё это время Толик шёл чуть позади, и теперь стоял всего в паре шагов от неё. Его лицо, словно подсвеченное изнутри лучами солнца, выглядело суровым и задумчивым.
  - Что ты имеешь в виду, Толя? - осторожно спросила Машка, предполагая самое худшее. Правой рукой она обхватила запястье левой, и тут же с прискорбием поняла, что её пульс неумолимо учащается.
  Задумчивость на лице Толика неожиданно сменилась полным равнодушием, и он ответил:
  - Будь осторожна, Маруся. - Видя, что его не понимают, он прибавил: - Я видел вас с Павловым.
  Маша закрыла глаза, стараясь сохранять дыхание ровным. Ей не хотелось обсуждать собственные непростые отношения с Максимом Павловым, этой факультетской звездой, холёной скотиной...
  - Это... - протянула она. - Это не то, что ты думаешь, Толя. У меня были причины посильнее простой привязанности.
  - Ты влюблена? - Маша, не поднимая глаз, покачала головой. - Но как можно целовать человека, которого не любишь?
  - Не пытайся влезть мне в голову, Астраханов! - одёрнула Машка, воинственно взмахнув сумкой.
  Толик внезапно расхохотался. Просто стоял прямо перед ней и хохотал, запрокинув далеко назад красивую темноволосую голову. Машке от его смеха стало не по себе, и она, стиснув кулаки, выпалила:
  - А знаешь, что окончательно выводит меня из себя? То, какой ты весь из себя невозмутимый! Судак!
  Отсмеявшись, Толик внимательно посмотрел на Машку, и она невольно вздрогнула от этого взгляда, поскольку он не предвещал ничего хорошего.
  - А может, - спросил он, - ты злишься именно потому, что я такой, какой ты хотела бы быть сама?..
  - Не переходи черту, - предупредила Машка, вцепившись свободной рукой в воротник собственной блузы.
  - Ты говоришь, что я перехожу черту. Но кто провёл её? - продолжал допытываться Толик, подступая всё ближе и ближе с неотвратимостью приливной волны. - Я этого не делал. Можешь думать, что я хуже всех на свете - мне всё равно. Но твои попытки обелить себя за мой счёт, Маша... Это просто жалко.
  Машка почувствовала себя так, словно её ударили по лицу. В лёгких в одночасье не осталось ни капли воздуха, однако слова, слетавшие с её собственного языка, звучали до боли отчётливо.
  - Жалко? - переспросила она, смаргивая слёзы. - Если и говорить о том, что на самом деле жалко, следует упомянуть того, кто слепо покоряется чужой воле, а потом ропщет на судьбу и втайне ненавидит всех и каждого, в чьё окружение попал!
  Это был намеренный удар по самому больному месту, и Толик это понял. Машке было стыдно выдавать самое сокровенное, что он рассказал ей, однако другого оружия самозащиты у неё не было.
  А ведь Толик совсем не хотел учиться здесь. Сын-дипломат был мечтой старших Астрахановых, а потому на семейном совете было принято решение о поступлении Толика на факультет иностранных языков. Причина, по которой мнение самого Толика попросту проигнорировали была всего одна, зато имела имя, фамилию и должность с окладом.
  Хорош Павел Павлович ("Ударение на первый слог, будьте любезны").
  Дядя Паша вот уже который год служил пресс-секретарём посольства РФ в Великобритании, и мать Анатоля - и родная сестра Павла Павловича - взрастила в себе мысль, что уж её-то сын вполне может пойти по стопам дяди.
  Толик сказал об этом лишь однажды, но Машка отчего-то лелеяла, бережно храня, эти слова, потому что искренне верила, что именно тогда, в те немногие минуты Толик и был настоящим.
  Негромко хмыкнув и качнув головой, Толик сунул руки в карманы и пошёл дальше по аллее. Всхлипнув пару раз, Машка бросила злой взгляд туда, где скрылся за поворотом Астраханов, и зашагала в общежитие, поминутно оступаясь из-за застилавших глаза слёз.
  
  
  Звонко захлопнув дверь в комнату, Марина обернулась вокруг своей оси. Настроение было просто непозволительно хорошим - то ли из-за яркого солнца, которое в последние дни не баловало Москву визитами, то ли ещё из-за чего. Однако, оглядевшись, Марина поняла, что в комнате что-то неуловимо изменилось. Машки в блоке не было, но на подоконнике сидела Микки.
  - Привет, - осторожно поздоровалась Марина, снимая туфли. Микки в ответ негромко шмыгнула носом. - Эй, ты плачешь, что ли?
  - Нет, не плачу, - отозвалась Микки, старательно отворачиваясь и проводя ладонями по лицу.
  Однако Марина на этом успокаиваться была не намерена. Подойдя к окну, она скрестила руки на груди и чуть строже, чем того требовала ситуация, спросила:
  - Опять Инга? - Микки неохотно кивнула. - Я даже не буду спрашивать, что она тебе сказала. Микки, брось! Она просто бесится, потому что в нашем полку снова прибыло.
  Микки, поднимая голову, зло сверкнула тёмными глазами.
  - Я ей ещё припомню! - пообещала она. - Вот увидишь! Брату скажу - он ей устроит кордебалет.
  - А он кто? - спросила Марина, присаживаясь на подоконник. Ей вовсе не было интересно, однако Микки нужно было как-то отвлечь. В общем и целом ей эта девочка очень нравилась - тихая, молчаливо-добрая и всегда готовая помочь.
  Теперь, при упоминании брата, Микки слабо улыбнулась.
  - Он преподаёт у нас же в университете. Я даже сначала хотела к нему на факультет поступать, но мама сказала, что лучше юридический. Он мне вообще-то не родной брат, сводный, - неожиданно разоткровенничалась она, - но я его всё равно больше всех люблю. Брат классный.
  Марина усмехнулась:
  - Старшие братья все такие. Моего-то ты видела.
  - Так это был твой брат? - удивилась Микки. - Вы ведь совсем не похожи.
  - Да, я знаю. Стасик у нас весь в маму, а я на отца похожа.
  Немного помолчали. За эти минуты тишины Микки, очевидно, полностью пришла в себя и, подняв глаза, с благодарностью посмотрела на соседку.
  - Спасибо тебе, Марина, - искренне сказала она. - Ты такая добрая.
  Марина с неудовольствием ощутила, как щёки заливает краска.
  - Да ладно, - махнула она рукой, - чего уж там...
  
  
  Максим невероятно взволнован. Он сорвался с места, резко газуя, как только Машка села в салон. Она лишь раздраженно оскалилась, скидывая неудобные туфли.
  - Что ты так долго? Я уже заскучала. - В подтверждение своих слов она широко зевнула. - Зато я теперь знаю, что пробка на Троицкой сама никогда не рассасывается.
  Режим "каприччо" активирован. Теперь она - княжна Мэри. Макс, расхохотавшись, плавно притормозил перед светофором, и, обернувшись к Мэри, пытливо посмотрел ей в глаза.
  - Ты что, опять повздорила с лапочкой-Анатолем? Как можно на него сердиться? У него глаза же обалденные. Просто умопомрачительные...
  Мэри застыла, в недоумении хлопая густо накрашенными ресницами.
  - Какой ты, однако, романтик! - Девушка брезгливо поморщилась, забираясь с ногами на кожаное сидение и поправляя подол короткого ярко-синего платья.
  - Дурочка ты, Мэри, и платье у тебя дерьмовое. Пора бы тебе уже остепениться. Вся эта мишура, что вьется вокруг тебя - ну не то это, мусор. А этот мальчик... он будет классным мужем, Мэри.
  Молчание. Лишь тихо, сыто ревет мотор под капотом белой "инфинити", в динамиках бубнит радио, а Мэри пытается переварить услышанное.
  - Что ты сейчас сказал?.. - осторожно начала она, будто пробуя землю под ногами. Но впереди - лишь вязкая топь.
  - Мне кажется, он хороший парень... Может пора остановиться? - нерешительно пояснил Макс, старательно избегая встречаться с Мэри взглядом.
  Но та лишь с усилием выдохнула, вжимаясь головой в подголовник. Макс смотрел перед собой, делая вид, что сконцентрирован целиком и полностью на дороге, стелющейся под колесами автомобиля ровным полотном.
  - Ты крышей поехал? Я сама решу, что и как будет в моей жизни. Переспи хоть с одной бабой, и я задумаюсь над твоими словами. А пока мы продолжаем, как и шло. Уяснил?
  Макс сжал в пальцах руль, качая головой из стороны в сторону.
  "Расстроен", - подумала Мэри, и, не желая видеть кисло-раздраженную морду своего приятеля, перелезла на заднее сидение.
  - Я хочу какао, - буркнула она через пять минут напряженного молчания. Нет, она не чувствовала себя виноватой. Ведь не его это, Макса, дело, лезть в её, Машину, жизнь. Да еще и советовать остановиться и задуматься о семье!.
  Макс плавно притормозил, сворачивая на обочину, и выскочил из машины. Спустя несколько минут он вернулся в теплый салон машины и подал подруге ароматное какао.
  
  
  От вчерашнего солнца не осталось и следа, и с самого утра окна вновь затянуло пеленой дождя. Марина как раз поднималась на свой этаж, на ходу пытаясь закрыть непослушный зонтик, когда кто-то окликнул её по имени. Оглянувшись, она увидела чуть ниже на лестнице Айрапетяна, который стремительно её догонял.
  - Доброе утро, Вахтанг Геворгович, - приветливо поздоровалась она. Треклятый зонтик наконец поддался.
  - Здравствуйте, Марина, - с улыбкой ответил историк. - Я хотел Вам отдать текст лекции для группы. Сможете раздать?
  Она кивнула:
  - Конечно, - и уже протянула руки, чтобы взять объёмную стопку листов, которую держал в руках Айрапетян, но он неожиданно засомневался.
  - Вам куда сейчас? - спросил он.
  - На английский, в сорок восьмую аудиторию.
  - Давайте-ка я Вам помогу, мне всё равно нужно в деканат.
  Пожав плечами, Марина взяла меньше половины распечаток, и дальше пошли уже вместе.
  - Как поживает Ваш племянник? - спросила Марина, снизу вверх взглянув на Айрапетяна - он был лишь ненамного выше её.
  Тот лишь улыбнулся, поудобнее перехватив бумаги.
  - Спасибо, хорошо.
  - А как его назвали?
  - Самвелом, в честь прадеда, - охотно пояснил Айрапетян, и Марина, видя его готовность к общению, отважилась задать вопрос, мучивший их с Машкой уже не первый день.
  - А Вы быстро освоились в нашей группе, - как бы между прочим заметила она, решив начать издалека. - Обычно преподаватели плохо запоминают студентов по именам...
  Однако Айрапетян неожиданно засмеялся и покачал головой.
  - Марина, - сказал он, всё ещё весело улыбаясь, - в следующий раз, если хотите что-то спросить, говорите прямо. Никогда не бойтесь спросить и показаться глупой или дерзкой. Вас, наверное, интересует, откуда я знаю Ваше имя? - Девушка кивнула. - Всё элементарно. Ирина Борисовна, давай краткую характеристику вашему курсу, упомянула Вас в числе самых старательных и перспективных студентов.
  Этот факт Марину немало удивил.
  - Правда? - недоверчиво переспросила она, и теперь настала очередь историка удивляться.
  - Почему Вас это удивляет?
  Марина замялась, прежде чем ответить.
  - Просто не думала, что мои труды на благо факультета наконец кто-то заметил, - призналась она, памятуя о призыве быть откровенной.
  Похоже, он откровенность оценил, потому что, остановившись у открытой двери в сорок восьмую аудиторию и вручая Марине остальные бумаги, сказал:
  - Вы не поверите, узнав, как сильно Вас ценят. Но я Вам этого не говорил, - прибавил он доверительным тоном и, кивнув на прощание, пошёл дальше по коридору, в направлении деканата.
  Марина с улыбкой посмотрела ему вслед и хотела уже войти в аудиторию, как вдруг её удержал на месте властный окрик:
  - Стоять!
  Она оглянулась - к ней на всех парах спешила Машка. Она так разогналась, что налетела на какого-то мелкого первокурсника, ненароком сбив мальчишку с ног, так что учебники из стопки, которую тот нёс в руках, разлетелись по всему коридору.
  - Смотри под ноги! - рявкнула Северцева, схватив Марину за локоть и заталкивая её в аудиторию. - Подруга, это что сейчас было?
  - Что было? - не поняла Марина, но Машка лишь отвесила ей лёгкий подзатыльник.
  - Не прикидывайся! Что у тебя с этим красавчиком? Нет, не так, - поправилась она. - Ты откуда его знаешь?
  - Это наш преподаватель истории языка, Вахтанг Геворгович, - пролепетала Марина, но тут в коридоре кто-то громко сказал: "Добрый день, Юрий Константинович!", и Машка потащила её в конец аудитории, где уже сидел Толик.
  - Вахтанг... - повторила Машка, пригнувшись к самой столешнице и игнорируя без меры удивлённый взгляд Астраханова. - Мама, какое имя! А то я всё "Ашот", "Ашот"... Историк, говоришь? Ну-ну, бывает. Так что у вас? - снова спросила она.
  Марина закатила глаза:
  - Да с чего ты взяла, что у нас "что-то"?
  - По-моему, он с ней просто заигрывает, - пропел Толик, переворачивая страницу очередной книги и не обращая никакого внимания на то, что пара уже началась - следуя в этом плане за Машей.
  От этого заявления Марина просто взбесилась.
  - Никто со мной не заигрывает, - отчеканила она. - Не выдумывай, Толя!
  - Girls, what are you talking about?
  Девчонки вскинули головы, а Толик остался рыцарственно-невозмутимым - не к нему ведь обращались. Юрий Константинович, заслуженный преподаватель с множеством наград и учёных званий, сложил руки за спиной и терпеливо ждал ответа. Последовала немая сцена, которой позавидовал бы гоголевский "Ревизор". Наконец Машка, у которой с английским было не то что плохо - вообще никак - поднялась и объявила:
  - Я это... Эвей... - и, одними губами прошептав: "Удачи!", выскочила из аудитории.
  Сдержанно хихикнув, Марина краем глаза взглянула на Толика. Тот несколько мгновений продолжал смотреть на дверь, за которой только что скрылась Машка, а потом вновь опустил глаза в книгу, однако взгляд его больше не двигался, скользя по строчкам.
  
  
  Ночью, после того, как погасили свет, Марина долго ворочалась, не в силах уснуть. Сама того не подозревая, Машка, которая давно уже вырубилась, убаюканная очередной аудиолекцией по культуре русской речи, направила мысли подруги в довольно странное русло.
  Неожиданно в первую очередь для себя самой, Марина вдруг представила, каково было бы, если бы между ней и историком возникло что-то большее. Отмахнуться от шальной фантазии не получалось никаким силами, а потому Марине вспомнилась цитата из бессмертного "Дориана Грея": лучший способ избежать искушения - поддаться ему.
  Вахтанг... Она несколько раз повторила его имя про себя, шевеля губами, словно привыкая к его звучанию и одновременно пробуя на вкус. Толик говорит, несколько раз видел его в тренажёрном зале - оно и видно, вон какой здоровый. Так и вертится в голове картинка, как он в одиночку идёт на ягуара. Достойная иллюстрация к "Мцыри".
  Марина усмехнулась собственным мыслям и, перевернувшись на другой бок и подложив руку под голову, продолжила мечтать. Конечно, трудно назвать его совершенным - он скорее обаятельный, но и этого вполне хватает. Она сама слышала, как парочка первокурсниц (как она поняла, это были именно первокурсницы) с исторического в кафетерии обсуждали все достоинства Вахтанга Геворговича - он оказался куратором девочек. Вот только о преподавательских качествах товарища Айрапетяна говорилось до неприличия мало. При воспоминании о подслушанном разговоре Марину внезапно охватила злость, и она едва сдержалась, чтобы не ударить кулаком по спинке кровати.
  Эта вспышка испугала Марину, и она резко села, откинув одеяло и коснувшись босыми ногами холодного пола.
  - Марин, ты чего? - сонно пробормотала Микки. - Всё в порядке?
  - Нет... Да, спи.
  Она снова легла в постель и стала дышать как можно глубже, стараясь успокоиться.
  
  
  Проснувшись немногим позже обычного, Маша с удивлением обнаружила в соседней кровати Марину, которая по её подсчётам уже должна была быть на занятиях.
  - А ты чего дома? - спросила она вместо утреннего приветствия. - У тебя же сегодня три пары, вроде бы.
  - Ну их, - отозвалась Марина поверх толстой книги, в которой Маша с безграничным удивлением опознала популярный любовный роман. - Не хочу.
  Поднявшись с постели, Маша подошла ближе к подруге и села на кровать Микаэллы - сама она, очевидно, давно ушла на занятия.
  - Марин... Что происходит?
  - Ты о чём?
  Устав от этой не слишком талантливой игры, Маша выхватила у подруги из пальцев роман и скрестила руки на груди. Сначала Марина хотела уйти в несознанку и отпираться до последнего, но, помня о том, что Машка будущий талантливый журналист и в принципе нет такой информации, которую она не могла бы получить, всё же призналась:
  - Со мной ерунда какая-то.
  - Ты беременна? - предположила Машка и едва успела увернуться от метко брошенной подушки. - А что такого? Если ты говоришь, что что-то не так, это может означать только две вещи - либо у тебя снова кризис духовности и морали, либо ты залетела.
  - Не залетела я! - передразнила Марина. - Просто в голову лезут странные мысли.
  - Значит кризис, - подвела итог Маша, снова садясь. - И в чём дело? Или сама не знаешь?
  Марина на мгновение замялась, и этого секундного промедления хватило, чтобы Машка сделала свои выводы.
  - Погоди, - сказала она, - а это не из-за вашего ли историка? Ну ты, мать, попала! Хотя он лапочка, этого не отнять... Один профиль чего стоит.
  - Да... - согласилась Марина, гулко сглотнув, а Машка неожиданно ударила подругу плотно сжатым кулачком по коленке.
  - Ты чего, не вздумай! - воскликнула она, и Марина неожиданно услышала в её голосе нотки паники. - Маринка, дурочка, да он же тебя прирежет!
  - С чего это? - не поняла Марина.
  - Да потому, из-за характера твоего дурацкого! Он кавказец, ему нужна женщина тихая, покладистая, которая слова лишнего не скажет без разрешения мужа. А ты-то молчать не умеешь. Да и вообще: выйдешь за такого замуж - и будешь целыми днями торчать у плиты либо у корыта, изредка отвлекаясь, чтобы детей рожать!
  Марина лишь засмеялась в ответ:
  - Марусь, ну ты преувеличиваешь, - но видя, что Машка серьёзна как никогда, нахмурилась: - Да не влюбилась я! А с такими представлениями тебе бы в РУДН перевестись - там тебе быстро картину мира подправят.
  Она хотела прибавить ещё что-то, но осеклась на полуслове. Ей в голову только что пришла одна замечательная идея, хоть она и не была уверена, что ей удастся это провернуть.
   
  Глава 3. Мирный воин, грузинский царь и персидский наместник
  
  Выслушав Маринину версию дальнейшего развития событий, Толик ненадолго оторвался от книги - справочника по философии - и скептически сощурился.
  - Думаешь, это сработает? - недоверчиво переспросил он.
  - А что такого? - пожала плечами Марина. - Толя, ты ведь сам сказал - чистая история. Так какая разница, история языка или не языка? После пары и поговорю с ним. За спрос ведь денег не берут.
  На это Толику ответить было явно нечего, поэтому Марина села и, достав из сумки книгу, углубилась в чтение. Она вовсе не собиралась тратить время на то, что благополучно изучила под неусыпным присмотром Инны Валерьевны ещё в конце прошлого года - на лекции речь как раз шла о готском и его влиянии на древневерхненемецкий язык. Изредка сверяясь с лекцией и не находя ничего такого, чего не знала бы сама, Марина тем временем заново открывала для себя Владимира Высоцкого - нашла томик у Машки на полках и с боем выпросила почитать. Сего поэта безгранично почитал отец Марины Евгений Юрьевич, и сама она, будучи одной из тех, кого называют "папиными девочками", вполне разделяла отцовскую любовь.
  Сидевший рядом Толик наступил Марине на ногу, и она оторвалась от очередной баллады.
  - Чего тебе?
  За то время, что она провела за чтением, обстановка в аудитории порядком изменилась, а именно повисла гробовая тишина, и историк теперь стоял рядом с их с Толиком партой, скрестив руки на груди.
  Прикрыв глаза, Марина чертыхнулась сквозь зубы.
  - И что же Вы с таким интересом читаете? - поинтересовался Айрапетян, протягивая руку. С большой неохотой Марина всё же отдала книгу. - Так-так... Вижу, это не хрестоматия по истории немецкого языка и даже не оригинальный текст "Муспилли", одного из важнейших памятников прозы древневерхненемецкого периода.
  Последнюю фразу он произнёс с нескрываемым сарказмом, и Марина покраснела. Вернувшись за преподавательскую кафедру, Айрапетян посмотрел на страницу, которую читала Марина - книга так и осталась открытой - и неожиданно прочёл громким, хорошо поставленным голосом:
  - "Когда вода Всемирного потопа
   Вернулась вновь в границы берегов,
   Из пены уходящего потока
   На берег тихо выбралась Любовь -
   И растворилась в воздухе до срока,
   А срока было - сорок сороков...". Любовная лирика Высоцкого, конечно, прекрасна, - сказал он под громкие смешки аудитории (преимущественно, её мужской половины), - однако, мне ближе другие его стихи. Ну например...
  Перелистнув пару страниц, историк наконец остановил свой выбор на одном:
  
  Вселенский поток и извилист, и крут,
  Окрашен то ртутью, то кровью.
  Но, вырвавшись с мартовской мглою из пут,
  Могучие Рыбы на нерест плывут
  По Млечным потокам к верховью.
  
  Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
  Он мается, копья ломая,
  И может без страха резвиться Телец
  На светлых урочищах мая.
  
  Прочтя это и захлопнув книгу, он намеревался уже вернуться к лекции, но неожиданно сидящая в первом ряду Инга кокетливо спросила:
  - Вахтанг Геворгович, а Вы сами кто по знаку зодиака?
  Марине отчего-то показалось, что он не ответит, однако Айрапетян, слегка улыбнувшись, ответил:
  - Я лев. Хотел бы продолжить лекцию, но мне тут попалось на глаза одно из моих любимейших стихотворений. Ну вот, послушайте.
  
  У тебя глаза - как нож:
   Если прямо ты взглянешь -
   Я забываю, кто я есть и где мой дом;
   А если косо ты взглянешь -
   Как по сердцу полоснешь
   Ты холодным, острым серым тесаком.
  
   Я здоров - к чему скрывать, -
   Я пятаки могу ломать,
   А недавно головой быка убил, -
   Но с тобой жизнь коротать -
   Не подковы разгибать,
   А прибить тебя - морально нету сил.
  
  Сидящий справа Толик вновь толкнул Маринку под столом, но она уже и сама поняла, что неожиданное лирическое отступление завело совсем не туда. Сев очень ровно, она откинула волосы с лица и смело посмотрела на преподавателя. И в тот момент, когда их взгляды на мгновение пересеклись, ей показалось, что он... смеялся?..
  
  
  - Меня ещё в жизни так не унижали! - в очередной раз воскликнула Марина, со злостью пнув любимый Машкин пуфик и угодив в ножку кровати. Самой Северцевой в блоке не было - в кои-то веки решила посетить родной университет - поэтому весь поток негодования был извергнут на Микаэллу, которая, кажется, не слишком-то возражала.
  - С чего ты взяла, что он хотел тебя унизить? - спокойно спросила она, встряхивая рубашку и укладывая её на гладильную доску. - Может, это к тебе никак и не относилось - мало ли, кому какие стихи нравятся.
  - Ну да, конечно! - Марина невесело рассмеялась. - Относилось или нет, теперь все думают также, как и я. Микки, мы же филологи - люди с тонким чувством языка. И говорить про "острый серый тесак" в аудитории, где присутствует хоть одна девушка с серыми глазами - это... Это просто свинство!
  Быстро проговорив это, она упала на кровать лицом вниз и накрыла голову подушкой.
  - Ко мне сразу после пары Инга подходила и задавала провокационные вопросы, - объявила она.
  Понимая, что с соседкой нужно всё-таки поговорить, Микки повесила выглаженную рубашку на "плечики" и спросила, убирая одежду в шкаф:
  - Какие именно?
  - О том, кто я по знаку зодиака! Как будто она не знает, что я лев тоже! Наверняка, хотела отпустить какую-нибудь плоскую и мерзкую шутку о том, что не все знаки хорошо сочетаются.
  Закрывая шкаф, Микки улыбнулась.
  - По-моему, ты преувеличиваешь. Он тебе нравится, что ли? - спросила она.
  Резко сев, Марина ненароком сбросила подушку на пол.
  - Нет, конечно, - ответила она, ладонями приглаживая волосы. - Он - нравится мне? Микки, ну ты скажешь!
  - Что ты злишься? - удивилась она. - Я же просто предположила.
  - Версии будешь у себя на юрфаке строить, - огрызнулась Марина, вставая и подходя к окну. - Прости, - пробормотала она некоторое время спустя и в качестве компромисса спросила: - Ты куда-то собралась?
  Микки довольно кивнула:
  - Мы с братом в кино идём. Хочешь с нами? - неожиданно предложила она.
  Удивлённая таким порывом, Марина поначалу хотела отказаться. Но сегодня была такая хорошая погода, и солнце так ласково припекало ей щёку, когда она стояла у распахнутого окна и вдыхала тёплый ветерок - словно последний поцелуй перед долгой разлукой, с тягучей сладостью мёда и кристалликами сахара на губах. Она отогнала от себя эти мысли, как только поняла, что подобное сравнение уже встречала в каком-то стихотворении.
  А между тем в спальню через открытое окно врывалось лето. Яркое, ликующее, наполненное птичьим гомоном, и океаном цветущих запахов, и совсем не октябрьским солнцем.
  - Что за фильм? - спросила она, поворачиваясь к Микки и стараясь казаться не слишком заинтересованной.
  - А, боевик какой-то, - отмахнулась та, подходя к зеркалу и быстрыми движениями проводя щёткой по волосам. - Брат такое любит, тем более "Октябрь" совсем недалеко. Так ты пойдёшь?
  Марина пожала плечами.
  - Почему бы и нет? - ответила она.
  Микки обрадованно захлопала в ладоши, чуть не прыгая на месте.
  Как и ожидалось, коллективные сборы превратились в настоящее вавилонское столпотворение, в ходе которого из шкафа были извлечены абсолютно все вещи - даже Машкины - и всё это бесчисленное количество раз примерялось, критически оглядывалось и сменялось новым нарядом.
  - Ой, какая ж ты хорошенькая, Марин! - воскликнула Микки, обойдя соседку кругом.
  Смущённо улыбнувшись, Марина снова взглянула в зеркало. Что и говорить, ей злополучное синее платье шло куда больше, чем Машке, а в сочетании с коротким пиджаком и вовсе превращало в гений чистой красоты.
  - Соответствую? - скромно спросила она, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком. Микки с довольной улыбкой подняла большой палец.
  Они как раз собирались выходить из блока, когда у Микаэллы в кармане джинсов затрещал телефон.
  - Алло! Как, уже? Отлично, спускаемся. Брат приехал, - сказал она Марине, которая увлечённо копалась в сумочке в поисках ключей. - Идём?
  - Ты спускайся, а я сейчас, - ответила Марина, возвращаясь в комнату.
  Её связка нашлась через добрых десять минут - под Машкиной кроватью, что странно. Отметив в уме, что недурно бы провести генеральную уборку, а заодно напомнить Машке, чтобы не хватала без спроса её ключи, Марина наконец закрыла дверь и вышла на лестницу.
  На улице был лёгкий ветерок и, бодро шурша, летели по асфальту первые опавшие листья. Повернув голову, Марина с удивлением обнаружила, что Микки весело прыгает, схватив за руки не кого-нибудь, а непосредственно её преподавателя истории. При этом сам Айрапетян был явно не против такого обращения. В первые секунды сознание просто отказывалось понимать, что здесь такое вообще творится, однако Марине практически тут же удалось взять себя в руки и взглянуть на ситуацию глазами Толика, то бишь сочетать несочетаемое. Ну, теперь всё понятно...
  Обернувшись, Микки наконец заметила соседку и помахала ей рукой.
  - Марин! Иди к нам!
  Марина шла вперёд с такой охотой, как Джордано Бруно - за дровами. Однако, подойдя совсем близко, она с удивлением отметила, что историк также смущён.
  - Добрый день, Вахтанг Геворгович, - поприветствовала Марина, чувствуя, как потихоньку возвращается в привычное для себя русло общения.
  Он в ответ лишь усмехнулся:
  - Ради Бога... Мы же не на лекции. Просто Вахтанг.
  - А вы что, знакомы? - удивилась Микки, но Марине отчего-то показалось, что удивление это было не совсем искренним. - Вот здорово, а я и не знала!
  Переглянувшись с историком, Марина сдержанно кашлянула, пытаясь спрятать смех. Сам Айрапетян, улыбнувшись, кивнул на припаркованный у обочины автомобиль:
  - Прошу садиться, - и Марина внезапно поняла, что это тот самый серебристый "Nissan Skyline", на который обратил её внимание Стас в день прилёта. Стараясь не думать о том, откуда у молодого преподавателя столько денег, она села на переднее сидение.
  
  
  Пару раз негромко стукнув, Толик вошёл в блок. Было очень тихо, лишь в ванной шумела вода, а за столом в кухонном отсеке сидела соседка Инги, Вероника и читала газету.
  - Привет, - холодно поздоровался Толик, - мои здесь?
  Ника подняла голову, перебрасывая тугую тёмно-рыжую косу на спину.
  - Дома, - странным тоном ответила она. - Только Машка, остальные уехали.
  - Её и надо, - хмыкнул Астраханов, однако Ника неожиданно сказала, понижая голос:
  - Толик, подожди. Она сегодня какая-то странная.
  Он против воли нахмурился:
  - Странная?.. В смысле, страннее обычного?
  - Ага. Она пришла уже давно, сразу в ванную зашла и не выходила больше...
  С такой скоростью, что Ника едва успела заметить, Толик перескочил через диван и на шум льющейся воды ворвался в ванную.
  - Машка!
  Северцева сидела в ванне прямо в одежде. Видимо, она заткнула слив пробкой, потому что изрядная часть воды уже вылилась на пол, и цветной махровый коврик плавал в трёх сантиметрах над кафелем. Когда Толик открыл дверь, вода хлынула в спальню, замочив ковёр и его ноги.
  - Чёрт!.. Северцева, какого лешего ты вытворяешь?
  Ника на цыпочках прошла в ванную, потянулась к крану, но Машка грубо оттолкнула её руку.
  - Не трогай. - Она погрозила ей свободной правой рукой - в левой была зажата бутылка с чем-то янтарно-коричневым. - Пусть.
  - Маша, тебе плохо?
  Она жутковато усмехнулась, дёргая носом:
  - Не-е-е, плохо мне было утром. Хорошо, что ты не видела, как меня тут выворачивало. Вот, убираю... - Она откинула прилипшие к лицу волосы и босой ногой толкнула кран, из которого хлестала вода. Потом ещё. И ещё раз - сильнее. Мотнув головой, она, кажется, только теперь заметила Толика. - О-о-о... Какие люди!..
  Дав Нике знак, чтобы вышла, Астраханов вновь повернулся к Машке.
  - Северцева, ты нахрюкалась, - с грустной усмешкой констатировал он, садясь рядом с ванной на корточки, но Машка лишь отмахнулась:
  - Трезва как стекло. В этом-то вся и проблема... - сказала она после паузы, качая головой.
  - В чём же?
  - Ты всё время надо мной смеешься, - со вздохом ответила Машка и с головой ушла под воду. Потом вынырнула и добавила, убирая мокрые волосы с лица: - Для тебя я навсегда останусь бездушной картонной куклой...
  - Так, ну хватит уже!
  Устав от этого бесконечно нудного разговора в одни ворота, Толик вырвал из рук Маши бутылку и единым махом вылил всё, что там оставалось, в унитаз. А потом, скинув ветровку прямо на пол, погрузил руки в воду по плечи и рывком поднял девушку в воздух.
  - Маленьким девочкам пора баиньки! - объявил он, вынося её из ванной и коленом толкая дверь в комнату.
  - Иди ты к чёрту, Астраханов! Я совершеннолетняя...
  - ...и в данном случае права голоса не имеешь, - довольно грубо оборвал Толик, усаживая Машку на край кровати, а затем раскрывая шкаф и доставая пару полотенец и сухую одежду. - А если бы пришёл не я, а Маринка? Она б тебя по стенке размазала.
  Машка пьяно икнула.
  - Маришка меня и не такой видела!..
  - А я тебя такой видеть не желаю, - заявил Толик, накидывая ей на плечи полотенце и быстро вытирая. - Ты мне нужна здоровая, как всегда добрая и максимально трезвая. Раздевайся давай, пока не заболела. Ещё и в холодную воду залезла, дурёха...
  - Злой ты, - буркнула Машка, поднимая руки, чтобы Толик стянул с неё футболку. - Настоящий друг выпил бы со мной.
  Он на это ничего не ответил, а молча перебросил ей пижаму и, взяв охапку мокрой одежды, вернулся в ванную. Выключив воду и в два взмаха наведя там порядок, Толик вернулся в спальню.
  Машка лежала под одеялом, свернувшись калачиком. Толик немного постоял в дверях, прислушиваясь к её тихому, но ровному дыханию, а потом, стараясь не шуметь, сел на край кровати и стал смотреть на спящую девушку.
  - Не хочу я быть твоим другом, - прошептал он и, наклонившись, осторожно поцеловал её в лоб.
  
  
  Несмотря на то, что фильм оказался довольно посредственным (чего никто от Бреда Питта не ожидал), Марина пришла к выводу, что было хорошей идеей поехать вместе с Микки и... её братом. Пусть ей было безумно тяжело обращаться к историку просто по имени, она старалась не принимать это во внимание. Под конец даже стало получаться.
  Около половины девятого они вновь оказались на территории студенческого городка.
  - Ну всё, мы побежали! - радостно объявила Микки, а Марина неожиданно обернулась к преподавателю и скороговоркой выпалила:
  - Вахтанг Геворгович, у меня к Вам деловой разговор. Если позволите, - прибавила она уже спокойнее.
  Тот, кажется, удивился, но всё же с готовностью кивнул.
  - Микки, - предложил Айрапетян, - не оставишь нас? Дальше последует тонна абсолютно научной ереси, тебе будет просто скучно.
  С пониманием кивнув, Микки перегнулась через спинку сиденья и поцеловала брата в щёку. Марина улыбнулась - ей это показалось очень милым.
  - Вы правы про ересь, - сказала Марина, стоило хлопнуть закрывшейся за Микки двери. - Об этом я и хотела с Вами поговорить.
  Айрапетян отстегнул ремень безопасности, поворачиваясь к Марине, и взмахнул рукой, приглашая продолжить.
  И тут Марина пустилась в живописание своих горестей, начиная с того момента, как узнала, что такое готский язык и кто на нём разговаривал. И пусть объяснение получилось немного путаным и сумбурным, но когда Марина неловко закончила, сказав: "Вот так и есть", историк потёр подбородок ладонью и задумчиво произнёс:
  - Курсовая работа... Соблазнительно, - признался он, смерив Марину внимательным взглядом. - Как же получилось, что Вы с такой хорошей темой остались без руководителя?
  Она в ответ лишь развела руками и с надеждой спросила:
  - Вы правда думаете, что тема хорошая?
  - Перспективная, - уточнил Айрапетян, чем вызвал робкую улыбку Марины. - И, раз уж Вы имели несчастье обратиться ко мне с просьбой стать Вашим научным руководителем, я не могу не согласиться. Но времени мало.
  Говоря это, он завёл мотор, и Марина против воли насторожилась.
  - Куда мы едем?
  - За справочным материалом, - спокойно отозвался Айрапетян, а после паузы с усмешкой прибавил: - Если Вы не против, конечно.
  Марина в ответ лишь закатила глаза и отвернулась к окну.
  Как оказалось, Толик не соврал и Вахтанг Геворгович действительно жил в третьем общежитии. В блоке, когда они вошли, уже горел свет, и за кухонным столом сидели три мальчишки-первокурсника, низко склонив головы над учебниками. Обернувшись на звук открывшейся двери, все как один расцвели улыбками, а один воскликнул:
  - Добрый вечер, Вахтанг Геворгович!
  - Здравствуйте, ребята, - кивнул он в ответ, закрывая за Мариной дверь. - Кто дома?
  - Воин и сатрап, - ответил другой мальчишка. - Вы чая не хотите? У нас как раз закипел.
  - Да нет, спасибо, - мягко отказался Айрапетян, а после обратился к студентке: - Пойдёмте, Марина.
  Комната, куда они попали из гостиной, была по размерам лишь немногим шире их с девчонками спальни, однако свободного места было явно больше. Вратаря университетской сборной, третьекурсника-экономиста Боярова Марина заметила сразу - он растянулся на кровати у двери, обложившись какими-то тетрадками и учебниками. Правда, при всём этом руки его были заняты телефоном, а в левом ухе болтался наушник.
  - Сатрап, учить! - весело приказал Айрапетян, на что Кирилл скривился и показал соседу язык.
  Пораскинув мозгами, Марина всё же вспомнила то, что когда-то ей рассказывал Толик - о том, что сатрапом первоначально называли наместника в провинциях древней Персии - и мысленно отсалютовала Астраханову за собственное нескучное и донельзя информативное детство.
  Кроме Боярова в комнате находился и третий сосед по комнате. Вскинув голову на голос - до этого был занят чтением - он поднялся на ноги и сделал несколько шагов навстречу другу. Марина подумала, что своими тёмными волосами и высоким ростом он ей кого-то напоминает.
  - Привет, Воин, - улыбнулся историк, пожимая протянутую руку. - Познакомься, это Марина Скалова, моя студентка.
  Воин приветливо улыбнулся. В его внешности отчётливо проглядывалось что-то южнославянское - не то серб, не то хорват. Единственным слабым звеном в такой стройной теории были глаза - ярко-голубые, с очень длинными густыми ресницами.
  - Меня зовут Раду Сарбаз, - представился темноволосый, аккуратно пожав Марине руку. - Я из Бухареста, аспирант на факультете иностранных языков.
  - А я Вас знаю, - неожиданно припомнила она. - Вы учились по нашей же кафедре на пару курсов старше.
  - Тогда на "ты", коллега! - с улыбкой предложил Раду, а Марина в свою очередь поинтересовалась:
  - А почему Воин?
  Ответил ей сам Айрапетян.
  - Дело всё в том, - с терпением истинного преподавателя объяснил он, - что фамилия нашего дорогого друга в переводе с казахского означает именно "воин", "повстанец". Отсюда и прозвище, - а сам Раду прибавил:
  - Это было первое, что я сообщил моему новому другу, когда узнал, что он тоже интересуется историей. У меня это второе образование, - пояснил он. - Думаю, с Кириллом Вы уже знакомы?
  - А то! - хмыкнул Бояров из-за тетрадки с конспектами. - Привет, Мариш!
  Марина приветливо кивнула, краем глаза продолжая наблюдать за Раду. Тем временем Вахтанг Геворгович уже успел отобрать стопку папок-скоросшивателей и, похлопав по верхней, привлёк внимание Марины.
  - Это всё, что есть, - немного виновато сказал он. - Изучайте, а если ничего не понравится, будем думать - благо, тема довольно обширная, есть над чем работать.
  Оценив высоту стопки и примерный вес довольно неустойчивой конструкции, Марина уже хотела спросить, во сколько заходов ей разрешено вынести это богатство, однако Кирилл неожиданно поднялся с места и объявил:
  - Давай помогу. Я всё равно к Анатолю в гости собирался. Ох, ё! - вздохнул он, прогнувшись под тяжестью стопки, и воскликнул: - Горгасал, у тебя диссертация по теме "Структура и эволюция кирпича", что ли?
  Историк улыбнулся, качая головой, и забрал у него стопку.
  - "Два" тебе, Бояров, за ненаучность заявленной темы! Пойдёмте, Марина, я Вас провожу.
  Они вышли из комнаты, и Кирилл отправился было следом, однако Раду протянул руку и придержал его за ремень джинсов, шикнув при этом:
  - Потом пойдёшь к своему Анатолю.
  - Чего это? - не понял Бояров, но Раду лишь лукаво усмехнулся:
  - Всё потом, Кирюша. Времени хватит.
  
  
  - А почему Кирилл назвал Вас Горгасалом? - полюбопытствовала Марина, когда они с историком уже подходили к проходной пятого общежития.
  Остановившись, чтобы поудобнее перехватить папки, Айрапетян ответил так, словно читал лекцию по истории языка:
  - Горгасалом персы прозвали грузинского царя Вахтанга I. Это значит "волчья голова". А всё потому, что боевой шлем у этого самого царя был отлит именно в виде волчьей головы с оскаленной пастью.
  - Должно быть, страшно было, - кивнула Марина, подставляя лицо проглядывающим сквозь листья клёнов лучам заходящего солнца. На мгновение она закрыла глаза, а когда открыла, встретилась взглядом с Айрапетяном. - Простите, задумалась. Всё-таки славно было жить тогда.
  В глазах историка шальными огоньками вспыхнуло профессиональное любопытство.
  - Что же славного? Пятый век был эпохой войн - в Грузии, по крайней мере.
  Марина остановилась у скамейки слева от входа в общежитие и немного помолчала, обдумывая ответ.
  - Мы живём в потребительском обществе, где люди - безусловные рабы своих вещей. В своё время сэр Чарльз Дарвин писал о движущей силе эволюции, получившей название естественного отбора. Так вот в наше время отбор этот, кажется, утратил свою натуральность, стал суррогатным, что ли. И я всё чаще ловлю себя на мысли, что не прочь была бы вернуться к истокам, когда выживали сильнейшие единицы, пусть даже я не отношусь к этой группе избранных.
  Айрапетян молчал, и Марина вынуждена была спросить:
  - А что Вы об этом думаете, Вахтанг Геворгович?
  - Думаю, что Вы правы лишь отчасти, - сказал он, опускаясь на скамейку и жестом приглашая Марину занять место рядом. - К вопросу о потребительстве и потреблении. Если мысленно вернуться к тому времени, когда единственной формой торговли был обмен...
  
  
  - Всё ещё сидят? - спросил Толик, отставив чашку с чаем на стол и возвращаясь к конспекту по стилистике.
  Сидевшая на подоконнике Микки прикрыла учебник римского права и сквозь раскрытое окно выглянула во двор.
  - Сидят, - без особого энтузиазма подтвердила она. - Странно это всё...
  - Что странного? - не понял Толик.
  Микки в ответ пожала плечами, не в силах выразить охватившую её смутную тревогу словами, однако Астраханов кивнул со всевозможным пониманием ситуации и, мельком взглянув на беспокойно заворочавшуюся Машку, вернулся к домашнему заданию.
   
  Глава 4. Жатва
  
  - Астраханов, Скалова, что вы там без конца обсуждаете?
  Марина подняла голову и робко взглянула на Юрия Константиновича, у которого лицо было таким, словно он хотел запустить мелком в голову нарушителям спокойствия.
  А обсуждали вот что.
  Не далее как одну пару назад в группу пришла необычно радостная Ирэн и объявила, что ближайший день самостоятельной работы четверокурсникам предстоит потратить не на собственные нужды, а на факультетские. Всем студентам был предоставлен график, где каждый мог отметить наиболее предпочтительные для него места труда - плановая уборка не щадила никого.
  И если Марина всеми фибрами души голосовала за деканат - такой маленький, такой уютный деканат - то Толик настаивал на кафедральной библиотеке, где тонны пыли, зато не бывает лишних людей.
  - Я жду, - напомнил англичанин, и Марина без зазрения совести соврала:
  - Скоро Хэллоуин, Юрий Константинович. Вот и обсуждаем, откуда вообще взялся этот праздник.
  Явно удивлённый таким ответом, Юрий Константинович тем не менее предложил:
  - Просветите же нас, бейби. А вы, неандертальцы, слушайте внимательно! - обратился он к остальной аудитории.
  Чертыхнувшись и мысленно пожелав Дипломату доброго здоровья, Марина поймала мстительный взгляд Игоря Кириенко - тот считал себя самым умным в области английского, а потому не терпел, когда внимание преподавателя доставалось кому-то другому.
  - Well... - протянула Марина, переходя на английский. - Как известно Хэллоуин, или канун Дня Всех Святых празднуется тридцать первого октября. Своими корнями данное празднество уходит в глубокую древность, приблизительно пятый век до нашей эры. В этот день ирландские кельты праздновали Новый год, поскольку их календарь был организован согласно агрокультурным традициям. Также этот день называли Самайном, или попросту праздником урожая. В девятом веке после рождества Христова...
  - Достаточно, - великодушно улыбнулся Юрий Константинович, взяв в руки мел и вновь отворачиваясь к доске. - Итак, вернёмся к страшному зверю под названием Past Perfect Continuous...
  - Деканат! - настойчиво повторила Марина, пригнувшись к самой столешнице. - Толя, ну ты же рыцарь - уступи даме!..
  Очевидно, с этого и нужно было начинать, потому что лицо Толика мигом смягчилось, словно он собирался улыбнуться, однако он лишь сказал:
  - Ладно. Не бросать же тебя на растерзание этому зверинцу.
  
  
  Назавтра в половине девятого Толик уже переступил порог блока. За столом несмотря на ранний час сидела Машка - с самым мученическим выражением на лице и со стаканом воды, в котором что-то задорно шипело.
  - Доброе утро! - нарочито громко объявил Толик, отчего Машка с громким стоном ткнулась лбом в столешницу. - Всегда работает.
  - Астраханов, я тебя ненавижу!.. - простонала она.
  - Да ладно тебе, Маш, - усмехнулся он, садясь на стул напротив. - От похмелья ещё никто не умирал.
  Из ванной вышла Марина, уже в старых шортах, футболке и с банданой на голове.
  - Садист ты, Дипломат... Голова не сильно болит? - сочувственно обратилась она к Машке.
  Та ответила подруге таким взглядом, что дальнейшие вопросы отпали сами собой. Что и говорить, Марине здорово повезло, что в этот момент в кухню вышли Ника, Кристина и Инга.
  - Спасибо тебе, - шепнула Машка, удостоверившись, что их никто не слышит.
  - Можешь всегда рассчитывать на мой сарказм, дружище, - хмыкнул Толик, но Маша покачала головой:
  - Я не про то.
  - Вспомнила всё-таки? - Толик встал и, обойдя стол, на мгновение обнял Машку и нежно коснулся губами её гудящего виска. - Всё, больше болеть не будет.
  Прежде чем покинуть кухню, он всё же бросил взгляд на Ингу, которая так и замерла с обувным рожком в руках. К счастью Машка, занятая собственным разбитым здоровьем, ничего не заметила.
  
  
  - Толик, подай газетку.
  Астраханов выдернул из уха наушник и с недоумением воззрился на Марину, причём в его глазах читалось яростное требование повторить вопрос.
  - Газету дай, - хмыкнула Марина. Сама она стояла на подоконнике и была занята тем, что до блеска натирала стекло единственного окна приёмной декана. Против её ожиданий, санитарный день не сказался на общем графике работы, а потому в приёмной было людно и шумно. Это и была одна из причин, по которой Толик вооружился плейером и тремя альбомами "Linkin Park" - подобного рода шума он не терпел вовсе.
  - Держи, - протянул он подруге стопку древней периодики. - Знаешь же, со мной бесполезно разговаривать, когда я в наушниках. Ведь музыка прекрасна и всесильна... - театрально вздохнул он.
  Марина в ответ скривилась и показала ему язык.
  - А ты там неправильно спел, - ответила она, ведь была у Толика и такая не слишком вредная привычка. - У тебя come along, а нужно было...
  - Мариночка, радость моя, - чуть повышая голос, произнёс Толик, - ты меня достала! Какая разница, что я пою и что там на самом деле? Я, конечно, понимаю твою болезненную аккуратность, однако стоит заметить, что мы поём душой, а душа не знает нот. Understand ?
  - Verstanden , - ядовито скривилась Марина.
  - Как никогда согласен с Анатолием!
  По-прежнему сидя на корточках на подоконнике, Марина выглянула из-за плеча Толика. Оказывается, во время их прений в приёмную вошёл Айрапетян с кипой каких-то бумаг.
  - Добрый день, Светлана Валерьевна, - поприветствовал он секретаршу. - У меня тут документация по курсовым работам. Точнее, по одной, - прибавил он, взглянув на Марину.
  Она, уже поднявшись в полный рост, так и ахнула.
  - Неужели получилось? Вахтанг Геворгович... Толька, быть курсовой! - воскликнула она, хлопнув Толика свёрнутой в трубку газетой по плечу. - С меня желание.
  - Мы просто имели несчастье поспорить, - прокомментировал Дипломат, обращаясь к историку. - А теперь вот и не знаю, что же пожелать...
  При этом он в шутку провёл ладонью по Марининой голой коленке, а она, покраснев, снова ударила его газетой - на этот раз по голове и гораздо сильнее. На Айрапетяна она старалась не смотреть и принялась увлечённо натирать стекло.
  - Ну всё, - объявила она через добрых пять минут. - Окно готово. Толик, помоги.
  Обхватив Марину за талию, Астраханов бережно снял её с подоконника.
  - Форточку закрыла? - спросила Светлана Валерьевна, кивнув на окно. - А то там замок заедает, может упасть. Вахтанг Геворгович, распишитесь вот здесь и на титульном листе...
  Марина кивнула:
  - Закрыла. Да точно закрыла! - воскликнула она, натолкнувшись на полный недоверия взгляд секретарши. - Ну вот, смотрите сами.
  И она, сжав кулак, с силой стукнула по белому пластику. Никто и ахнуть не успел, как верхняя часть рамы, противно скрипнув петлями, упала и ручкой выбила стекло основной поверхности окна. На пол посыпался град осколков и стеклянной пыли. Толик, стоявший подальше, успел отскочить к секретарскому столу; что до Марины, она осталась стоять на месте и едва успела прикрыть лицо.
  - Марина!
  Толик бросился к ней первым, следом - историк.
  - Твою дивизию... - прошептал Астраханов, отнимая её окровавленные руки от лица. - Маринка, солнышко, не смотри... Светлана Валерьевна, дайте аптечку!
  - Лицо не задело? - обеспокоенно выдохнула Марина и, проведя пальцами по щеке, нащупала два длинных симметричных пореза. - Чёрт...
  От досады она готова была расплакаться. Тем временем Толик уже смочил кусочек ваты чем-то резко пахнущим из аптечки и осторожно протёр Маринину щёку.
  - Больно? - сочувственно поинтересовался Айрапетян, когда Марина в очередной раз поморщилась.
  Однако она мужественно отмахнулась:
  - Терпимо, - и осторожно ощупала особенно глубокий порез на шее. - Главное, чтобы новость о разбитом окне до моего брата не дошла. Чтоб я ещё хоть раз мыла окна в деканате! - воскликнула она, заставив историка усмехнуться. - Прав ты был, Толечка...
  Попросив у Светланы Валерьевны зеркало, Марина оценила собственное лицо как удовлетворительное, хотя по её строгому мнению то, что отражалось в зеркале, не вполне заслуживало определения "лицо".
  - Я на тигра похожа, - фыркнула она. - Хоть с костюмом на Хэллоуин заморачиваться не надо!
  - Оптимист ты, Скалова, - хмыкнул Толик, обрабатывая её руки перекисью водорода, - люблю тебя.
  Бросив на Толика выразительный взгляд, поверх его головы Марина украдкой всё же взглянула на Айрапетяна. И ей на мгновение показалось - конечно, показалось - что в лице историка сизой тенью мелькнула досада.
  
  
  Машка снова заорала, и локоть Марины вновь соскользнула с крышки стиральной машины, отчего она прочертила размашистую линию по щеке.
  - Чёрт... Машка, давай без истерик! - попросила она, краем полотенца оттирая золотисто-коричневую краску. - Третий раз уже перерисовываю...
  Северцева в ответ надулась:
  - Да! А ты знаешь, как это больно?
  Марина в ответ лишь закатила глаза.
  - Маш, - протянула она, - восковая эпиляция - не самое страшное в жизни, поверь мне. Долго тебе там ещё?
  - Нет, а что?
  - А то, что я хочу нормально накраситься! - парировала Марина.
  Машка лишь грустно вздохнула и, протянув руку, взяла у Марины флакончик с краской.
  - Давай помогу. Кстати, Толик мне рассказал про твою пантомиму в деканате... - как бы между прочим заметила она.
  - Пусть не выдумывает, - огрызнулась Марина.
  - Губами не шевели. Марин, ты нас не ругай - мы ведь помочь тебе хотим. Беспокоимся потому что, переживаем. Ты же с тех пор, как с Олегом рассталась...
  Марина резко отшатнулась и посмотрела на Машу, зло сощурившись.
  - Ну давай, ещё об этом напомни! - рыкнула она.
  - Извини, - покраснела Маша. - Помню, об этом не говорить и не думать. Но кто ж знал, что он такой сволочью окажется! Ладно, молчу, - осеклась она. - Подставляй мордашку.
  Марина повиновалась, а Машка тем временем продолжила свой пространный монолог.
  - Ты просто признайся, - попросила она, - он тебе нравится?
  Марина неопределённо качнула головой, что Машка истолковала по-своему.
  - Кстати, - призналась она, уводя разговор в безопасное русло, - я тут подумала о том, что ты говорила об аспирантуре... Возможно, это не такая уж плохая идея. Я же нахрапистая, может и получиться.
  Марина удивлённо подняла бровь, однако промолчала в ответ на такое сенсационное заявление.
  - Марин... - с улыбкой протянула Машка. - А ты помнишь, что обещала меня свидетельницей взять?
  - Ну всё, - выдохнула Марина, схватив с бортика ванной полотенце и с размаху огрев подругу по мягкому месту. - Доигралась!
  Машка с визгом и хохотом выскочила из ванной, однако Марина от неё не отставала, думая о том, что сегодня будет отличный вечер.
  
  
  Когда девчонки подъехали к бару "Венус", где и должно было состояться празднование, первым, что бросилось им в глаза, было непривычное скопление на входе.
  - Что это там? - спросила Марина, первой выбираясь из такси.
  - Не знаю, - Маша пожала плечами, одно из которых по тогдашней моде было оголено. - Не иначе, Макс фейсконтроль устроил!
  Марина натянуто улыбнулась шутке - нет, Павлов, конечно, кретин, но не до такой же... До такой. В этом она убедилась сразу же, как только разглядела в толпе его нагло ухмыляющуюся холёную рожу.
  Максим уютно разместился на боковых перилах лестницы, ведущей ко входу в бар (находился он в полуподвале), и командовал стоявшим по другую сторону охранником, изредка вставляя замечания типа: "Юбка недостаточно короткая!" или "А этот рожей не вышел!".
  - Девчонки! - приветливо замахал но руками и чуть не свалился с перил. - Наконец-то!
  - Не перестаю поражаться степени твоей тупости, - улыбнулась Марина.
  Павлов закатил глаза:
  - Мэри, угомони свою подругу! Иначе я сильно задумаюсь, стоит ли её вообще пускать.
  Маша в ответ показала ему язык, а Марина спросила:
  - Толик уже здесь?
  - Ага, прибыл минут пятнадцать назад. Знаешь, иногда у меня создаётся такое впечатление, что он меня недолюбливает, - сокрушённо сказал Макс.
  Марина усмехнулась, пропуская парочку в костюмах привидений. Сама она, как и обещала, нарядилась тигрицей и теперь приплясывала от холода в своём коротком полосатом платье. Что до Машки, то она по количеству открытого тела превзошла самоё себя, хоть придумать конкретного названия образу так и не смогла.
  - Тебе кажется, Макс, - сказала она, облокачиваясь на перила. - Толик тебя просто ненавидит.
  Павлов наморщил нос:
  - Я так и знал.
  - Он считает, что ты меня морально разлагаешь, - со смехом прибавила Машка, утягивая Марину вниз.
  Толика они нашли довольно быстро - тот, хоть и сидел у бара, был трезвым, как стекло (спортивный режим, ничего не попишешь). Весь его костюм составляла маска хоккеиста, что смотрелось устрашающе хотя бы за счёт эффекта внезапности.
  - Что интересного? - спросила Марина, чмокнув друга в щёку. Толик неопределённо пожал плечами. - Ладно, я в свободное плавание, только сильно не напивайтесь!
  Это было сказано в шутку, однако Машка надулась и потянулась ущипнуть Марину за бок - та едва успела увернуться.
  - Иди, пловец... - буркнула Северцева и подозвала бармена: - Мне коньяк с колой! Что ты смотришь на меня? - огрызнулась она, перехватив укоризненный взгляд Толика.
  - Выходит, Марина не зря предостерегла, - отметил он, прихлёбывая что-то сладкое с сиропом.
  Лишь бы не оставаться наедине с Толиком, Машка с радостью согласилась на приглашение Алёны Халитовой с исторического подняться в верхний зал и присоединиться к ним, тем более что в той компании были ещё знакомые - взять того же Боярова. К последнему Маша даже прониклась симпатией, после замечания о том, что "Астраханов как лимон проглотил".
  - Алёна, не хочешь потанцевать? - предложил Кирилл, протягивая ей руку. - Ну их, кислых.
  Халитова немного смутилась, но всё же согласилась. Они встали из-за столика и пошли на площадку, где скоро затерялись в пёстрой толпе. И тут, ободрённая примером Боярова, Машка решилась на отчаянный шаг. Впиваясь пальцами в стакан, словно ища в нём опору, она отпила ещё коктейля и спросила:
  - А ты потанцевать не хочешь, Толик?
  Он через стол взглянул на неё так, словно его смешила сама мысль.
  - Потанцевать? С тобой?..
  - Как хочешь, - небрежно бросила Машка, мысленно обозвав себя дурой. Однако Толик вдруг встал и с усмешкой протянул ей руку:
  - Ну пойдём, нахрапистая девчонка.
  - О, нет... Тебе Марина рассказала?
  - Нет, - коротко ответил он, выводя Машу на танцплощадку и пристраивая руку на её талии. - Значит, будем брать аспирантуру штурмом?
  Маша дерзко сверкнула глазами:
  - А то!
  Некоторое время кружились молча. Лицо Толика ровным счётом ничего не выражало, а вот Машка, щурясь от лазерных "зайчиков", думала о том, что, хоть он и судак, но сейчас об этом даже вспоминать не хочется. Она прикасалась к нему, такому живому и тёплому, ощущала биение его сердца под ладонью... и всё. Маша подняла глаза и с удивлением обнаружила, что Толик смотрит на неё.
  Он склонился к Машиному уху и шепнул:
  - Рот закрой - муху поймаешь, зайчик.
  Неизвестно, что подействовало на неё сильнее - сама фраза или прикосновение прохладных мягких губ к мочке уха - но только ноги резко подогнулись, и Машка, чтобы не упасть, ещё сильнее впилась руками в плечи Толика.
  - С тобой всё в порядке?
  Она зажмурилась, но практически тут же открыла глаза и посмотрела на него:
  - Я хочу домой.
  Толик кивнул и без лишних слов повёл её через танцпол к лестнице, крепко держа за руку, чтобы она не потерялась в толпе.
  Ступени круто спускались вниз, так что Машке пришлось крепко вцепиться в перила, чтобы не свалиться на идущего впереди Толика. Она шла вниз по лестнице и думала, что, как только они выйдут на свежий воздух, всё тут же закончится - и мрачное очарование страшной сказки, и небывало трепетное к ней отношение, и...
  Слишком задумавшись, она пропустила ступеньку и, споткнувшись, полетела вниз.
  - Чёрт!..
  Она бы точно разбила себе нос и колени, если бы Толик не обернулся и не подхватил её. Уже плохо соображая, что делает, Маша обхватила его шею руками и поцеловала с такой горячностью, что Астраханов чуть не сверзился с лестницы спиной вперёд.
  Когда стало окончательно нечем дышать, Маша, наконец, оторвалась от него и с любопытством заглянула в глаза - какой будет реакция? Увиденное доставило ей немалое мстительное удовольствие - одним поцелуем ей удалось стереть с его губ эту гадкую ухмылочку, и теперь он выглядел едва ли не растерянным.
  - Машка, не надо... - шепнул он, опуская её на пол.
  - Что "не надо"? - ощетинилась она, явно недовольная таким развитием событий. - Или что, я тебе настолько не нравлюсь?
  - Маша, прекращай...
  - Или что - ты девушками не интересуешься вовсе?!
  - Хватит! Что ты думаешь - что я не люблю тебя?! - заорал Толик. - Так спешу обрадовать: благодаря своим истерикам ты скоро окажешься права!..
  Машка с размаху ударила его ладонью по лицу. Схватившись за щёку, Толик посмотрел в пол, досадливо прицокнул языком и, круто развернувшись, направился вниз по лестнице и прочь из клуба.
  - Ну и вали, сухарь! - запальчиво крикнула Машка, кусая губы, лишь бы не разреветься.
  Простучали по лестнице каблуки, и её за руку схватила запыхавшаяся Марина.
  - Ты где была? - воскликнула она.
  Маша с силой вырвала руку - ей не хотелось обсуждать случившееся.
  - Скалова! - сказала она, стараясь перекричать музыку. - Давай нажрёмся?
  - Давай! - чуть ли не с радостью согласилась Марина.
  Однако раньше, чем они успели подняться в зал, из открытой двери с улицы донёсся пронзительный визг тормозов и металлический скрежет удара.
  
  
  Палата была рассчитана на троих.
  Толик лежал на койке у дальней стены, закрыв глаза, весь измазанный чем-то зелёным и обмотанный бинтами. У Марины от жалости сжалось сердце - он казался сейчас таким маленьким и беззащитным...
  Она села на табурет рядом с кроватью и всмотрелась в лицо друга. Его кожа сейчас была не бледной, а белой - той особой белизной, какая бывает только у черноволосых. И Марина убедила себя в том, что это нормально. Просто она уже отвыкла от этой белоснежности.
  - Ты слышишь, - сказала она.
  - Слышу, - подтвердил Толик, но глаз не открыл.
  - Стас позвонил твоим родителям, - осторожно сказала Марина, и уж это вынудило Толика сонно посмотреть на неё.
  - Зачем? - болезненно скривившись, спросил он.
  - Я пыталась его отговорить, но ты же его знаешь...
  - Посиди немного со мной, - внезапно попросил Толик. - Пожалуйста.
  Немного смущённо пожав плечами, Марина всё же пересела на край кровати.
  - Я тебя вытащу, - пообещала она, пропуская сквозь пальцы его густые, осязаемо тяжёлые волосы. - Ты поправишься, и мы все вместе поедем к морю. Прямо на пасхальных каникулах - хочешь?
  - Нет. - Толик покачал головой и устало прикрыл глаза - кажется, снотворное уже начинало действовать и даже этот нехитрый разговор отнимал у него последние силы.
  - Почему? - удивилась Марина.
  - Я теперь никуда не поеду, Маринка. - Он попытался сесть, однако это не удалось - мешал толстый слой гипса на левой ноге. Марина отвела глаза, стыдясь собственной слабости и малодушия. - Они сказали, всё. Никакого футбола. Они сказали... Эти... подонки... сволочи, ублюдки... Ненавижу!!! - заорал он, ударив кулаками по собственным ногам.
  Утихомирить его не могли ни врачи, ни друзья. Лишь под утро, успокоенный лошадиной дозой снотворного, Толик забылся беспокойным сном, уснул с проклятьями на губах.
  Когда Марина вышла в коридор, Вахтанг Геворгович был всё ещё здесь - ведь это он привёз их с Машкой в больницу прямо с вечеринки. Саму Северцеву Марина ещё несколько часов назад спровадила в общежитие, препоручив заботам Стаса. Немного удивлённая, но больше раздражённая, Марина встала у стены и медленно сползла на пол. Сил больше не осталось, она не хотела видеть никого - особенно его.
  А всё Хэллоуин... Может, ничего бы и не было, если бы она не одела маску и не накрасилась так, что лица не видно.
  Она почти не удивилась, когда кто-то схватил её за руку, останавливая - ведь такая ночь, когда все правила и запреты становятся чуточку мягче. Во всяком случае, именно такое оправдание она придумала в тот момент, когда незнакомец в маске порывисто поцеловал её.
  Было ли дело в количестве выпитого или в поцелуе, но Марине казалось, что зал плывёт и вихрем закручивается вокруг неё, словно она было оком тайфуна. Осознание того, что она целуется с абсолютно незнакомым человеком, не приносило абсолютно никакого беспокойства.
  Новая мысль неожиданно стегнула её кнутом. Такой ли незнакомый? Отшатнувшись к стене, Марина резко оттолкнула своего кавалера - тот не сопротивлялся. Тогда Марина, протянув руку, сорвала с него маску... и едва сумела сдержать испуганный писк, вместо этого лишь прошептав:
  - Вахтанг Геворгович... Вот чёрт! - выругалась она и, ловко поднырнув под его руку, побежала к выходу из зала.
  А потом была авария. И теперь он здесь, сидит рядом прямо на полу и по виду совершенно не собирается оставить её в покое.
  - Вряд ли теперь стоит рассчитывать на то, что они с Машей будут вместе, - сказала Марина, ни к кому конкретно не обращаясь - скорее, просто чтобы заполнить тишину.
  - Странно слышать такое от тебя, - с чуть приметной усмешкой заметил Айрапетян.
  - Почему это? - Марина даже повернула голову, чтобы было лучше видно его лицо. - Они оба мои друзья, а Толик вообще - самый лучший и преданный...
  - Так вы не встречаетесь? - спросил историк.
  - Что? - не поняла Марина. - Мы с Толиком? Нет, конечно! С чего Вы это взяли?
  Айрапетян со стоном хлопнул ладонью по глазам и с силой впился пальцами в кожу.
  - Ну я идиот... - прошептал он.
  - Вы знали, - внезапно догадалась Марина. - Вы знали, что под маской я! И даже после этого... Знаете что, - сказала она, вставая и подхватывая собственную сумку, - я в Вас очень сильно разочаровалась, Вахтанг Геворгович. Я думала, Вы - настоящий преподаватель, хотела на Вас равняться, а Вы... Просто подделка!
  Больше не оглядываясь, она пошла вдоль по коридору к курилке, где её должен был ждать вернувшийся в больницу Стас. И тут ей внезапно пришло в голову, что в этой больнице очень странные полы - надо же, перед глазами расплываются...
  
   
  Глава 5. Обрыв
  
  На следующий день после обеда, как и обещали, в Москву прибыли старшие Астрахановы вместе с сестрой Толика, пятнадцатилетней Лёкой. С детства не терпевшая эту противную капризную девчонку Марина, тем не менее, даже прониклась к Лёке сочувствием, видя, что та искренне переживает за брата, чего от неё ждать редко приходилось.
  - Папа давно уже говорил, что нужно забирать Толика из Москвы, - всхлипнула Лёка, когда они с Мариной оказались на заднем сидении машины - в больницу их отвезти вызвался Стас.
  Удивлённая таким заявлением, Марина, сидевшая посередине, повернулась влево, к Алёне Павловне.
  - Тётя Алёна, - спросила она, - Вы что, серьёзно? Лёка правду говорит?
  Алёна Павловна ничего не ответила, глядя в окно и комкая в ладони носовой платок.
  С трудом найдя место на больничной парковке, все вместе направились к нужному корпусу. Однако, пока шли по широкой аллее больничного парка, Марина вдруг приметила на одной из скамеек знакомую фигуру в лёгком ярко-голубом плаще.
  - Машка! - Марина подбежала к подруге и лишь теперь заметила, что Северцева на скамейке не одна. - Раду? Ты здесь как?
  - Он меня привёз, - принялась полушёпотом объяснять Маша. - Я...
  - Так-так. Мария Северцева, если не ошибаюсь...
  Выглянув из-за Марининого плеча, Маша с опаской воззрилась на родственников Толика. Раду положил руку ей на плечо.
  - Да, она Северцева, - сказал он.
  - А Вас, молодой человек, я не знаю и знать не желаю, - как-то глумливо произнесла Алёна Павловна. - К Анатолию?
  - Д-да, - еле слышно пролепетала Машка. На неё было жалко смотреть. - Скажите, как он?
  - Вашими молитвами, - с ледяной злобой прошипела Лёка.
  - Оля! - одёрнул Анатолий Борисович.
  - Так Вы идёте? - нетерпеливо спросила Алёна Павловна. - Или что, со страху штаны грязные?
  - Пойдем, - шепнула Марина.
  Они встали и вслед за Астрахановыми направились к корпусу.
  Нарядная, весёленькая палата напоминала хороший гостиничный номер. Тихо жужжал кондиционер, навевая прохладу, в углу белел импортный холодильник; столик, придвинутый к окну, был уставлен вазами с цветами и фруктами, коробками конфет.
  - Толечка!
  Лёка первая бросилась к брату, тот лишь холодно сжал протянутую к нему руку. Тихо прикрыв за собой дверь, Марина сделала один шаг в сторону и остановилась рядом с Раду, краем глаза продолжая наблюдать за Машкой.
  Сегодня Толик, определённо, бил все рекорды - пяти минут, проведённых в палате, хватило, чтобы он снова раскричался, а Алёна Павловна в слезах выбежала в коридор. Анатолий Борисович и Лёка тут же бросились её успокаивать.
  - Толя... - позвала Марина, и в её голосе ясно слышался укор.
  Он даже не шелохнулся и продолжал смотреть в окно - спокойно, без каких-либо чувств. Молчание затянулось и стало совсем нестерпимым.
  Марина сделала ещё шаг вперёд.
  - Не приближайся, - слабо, но отчетливо произнёс Толик.
  - Толечка, ведь это же всё временно, - увещевая, проговорила Марина. - Ты помнишь, как мы про Валерия Харламова читали? Врачи сказали, он ходить не сможет, а он не то что ходить - играть смог, и канадцев под орех разделал.
  - Я сказал - не подходи ко мне! - рявкнул Толик и, схватив подушку, запустил ей в Марину, так что та едва успела увернуться.
  Со вздохом наклонившись, Раду поднял подушку с пола и осторожно положил на пустующую койку.
  - Развёл тут гражданскую лирику Хашдеу... - пробормотал он, подходя ближе. - Марина, перестань плакать. Толя, мы живём в мире, где люди, как абсолютно правильно сказала гражданка Скалова, безусловные рабы своих вещей. Поэтому всё невещественное становится несущественным.
  Толик взглянул на него волком.
  - А если я ходить не смогу, - процедил он, - будет ли это достаточно вещественным, господин воин?..
  Проведя тыльной стороной ладони по глазам, Марина взглянула на Раду и с удивлением увидела, что он абсолютно спокоен, разве что не улыбается. Выдвинув стул, он мягко опустился на него и очень внимательно посмотрел на пылающего яростью Толика.
  - Знаешь, Толя, я хотел бы рассказать тебе историю об одном мальчике, который оказался в очень непростой ситуации. Мальчик этот родился в глухой деревеньке в горах и мечтал о том, чтобы прославиться. Он очень хорошо танцевал, и его родители, прекрасно зная об этом, сделали всё, чтобы помочь сыну развить свой талант. Мальчику везло - он принимал участие в национальных и международных соревнованиях, неизменно побеждал, и сверкающие кубки стояли в рабочем кабинете матери. А однажды этот мальчик упал с крыши. Просто гонял голубей с друзьями и сорвался, поскользнувшись на мокрой черепице.
  - Зачем Вы мне это рассказываете? - недоумевал Толик.
  Раду, выражение лица которого неуловимо менялось по ходу рассказа, добродушно усмехнулся.
  - Сейчас этому мальчику двадцать семь лет, он - доктор исторических наук и готовится получить степень кандидата наук зарубежной филологии.
  Марина ахнула.
  - Раду... - беспомощно выдохнула она. - Так это был ты?..
  - Множественные трещины в позвонках, сломанные рёбра и раздробленные ноги - это ещё не повод сдаваться, - назидательно произнёс Раду. - И пусть они говорят, что я не могу танцевать... Для меня это не диагноз.
  - Не диагноз... - эхом повторил Толик, а потом поднял глаза на застывшую в дверях Машу и спросил: - Можно с тобой поговорить?
  За друзьями захлопнулась дверь, и они остались в палате один на один.
  - Толя, я... - сказала Маша, закашлялась, остановилась и начала снова: - Я понимаю, что ты меня ненавидишь...
  - Ты не права, - так же бесстрастно проговорил Толик. - Я не ненавижу тебя. И не презираю. И я постараюсь забыть, что это случилось.
  - Толик, как же... А ты знаешь, Павлов геем оказался, - истерически хихикнула она. - Он мне сразу сказал, как только мы познакомились. Вот...
  Усмехнувшись растерянному выражению её лица, Толик протянул руку.
  - Иди ко мне.
  - Толечка... - позвала Маша, робко присаживаясь на край койки. - Прости меня, пожалуйста. Я очень перед тобой виновата...
  В её глазах стояли слёзы, и Толик, тяжело вздохнув, притянул её к себе и обнял.
  - Дура ты, Машка, - прошептал он, слабо улыбаясь. - Сначала косячишь, а потом прощения просишь. Что ж с тобой делать-то такой?
  Если Маша и хотела что-то ответить на такой весьма сомнительный комплимент, то на этот раз ей, к счастью, хватило ума промолчать.
  Вернувшаяся медсестра выгнала из палаты всех, сославшись на то, что больному нужен отдых. Оказавшись в коридоре, Марина подошла к Анатолию Борисовичу и Алёне Павловне, стоявшим чуть поодаль.
  - Дядя Толя, - попросила она, - Вы только Толика не забирайте, ладно? Нам без него совсем никак.
  Алёна Павловна украдкой взглянула на мужа - тот смотрел на лучшего друга сына со странным выражением, словно не совсем понимал, чего от него хотят.
  - Ты о чём, Мариночка? - спросил он наконец.
  - Лёка сказала, вы с тётей Алёной его домой забрать хотите, - объяснила Марина, пытаясь подавить рвущиеся из груди предательские всхлипы. - Не забирайте, пожалуйста...
  Анатолий Борисович, вздохнув, положил руку Марине на плечо и крепко сжал.
  - Ладно уж, не заберу. Кончай реветь, Скалова.
  
  
  - Ну всё, барышни, приехали.
  Раду заглушил мотор и повернулся к своим прекрасным пассажирам: Машка всё ещё вытирала слёзы, а что до Марины, глаза её были красными, но сухими.
  - Спасибо тебе, Раду, - поблагодарила Машка, тихонечко икнув.
  - Да, Раду, спасибо, - спохватилась Марина, отстёгивая ремень безопасности.
  - Обращайтесь, - улыбнулся он и хотел уже снова завести мотор, но Марина придержала его за руку.
  - Раду, - очень тихо спросила она, - с ним всё в порядке?
  Спрашивать, о ком идёт речь, не было никакой нужды - для самого Раду происходящее между его лучшим другом и этой странной, но милой и удивительно доброй девочкой, давно не было секретом. Сначала он хотел ответить честно. Но, глядя в её испуганное, бледное лицо с бессонными тенями вокруг глаз, он чувствовал, как крепнет в нём желание соврать.
  - Конечно, Марина, - ответил он и даже нашёл в себе силы улыбнуться. - Не волнуйся, просто приболел. Ты только подожди, это пройдёт.
  - Ты не врёшь? Ой, прости, - осеклась она, прижав ладони к губам. - Спасибо ещё раз. Всего доброго.
  Она выбралась из машины и поспешила к Машке, поджидавшей у проходной. Посмотрев девушкам вслед, Раду с усмешкой покачал головой и завёл мотор. Ну, Горгасал...
  
  
  Последующие несколько дней прошли относительно спокойно в плане физическом, потому что Вахтанг провёл их в комнате, с головой забившись под одеяло. Ребята думали, что он спит, но это было не так. Он просто не мог спать. Потому что, едва он закрывал глаза, ему снова мерещилась пара серых глаз - в них искорки и бездонность, а на поверхности вода. Конечно, вода, ведь она такая сильная... Как она может плакать?
  Иногда сон всё же подкатывал тяжёлыми волнами, и тогда он следил глазами за плывущими в полутьме искорками, не в силах, да и не желая отвести взгляда. А там, в глубине, за этим хрусталем, сверкает и переливается золото.
  Комната поплыла перед глазами в такт странной музыке. Точнее, комната оставалась на месте, поплыл он сам, не сходя при этом с места. Он как бы перемещался по комнате, с каждым тактом видя её и все, что в ней находится, под иным углом зрения. Потом предметы стали пульсировать, набухая и опадая. И опять-таки они оставались неизменными, а пульсировал он, становясь то гигантом, заполняющим собой не только комнату, но и дом, город, Землю, то карликом, величиной с муху, с пылинку, с микроб... Голова его касалась звёзд, он без слов разговаривал с ними, и они делились своими секретами, смеялись вместе с ним над тем, как всё, оказывается, просто. Он хватал кометы за косматые хвосты и летел на них через Вселенную, оглашая её живые просторы раскатами счастливого смеха. Дышащие, струящиеся молекулы звали его в свой мир, и он уходил туда любоваться переливчатым сиянием атомов, вращающихся вокруг ярких, разноцветных, веселых ядер, слушал их нехитрые, душевные песни, катался на них, как на карусели... Играл в прятки с мерцающими амёбами... Карабкался, как по шведской стенке, по решётке кристалла, поднимаясь туда, куда манило его мягкое золотое сияние...
  В его мозгу что-то неотвратимо ломалось, обломки падали в пропасть и утягивали его за собой. А он ничего не мог с этим поделать.
  - Горгасал, заканчивай фигнёй страдать!
  Кто-то вторгся в процесс его скрупулёзного самокопания, сдёрнув одеяло.
  - Значит так, - заявил Раду, уперев руки в бока и по-прежнему сжимая край одеяла в кулаке. - Мне надоело каждый день видеть твою пресную физиономию. Поэтому у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться: или ты сейчас же встаёшь и приступаешь к своим должностным обязанностям, или я тебе такое устрою, что истерики Сатрапа покажутся детским лепетом!..
  - Воин, уйди, пожалуйста...
  - Чёрта с два! - Раду отшвырнул одеяло, с ногами забрался на кровать и принялся тормошить друга. - Это... не... способ... стать... счастливым! Ты слышишь меня, Вахтанг?! Ты что, убиваешься, потому что Марина назвала тебя фальшивкой?
  - Подделкой, - машинально поправил он.
  - Да без разницы! А она беспокоилась за тебя. Вцепилась мне в руку и не отпускала, пока моё враньё о том, что у тебя всё хорошо, не показалось ей достаточно убедительным, и...
  Он не успела договорить, потому что Вахтанг кувырком перевернулся на живот и спрятал лицо в подушки. Его плечи снова сотрясались.
  - Эй... - Раду обеспокоенно склонился над ним. - Горгасал, ты что - плачешь?..
  - Плачу? - переспросил он и поднял лицо. Сарбаз с облегчением увидел, что он просто задыхается от смеха. - Раду, что ж я делаю... Она правда беспокоилась?
  Раду кивнул, и одного его кивка хватило, чтобы выдернуть Вахтанга из постели. Вскочив на ноги, он открыл дверцу тумбочки и принялся увлечённо копаться внутри.
  - Что ищешь? - поинтересовался Воин, растягиваясь на кровати.
  - Бритву и всё прилежащее, - отозвался Вахтанг. - А то заросший, как не знаю кто - и на люди не покажешься.
  - Хороший мальчик, - фыркнул Раду, переворачиваясь на спину и сонно потягиваясь.
  
  
  Запрыгнув на подоконник, Марина вновь провела расчёской с редкими зубчиками по ещё мокрым волосам. Тишина, установившаяся в последнее время в их блоке, давила на уши, но не раздражала так, как это могло быть раньше. Задумавшись о причине таких перемен, она с удивлением обнаружила, что причины-то в ней. Мир не стал другим - неуловимо менялась она сама. Не в силах ничего с этим поделать, Марина думала лишь о том, что ей до дрожи в коленях не хватает Толика. Поговорить бы с ним... Может, позвонить? Да нет, поди потом, объясняйся, почему дала слабину...
  Этим вечером она могла спокойно предаваться депрессии - Микки ещё не вернулась из библиотеки, а Машка пропадала у Толика. Что ж, подумала Марина, прижимаясь лбом к стеклу, хоть у кого-то вечер задался.
  Телефонный звонок заставил её вздрогнуть. Отметив про себя, что неплохо бы сменить мелодию на более спокойную, Марина взглянула на экран и почувствовала, как её брови неумолимо ползут вверх. Звонил Вахтанг Геворгович.
  - Алло?..
  - Добрый вечер, Марина, - довольно приветливо прозвучало в трубке. - Не отвлекаю Вас?
  - Ну что Вы, нет, - отозвалась она, принимая игру и делая вид, что ничего не произошло.
  - Отлично! Я просто хотел узнать, прочли ли Вы книги, о которых я говорил?
  Марина едва подавила желание размозжить себе череп об оконную раму. Справочники!..
  - Откровенно говоря, нет, - призналась она, заправляя волосы за уши и с неудовольствием чувствуя, что краснеет. - Извините.
  - Ничего страшного, - успокоил он. - Тем более, что у меня к Вам есть альтернативное предложение касательно второй главы.
  И тут Марина поняла, к чему ведёт такой разговор.
  - Вы знаете, Вахтанг Геворгович, - осторожно предложила она, - мы могли бы спокойно поработать сейчас, прямо у меня в блоке. В кои-то веки у нас тихо и пусто, - прибавила она, позволив себе усмехнуться.
  Историк отозвался с крошечным опозданием, так что Марина уже успела пожалеть о собственном гениальном плане, который уже пять минут спустя - она была уверена - не покажется ей таким чудесным.
  
  
  Как она и ожидала, Айрапетян появился на пороге блока уже пятнадцать минут спустя, так что у Марины создалось стойкое впечатление, словно он звонил ей с проходной корпуса.
  Отпив ещё чая из любимой Машкиной кружки с цветочками, Марина вновь подпёрла голову рукой и приготовилась слушать дальше. Её кружка, до сих пор наполненная до краёв и испускающая слабый пар, стояла сейчас перед Айрапетяном. Склонив голову, он читал вслух отрывок из дипломной работы выпускника Савельева (год выпуска две тысячи второй). Работ этих историк принёс с собой целую стопку, заявив, что их можно использовать в качестве подспорья при написании теоретической части курсовой.
  - "Все приведенные выше примеры служат наглядным подтверждением того, что как и в случае с предложениями, содержащими личные местоимения "ich" и "wir", само местоимение не стоит на первом месте в предложении. Каждое предложение начинается с указательного местоимения или наречия или вводной конструкции, выполняя проспективную и ретроспективную функции"...
  Марина слушала, однако мало вникала в умозаключения выпускника Савельева. Прикрыв глаза, она смотрела, как шевелятся губы историка, с усилием проговаривая каждое слово; слушала его голос, который тёплыми волнами растекался по кухне. Её качало на волнах этого чудесного голоса, то унося в беспамятство, то возвращая сюда, на шаткий стул у заваленного справочными материалами стола. Качало, качало, убаюкивало...
  ...Резко накренило и грохнуло. Марина дёрнулась и проснулась мгновенно. Потирая глаза, она отметила, что Айрапетян напряжённо за ней наблюдает.
  - Простите... - пробормотала она. - Я сегодня рассеянная...
  - Да ты сонная совсем, - перебил он. - Ты когда в последний раз спала нормально?
  Точного ответа на этот вопрос Марина дать не могла, а потому ужасно разозлилась.
  - Я Вам повода для фамильярности не давала, - отрезала она, придвинув к себе первый попавшийся диплом и наугад открыв ближе к концу. Однако, устав врать себе самой, захлопнула работу и уставилась в окно, подперев подбородок ладонью, чтобы хоть чем-то занять руки.
  Внезапно историк отложил ручку, которую до этого вертел в пальцах.
  - Марина, давайте поговорим, - серьёзно предложил он.
  Сев ровно и сжав пальцы на корешке диплома, Марина кивнула.
  - Думаю, Вы знаете, о чём я хочу говорить, - продолжил он, рассматривая узоры на скатерти. - Тот досадный инцидент... Не думайте, что это произошло нарочно. Ваши претензии вполне обоснованны...
  - Простите, Вахтанг Геворгович, Вам лучше уйти, - чуть слышно прошептала Марина. Слепо глядя перед собой, она схватила в правую ладонь нож для резки бумаги и сжала так, что костяшки побелели.
  - Что, простите? - не понял он.
  Зажмурившись так крепко, как только могла, Марина прижала левое запястье к носу, пытаясь подавить рвущиеся наружу всхлипы.
  - Пожалуйста, я Вас очень прошу, не надо... - повторила она.
  - Но, Марина, я...
  Слушать этот лепет на одной единственной ноте внезапно стало абсолютно невозможно. Плохо отдавая себе отчёт в том, что делает, Марина вскочила на ноги и с размаху ударила ножом по столешнице. Тонкое лезвие сломалось точно по отметке.
  - Я тебя прошу, ну пожалуйста, уйди! - истерически выкрикнула она и, уперевшись широко расставленными ладонями в стол, беззвучно заплакала.
  Она почти не слышала, как хлопнула дверь, и очнулась лишь после того, как кто-то довольно грубо встряхнул её, схватив за плечи.
  - Скалова, мать твою, отвечай мне!
  Она вскинула голову, почти испуганная собственной бесчувственностью. Это была Машка. Глядя в её испуганное лицо, Марина протянула к ней руки, одна из которых была в крови.
  - Ты что, поранилась? - тут же забеспокоилась Маша. - Тебе больно? Нужно обработать ранку. Маринка, ты слышишь меня?
  - Машка...
  От её заботливого голоса стало ещё хуже, и Марина, отбросив последнюю степень защиты, закрыла лицо руками и разрыдалась.
  
   
  Глава 6. Истерия
  
  - Первая восьмёрка, прошу вас!
  Пропустив вперёд Игоря Кириенко и бодро перебирающего костылями Толика, Марина повернулась к Машке. Та лишь показала ей кулак с отставленным большим пальцем, и Марина не смогла не улыбнуться. За прошедшие месяцы Машка очень изменилась - стала спокойнее, тише, и теперь её неуёмная энергия почти всегда была направлена в мирное русло. Сегодня она просто не смогла усидеть на месте, так переживала за Толика, но больше - за Марину.
  С той самой памятной истерики она с чистой совестью прогуливала семинары по истории языка, а по вопросам курсовой работы консультировалась лишь посредством электронной почты. Однако жалоб в деканат не поступало - возможно, думала Машка, историк всё-таки оказался умным мужчиной и правильно Марину понял.
  Оказавшись в аудитории, Марина первым делом заметила Вахтанга Геворговича - он уже разложил билеты и занял место у стола. Оставив сумку на банкетке в углу, сжимая в кулаке зачётку и ручку, Марина встала в очередь. Внезапно кто-то дёрнул её за рукав пиджака. Это был Кириенко.
  - Скалова, я же могу на тебя рассчитывать? - вкрадчиво спросил он, едва не положив подбородок ей на плечо.
  Марина отпрянула, с трудом сдерживая дрожь омерзения. От былого лоска умника и сноба остались разве что воспоминания - на двух прошедших экзаменах, по немецкому и английскому, Кириенко отнюдь не блистал, схлопотав "удовлетворительно" и "корешок" соответственно. "Корешком" на факультете издавна называли полоску бумаги с позорной надписью "неуд." и наименованием учебной дисциплины. Бумажечка эта по факту позволяла осуществить пересдачу экзамена, минуя бюрократические формальности вроде обращения в деканат. Конечно, это было отчасти не по правилам, а на неискушённый взгляд даже незаконно, но неуспевающие студенты были безмерно счастливы, что такая традиция имеет место быть.
  - Я тебе ничего не обещала, - также тихо отрезала Марина, схватив со стола первый попавшийся билет и пару чистых листов для ответа.
  Заняв место в третьем ряду, она взглянула на написанное в экзаменационной карточке и чертыхнулась. Билет номер тринадцать. Однако, пробежав взглядом вопросы, она успокоилась - как будто бы неплохо. Пока что единственным минусом экзамена было то, что Игорь уселся прямо позади неё и, едва Марина начала писать, дёрнул её за выбившуюся из пучка прядь.
  - Кириенко, оценку на балл снижу, - предупредил историк. - У вас полчаса, приступайте.
  Для себя Марина решила, что ни за что этому самодуру подсказывать не будет.
  Однако замечание не возымело должного эффекта, поскольку, стоило Айрапетяну пройти в другой конец аудитории, Кириенко зашипел:
  - Временные рамки средневерхненемецкого периода...
  Марина лишь фыркнула - вот олух! Такой элементарной вещи запомнить не смог. Даже то, что историк вернулся на своё законное место, не остановило Игоря, когда он вновь и с той же интонацией шепнул:
  - Временные рамки средневерхненемецкого периода... - Марина прикинулась глухой, однако он был настойчив как никогда. - Скалова, ну... Ну помоги!..
  - Да не знаю я!.. - прошипела Марина и оглянулась, не сдержав данного себе обещания.
  Её неподобающая активность тут же была замечена.
  - Так, что там происходит в третьем ряду? - строго спросил Вахтанг Геворгович и, постучав карандашом по столу, поднялся на ноги. - Скалова, готова уже? Иди отвечать.
  Опалив Игоря взглядом, в котором чётко читалось обещание скорой мучительной смерти, Марина поднялась с места, сгребла со стола зачётку, билет и записи к ответу и быстро прошла к преподавательскому столу.
  - Какой билет? - поинтересовался Вахтанг Геворгович, внося её фамилию в экзаменационную ведомость.
  - Тринадцатый, - буркнула Марина, усаживаясь на низкий стул.
  По лицу Айрапетяна пробежало подобие слабой усмешки.
  - Ну давай, счастливчик, отвечай. А вы, неудачники, готовьтесь тщательнее! - обратился он к остальным студентам. - Итак, Марина, я Вас внимательно слушаю.
  Робея и пытаясь подавить выступившую на щеках красноту, Марина придвинула к себе план ответа и тихо начала:
  - "Первый вопрос - общественно-политический фон развития древневерхненемецкого языка". Под древневерхненемецким со времён Якоба Гримма принято понимать...
  Несмотря на более чем подробный ответ Айрапетян остался очень недоволен и принялся задавать дополнительные вопросы, получив на все до единого такой же развёрнутый ответ, как и на основные два. По подсчётам Марины её выступлению пошла уже двадцатая минута, и в ней нарастало удивлённое возмущение - почему он не спрашивает других? Зачем мучает её?
  - Ну что ж, - сказал он наконец, раскрывая её зачётку и заполняя один столбик за другим. Марина вытянула шею, пытаясь прочесть хоть что-то, но Айрапетян закрывал написанное рукой. - Признаться, я разочарован.
  Марина ощутила, что её брови ползут вверх, а Айрапетян тем временем продолжал:
  - Насколько я знаю, Вы претендуете на "красный" диплом, так что не хотелось бы стать камнем преткновения на пути Вашего победоносного шествия к этой заветной цели. Поэтому пересдача.
  - Что?! - не сдержавшись, воскликнула Марина, едва поборов желание вскочить на ноги и залепить преподавателю звонкую пощёчину. - Вахтанг Геворгович, как пересдача?
  - Возражения не принимаются, - подвёл итог Айрапетян, вложив в её зачётку злополучный "корешок" и передавая документ студентке. - Дату пересдачи узнаете в деканате. Следующий!
  Кипя от злости, Марина встала и направилась к выходу из аудитории. Последним, что она услышала прежде, чем закрыть за собой дверь, была фраза историка:
  - Ну что ж, Астраханов, садитесь. Надеюсь, Ваш ответ будет достойнее...
  - Ну, сколько? - В коридоре к ней первым делом подлетела Маша. Однако, видя, что Марина в практически невменяемом состоянии, она проворно взяла подругу под локоток и завела за ближайший угол. - Ты чего, мать? На тебе ж лица нет!
  - Машка, он мне пересдачу назначил... - прошептала Марина, глотая слёзы.
  - Чего? - Маша, кажется, ушам своим не поверила.
  - Этот... - Марина осеклась и отвела глаза, словно подходящее слово было написано на стене. - Он мне пересдачу назначил, - повторила она. - "Разочарован"! Он разочарован! "Не хочу становиться камнем преткновения, Вы же краснодипломница"... Да у меня до этого ни одной "тройки" не было и "четвёрка" всего одна - по региональной экономике! "Надеюсь, Ваш ответ будет достойнее, Астраханов"... Конечно, достойнее - я, пока отвечала, ему весь курс древней истории до семнадцатого века пере... пере... пересказала!
  Почти выкрикнув это, она сползла вниз по стенке и разрыдалась, уткнувшись лицом в колени и по-прежнему сжимая в кулаке зачётку.
  - Мариш... Ну перестань, пожалуйста... - жалобно попросила Маша, склонившись над подругой. - Ну я сейчас сама плакать буду! Маринка, прекращай! Было бы из-за чего убиваться - не корову проиграла, в самом деле.
  - Ой, Машка... - простонала Марина, поднимая к подруге залитое слезами лицо в потёках туши. - Люблю я его!..
  И она, обхватив голову руками, заплакала ещё сильнее. Остолбенев от такого заявления, Маша медленно опустилась рядом с Мариной и села прямо на пол. Внезапно раздался звук тяжёлых шагов и стук костылей, и к девчонкам приковылял улыбающийся Толик.
  - А у меня "пять"! - объявил он первым делом, но тут увидел плачущую Марину и удивлённо спросил: - Маринка, ты чего? У тебя ж "отлично".
  Маша посмотрела на него с плохо скрываемой злобой:
  - Какое "отлично", пересдача у неё! Не слышал, что ли? - но Толик крепко стоял на своём:
  - Конечно, не слышал, я же в последнем ряду сидел... Да послушай ты! - воскликнул он, наклонившись и силой заставив Марину поднять голову. - Я видел ведомость, и там стоит пять баллов. Ты зачётку проверь, прежде чем рыдать, святая Антония!
  Марина явно не понимала, чего от неё хотят, поэтому Машка, которая всегда была проворнее, выхватила зачётку у подруги из рук и, сунув Толику мешавший ей "корешок", приблизила книжку к глазам.
  И рассмеялась.
  - Ну ты деревня! - хихикнула она, поднеся зачётку к самому носу Марины. - Три весёлых буквы у тебя - "о", "т", "л"!
  Не веря своим ушам, Марина замотала головой и отшатнулась, чтобы было лучше видно. Буквы прыгали перед глазами, но всё же ей удалось рассмотреть размашистую роспись Айрапетяна рядом со словом "отлично".
  - Но... - пролепетала она. - Как... "корешок"...
  - Марин, - вдруг позвал Толик. - А это не "корешок" вовсе.
  Он протянул ей листок, который до этого внимательно изучал. То, что Марина первоначально приняла за "корешок", оказалось сложенной в несколько раз запиской на листе акварельной бумаги, в которой аккуратным почерком с росчерками было написано всего несколько строк.
  Перегнувшись через Маринину руку, Маша негромко прочла вслух:
  - "Предлагаю встретиться сегодня в семь в ресторане "Венеция" на Герцена с целью обсудить Ваш блестящий ответ. P.S.: И прошу прощения за глупую шутку". Ну ни ха-ха! - воскликнула она, поднимая округлившиеся глаза на Толика.
  Тот ответил ей не менее озадаченным взглядом и очень серьёзно обратился к Марине:
  - Ты пойдёшь?
  - Не знаю, Толечка... - прошептала она, рассеянно скользя взглядом по строчкам записки. - Я не знаю...
  - Но ты хочешь пойти? - решительно вступила в разговор Маша.
  Марина задумалась и кивнула после непродолжительного молчания.
  - Хочу, - ответила она. - Только... Ребята, мне страшно.
  - Ну и правильно! - Маша, как всегда, бурно реагировала на подобные признания. - Мутный он какой-то, этот Айрапетян...
  - Машка, молчи! - воскликнул Толик, и Северцева неожиданно послушалась. - Сейчас я Маринку спрашиваю. Чего бояться, Марин?
  - Он же... - начала Марина, но её вновь перебила Маша:
  - Армянин?
  - Ну ты дура, - взбесилась Марина. - Я хотела сказать преподаватель! Что ты, Маша, прицепилась - армянин, армянин...
  - В любом случае, - поспешил сказать Толик чуть громче положенного, видя, что Маша уже открыла рот для ответной реплики, - решать тебе самой, Маринка.
  Маша посмотрела на подругу с доброй усмешкой и за её спиной подмигнула Толику. Уж она-то знала, что, несмотря на более чем потерянный вид и испуг в серых глазах, на сжатые до хруста в костях кулаки, в глубине души бесстрашная кавалерист-девица Марина Скалова уже всё решила.
  
  
  К тому самому вечеру Марина готовилась, как Христос к Голгофе - основательно, но без особой надежды на положительный исход. К её безграничному изумлению, Машка и Толик волновались не меньше и провожали её до самой проходной. Только что белыми платочками не махали.
  До "Венеции" она решила дойти пешком, потому что погода была безветренная, да и было о чём подумать. Когда Марина вошла в зал, взгляд её сразу выхватил из толпы знакомое лицо. Айрапетян сидел спиной к окну, поэтому сразу увидел её и встал, взяв в руки букет красных роз, который до этого лежал на столешнице. Первым и отнюдь не благородным желанием Марины было развернуться и тут же уйти, однако вместо этого она гордо расправила плечи и направилась к столику.
  - Здравствуй, - негромко сказал Айрапетян, когда она остановилась в паре шагов от него.
  - Добрый вечер, Вахтанг Геворгович, - сдержанно поздоровалась Марина, стараясь смотреть ему прямо в глаза. Непроизвольно она отметила, что глаза у него сегодня даже темнее, чем обычно - почти чёрные и удивительно добрые.
  В ответ на такое обращение он слегка улыбнулся:
  - Ради Бога... Мы же не на лекции. Это тебе, - спохватился он, протягивая ей букет. После колебания Марина всё-таки его приняла и, когда историк выдвинул ей стул, покорно села. Желание уйти не стало слабее, но вместе с тем появился и интерес - что-то будет дальше?
  - Вы долго меня ждали? - спросила она, с неохотой передавая цветы принесшему меню официанту.
  - Принести карту вин? - поинтересовался тот у Айрапетяна, который в свою очередь осведомился у Марины:
  - Хочешь чего-нибудь?
  Она покачала головой:
  - Только кофе.
  - Тогда эспрессо... - Марина, подняв руку, изобразила "зайчика". - Два эспрессо.
  - И вишнёвый чизкейк, - почему-то смущаясь, прибавила она.
  - Два чизкейка, - поправил Айрапетян. - Нет, я ждал совсем недолго, - ответил он, когда официант, продублировав заказ, услужливо испарился.
  Марина молча кивнула, не зная, что ещё сказать. Ей бросилось в глаза то, что историк явно подготовился к сегодняшнему вечеру - сообразно случаю он переоделся в тёмно-серый костюм, который ему безумно подходил. Не ускользнул от внимательного взгляда Марины и тот факт, что верхняя пуговица чёрной рубашки была расстёгнута. Отчего-то это наблюдение странным образом взволновало Марину, и она подумала о том, что у неё в последнее время развилась довольно нездоровая тенденция в мыслях называть его просто Вахтангом.
  - Ты всё ещё обижена? - внезапно спросил он.
  Сначала Марина хотела ответить решительное "нет", но не хотелось начинать что-то новое (а она была почти уверена, что это "что-то" непременно последует) с вранья. Поэтому она решила ограничиться встречным вопросом:
  - Зачем Вы так поступили?
  - Если честно, я сам над этим задумываюсь. - Марина посмотрела на него с недоверием. - Нет, серьёзно! Ещё сегодня утром мне это показалось блестящей идеей.
  Он замолчал, очевидно подбирая слова. Тем временем официант принёс заказ и вазу с цветами, однако Марина к еде даже не притронулась. Она сидела, опустив руки под стол, и напряжённо ждала, что же он ей скажет.
  - Всё дело в том, что ты мне очень нравишься, Марина, - произнёс он наконец, откинувшись на спинку стула. Ей отчего-то стало сразу понятно, что ему с большим трудом дались эти слова и он рад, что сказал это вслух. - Я думал, если держаться с тобой как можно строже, это будет не так заметно, но... Словом, это моё заблуждение, и ты ни в чём не виновата. Ты сегодня замечательно ответила, а этот мой фокус с пересдачей...
  - Вы мне тоже нравитесь, - перебивая, сказала Марина и буквально заставила себя улыбнуться. К её удивлению, получилось не так уж и натянуто.
  Сказать, что он удивился - это мало. Лицо его вдруг вытянулось, рот приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, но не успел, а взгляд, казалось, утратил всякую осмысленность. Видя всё это, Марина не удержалась и негромко рассмеялась.
  - А вот это уже интересно, - сказал Вахтанг, усмехаясь, и вдруг предложил: - Хочешь, покажу тебе настоящую Москву?
  - Хочу.
  Стоял тёплый бесснежный вечер, который медленно перетёк в такую же ночь, пока они гуляли. Миновав ТАСС, он вышли на Никитский бульвар и по нему неспеша дошли до самой Знаменки. Говорил в основном Вахтанг, а Марина лишь вставляла реплики. Он рассказывал ей о зданиях и памятниках, вспоминал связанные с ними легенды, стихи. Он говорил так интересно, что Марина слушала, затаив дыхание, целиком поглощенная рассказом, и только раз поймала себя на мысли, что, хоть он и сорит датами и именами, это совсем не похоже на лекцию в университете. Перед ней открывалась другая Москва - новая и одновременно почему-то знакомая. Она поскользнулась на льду, когда они шагали по Воздвиженке, и непроизвольно схватилась за руку Вахтанга, чтобы не упасть. Дальше они пошли уже под руку.
  Он проводил её до самого общежития и уговорил заспанную вахтершу, которая наотрез отказывалась впустить гулёну в половине третьего ночи. Поднимаясь по лестнице, Марина остановилась на площадке третьего этажа и, поднявшись на носочки, выглянула в окно. В свете качающегося на ветру уличного фонаря она увидела Вахтанга, который всё ещё стоял перед общежитием и смотрел вверх, на тёмные окна.
  Впотьмах прокравшись по пятому этажу, Марина открыла дверь, лишь с третьей попытки попав ключом в замок, и тут же зажмурилась - в гостиной горел верхний свет. А на диване, свернувшись калачиком, мирно посапывала Машка. Закрыв за собой дверь, Марина улыбнулась - рядом с подругой на полу лежал учебник по стилистике. Как и говорил Толик, это оказалось самым действенным снотворным.
  Проснувшись от ощущения чьего-то присутствия к комнате, Маша сонно заморгала и села.
  - Вернулась? - невнятно пробормотала она, протирая глаза, но практически тут же припомнила обстоятельства прошедшего вечера и приказала: - Рассказывай всё.
  Вздохнув и счастливо улыбнувшись, Марина положила цветы на тумбочку, сняла пальто и сапоги и, как была в платье, легла на диван, положив голову подруге на колени.
  - Машка, я влюбилась, - прошептала она. - Совсем с ума сошла...
  - Целовались? - затаив дыхание, спросила Маша. Марина покачала головой. - Ой, как всё запущено-то... А дальше-то что? Маринка, ну чего ты молчишь!
  Марина в ответ лишь засмеялась и, кувырком перевернувшись на спину, посмотрела в потолок. Что дальше? Она не знала. Единственное, чего ей сейчас хотелось - подольше сохранить это чувство эйфории, которую вызвал сегодняшний вечер. За прошедшие часы она лишь укрепилась в своём мнении: это начало чего-то нового. Но в её планы не входило торопить события, так что теперь она решила наконец последовать мудрому совету Раду и сделать то единственное, что было по-настоящему в её силах.
  Надо только подождать.
  
  
  Ближе к обеду Марину растолкал Толик в спортивном костюме.
  - Дрыхнешь, Джульетта? - усмехнулся он, садясь на край кровати и отпивая минералки из запотевшей бутылки. - Рассказала мне Машка про твои вчерашние похождения.
  - Похождения - это когда с последствиями, - возразила Марина, переворачиваясь набок и обнимая подушку. - А у меня всё в рамках приличия. А ты чего при полном параде?
  Толик с улыбкой постучал кулаком по гипсу и даже не поморщился.
  - Ногу разминаю! - объявил он. - Раду сказал, тренироваться надо.
  - Хороший он, - улыбнулась Марина. Толик согласно кивнул.
  - Мы там, кстати, не одни с Раду, - сказал он, сделав ещё глоток.
  Марина подняла бровь, удивлённая такой подачей информации.
  - А кто там, Бояров?
  - Да. А ещё Вахтанг Геворгович... Или он теперь просто Вахтанг? - хихикнул он.
  - Толя!
  Марина, размахнувшись, ударила друга маленькой подушкой по спине. Он лишь беспечно ухмылялся.
  - Брось, Маринка, я просто радуюсь за тебя... А скажи - Вахтанг тебя всегда так трепетно и нежно целует на прощание в щёчку? - не сдержавшись, спросил он и тут же получил плотно сжатым кулачком по здоровой коленке. - Ай!..
  - Ещё одно слово - и весь факультет узнает, что ты целовался с Павловым, клянусь тебе! - пообещала Марина, выбираясь из-под одеяла и сонно потягиваясь.
  - Тебе не поверят!
  - Что - проверить хочешь? - усмехнулась Марина так, что у Толика поджилки затряслись. - Ты мне лучше расскажи, что у вас с Машкой происходит.
  Толик, как она и предполагала, напустил на себя вид круглого идиота.
  - А что происходит? - спросил он. Однако Марина в очередной раз наградила друга таким взглядом, что он сдался. - Не знаю, что тебе ответить. Мы вроде бы и не встречаемся...
  - Что тогда? - удивилась Марина, протягивая руку и открывая форточку.
  Толик в ответ хитро усмехнулся:
  - Вопрос времени. Долгого времени.
  - Толя... - Марина улыбнулась и села обратно, взяв его за руку. - Ну ты же её так любишь!
  - Конечно, люблю, - задумчиво согласился он. - Если бы всё зависело только от меня, Маринка! А так получается как в песне, из которой слов не выкинешь: я просто друг для той, которая что-то там шептала...
  Марина засмеялась и взъерошила его пусть и коротко стриженные, но всё же кудрявые - о чём было известно лишь единицам - волосы.
  - Когда-нибудь, - сказала она, - ты всё же научишься запоминать тексты песен в их первоначальном варианте. Поверь, впечатление меняется моментально.
  Когда они вдвоём вышли в гостиную, Машка уже порхала по кухне между плитой и холодильником.
  - Привет! - расцвела она. - Марин, я пельмени варю - на тебя закинуть?
  Немного удивлённая таким предложением, Марина всё же согласилась.
  - Давай. А чего это ты за готовку взялась?
  Она уже догадывалась о причинах - достаточно было лишь взглянуть на Толика, который досадливо покраснел. Однако Машка всё также лучилась улыбкой.
  - Да просто Толик сказал, что давно пельменей хочет. Я и подумала - почему бы нет?
  - Долгого времени, говоришь? - хмыкнула Марина, садясь к столу.
  Толик не ответил, однако, повернувшись к другу, Марина увидела, что он улыбается.
   
  Глава 7. Зов предков
  
  - На двенадцатый круг пошли, - чуть запыхавшись, сказал Стас. - Может, в марафонцы переквалифицируемся?
   - Передохнуть не хочешь?
   - Пока нет. А ты?
   Они бежали в ярких тренировочных костюмах по соседним дорожкам громадного стадиона под удивленными взглядами прогуливающихся и охраны.
   - Я бы дал кружочков пять, только ещё вещи собирать.
  Марина махнула рукой и постепенно перешла на шаг.
  - Стас, а мне ехать обязательно? - спросила она, закладывая руки в карманы куртки.
  Брат посмотрел на неё с удивлением, поправив очки на носу.
  - А что такое? Неужели не соскучилась?
  Марина прикусила губу. Отчего-то рассказывать брату о Вахтанге совсем не хотелось, однако и придумать другую причину, чтобы остаться, она не могла.
  - Брось ты, Маринка. Будет весело, - заверил Стас. - Отец сказал, к нам как раз Протасовы приедут погостить
  Марина со злостью пихнула брата в бок, воскликнув:
  - Издеваешься, что ли?! Я, конечно же, всегда рада видеть дядю Макса и тётю Катю, но от общества Володьки меня избавьте, - прибавила она, взяв себя в руки. - Забыл, чем наши прошлые коллективные посиделки закончились?
  Однако Стас вновь прикинулся идиотом - как делал всегда, когда ему это было выгодно. Марина рассмеялась.
   - Посмотрим на твое поведение. Ну, кто быстрей до ворот?
  - Вообще-то мама предусмотрела такую твою реакцию, - заметил Стас, когда они вышли со стадиона и направились к корпусу.
  - Да ну? И что, предприняла меры?
  Брат в ответ лишь хмыкнул:
  - Ты не знаешь, какие люди тебя уговаривать приедут.
  Перебрав в уме все возможные варианты, Марина выделила для себя наиболее вероятные, однако хитрый Стас от дальнейших комментариев отказался.
  
  
  Известие о возможном отъезде Марины Вахтанг воспринял с поистине геройской выдержкой - разве что чуть дрогнули, дёрнувшись вниз, уголки губ, да что-то неуловимо поменялось в глазах.
  - Поезжай, конечно, - убеждённо заявил он, сжав Маринины руки в своей большой ладони и подышав на них теплом.
  Вдвоём они неспеша шли по Бронной, приближаясь к Патриаршим прудам. Было немного холодно для пеших прогулок, но Марина не возражала - она чувствовала, что лёгкие ноги готовы пуститься в пляс, и сдерживал себя лишь из простой боязни растянуться на обледенелом тротуаре.
  - Так ты что - не против? - удивилась она, поднимая глаза на Вахтанга.
  - Это же твои родители, - отозвался он, пожав плечами. - К тому же, две недели - это совсем недолго... Нет, это долго, - исправил он сам себя, всплеснув руками. - Я, знаешь ли, тебе нагло вру и уже сейчас не представляю, как буду жить всё это время. Просто не хочу на тебя давить, - признался он.
  Марина улыбнулась и, поймав его руку, осторожно сплела их пальцы.
  - Я ведь могу никуда и не ехать, - сказала она. - Действительно, мне ведь на третий день станет безумно скучно и я начну проситься обратно в Москву. Единственным развлечением может стать вечер встреч выпускников, который по традиции продолжается дома у Кириленко. Но что я там не видела? Как пьяный Зуев бахвалится и чистит рыло пьяному Смирнову? Как перепившийся Спиров, заблевав всю кухню, заснул в сортире? Как Малиновская вешается на шею всем подряд, а войдя в градус, уединяется со счастливчиком в чуланчик перепихнуться?
  - Марина! - смеясь, воскликнул Вахтанг.
  - Печально, но правда... Итак, продолжим: Кислова, Марченко и Мартемьянова сидят в уголке, томно обмахиваются газетками и перемывают всем косточки. Соловьева... А Людка Соловьева весь вечер танцует исключительно с кавалергардом Липкиным под страдальческие взоры Шехмана.
  - Забавный у тебя класс, - признал Вахтанг, утирая слёзы смеха. Марина лишь развела руками и ответила:
  - Ты ещё учителей моих не видел.
  Внезапно они услышали сдавленные всхлипывания и, оглянувшись, Марина увидела сидящего на невысокой каменной ограде неподалеку мальчика лет пяти. Обхватив руками колени, он уткнулся в них лицом и плакал так горько, что от жалости сжималось сердце. Она обменялась с Вахтангом растерянным взглядом - что делать с расстроенными детьми, оба не имели ни малейшего представления.
  - Эй, малыш, ты что? - Подойдя ближе, Марина присела перед мальчиком на корточки.
  Мальчик мигом перестал плакать и смерил её настороженным взглядом.
  - Я потерялся, - наконец буркнул он, утерев нос кулаком.
  - Ты здесь с кем был? - спросила Марина, но мальчик покачал головой:
  - Не здесь. Мы с мамой пошли смотреть, как на коньках катаются. Я воробья поймать хотел, а он прыгал-прыгал... и вот.
  Он шмыгнул курносым носом, а Марина, покопавшись в карманах пальто, достала носовой платок и поднесла его к лицу ребёнка.
  - Давай-ка...
  Мальчик скривился:
  - Не буду...
  - Давай живо! - улыбнулась Марина. Малыш обречённо, но громко высморкался. - Вот так.
  Над ними, уперевшись ладонями в колени, склонился Вахтанг.
  - Тебя как зовут? - спросил он.
  - Вадим Сергеевич, - с достоинством отозвался мальчик, сев ровнее.
  - Я Вахтанг, а это Марина. Ну что, пойдём искать маму? - обратился он к Марине. Она с готовностью кивнула и встала. - Давай руку, Вадим Сергеевич.
  На прудах было довольно многолюдно, однако искать им долго не пришлось.
  - Вадик!
  С криком облегчения к ним бросилась представительная матрона, увешанная золотыми цепочками, серьгами и браслетами. Поочерёдно расцеловав Вахтанга, Марину, а потом снова Вахтанга, она ещё минут пятнадцать на повышенных тонах отчитывала мальчишку, попутно рассказывая спасителям, как часто он убегает и как она благодарна, что ненаглядное чадушко вернули матери, после чего Вахтангу не удалось избежать повторного лобызания.
  - Ну, нам пора, - прогудела она наконец, - у нас режим. Вадик, скажи спасибо и попрощайся.
  Но Вадик, глядя на них снизу вверх, вдруг звонко спросил:
  - Марина, а у тебя жених есть? А то меня Светка больше не любит.
  Огорошенная вопросом и той непосредственностью, с какой он был задан, Марина замялась; однако Вахтанг сориентировался быстрее и, приобняв её за талию, сказал:
  - Есть-есть... А Светке скажи, что она не понимает своего счастья.
  Попрощавшись, Вадик утащил мать в направлении Трёхпрудного переулка. Усмехнувшись, Марина слегка повернула голову и заметила:
  - А ты ревнивый...
  - А тебя на минуту оставить нельзя.
  Развернувшись в кольце его рук, Марина прижалась к нему и тихо сказала:
  - Мне сегодня очень хорошо. Мне очень хорошо с тобой...
  И он хотел бы ей сказать, что так хорошо ему еще никогда не было и что он готов бродить с ней часами вокруг Патриарших или каких-нибудь других прудов, что хочется звонить ей каждое утро, а еще лучше просыпаться с ней. Но вдруг как-то слишком сухо во рту, и вместо того чтобы озвучить ей все переживания, Вахтанг сказал просто:
  - Мне тоже.
  Потом они долго гуляли по окрестным улицам, и он слушал её рассказы про подружку, у которой две собаки, про то, как она потерялась в парке Горького в Краснодаре, когда была маленькой, про старое советское кино и прочую ерунду, от которой становится очень тепло и спокойно. Он смотрел на неё, улыбаясь, иногда вставляя свои комментарии, и ему совершенно не хотелось расставаться с ней сегодня.
  - Я пойду, - сказала Марина, когда они остановились у входа в корпус, - уже поздно.
  - Конечно, - согласился Вахтанг. - И я пойду.
  - Так иди, - улыбнулась она минуту спустя, когда он всё-таки остался стоять на месте.
  Со спокойной улыбкой кивнув, он сделал пару шагов спиной вперёд, а после, когда Марина скрылась в темноте проходной, отвернулся и пошёл к своему корпусу. Наверное, этот день был слишком хорошим для такого же окончания. Что ж, как говорят англичане, one thing at the time. Всему своё время. Если пока ещё не слишком поздно.
  - Вахтанг!
  Он порывисто оглянулся. Марина снова стояла на крыльце в расстёгнутом пальто, а её длинный полосатый шарф волочился по мокрому бетону. Медленно спустившись по ступенькам, она преодолела разделявшее их расстояние и сказала:
  - Не уходи так.
  - Как так? - не понял он, чувствуя, как губы сами собой расползаются в абсолютно дурацкой улыбке. Марина молчала, и тогда Вахтанг сказал: - Я хочу видеть тебя. Завтра. Каждый день.
  Она с сожалением покачала головой:
  - Завтра я не могу. Экзамен, предпоследний.
  - Тогда когда же?
  - Пока не знаю. Я позвоню тебе, - ответила Марина и, проведя рукой по его щеке, приподнялась на носках и прикоснулась к его губам - робко, почти застенчиво.
  С усилием оторвавшись от неё, он ласково улыбнулся ей и прошептал:
  - Не закрывай глаза, - и его улыбка как в зеркале отразилась на лице Марины.
  
  
  В комнате было совсем темно. Все порядочные студенты уже спали, покрепче укутав носы в одеяла, чтобы не отморозить их - ближе к ночи мороз опять поднялся.
  - Где его черти носят? - Кирилл приподнялся на локте и, взяв с прикроватной тумбы мобильник, посмотрел на светящийся экран. - Половина третьего, я спать уже хочу!
  - Ложись и спи! - отозвался из темноты Раду, приглушённо зевая. - Никто тебя не держит.
  - Всё равно ведь ничего серьёзного, - проворчал Кирилл, ворочаясь с боку на бок, причём каждое его движение сопровождалось громким протестующим скрипом кровати.
  Внезапно Раду поднял голову над подушками и прислушался.
  - Идёт, - сказал он и снова лёг, но практически сразу вновь поднялся: - А ты завидуй молча!
  - Я - завидую?! - придушенным шёпотом возмутился Бояров. - Да я за друга переживаю! Да я... Спорим на штуку, что ничего у них не получится?
  - На пять, - поднял ставку Раду, почти проклиная себя за то, что позволил вновь втянуть себя в спор.
  - Договорились! - послышался из-под одеяла ответ.
  Ребята улеглись поудобнее и притворились спящими, причём Кирилл для достоверности ещё и храпеть начал.
  Дверь, тихонько скрипнув, открылась, и в комнату вошёл Вахтанг. Аккуратно, стараясь не шуметь и не будить друзей, он прикрыл за собой дверь, снял пиджак, не прибегая к помощи рук стянул обувь и, ощупью дойдя до кровати, рухнул на мягкий матрас.
  Комната снова погрузилась в молчание, но ненадолго, потому что уже в следующую минуту Кирилла прорвало.
  - Ну что, как всё прошло? - спросил он, свесившись с кровати, чтобы лучше видеть Вахтанга.
  Приподняв голову, Вахтанг увидел смутный силуэт Раду, который теперь сел и, очевидно, тоже ждал ответа.
  - Отдай Раду деньги и спи, - отмахнулся Вахтанг от Боярова, поворачиваясь набок и закрывая глаза. Даже в скупом свете фонаря, проникавшем через жалюзи, Раду увидел, что его друг улыбается.
  
  
  Окно выходило на запад, но внезапный утренний свет, пробежав по лицу Марины, разбудил её.
  - Маш, закрой шторы... - сонно жмурясь, протянула она.
  - Думаю, ей это не удастся.
  Ойкнув и распахнув глаза, Марина тут же села и по инерции натянула одеяло до подбородка. Вахтанг отошёл от окна, сел на край кровати и поцеловал Марину.
  - Прости, но уже пора. А то на экзамен опоздаешь.
  - Знаю. - Она вздохнула и потянулась. - Жалко. Я такой сон видела...
  - Хороший? - с некоторой тревогой спросил он.
  - Хороший. Я не помню, про что. Только самый конец: будто я карабкаюсь в гору, скала почти отвесная и вся сплошь покрыта какими-то маленькими цветами. Такими белыми-белыми, словно звёздочки... Глупо, правда?
  - Ничуть не глупо, - возразил он.
  - Когда сны рассказываешь или даже про себя вспоминаешь, всегда глупо получается. Девчонки уже ушли?
  - Да, около получаса назад. - С улыбкой коснувшись её губ, Вахтанг поднялся на ноги. - Собирайся, я подожду.
  Вопреки своему обыкновению Марина очевидно задерживалась, и Вахтанг, сидя в гостиной, уже собирался пойти и поторопить её, однако раньше, чем он успел подняться с места, дверь в блок открылась и через порог шагнул мужчина лет сорока пяти в военной форме.
  - День добрый, - сдержанно поздоровался он, заметив Вахтанга. - Мне бы Марину Скалову.
  Скрипнула дверь комнаты, и сама Марина вошла в гостиную.
  - Дядя Егор! - завопила она и, в два шага преодолев разделявшее их расстояние, повисла у военного на шее, сбив на пол генеральскую фуражку.
  - Моё ты солнышко... Ой, Маринка, воздуху дай! - притворно задохнулся Георгий Сергеевич, чем вызвал новую волну довольного хохота. - Совсем укатала старика, молодая-красивая.
  Марина улыбнулась, после чего подняла с пола фуражку и, обернувшись, позвала:
  - Вахтанг, иди к нам! Познакомься, - представила она, когда он подошёл ближе, - это мой крёстный, Георгий Сергеевич Багдасаров. Дядя Егор, это Вахтанг.
  - Приятно, - улыбнулся Георгий Сергеевич, пожимая Вахтангу руку, - Марина много про Вас рассказывала. Исключительно хорошее, - хмыкнул он, отчего Марина прыснула в кулак.
  - Ты как в Москве оказался? - весело спросила она, продолжая сжимать руку крёстного и чуть не подпрыгивая от радости.
  - Был проездом, - отозвался Багдасаров. - Уже собирался навестить Макса с семьёй, а тут звонит вой отец и говорит, чтобы затащил тебя в родные пенаты живую или мёртвую.
  Марина притворно нахмурилась.
  - И зря к Протасовым собирался - они тоже к нам едут, погостить. Ой, заболтали! - воскликнула она, бросив взгляд на часы над дверью. - Пойдём со мной, а то я точно на экзамен опоздаю. Вахтанг, мы быстро, - бросила она, утаскивая крёстного в комнату.
  Не видя другого выхода, Вахтанг вновь опустился на диван и стал ждать.
  - И давно вы вместе?
  Этот вопрос, вырванный из контекста, но абсолютно понятный, заставил Вахтанга повернуть голову и прислушаться. Уходя, Марина не слишком плотно прикрыла дверь, а ведь Сатрап не зря ругает на чём свет стоит фанерные стены общежития.
  Ответа Марины слышно не было, но Багдасаров вновь спросил:
  - А что родители?
  - Они не знают пока, - грустно ответила Марина и внезапно горячо попросила: - Дядя Егор, ты только папе не говори, ладно? Я сама... потом...
  Даже сквозь полуоткрытую дверь Вахтанг услышал, как Георгий Сергеевич негромко рассмеялся.
  - Шалишь, Маринка... Ладно, не скажу, - заверил он. - Но ты и сама не затягивай, а то получится, как с этим твоим...
  - Дядя Егор, ну не надо!
  Дальше слушать не было никакого смысла, и Вахтанг поспешно отвернулся, дабы не быть застигнутым на месте преступления. Настроение, такое радужное с утра, упало сразу на несколько градусов.
   
  Глава 8. Песни духа
  
  Марина вернулась в Москву, как и обещала, ровно две недели спустя после отлёта - отдохнувшая и даже словно похорошевшая. В комнате она застала только Машку - та с кислой миной на лице занималась маникюром.
  - Как слетали? - спросила Машка, подпиливая ноготь на мизинце.
  - Обалденно! - выдохнула Марина, в изнеможении опускаясь на кровать. - Дома так хорошо, так тепло... Папа передал тебе своих фирменных грибов, - подмигнула она, и Маша впервые за весь день просияла.
  Пока Северцева с упоением копалась в Маринкиных сумках в поисках грибов, она сама достала из кармана мобильный и набрала знакомый номер.
  - Ты прилетела? - услышала она после первого же гудка и улыбнулась.
  - Да, пару часов назад. Только что в блок зашла - на Поварской пробки жуткие.
  - Я хочу тебя увидеть, - сказал Вахтанг, и Марина невольно покраснела, прикусив губу. - Тем более, что есть предложение по части культурной программы.
  - А какое?
  - Смеёшься? Это сюрприз. Даю тебе пару часов на акклиматизацию, - разрешил он. - И возражения не принимаются!
  - Их не будет, - заверила Марина.
  Отключившись, она прижала мобильник к груди и улыбнулась. Сидящая на полу перед кроватью Машка вздохнула.
  - Счастливая ты, Маринка... - протянула она, качая головой и нежно баюкая банку консервированных грибов.
  Марина кивнула и устало откинулась на подушки.
  - А у вас что новенького? - поинтересовалась она, закидывая руки за голову.
  К её удивлению, Машка заметно погрустнела.
  - Толику сегодня гипс снимают, - сказала она. Однако Марина продолжала пристально смотреть на подругу, и она сдалась: - К нам тут больно часто стали Раду с Кириллом заходить, ну Толик и... приревновал меня.
  - К кому? - поразилась Марина.
  - Не поверишь - к Боярову, - убитым голосом сообщила Машка.
  Марина, не сдержавшись, фыркнула. Нет, Кирилл, конечно, симпатичный и обаятельный, но он же совсем не в Машкином вкусе - уж Толик должен понимать, он-то всех её бывших ухажёров наперечёт знает...
  - Но ты ему объяснила? - спросила она у Машки. - Сказала, что это всё бред?
  - Да что ему объяснять? - вскинулась Машка. - Всё одно, дурак дураком. За что я его люблю - ума не приложу.
  - Машка, мы тебя так никогда замуж не выдадим!
  Обе подняли головы на голос - оказывается, всё это время в комнате они были не одни. В дверях, всё ещё в тёплом пальто, стояла Наташка, на её волосах и воротнике блестели не растаявшие снежинки.
  - Натулечка моя любимая приехала! - завизжала Машка, вскакивая с пола и кругами прыгая вокруг Наташи.
  Некрасова - пардон, уже Черкасова - радостно засмеялась и обняла попрыгунью, а потом и подскочившую Марину.
  
  
  - А у нашей Маринки кавалер появился, - как бы между прочим заявила Машка, разливая чай.
  Было дело около часа спустя, когда Наташа наконец закончила рассказывать о своей новой квартире и новой работе своего Серёжи - его недавно взяли в какую-то крутую риэлторскую компанию. Марина с ужасом думала, что таким образом они на троих уговорили уже почти целый торт, который Наташа принесла с собой.
  - Да ну? - удивилась Наташа. - И кто он?
  Северцева неожиданно пожаловалась:
  - Вот учу её, учу, и всё без толку. Нет бы, москвича себе найти, прописочкой обзавестись - так она нашла себе какое-то лицо сильно кавказской национальности!
  - Машка! - воскликнула Марина, с неудовольствием чувствуя, как щёки заливает краска.
  Однако Наташа на известие прореагировала удивительно спокойно. Размешав сахар в чашке, она смерила Марину очень внимательным взглядом и только после этого спросила:
  - Как же ты с этим живёшь?
  Немного удивившись такой постановке вопроса, Марина всё же ответила, и губы её против воли растянулись в улыбке, стоило ей почуять отзвук имени Вахтанга.
  - Хорошо живу.
  - А он кто? - снова задала вопрос Наташа.
  На этот раз ответила ей Машка:
  - Да преподаватель он, с исторического. За один семестр окрутил нашу Маринку так, что она уже ничего вокруг не замечает! Хотя он красавчик, конечно, это да... - прибавила она с горестным вздохом.
  Переглянувшись с Мариной, Наташа рассмеялась - конечно, она была в курсе довольно своеобразных пристрастий Маши. А Марина смотрела на Наташу и улыбалась тому, как солнце играет на её тёмных волосах.
  - Сама-то о прописке не больно задумывалась, - хихикнула она, вылавливая кружочек лимона и выкладывая его на блюдце.
  Наташа понимающе кивнула:
  - Толик? - Машка в ответ лишь скривилась. - Ну что ж, ожидаемо... Хороший выбор, - одобрила она, и на этот раз Машка польщено покраснела. - Как же ты, мать, докатилась-то до жизни такой?
  - Как-как... - отозвалась Машка и прибавила высокопарно, в истинно филологическом духе: - Рука соскользнула, голова опустилась на плечо, лица не вовремя обернулись друг к другу... И дружба полетела ко всем чертям.
  Наташе оставалось только смеяться.
  Внезапно Марина услышала, что где-то в комнате звонит её телефон. Сорвавшись с места так, что чуть не опрокинула стул, она метнулась на звук.
  - Я тебя жду. Ты готова?
  - Да, - бодро соврала она. - Уже спускаюсь.
  Бросив телефон на кровать, она тут же метнулась к шкафу и вытянула с верхней полки изумрудно-зелёное платье тонкой вязки. Быстро натянув его, бросилась к зеркалу и, пару раз с усилием проведя щёткой по волосам, стянула их на затылке в "конский хвост", однако тут же распустила по плечам. Духи - по капельке за уши, одну в вырез платья. Совсем немножечко помадой по губам - и всё. Сегодня она и так румяная.
  - Девочки, я убежала! - объявила она, выбегая в гостиную и хватая с вешалки пальто. - Натулечка, я тебе потом обязательно позвоню. Всех благ!
  Не сбежав - слетев по лестнице вниз, Марина постояла немного у поста охраны, чтобы дыхание выровнялось, и уже спокойно вышла из корпуса. Однако она тут же поняла, что зря спешила. Дожидаясь её, Вахтанг стоял у машины и спокойно беседовал с Алёной Халитовой.
  Марина сжала губы, чувствуя, как у неё внутри ворочается что-то липкое и холодное. Подождав, пока Алёна уйдёт, она спустилась по ступеням и подошла к Вахтангу.
  - Старая любовь не ржавеет? - довито спросила она, качнувшись назад, когда Вахтанг наклонился, чтобы поцеловать её.
  Он усмехнулся, стараясь казаться не таким удивлённым.
  - Ну, специально для тебя я могу сказать, что у нас с Алёной никогда ничего не было.
  - А что так? Что, твоя студенточка дала тебе от ворот поворот? - вспылила Марина, разворачиваясь с твёрдым намерением уйти, однако Вахтанг оказался проворнее и, в два шага приблизившись к ней, обхватил за талию и поднял в воздух.
  - Вахтанг! - протестующее воскликнула она. - Пусти, я высоты боюсь!
  Смеясь, он в воздухе развернул её лицом к себе, чем вызвал новую порцию недовольного визга.
  - Ты мне доверяешь? - спросил он, продолжая удерживать Марину на вытянутых руках и забавно щурясь, как от солнца.
  Она смущённо отвела глаза, почти радуясь тому, что упавшие волосы скрывают половину лица.
  - Конечно, - просто ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
  - Тогда не пищи.
  Вахтанг мягко опустил Марину на землю и, приподняв её лицо за подбородок, нежно прикоснулся к губам. К счастью, ей достало ума не противиться - всё-таки она тоже скучала.
  - Ты такая хорошенькая, когда ревнуешь меня, - с улыбкой триумфатора прошептал он.
  Марина недовольно скривилась и мотнула головой, чуть отстраняясь, однако всё ещё оставаясь в его руках.
  - И я ничуть не ревную, - сказала она, надменно поднимая брови. - Просто забочусь об успехе кампании. Она довольно красива, - как бы между прочим заметила она, искоса внимательно наблюдая за реакцией Вахтанга.
  - Скорее обаятельна, - осторожно согласился он, понимая, что ступает по минному полю и каждый шаг может стать последним.
  - И умна...
  - Просто начитана.
  - Так почему ты так много времени проводишь в её обществе? Это не первый раз, когда я вас так вижу.
  Вопрос, заданный в лоб, предполагал такой же ответ - таковы были их правила. Обняв Марину крепче, Вахтанг прижался щекой к её виску и ответил:
  - Алёна очень интересна, и работать с ней - большое счастье и честь. Ничего больше, я обещаю, как бы это не выглядело со стороны. Кроме того, такое моё поведение безумно злит Сатрапа, - прибавил он и усмехнулся.
  - При чём тут Бояров? - удивилась Марина, с неохотой отстраняясь, чтобы взглянуть Вахтангу в лицо.
  Он в свою очередь удивлённо поднял брови.
  - Он влюбился в Алёну, ты не знала?
  - Нет, - весело ответила Марина. - Вот здорово, надо Толику сказать! - А Вахтанг неожиданно прибавил:
  - Совсем как я в тебя.
  Улыбнувшись, Марина провела рукой по его щеке и призналась:
  - Я скучала.
  - Я тоже, - ответил он и, подмигнув ей, сказал: - Садись в машину, пока не совсем стемнело.
  - Так что ты там говорил о культурной программе? - с интересом спросила Марина, пристёгивая ремень безопасности.
  - Предлагаю небольшую экскурсию по памятным местам Подмосковья, - отозвался Вахтанг, заводя мотор. - Думаю, тебе это будет интересно.
  - Поехали! - отдала команду Марина, сложив руки на коленях.
  Они выехали из города и направились по шоссе в сторону Павловского Посада. Марина в этих местах не была ни разу.
  - Куда мы? - спросила она.
  - Во Власово.
  У Марины после перелёта слипались глаза, и она уже собралась было устроиться поудобнее и немного вздремнуть, но через двадцать минут они снова свернули и, проехав еще с полкилометра, остановились.
  - Приехали, - объявил Вахтанг и, первым выйдя из машины, открыл перед Мариной дверь.
  Оказавшись на свежем воздухе, она мигом проснулась и широко открытыми глазами посмотрела на оказавшийся прямо перед ними храм, наполовину укутанный снегом. Небо было ярко-голубым как лазурь, и золотые купола ярко блестели на зимнем солнце.
  Предоставив Марине немного полюбоваться пейзажем, Вахтанг взял её за руку и потянул за собой.
  - Это Покровская церковь. Пойдём, я тебе всё про неё расскажу.
  Двигаясь как будто во сне, Марина пошла за ним, а Вахтанг тем временем начал увлекательный рассказ.
  - Это село - одно из древнейших в Подмосковье. В 1777 году князь Петр Михайлович Голицын построил здесь деревянную церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы, а в 1866 году храм был пожертвован в соседний приход и на месте деревянной церкви построили вот эту самую часовню. А уже в 1874 году...
  - Господи, как здесь красиво... - прошептала Марина, поднимая голову, чтобы лучше рассмотреть колокольню, и Вахтанг замолчал, с улыбкой наблюдая за девушкой.
  Они пробыли в церкви почти до темноты - сначала бродили снаружи, потом вошли внутрь и долго любовались золочёными иконостасами и яркими фресками. Наконец пришла пора собираться домой. Большую часть пути Марина молчала, крепко задумавшись о своём и, в очередной раз взглянув на неё, Вахтанг с удивлением увидел, что она спит, склонив голову на плечо. Видимо, тяжёлый перелёт и насыщенный день дали о себе знать, поэтому он не стал её будить и выключил негромко бормотавшее радио.
  На дороге не было особых пробок, поэтому до общежития добрались довольно быстро. Стоило заглушить мотор, Марина открыла глаза и, редко и сонно моргая, посмотрела вокруг.
  - Долго я спала? - спросила она, садясь ровнее и протирая глаза.
  - Часа полтора, мы уже приехали, - ответил он, отстёгивая ремень безопасности и поворачиваясь к Марине. - Устала?
  Она с улыбкой покачала головой:
  - Нет, всё отлично. Спасибо тебе огромное, - поблагодарила она. - Было здорово.
  - На выходных можно выбраться ещё куда-нибудь, - предложил Вахтанг, и Марина с готовностью кивнула.
  Вдвоём они вышли из машины и остановились, держась за руки. Падал крупный пушистый снег. Окна общежития светились, и было видно, что в некоторых комнатах до сих пор стоят ёлки. Снежные хлопья застревали в вязаной шапочке Марины и искрились в свете фонарей.
  - Люблю тебя, моя снегурочка, - прошептал Вахтанг, целуя опушенные снегом Маринины ресницы.
  Улыбнувшись, Марина обхватила его руками, обняв крепко-крепко.
  - Ты поднимешься? - спросила она. - Девчонки будут рады.
  - Да я вообще-то парням обещал помочь - они у нас в блоке перестановку затеяли.
  Марине это заявление показалось не слишком убедительным, но она предпочла не спорить.
  - Я пойду, а то проходную закроют - опять потом у охранников в ногах валяться.
  - Постой, - тихо сказал Вахтанг.
  Он быстро приблизился к ней, обнял и поцеловал.
  - До завтра? - спросил он.
  - До завтра, - кивнула Марина и, на прощание помахав ему рукой, скрылась в подъезде.
  В блоке было людно и шумно - гитарные переборы Марина услышала ещё с лестницы. Однако, толкнув дверь, она никак не ожидала увидеть за кухонным столом помимо Машки, Толика и Микки ещё и Раду с Сатрапом.
  - Привет, Мариш! - улыбнулся Кирилл, пока Машка подливала ему чая. - А ты чего одна?
  - Маринка! - обрадованно воскликнул Толик, вставая из-за стола и закатывая штанину джинсов. - Глянь! - призвал он, с гордостью демонстрируя бледную и почти безволосую ногу, на которой не осталось и следа от гипса.
  - Поздравляю, Толя, - машинально отозвалась она, стягивая шапку и разматывая шарф. Что-то было в этом неправильное... но что?
  В этот момент Толик что-то шепнул Машке, и она довольно прыснула в кулак. Видя общее приподнято-радостное настроение, Марина повернулась к Сарбазу:
  - Раду, у вас же перестановка.
  - Да? - удивился тот, отставляя гитару. - И чего перестанавливаем?
  - Не знаю, - пробормотала Марина. - Мне Вахтанг... Твою мать! - выругалась она, срываясь с места и вылетая в коридор.
  Как можно было быть такой дурой? Как, как?!. От ненависти к себе она была готова разрыдаться - сама виновата, доверилась, забыла об осторожности... Прав был папа: не хочешь разочарований - не надо очаровываться!
  Расстояние до блока мальчишек преодолела в рекордное время, проскочив проходную третьего общежития на такой скорости, что охранник даже не успел поднять голову от сборника сканвордов. Дверь была не заперта, но её бы сейчас никакие замки не остановили.
  Вахтанга она нашла в спальне - он увлечённо копался в шкафу. Повернув голову на звук распахнувшейся двери, он оторопело сморгнул и тряхнул головой, словно не вполне мог поверить тому, что видит.
  - Марина?..
  - Где она? - напрямик спросила она, останавливаясь в дверях и впервые переводя дыхание.
  - Кто?
  - Хватит пудрить мне мозги! - взорвалась Марина, ударив кулаком в косяк и больно ушибив руку. - Хватит! Я устала!
  - Я тоже, - неожиданно спокойно ответил Вахтанг.
  - Что? Тебе-то что?
  Он в ответ нахмурился и протянул руку.
  - Прекрати, ты ведешь себя, как ребенок!
  - Плевать. Отпусти меня!
  Не то чтобы она очень уж старалась освободиться, просто её упрямство и раздражение не давали спокойно усесться напротив и чинно выслушать то, что он хотел сказать. Наконец он позволил ей вырваться, ослабил хватку, а она тут же бросилась в темную гостиную и почти захлопнула дверь, но он толкнул её и оказался прямо у Марины за спиной; она повернулась к нему, чтобы сказать... чтобы возмутиться... но тут их губы встретились, и когда Вахтанг понял, что это не случайность, мозг отключился.
  Он судорожно выдохнул, оторвавшись от её губ.
  - Марина... - только и сумел прошептать он. - Прости меня... Нужно было... Я...
  - Почему остановился? - поражённо шепнула она и, растягивая каждый слог, выдохнула ему в губы: - Горгасал...
  Вахтанг закрыл глаза и медленно втянул воздух, надеясь, что это его успокоит. Как глупо было поддаться порыву, а еще глупее - не сопротивляться, когда Марина поднялась на носочки и вновь прижалась к его губам, словно ставя огненное клеймо.
  - Гор-га-сал...
  И снова этот голос, щекочущий ухо, отдающийся дрожью в позвоночнике и дальше - в ногах, в подгибающихся коленях, во всём теле.
  Все пять чувств истерично пульсировали под наплывом информации. Цветные всполохи в глазах, мешающие видеть лицо... Звук - легкий стон сквозь поцелуй и шорох одежды... Вкус на губах - родной... любимый... Запах - один на двоих, заметённая снегом карамель... Прикосновение - язык к языку, ладони по коже... слишком много, чтобы осознать...
  
  
  Пару часов спустя Раду сказал, что им с Кириллом пора бы прогуляться на воздухе - бедняга Бояров под влиянием вишнёвки, которую подливала ему в чай Машка, вошёл в такой градус, что едва шевелил языком. Вымыв посуду и забросив скатерть в стирку, Машка устало потянулась и повернулась к Толику - тот сидел на подлокотнике дивана, заткнув уши наушниками, и что-то перелистывал в телефоне.
  - Что слушаешь? - спросила она, подходя ближе.
  Толик вместо ответа протянул ей один наушник. Такой поступок Машу приятно удивил, ибо то, какая музыка играет в ушах у Анатолия Астраханова-младшего, было страшной загадкой для практически всех его друзей. И уж конечно она никак не ожидала услышать "Чай вдвоём".
  - Маринка права, - пожав плечами, сказал Толик, - нужно просто дослушать до конца и вникнуть в текст.
  - Такая красивая песня, - улыбнулась Маша, возвращая наушник. - Она сразу мне понравилась, ещё когда ты про неё сказал впервые.
  Толик посмотрел на неё с недоумением, и она, смеясь, объяснила:
  - Я всё слышала, Толечка. Каждое слово. Знал бы ты, какая это мука, - пожаловалась она, - всё слышать, но быть не в состоянии хоть что-то сказать! А, сама виновата... Меньше подслушивать надо.
  Он усмехнулся, двумя пальцами подцепив сбившуюся на лоб светлую прядку и заправив её Маше за ухо.
  - Тогда ты должна была слышать ещё кое-что, - напомнил он.
  Однако Маша с лукавой улыбкой встала абсолютно ровно, скрестив руки на груди, и покачала головой.
  - Нет-нет-нет, я ничего больше не слышала! У меня пельмени варились, мне вообще некогда было.
  - Ничего-ничего? - с усмешкой уточнил Толик.
  Машка лишь покачала головой и громко испуганно взвизгнула, когда он резко дёрнул её на себя, вместе с ней свободно падая на диван спиной вперёд.
  - Тогда мне придётся повторить мои слова ещё раз, - с горестным вздохом признал он и, легко коснувшись губ Маши, прошептал: - Люблю тебя.
  Она наивно захлопала глазками:
  - Боюсь, тебе придётся запомнить эти слова и повторять их каждый день.
  - Согласен, - улыбнулся Толик, притягивая её ближе к себе для ещё одного поцелуя.
  
  
  - Скажи мне...
  Скажи мне, что навсегда останешься со мной...
  - Скажи мне... - Марина просто повторяла это, будто играла в "продолжи мелодию", будто не знала, как попросить.
  Вахтанг улыбнулся и прижался щекой к её острой лопатке.
  - Что ты хочешь услышать?
  Она немного отстранилась, переворачиваясь на спину, и посмотрела на него:
  - Что больше... - Она запнулась, но потом всё же продолжила: - Что больше не позволишь мне сказать, что мне наплевать.
  Странный, почти мистический момент: почти совсем темная комната, кровать, вдруг из огромной и пустой превратившаяся в тесную, кожа под пальцами, пульсирующая голубоватая вена на её шее, синяки на руках и шепот - почти визуально ощутимый.
  Сжав кулак, Вахтанг поднял его на уровень собственных глаз и раздельно произнёс:
  - Вот ты у меня где. Никогда тебе такого не позволю.
  Она не поверила вначале - дёрнулась к ночнику включить свет, но потом закусила губу, чтобы не рассмеяться, и прижалась к нему, короткими взмахами ресниц щекоча шею.
  - Когда ты сказал, что тот поцелуй на Хэллоуин - это не нарочно... я так испугалась, - призналась она.
  - А я-то как испугался! Видела бы ты себя с ножом...
  Марина улыбнулась. Так хорошо было просто лежать рядом, ощущать горячее дыхание Вахтанга на виске и изредка лениво целовать его покрытое испариной плечо.
  - Вахтанг... - негромко позвала она. - А что значит твоё имя?
  - Ну, существует много версий, - ответил он, рассеянно скользя пальцами по плечу Марины. - Некоторые считают, что имя это грузинское, другие относят его к персидским, но в обоих языках значение примерно сходное - "волчье тело".
  Удивившись такому ответу, Марина перевернулась на живот и недоверчиво переспросила:
  - Так ты волк?
  - Ну да, и на луну вою каждое полнолуние! - пошутил он, перебирая её гладкие волосы. - Помнишь легенду о Горгасале? - Марина кивнула. - Ну вот. Но твоё имя мне нравится больше.
  - Правда? - улыбнулась Марина, а Вахтанг коснулся губами её лба и прошептал:
  - Маринка, ты моя Маринка, кровиночка моя и половинка...
  - Там не так было, - улыбнулась Марина, но тут же подумала, что её это абсолютно не волнует. Всё-таки Толик прав - мы поём душой, а душа не знает нот. Лишь одну - несусветную, которую не найдёшь ни в одном клавире.
   
  Глава 9. Тихая обитель
  
  Через три недели, в той же комнате, но совершенно в иной атмосфере, Вахтанг лежал на кровати в блаженной истоме, положив голову на Маринин голый живот, и вслух читал из толстой папки-скоросшивателя:
  - "Языковая личность может быть изучена на основании лингвистически релевантных индексов, число которых сравнительно невелико. Эти индексы характеризуются стабильностью и вариативностью". Ты серьёзно думаешь, что это я сказал? - спросил он, поворачиваясь, чтобы видеть её лицо.
  - Ну не я же. - Марина сонно потянулась и закинула одну руку за голову, второй ласково проводя по его волосам.
  - Не знаю даже... Но звучит сильно, нужно обязательно вставить в текст выступления на конференции. Ты знаешь, - неожиданно сказал Вахтанг, откладывая курсовую на пол и переворачиваясь на живот, - меня в субботу пригласили на новоселье - старый знакомый переехал. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
  Марина приподнялась на локтях и смерила его недоверчивым взглядом.
  - Правда? - Вахтанг с улыбкой кивнул. - А это удобно?
  - Ну конечно. Что тут может быть неудобного? Меня пригласили, ты - моя девушка...
  Бросившись вперёд, как кобра, Марина поцеловала его и потребовала:
  - Скажи ещё раз!
  Хитро усмехнувшись, он подпёр голову рукой и повторил:
  - Моя девушка.
  - Ещё раз!
  - Моя... девушка...
  - Ещё...
  - Моя...
  У Марины в сумке зазвонил телефон, однако она лишь махнула рукой.
  - Ну их! Не хочу.
  Однако Вахтанг сел, разрывая поцелуй, и протянул ей сумку.
  - Ответь. Вдруг что-то важное.
  Нахмурившись и из вредности ущипнув его за бок так, что наверняка останется синяк, Марина нашла на самом дне сумки телефон и взглянула на дисплей. Номер бы незнакомым, но она всё же ответила.
  - Приветик, Маришка! - весело раздалось в трубке.
  - Наташка? Привет! - обрадованно воскликнула Марина, вставая и подходя к окну. - Как твои дела, дорогая?
  - Ну всё, не быть богатой, - засмеялась Наташа. - Марин, я чего звоню - мы тут новоселье затеяли в субботу отмечать, я хотела тебя с твоим кавалером пригласить.
  Марина взглянула на Вахтанга, который растянулся на кровати и теперь, подперев голову кулаком, с обожанием наблюдал за ней. Вздохнув, она с сожалением ответила:
  - Натулечка, ты прости, придётся без меня. Нас уже пригласили - и тоже в субботу.
  - "Нас"? - Наташа понимающе хмыкнула. - Ну удачи тебе тогда, подруга. Отзвонись, как освободишься.
  - Хорошо. Спасибо тебе.
  Отложив телефон на стол, она села на край кровати.
  - Что за Наташа? - поинтересовался Вахтанг.
  - Да соседка. Она с нами с моего первого курса в комнате жила, а потом замуж вышла и съехала. Вот, в гости зовёт.
  - А ты что?
  Она улыбнулась, растягиваясь рядом.
  - А я сказала, что нас уже пригласили - ты же слышал... Ну что ты смеёшься?
  - Ничего. Если хочешь, - предложил он, - можем пойти к твоей Наташе. Думаю, Сергей не обидится...
  - Нет, ну что ты. Пойдём к твоему знакомому. Кто успел, тот и съел! - задорно прибавила она и, протянув руку, подняла с пола курсовую. - На чём мы там остановились?
  - Восемнадцатая страница, - подсказал Вахтанг и, нежно притянув её голову к себе, поцеловал Марину в лоб.
  
  
  Собираться в "большие гости" Марина начала ещё субботним утром, сразу, как пришла с пар. К выбору одежды были подключены все, даже Толик и Наташа. Правда, последняя - дистанционно, поскольку сама была занята тем же.
  - Как я выгляжу? - в сотый раз спросила Марина, нервно дёргая поясок на платье, когда они зашли в лифт и поднялись на десятый этаж.
  Квартира друга Вахтанга оказалась в высотном доме сталинской постройки недалеко от Посольства Великобритании, с размахом отреставрированном. Само по себе расположение уже вызывало у Марины благоговейный трепет, однако парадная с ковром поразила её в самое сердце.
  Вахтанг лишь улыбнулся, искоса взглянув на неё, и шепнул:
  - Ты сияешь.
  Он надавил на кнопку звонка, и дверь тут же распахнулась. На пороге стоял сухопарый парень лет двадцати трёх-пяти, с уложенными гелем волосами и благоухающий минимум тремя видами парфюма.
  - Ну, здорово, здорово! - Его зычный, хрипловатый голос разнёсся по лестничной клетке. - Долгонько вы! Я уж без вас праздновать начал.
  - Оно и видно! - крикнул из глубины квартиры женский голос, притворно сердитый. Марина потеряла дар речи - в прихожую, вытирая руки кухонным полотенцем, вышла Наташа в блестящем платье.
  - Маринка? - воскликнула она. - Ну ты... Скалова! Вахтанг, ты чего не сказал, что вы вместе придёте? - набросилась Черкасова на парня.
  Он мотнул головой, начиная догадываться.
  - Погоди, - обратился он к Марине, - так это и есть твоя Наташа? - Марина кивнула, с трудом высвободившись из объятий Наташки. - Ну я хорош... Надо было хоть фамилию спросить.
  - Вот так анекдот! - подытожил Сергей, а Наташа тем временем уже тянула Марину в глубину квартиры.
  - Ещё никого нет, - сказала она. - Пошли, устрою тебе экскурсию, а мальчишки сами справятся.
  Прихожая была под самый потолок отделана мореной вагонкой. В том же стиле были выполнены вешалка, полочка для обуви, тумба под телефон, большой стенной шкаф. Напротив входа оказалось встроенное высокое зеркало.
  - Серёжа так со свадьбы изменился - растерянно сказала Марина, - я его даже не узнала.
  На кухне сочетание все той же вагонки на стенах, навесных шкафчиках, стульях и столе (поверхность, правда, была предусмотрительно сделана не рифленой, а гладкой) с сияющими никелированными поверхностями мойки, плиты, разделочного столика и высоченного холодильника производило сильное впечатление.
  - Дальше, дальше, - распорядилась Наташа. - Еще успеешь насмотреться.
  Просторная гостиная была оклеена желтыми обоями. Желтой же была буклированная обивка на мягкой мебели - широком пухлом диване овальной формы, глубоких креслах с отлогими спинками, шестерке стульев, расставленных вокруг черного овального стола, уже накрытого к празднику. Вся "твердая" мебель и деревянные части мягкой были черными, матовыми - сверкающий зеркальными стеклами сервант, малый сервант с крышкой из черного мрамора, журнальный столик, тумба под телевизор, да и сам стоящий на ней телевизор. Все металлические части, включая дверные ручки, были бронзовые. На этом цветовом фоне смело, даже вызывающе смотрелись алый ковер на полу и алые же тяжелые портьеры.
  Марина молча созерцала это великолепие, не вполне понимая, что она чувствует. А Наташа тянула её дальше, в смежную с гостиной комнату.
  - Сначала я хотела устроить всё в стиле "хай-тек", но потом решила, что ретро и восьмидесятые мне ближе.
  Мебель в кабинете тоже была черной, но обои, обивка на рабочих креслах, ковер, портьеры и лампа на огромном письменном столе, развернутом к окну, были зеленые.
  - Успокаивает и полезно для глаз, - сказала Наташа.
  Марина молча кивнула.
  Боже! Какие объемы - шкафы до потолка, стеллажи, полочки для папок и даже специальный шкафчик для картотеки.
  Через коридор, оформленный так же, как прихожая и кухня, они вошли в третью комнату.
  - Спальня! - гордо объявила Наташа.
  Здесь обивка, портьеры, ковер и обои были голубые, а мебель белая. Детали попросту прошли мимо внимания Марины, обалдевшей и даже несколько поникшей от впечатлений. Была ли там кровать? Была, наверное. Единственное, на что она обратила внимание - на противоположную стену, совершенно пустую. Вместо обоев на ней была изображена картинка большого английского парка с прудом, где дети в шапочках и коротких штанишках с лямочками под присмотром строгих гувернанток прямо с рук кормят лебедей, а в отдалении чинно прогуливаются пары под белыми кисейными зонтиками.
  - А это что? - спросила она.
  - Это?
  Наташа улыбнулась, подошла к самому краешку картины и взявшись за что-то, резко потянула вбок. Картина отъехала, и перед ними открылась еще одна комнатка, тоже вся голубая, залитая солнечным светом - и совершенно пустая. Наташа тут же закрыла комнатку картиной.
  - Этому мы найдем применение в нужное время, - с шутливой строгостью сказала она.
  Когда закрылся вид на эту светлую комнатку, Марине отчего-то сделалось грустно. Наташа показывала ей ванную - в черном итальянском кафеле, сама ванна голубая, просторная, красивые стеклянные полочки со всякой всячиной, напротив голубой раковины-лепестка стиральная машина, а мысли её приобретали всё более невесёлую окраску.
  Осмотрев и туалет, в том же духе, что и ванная, они вернулись в гостиную. Марина подошла к окну, где, по ту сторону Москва-реки, виднелась кремлёвская звезда.
  - Окна прямо на Софийскую набережную выходят, - похвасталась Наташа, перехватив восторженный взгляд Марины.
  Оглянувшись, Марина посмотрела на стоявшего у стола Вахтанга. Он лишь улыбнулся и подмигнул ей, явно довольный таким положением вещей.
  
  
  Во втором часу ночи они всё же распрощались с Наташей и Серёжей, которые отказывались отпускать дорогих гостей до тех пор, пока не заручились клятвенным обещанием, что на следующих выходных Вахтанг и Марина придут снова.
  У Марины болела голова и ноги, однако она всё равно была очень довольна прошедшим вечером.
  - Устала? - спросил Вахтанг, когда они свернули на Моховую. На том, чтобы идти домой пешком, настояла именно Марина.
  - Немножко, - отозвалась она. - Как здорово всё-таки, что мы пошли.
  - Здорово, - согласился Вахтанг и неожиданно подхватил Марину на руки, так что она лишь испуганно ахнула:
  - Ты что?
  Он лишь улыбнулся и поцеловал её.
  - Ничего. Просто так хорошо, что петь хочется! А будет ещё лучше.
  - А мне и сейчас лучше некуда, - тихо проговорила она. - Я не хочу, чтобы это кончалось, не хочу...
  Вахтанг внезапно остановился. Несколько мгновений он очень серьёзно смотрел Марине прямо в глаза, а после сказал:
  - Ничего и не закончится. Ты что думаешь, что я тебя хоть когда-нибудь куда-то отпущу?
  Смутившись, Марина отвела глаза и закусила губу, стараясь сдержать улыбку.
  - Так и будешь меня держать или пойдём дальше? - спросила она, лукаво усмехаясь.
  - Пойдём, - просто отозвался Вахтанг и, не спуская её с рук, зашагал по улице.
  Под утро Марина всё же засобиралась к себе в блок. И хоть заход через пожарную лестницу был ей не слишком по нраву, хоть Вахтанг и убеждал, что им никто не помешает - Раду на выходные уехал к друзьям в Коломну, а Кирилл уже которую ночь проводил у Алёны - она понимала, что хорошенького понемножку. Как правильно было сказано в одной из книг, которую она недавно прочла, километры - лучшие афродизиаки. Конечно, в их случае расстояние было куда меньше, но по сути это было не так уж и важно.
  Пить хотелось отчаянно. С тоской взглянув на пустой графин у кровати Машки, Марина открыла дверь в гостиную и тут же поняла - что-то не так. Первой же мыслью было, что Машка опять решила её дождаться и расспросить подробности похода в гости, но почти сразу она вспомнила, что Маша ушла на день рождения к одногруппнице Свете и собиралась заночевать у неё. Оглядевшись, она всё же поняла, в чём дело.
  За столом кто-то сидел - Марина узнала Нику лишь по медно-рыжей макушке, потому что она опустила голову на сложенные руки. Взглянув на её мелко вздрагивающие плечи, Марина поняла, что она плачет.
  Какие бы козни не чинила их комната ей и Машке, Марина всегда считала Нику неплохой девчонкой, понимая, что скорее всего она просто легко ведомая авторитетом Инги. И теперь, наблюдая эту довольно непривычную картинку, она невольно прониклась сочувствием.
  - Вероника... - позвала она. Девушка вздрогнула и подняла голову. - Ты чего?
  - Тебе какое дело? - огрызнулась она и повернулась, чтобы уйти в комнату, но Марина в два шага догнала её и остановила, взяв за руку.
  - Ты что? - настойчиво повторила она. - Случилось что-то?
  Ника кусала губы и старательно отворачивалась, но Марина не выпускала её руки, и наконец она призналась:
  - Меня Влад бросил.
  - Это он тебя так? - спросила Марина, сдвинув брови.
  Вздрогнув, как от удара, Ника подняла руку и прикоснулась к свежей ссадине возле правого глаза.
  - Это ничего, - отмахнулась она, однако Марина твёрдо стояла на своём.
  - Нет, не ничего, - возразила она, садясь к столу и выдвигая стул Нике. Она послушно села. - Это ведь не первый раз уже, да?
  Откровенно говоря, она уже знала ответ. Вся общага была в курсе.
  Влад Тополь был пятикурсником с юридического и, насколько было известно Марине, встречались они с Вероникой с тех самых пор, как та была ещё школьницей. Сейчас Ника второкурсница, а Тополь - всё та же гламурная скотина.
  - Ник, дело не моё, конечно, но... Не проще его бросить? - осторожно спросила Марина.
  Ника лишь покачала головой.
  - Не получится, Марин.
  - Ты что, любишь его так сильно?
  - Что? - Ника грустно усмехнулась. - Нет. Но и бросить его не могу - он меня прирежет.
  Предчувствуя долгий разговор, Марина поднялась на ноги и включила кофеварку - презент Толика их комнате по случаю снятия гипса. Когда кофе был готов, она выставила на стол две кружки и, наполнив до краёв, протянула одну Нике.
  - Тебе с сахаром?
  Она покачала головой:
  - Нельзя. Диета - я же из балетных.
  - Правда? - удивилась Марина.
  - Ага. - Ника довольно кивнула. - Мы там с Владом и познакомились. Нас к моему одиннадцатому классу уже практически поженили. Сначала мне это даже нравилось - мама рада, Лидия Станиславовна внукам пинетки вяжет... А Влад сказал, что дети - это атавизм.
  Марина стиснула кулаки. Знала она, что Тополь - редкая сволочь, но что до такой степени...
  - Самое смешное то, что теперь я осталась без пары для танца на конкурсе, - сказала Ника, раскачивая кружку с кофе и норовя в любую секунду расплескать её содержимое. - Поэтому я продую, а значит, Инга была права.
  Сперва даже не смекнув, о каком конкурсе идёт речь, постепенно Марина вспомнила - что-то такое ей рассказывала Машка, пока шли в буфет... Мисс Студенческая Весна, что ли? Или мисс Университет? Одна эта простая мысль заставила Марину скрежетать зубами. Инга - права?.. Ну нет, такого она допустить не может, не будь она подругой Марии Игоревны Северцевой, будущей великой акулы пера!
  - Знаешь что, - сказала она, - ты будешь участвовать в конкурсе, Ника. И ты победишь - хотя бы затем, чтобы показать Инге, что она круглая дура!
  На короткое мгновение в глазах Ники вспыхнул робкий огонёк надежды, но она тут же поникла головой.
  - Где ж я нового партнёра для танцев найду?
  Тут Марина серьёзно задумалась. Можно было пригласить кого-нибудь из танцевальной студии Сергея Сергеевича, но скорее всего тамошних парней уже расхватали остальные девчонки.
  - Есть идея, - внезапно улыбнулась она загрустившей Нике, снимая со спинки стула пиджак и извлекая из кармана телефон. - Алло, не спишь? Прости, любимый, я быстро. Ты можешь дать мне номер Воина?
  
  
  Хоть Сарбаз и был без меры удивлён столь ранним звонком Марины, но над предложением подумать обещал.
  Представить Нику Воину было решено в понедельник, тем более что у Марины был день самостоятельной работы и она всё равно собиралась потратить всё время на курсовую работу. Вахтанг, у которого пары были только после обеда, вызвался сопровождать девушек, хоть Марина и не считала это необходимым.
  А вот Ника упиралась до последнего - до того ей было неловко, что Марина ей так помогает.
  - Ну куда я такая пойду? - сказала она, когда они втроём подошли к аудитории, где у Раду была пара.
  Несмотря на то, что Ника постаралась с утра спрятать следы бурного прощания с Владом под косметикой, едва ли ей это удалось, и ссадины были всё ещё видны даже невооружённым глазом.
  - Ну ничего, - попыталась утешить Марина, - это ведь не главное. Не бойся, Раду очень хороший.
  Перемигнувшись с девушкой, Вахтанг пару раз стукнул и заглянул в аудиторию.
  - Раду Иоаннович, к Вам можно?
  - Конечно, Вахтанг Геворгович, заходите. Мы уже закончили.
  Выглянув из-за плеча Вахтанга, Марина едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Тот Раду, мирный воин, которого она знала, пропал без следа. Стас про таких людей говорил "большой босс" - да по-другому человека, стоявшего сейчас перед доской, и назвать нельзя было. Это король, подумала Марина, улыбаясь. Но совсем не похожий на короля в классическом представлении, то есть... Не было ни шикарной мантии, отороченной мехом горностая, ни скипетра, ни короны, да этого и не требовалось, ведь была такая сила, такая властность, исходящая от его величественной фигуры... да, величие, наверное, самое правильное слово... и было сразу понятно: этот мужчина в простом деловом костюме - король. Хозяин замка.
  - Группа, встали, - коротко и очень тихо приказал Раду, повернувшись к студентам. Те как один вскочили, вытянувшись в струнку. - Свободны.
  Когда последний студент покинул аудиторию, Марина не могла не выразить восхищения.
  - Первый курс? - спросила она, пока Раду снимал пиджак и развязывал галстук.
  - Да, моя группа. - Он в изнеможении опустился на стул, поставив его только на две ножки. - Неплохие ребята, но какие-то запуганные.
  Вахтанг негромко хихикнул:
  - Дай угадаю, почему! - и Раду саркастически скривился в ответ.
  Закатив глаза - и когда они перестанут дурачиться? - Марина обратилась к Раду:
  - Познакомься, это и есть та прекрасная дама в беде, которую нужно спасать. Причём помощь нужна профессиональная и максимально оперативная.
  Ника от этих слов покраснела. Что же касается Раду, то он очень внимательно посмотрел сначала на Марину, потом на Вахтанга и лишь после этого перевёл взгляд на Нику.
  - Раду Сарбаз, - представился он, вставая и протягивая девушке руку. Та покраснела и совсем тихо ответила:
  - Бородинцева, Ника.
  - Очень приятно, - искренне заверил он, а Марина довольно переглянулась с Вахтангом и жестом показала ему, что пора на выход.
  - Здорово будет, если Раду сможет помочь, - сказала она уже в коридоре и вдруг спросила: - Вахтанг, в чём дело?
  Он улыбнулся:
  - Ты назвала меня любимым.
  Ждать пришлось совсем недолго - спустя минут пятнадцать от силы дверь аудитории открылась, и Раду с Никой вышли в коридор.
  - Мы решили, что прямо сейчас пойдём в танцевальный зал и посмотрим, с чем придётся работать, - сказал Воин, запирая дверь и подзывая сидевшего на банкетке первокурсника, чтобы сдал ключ. - Хотите с нами?
  - Так ты что, согласен? - обрадовалась Марина.
  Он в ответ лишь пожал плечами:
  - Не вижу объективных причин отказываться.
  Все вместе поднялись на пятый этаж, где в западном крыле здания располагались танцевальные классы Центра Искусств при университете. Шедший первым Раду пошептался о чём-то с охранником, и их тут же пропустили.
  Марина не пожалела, что пошла - смотреть на то, как Ника танцует, можно было часами. Она перемещалась по залу, подобно рыжему пляшущему огоньку, и Марина внезапно испытала угрызения совести: всё-таки в прошлом году, да ещё неделю назад они не очень-то хорошо общались. Пару раз она оглянулась на Вахтанга, но тот вместо Ники напряжённо следил за Раду, который за время танца успел выкурить до фильтра две сигареты.
  Музыка закончилась, и Ника, чуть запыхавшись, подошла к ребятам. В зале было совсем тихо. Раду молчал, чуть приметно покачивая ногой в модном ботинке. Сигарета в его пальцах всё ещё дымилась, заволакивая задумчивое лицо густым дымом.
  - Что скажешь, Воин? - осторожно спросила Марина.
  - Простите, но это же дерьмо.
  Ещё раз затянувшись и поднявшись на ноги, Сарбаз подошёл к скорбно притихшей Нике почти вплотную и смерил её внимательным взглядом.
  - Ника, ты рыжая, - сказал он время спустя, раздавив окурок в пальцах. - У тебя голова в огне, ты что?..
  - Но что не так? - насупилась она. - Что плохого?
  - О, нет. Это не плохо, - поправил Раду. - Техника прекрасная, и ты большая молодец. Но это скучно! Тоскливо. Отстойно, как говорит Сатрап. Не думал, что буду когда-нибудь цитировать господина Боярова, - прибавил он, - однако это факт! Что за музыка?
  Ника что-то неразборчиво пробормотала.
  - Нет, "Запах женщины" - это прекрасно, - успокоил Раду, - но это же совершенно не то. Нужна страсть, запал... Чувствуешь себя сексуальной? - напрямик спросил он.
  Ника кивнула - слишком быстро, чтобы это могло оказаться правдой, а Раду вдруг радостно засмеялся:
  - Я тебе не верю. Вот! - воскликнул он, махнув рукой Вахтангу. - Вот оно, необходимое выражение натурального презрения ко всем и вся. Умница, девочка. А теперь работаем в том же направлении.
  - Нужно оторваться от привычной программы, - смекнул Вахтанг, скрестив руки на груди. - Показать что-то новое.
  Раду указал на него длинным пальцем:
  - В точку. Нам нужно сумасшествие. Хотя, - перебил он сам себя, - думаю, мы найдём компромиссный вариант. Ты посмотри на её лицо - простая классика... А пока что задание! - объявил он, поворачиваясь к Нике. - Три круга по залу "ножницами".
  Та, к удивлению Марины, чуть не застонала, однако послушно отошла в стене и тут же закружилась по периметру. Раду же снова сел и, откинувшись на спинку стула, наблюдал за Никой с явным удовольствием.
   
  Глава 10. Знаки
  
  Наступила весна с её тёплыми, беззвёздными ночами и шумом ветра в ветках тополей, которые вновь покрылись липкими нежно-зелёными листьями.
  В середине апреля благополучно отгремела научная студенческая конференция, на которой Марина держала доклад. Поздравить её с успешной сдачей работы приехал Стас с букетом роз и коробкой конфет.
  Откровенно говоря, знакомство с Вахтангом не задалось - и это по самой скромной, самой радужной оценке Марины. Поэтому, провожая брата к лифту, она испытала чувство, очень похожее на облегчение.
  - Поедешь на майские домой? - спросила Марина.
  Стас неопределённо пожал плечами.
  - Не знаю, как на работе договорюсь. А ты?
  - Думаю, заеду на пару дней, - ответила она, а после, немного смущаясь, прибавила: - Мы с Вахтангом к нему домой собирались, погостить - а там до Краснодара рукой подать.
  Пусть Стас и был недоволен, но предпочёл не высказывать неодобрение вслух.
  - Пока, братик. - Клюнув Стаса в щёку, Марина поспешила обратно в блок, где её ждал Вахтанг.
  Однако, дойдя до лифта, Стас внезапно остановился, так и не нажав на кнопку вызова. Ему вдруг представилась Марина - его малышка Маринка, такая яркая, как солнышко - стоящая у плиты в засаленном фартуке и косынке на потускневших волосах, в тёмной кухне, полной чужой речи и босоногих детей...
  Стряхнув кошмарное видение жестом, каким отгоняют надоедливую муху, Стас достал мобильный и набрал знакомый номер.
  - Отче? Есть проблема.
  
  
  - Такое ощущение, что я не слишком-то твоему брату понравился.
  Марина, подставив руки под струю воды из-под крана, недоумённо повернулась к Вахтангу, который сидел за столом.
  - С чего ты взял? - спросила она, стараясь не паниковать сразу.
  - Не знаю даже... Может быть, по тем самым причинам, по которым ты попросила крёстного не говорить твоим родителям обо мне?
  Марина ответила далеко не сразу - домыла тарелку, протёрла раковину от пены, выключила воду и, вытирая руки насухо, повернулась к Вахтангу.
  - Ты всё немного неверно понял, - осторожно начала она, однако он практически сразу её перебил:
  - Мне не нужны красивые слова, я и сам умею говорить так, чтобы мне верили. Просто объясни, к чему все эти секреты.
  Однако Марина продолжала молчать, опустив глаза на собственные руки.
  - Понимаешь... мои родители чуточку слишком щепетильны в отношении национальности моего парня, - смущаясь и краснея, пробормотала она, а Вахтанг, барабаня пальцами по столешнице, перевёл это как:
  - То есть не любят армян.
  - Не в этом дело! - воскликнула она, но в глубине души прекрасно понимала, что так оно и есть. Вахтанг видел это и злился всё больше с каждым словом.
  - Они меня знают? - воскликнул он, отчаянно жестикулируя. - Они со мной говорили? С чего вдруг такие суждения?
  - Вахтанг, успокойся, пожалуйста, - взмолилась Марина, но он не слушал.
  - Я что, мандаринами на рынке торгую? Или надеваю спортивные штаны под красные мокасины? Чем я им так не угодил?
  Всё ещё багрово-красная от смущения, Марина подошла к Вахтангу и обняла его. После нескольких глубоких вдохов ему всё же удалось взять себя в руки, и он обнял Марину в ответ.
  - Не нужно было тебе говорить, - прошептала она, крепко зажмурившись и уткнувшись носом ему в макушку, чтобы не расплакаться. - Прости меня.
  Вахтанг лишь вздохнул.
  - Ничего, всё хорошо. Лучше мне это было услышать от тебя. Ну, не расстраивайся. Маринка... Малыш, посмотри на меня, - попросил он, заставив Марину наклонить голову так, что они соприкоснулись лбами. - Всё будет хорошо.
  Она покорно кивнула и закрыла глаза. Вахтанг тем временем раздумывал над тем, что, если бы можно было помочь ей, хоть как-то...
  - Хочешь, возьмём с собой ребят на первый раз? - внезапно предложил он. - Машка ведь не откажется, да и мои парни уже соскучились по маминым котлетам.
  Марина посмотрела на него с недоверием.
  - Ты правда не против? - Вахтанг кивнул, и она благодарно обняла его. - Спасибо тебе...
  Вахтанг потянулся было её поцеловать, но именно в этот момент дверь открылась, и в блок вошли весёлые Раду, Микки и Ника.
  - Привет! - улыбнулась Микки, взмахнув в воздухе пакетом с продуктами. - А у нас сегодня кулинарный день - хотите с нами?
  Марина улыбнулась в ответ:
  - Микки, ты же знаешь, что у меня по кулинарии чёрный пояс, - но вот Вахтанг неожиданно заинтересовался.
  - А что готовить будем? - спросил он, усаживая Марину себе на колени. Она уже не сопротивлялась.
  Раду, снимая куртку, объяснил:
  - Я рассказал девочкам про одно национальное румынское блюдо - десерт - а Микки сказала, что это точь-в-точь ваша... как это...
  - Хапама, - подсказала Микки, а Ника перевела специально для Марины:
  - Тыква фаршированная.
  Эстафету перехватила Микки.
  - А потом Ника спросила про толму, и я вспомнила, что мне бабушка давала с собой маринованные виноградные листья. Короче, мы варим хаш, - подвела она неожиданный итог.
  Вахтанг лишь засмеялся:
  - Микки, ты себе это как представляешь - где я тебе в Москве говяжьи ноги найду?
  - Ну, у нас вариация на тему - "Хаш по-студенчески"!
  Вахтанг посмотрел на Марину.
  - Ну что, - спросил он, - будем готовиться к знакомству с родителями? - Она бесстрашно кивнула и встала, а Вахтанг хлопнул в ладоши и провозгласил: - Хаш так хаш!
  Готовка неожиданно превратилась в целое представление - во многом благодаря Микки, которая совсем разошлась, осыпая немногочисленную публику анекдотами из жизни первокурсника, пародируя бывших одноклассников, педагогов и знаменитостей, распевая романсы и частушки - сначала соло, а потом в слаженном дуэте с Вахтангом. Публика была в восторге, даже Ника, не стесняясь, хохотала во всё горло.
  И тут Марина, присмотревшись, заметила, что волосы у Ники на макушке, у ослепительно-белого пробора, не такие уж и рыжие.
  - Ну да, - спокойно подтвердила Бородинцева, садясь за стол, - у меня свой цвет волос чуть светлее, чем у тебя. Так надоело уже рыжей быть, - призналась она. - Буду обратно перекрашиваться. Микки, так что там было с этим Оганесяном?
  Микки, ощущая себя хозяйкой застолья, объявила:
  - Так этот самый Карен думал, что в песне группы "Pussycat Dolls" "Hush!" поётся про тот хаш, который у него в тарелке!
  Марина хохотала так, что едва не поперхнулась. И тут у Ники зазвонил телефон.
  - Влад звонит, - кисло объявила она, взглянув на дисплей, и небрежно бросила аппарат на скатерть, едва не угодив им в Маринину тарелку.
  Однако раньше, чем кто-либо успел среагировать, Раду протянул руку, цапнул телефон со стола и, нажав кнопку связи, поднёс к уху.
  - Слушаю. А кто её спрашивает? А-а-а, Владислав!.. - воскликнул он, вставая и делая пару шагов вокруг стола, оказываясь таким образом точно у Ники за спиной. - Очень приятно. Нет, не знакомы, но мечтаю познакомиться. Я? Я, тот, кто занял Ваше место.
  Тут уж Тополь разорался так, что его было слышно и в комнате.
  - Какое место?! Где эта тварь?!!
  - В какой-то степени все мы - твари Божьи, - абсолютно спокойно отозвался Раду, толкнув Вахтанга в плечо, чтобы смеялся потише. - Вас которая тварь интересует? Ах, Ника... Она не может подойти. Боюсь, сил в ней осталось лишь на то, чтобы дышать, да и то едва ли.
  При этих словах Ника покраснела так, что по цвету её лицо сравнялось с кружкой "Нескафе", из которой пила Микки. А Влад тем временем уже бил себя пяткой в грудь, что-то неразборчиво вопя, отчего довольная улыбка Раду становилась всё шире и шире.
  - Уже, - с притворным сожалением отозвался он, - и не только пальцем. Что Вы, я прекрасно понимаю, с кем я разговариваю. С толстокожим говнюком, который не мог поднять собственную самооценку и некоторые части тщедушного тельца иным способом, чем избивать беззащитную девочку. Видите, я прекрасно осведомлён. Так что до скорой встречи, лузер.
  Злобно выплюнув последнюю фразу, он отключился и протянул телефон Нике. Та, не глядя, приняла его.
  - Сорвался под конец, - с прискорбием сообщил Раду, садясь на место.
  - В целом, довольно неплохо, - одобрил Вахтанг, давясь от хохота. - Ника, ты испугалась, что ли? Брось, ничего он тебе не сделает.
  - Это Вы так думаете, - буркнула она, а Раду внезапно предложил:
  - Думаю, целесообразно перейти на "ты". А что, Горгасал... Может, и Веронику с собой взять? Безопасности ради.
  Вахтанг переглянулся с Мариной, и та кивнула в знак одобрения.
  - Что скажешь, Ника? - улыбнулся он, отпивая ещё кофе. - Хочешь с нами на море?
  - А это удобно?
  - Удобно, - заверила Микки. - Мама с папой всегда рады гостям.
  Дверь блока открылась, и в гостиную вошла Инга в сопровождении Кристины. Смерив сидящих за столом таким взглядом, словно никогда в жизни ничего более отвратного не видела.
  - Да уж... - пробормотал Раду, когда за ними хлопнула дверь комнаты. - Ладно, давайте сворачиваться, а то нам репетировать пора.
  После такого обеда подниматься в зал вообще не хотелось, но Ника ценой огромных усилий всё-таки донесла себя до пятого этажа главного корпуса. Когда она, переодевшись, вышла в основной зал, там уже играла музыка - в сложной акустике она различила виолончель.
  - Сегодня попробуем с музыкой, - объявил Раду, регулируя громкость на музыкальном центре в углу зала.
  Действительно, всё время до этого они лишь пытались усвоить непростые комбинации, которые Раду, казалось, выдумывал прямо на месте, доводя до совершенства каждую мелочь. Помня, что перфекционизм - опасная и, увы, неизлечимая болезнь, Ника лишь покачала головой.
  - Прошу, мадемуазель. - Раду отвесил шутовской поклон, протягивая руку.
  У него были прохладные сухие ладони и ощутимо рельефные мышцы на плечах. Никину руку он обхватил так крепко, что она чувствовала биение его пульса в своей ладони. Короткие, частые удары - размеренные и успокаивающие. Почему он так редко улыбается? Ведь от его улыбки хочется смеяться... Эй, детка, стоп.
  Встряхнув головой, Ника с трудом заставила себя прислушаться к тому, что говорит Раду.
  - А теперь - раз! - Рывком развернув Нику спиной, он на мгновение прижал её к себе и тут же отпустил на расстояние вытянутой руки. - Но это на счёт "семь". Понимаешь? Ника...
  - Что?
  Это был странный момент - кажется, целую вечность она держала его руку; смотрела в грустные глаза, в них искорки и бездонность... Но голос, произносящий невозможные слова, звучит как никогда строго.
  - Смотри, не влюбись в меня.
  
  
  Ещё в самолёте Марина держалась молодцом, но чем ближе подбирались к Сочи, тем сильнее её колотила дрожь. Вахтанг искренне старался её успокоить, между делом перечисляя имена своих многочисленных родственников. Однако это мало помогало, поэтому на то, чтобы заставить Марину выйти из такси, у Вахтанга и Раду ушло добрых пять минут.
  - Папа!
  Микки первая рванула в открытую калитку. Дом стоял на земле, и во дворе уже собралась чуть ли не вся семья. Передав бледную, без кровинки в лице Марину Толику из рук в руки, Вахтанг шагнул родителям навстречу, обнял мать, поздоровался за руку с отцом.
  - Сынок, - негромко спросила Карина Оганесовна, - а которая из них?..
  Недоумение родителей легко можно было понять - перед ними стояли три красивые девушки, каждая из которых могла оказаться их потенциальной невесткой. И если учитывать, что Ника накрепко вцепилась в руку Раду и практически спряталась за его спину, то выбор между Машей и Мариной был слишком сложным.
  Однако Вахтанг вовремя спас ситуацию, сделав знак Марине, чтобы подошла ближе, и сказав:
  - Геворг, мама, это и есть моя Мариночка. Марина, это мои родители.
  - Здравствуйте, Геворг Гагикович, - уважительный кивок отцу, - Карина Оганесовна, - то же самое, но уже матери.
  - Мать честная! - воскликнул мужчина чуть постарше Вахтанга. - Даже не запнулась!
  - Сурен! - строго одёрнула женщина с огромными серьгами в ушах, которую Марина опознала как тётю Гаяну.
  Громко прыснув, Машка не сдержалась и рассмеялась. И её смех оказался таким заразительным, что через пару минут хохотали все, даже сама Марина.
  Остаток вечера прошёл на небывалом подъёме. Сидя за столом в саду, Марина зябко куталась в тёплый халат дяди Архимеда, внимательно слушая то, о чём спорили Вахтанг и его двоюродный брат Сурен.
  - Ты послушай, не перебивай! - горячился Сурен. - Вот ты, брат, говоришь - Италия... Франция... Это хорошо. Но прежде, чем ты будешь разъезжать по заграницам, тебе нужно сравнить с чем-то, да? Поэтому начинать надо с той страны, в которой ты живёшь. Вот ты съезди на Байкал, или там в Петербург...
  - И что я не видел на этом Байкале? - отозвался Вахтанг, отгоняя противно жужжащего комара.
  - Вот ты был на Байкале? А я был! - настаивал Сурен, но скепсис Вахтанга было не сломить:
  - Брат, тебе три года тогда было.
  Молодежь, уставшая с дороги, совсем разомлела после ужина, и Геворг Гагикович предложил им пойти отдохнуть. Когда Вахтанг вошёл на кухню, мать и Микки уже домывали посуду.
  - Микки, прогуляйся на минутку, - попросил он, а, когда сестра вышла, обратился к матери: - И что скажешь?
  Она молчала, одну за другой выставляя вымытые тарелки на решётку.
  - А что сказать? - ответила она наконец. - По всему видно, девочка она хорошая. Не наша, конечно, но хорошая. Если тебя любить будет так, как мы все любим, слова дурного ей никто не скажет.
  Вахтанг довольно улыбнулся, а мать спросила:
  - Я постелила ей в твоей комнате. Это правильно?
  - Правильно, - сонно сказал Вахтанг и обнял мать. - Спасибо тебе, мама.
  В комнате горел розовый торшер, пахло медом и полевыми цветами. Марина лежала под одеялом и читала. Услышав скрип двери, она подняла голову и отложила книгу.
  - Что это? - Вахтанг, потянувшись, взял томик с прикроватной тумбочки и усмехнулся - Высоцкий. - Знаешь, есть такой шуточный обычай гадать по книге?
  - Погадать тебе? - Марина села в постели и, взяв книгу у Вахтанга из рук, весело скомандовала: - Называй страницу и строчку!
  - Восемнадцатая страница, третья снизу, - сказал он первое, что пришло в голову, и сел на край кровати.
  Послушно зашуршав страницами, Марина нашла нужную строфу, но объявлять приговор не спешила. Глядя в её смущённое лицо, Вахтанг и сам забеспокоился.
  - Что там? - спросил он.
  - Ерунда какая-то, - отмахнулась она и хотела уже закрыть книгу, но Вахтанг оказался проворнее и, перехватив книгу, нашёл нужную строку и прочёл:
  - "Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
  Пилюли пью - надеюсь, что усну.
  Не привыкать глотать мне горькую слюну:
  Организации, инстанции и лица
  Мне объявили явную войну"... Ты что, из-за этого забеспокоилась? - спросил он, изо всех сил стараясь казаться равнодушным. - Марин, да это же просто игра. Ну, улыбнись! - попросил он, видя, что она всё ещё встревожена, и Марина улыбнулась против воли. - Всё будет хорошо. Давай спать?
  Она кивнула и подвинулась к стене, давая ему место. Потушив свет, Вахтанг разделся и забрался под одеяло, однако стоило ему закрыть глаза, за стеной во весь голос захохотала Маша. Не сдержавшись, прыснула и Марина - уж очень заразительным у её подруги оказался смех. На некоторое время всё стихло, но несколько минут спустя Маша засмеялась снова, теперь уже вместе с Микки и Никой.
  - Ну всё... - вздохнул Вахтанг, переворачиваясь на спину. - Сейчас я разгоню этот Клуб весёлых и не особо находчивых...
  Он снова включил торшер и хотел уже встать, но улыбающаяся Марина удержала его за плечо.
  - Не будь букой, - попросила она и, протянув руку, погасила свет. - Ты же не оставишь меня одну в темноте?
  Беспомощно засмеявшись такому неумелому кокетству, Вахтанг резко перекатился на другой край кровати и мягко привлёк к себе девушку, после чего прошептал ей на ухо:
  - Я тебя не оставлю никогда, потому что я тебя очень сильно люблю.
  Девочки в соседней комнате снова дружно засмеялись, и Вахтанг дёрнулся, на этот раз с твёрдым намерением оторвать чью-то белобрысую голову, но Марина, которая уже совсем успокоилась, с улыбкой притянула его к себе и поцеловала, так что мысль об убийстве Северцевой мгновенно улетучилась.
  Той ночью Марина так и не заснула, наблюдая, как тьма на белой стене сменяется серой с металлическим отблеском тенью. Ещё не совсем рассвело, и она, сквозь открытое окно глядя в серое с голубоватыми отблесками небо, вдруг поняла, что это и есть самое красивое место на свете. Сев на краю кровати, она подставила лицо врывавшимся в комнату потокам прохладного воздуха.
  - Ты чего не спишь?
  Вахтанг тоже сел, сонно потирая шею, и немного обеспокоенно посмотрел на Марину. Она поспешила улыбнуться.
  - Просто... здесь так хорошо.
  Он усмехнулся и, протянув руку, провёл пальцами по следу от подушки на щеке Марины.
  - Пойдём, - неожиданно сказал он, вставая и протягивая руку за одеждой. - Хочу тебе кое-что показать.
  Вдвоём они на цыпочках спустились по лестнице на первый этаж и вышли во двор. Было очень тихо, лишь где-то неподалёку квакал нестройный хор лягушек. Марина внезапно подумала, что, когда они вернутся в Москву, ей будет сильно недоставать этого звука.
  - Посмотри. - Подведя девушку к самому забору, слева от калитки, Вахтанг обнял её за плечи и лёгким движением указал вдаль. Проследив направление, Марина с удивлением обнаружила, что между деревьями видно море - совсем немного, она сперва и не отличила массу воды от неба, но море всё же было.
  Положив подбородок Марине на плечо, Вахтанг легонько качнул её из стороны в сторону, чуть слышно напевая:
  - На свете много есть удивительных мест, но это лучше всех - ты здесь... Не замерзла?
  Марина лишь покачала головой.
  - Там не так было, - мягко поправила она, разворачиваясь в кольце рук Вахтанга и обнимая его за шею.
  - А как было? - спросил он, с улыбкой наклоняя голову и переносицей прижимаясь ко лбу Марины.
  Она вновь качнула головой и шепнула:
  - Неважно.
   
  Глава 11. Гроза
  
  Назавтра с самого утра всё молодое поколении семьи Айрапетянов и гости дома отправились на пляж. Вода была всё ещё слишком холодной, так что никто не рискнул купаться - девушки сразу расположились на шезлонгах, а юноши, возглавляемые Суреном, тут же разбились на две команды, подхватили прихваченный из дома мяч и отправились играть в футбол. Не участвовал лишь Толик - он сидел на тёплых камнях и с тоской наблюдал за тем, как остальные парни с радостными воплями носятся по холодному песку.
  - Скучаешь? - сочувственно спросила Марина, потрепав друга по плечу.
  Толик покаянно кивнул.
  - Боюсь, без практики плакало моё будущее великого футболиста, - признался он, опуская на глаза большие солнцезащитные очки.
  Машка, ощущая свою вину, чуточку слишком громко спросила:
  - А как же твоя карьера великого дипломата, пойти по дядиным стопам и всё такое?
  Толик в ответ лишь засмеялся:
  - Маруся, ну какой смысл мечтать стать дипломатом? Это вполне осуществимо. А вот стать великим футболистом в нашей стране - это действительно мечта.
  Первой засмеялась Микки, и вскоре к ней присоединились все, кроме Машки. К девушкам подбежал Вахтанг - весь мокрый и в песке, но со счастливой улыбкой.
  - Три-два в нашу пользу! - объявил он, доставая из плетёной корзины бутылку воды и делая большой глоток. - Ты ещё не передумала?
  Марина лишь покачала головой.
  - Ты же знаешь - я и футбол...
  - Ну ладно. Мы после обеда ещё купаться пойдём, - в шутку пригрозил он, а Марина кокетливо улыбнулась в ответ:
  - На дистанции в сто метров я тебя точно сделаю.
  - Посмотрим! - Порывисто поцеловав её в щёку, Вахтанг бросился на помощь родной команде, поскольку игра возобновилась и Раду вновь завладел мячом.
  - Счастливая ты, Маринка, - заметила Машка, подставляя лицо коротким солнечным лучам.
  Они провели на пляже почти целый день, и после того, как Машка в восемнадцатый раз пожаловалась, что обгорела, отправились плавать.
  - Ну наконец-то! А то я уже намекала-намекала... - проворчала Северцева, вставая и потягиваясь. - Марин, ты пойдёшь?
  - Да нет, прохладно. Вы идите, - улыбнулась она, делая шаг навстречу Вахтангу.
  - Пройдёмся? - спросил он, подходя ближе и закидывая полотенце на плечо.
  Вдвоём они зашагали по полосе прибоя, перепрыгивая волны, которые становились всё выше - после обеда поднялся ветер и стало ещё холоднее, чем с утра.
  - Шторм идёт. - Вахтанг указал вдаль, где блеснула яркая разветвлённая молния, а после с улыбкой обратился к Марине: - Ну что, всё оказалось не так страшно?
  Она кивнула:
  - Да. У тебя замечательные родители.
  - Ну да, - признал Вахтанг, смущённо усмехаясь, - Геворг с мамой - они такие... Я ведь отца своего не знаю, - неожиданно сказал он.
  Марина покраснела.
  - Я знаю... - но Вахтанг лишь усмехнулся:
  - Микки? Болтушка... Да ничего страшного, - успокоил он. - Ты бы всё равно узнала рано или поздно... Маму ещё студенткой отправили на практику в Гори - малая родина Иосифа Виссарионовича и всё такое, почёт, престиж. Там она и повстречала аспиранта исторического факультета, некоего Вахтанга.
  Марина едва сдержалась, чтобы не ахнуть. Остановившись, она внимательно посмотрела на Вахтанга.
  - Так ты поэтому своего имени не любишь? - догадалась она.
  - А ты бы любила? - горько усмехнулся он. - Думаю, дальнейшую историю пересказывать не надо. Были и прогулки под луной, и обещания вечной любви - но всё это ровно до тех пор, пока мама не поняла, что ждёт ребёнка.
  - А он что? - с замиранием сердца спросила Марина.
  - А что он? Сбежал. А мама вернулась домой. Дед - он добрый, он простил... И тут же объявил маму сумасшедшей. - Вахтанг усмехнулся и в ответ на непонимающий взгляд Марины пояснил: - Ну ты представь - ребёнок без отчества, тем более тогда! Это потом уже, когда мама Геворга встретила...
  Над горой вновь блеснула молния, но на песок не упало ни капли. Марина улыбнулась.
  - У нас в семье тоже всё не так просто, - призналась она. - Мамины родители сначала очень против были, потому что папа намного старше мамы, а она совсем молоденькая была... Но потом дед и бабушка просто смирились.
  - И чего так? - удивился Вахтанг.
  - А их Стас убедил! - хихикнула Марина, переплетая их пальцы.
  Где-то совсем близко вновь прогремело, и тогда хлынул дождь - так внезапно, что в первые мгновения Марина даже не поняла, откуда взялась эта вода, льющая с неба беспрерывным потоком, и, запрокинув голову, позволила тёплым струйкам стекать по лицу.
  - Бежим! - Схватив Марину за руку, Вахтанг увлёк её под старый мост, который они проходили по пути сюда. Остальные ребята, хоть и едва различимые в пелене дождя, бросились к машинам.
  Марина, смеясь, отвела мокрые волосы с лица и вновь повернулась к косой полосе берега, где дождевые капли с треском и грохотом разбивались о толщу морской воды.
  - Ты что? - с улыбкой спросил Вахтанг, подходя ближе и ероша волосы надо лбом, чтобы быстрее высохли.
  - Не знаю! - воскликнула она, буквально сгибаясь пополам от хохота.
  Неожиданно Вахтанг сгрёб её в охапку - настолько внезапно, что Марина даже не успела испугаться или хотя бы утихомириться.
  - Я люблю тебя... - прошептал он, с упоением целуя её смеющиеся губы. - Маринка, выходи за меня.
  - Ты серьёзно? - спросила она, будучи просто не в силах избавиться от дурашливого смеха.
  Вахтанг закатил глаза:
  - Да нет, это я так прикалываюсь! - однако Марина, улыбаясь, выдохнула:
  - Выйду, - и он, крепко обняв её, оторвал от сырой земли и закружил.
  
  
  Ника сидела на диване в гостиной, закутавшись в тёплый плед по самый подбородок, и сквозь раскрытое окно смотрела, как над горами собираются тучи. В доме было тихо и сонно, вновь начинался дождь - она слышала, как он барабанит по стеклу и крыше. Или... это что-то другое стучит?
  - Кто здесь?
  - Маньяк.
  Ника лишь усмехнулась - могла бы догадаться!..
  - Как Вы узнали, что я здесь? - спросила она, когда Раду подошёл ближе.
  - Просто интуиция. - Он присел на корточки рядом с диваном, положив подбородок на невысокую спинку. - Как ты?
  Ника неуверенно кивнула, стараясь не смотреть ему в глаза:
  - Нормально.
  - Точно?
  - Спросите ещё раз - и будет ненормально.
  Раду усмехнулся и неожиданно заботливо заправил волосы Нике за уши:
  - Мы на "ты" - забыла? Прости, - внезапно прибавил он.
  Ника искренне удивилась:
  - За что?
  - За то, что заставляю тебя участвовать в этом. Я же вижу, ты устала, пропадает запал... - начал он, но она перебила:
  - Нет. Извиняться не за что, я сама хотела этого конкурса. Уже сама. А я же эгоистка, как и Вы... ты.
  Последняя реплика вызвала у Воина усмешку.
  - Ты считаешь, что я эгоист? - спросил он, склонив голову к плечу.
  - Разве я не права? - ушла от ответа Ника.
  - Конечно, права, - тут же согласился он, - но почему?
  - Красивые люди всегда эгоисты, - сказала Ника и отвела глаза - ей было стыдно за то, что сказала это вслух. Но в то же время приятно, безумно приятно, что ещё остались на свете люди, способные вызывать у неё эмоции.
  
  
  Выезжали в Краснодар совсем не с таким настроением, как улетали из Москвы. Хоть окна и были залеплены густым туманом, Марина чувствовала, что её сейчас разорвёт по шву от переизбытка энергии.
  Было решено, что Раду и Ника ещё немного погостят на побережье, а затем вместе с Микки вылетят в Москву. В это время Вахтанг, Марина, Толик и Машка отправились на знакомство Марининых родителей с будущим зятем.
  Сидя на заднем сидении, сжимая руку Вахтанга (за рулём был Толик), Марина искренне надеялась, что у её родителей хватит выдержки и такта и что всё пройдёт как нельзя лучше. Однако, едва открыв дверь квартиры, она с недоумением воззрилась на стройные ряды незнакомых кроссовок, туфель и босоножек на обувной полке в прихожей.
  - Это ж надо было додуматься - собрать за одним столом Астрахановых, Протасовых, дядю Пашу и дядю Егора! - прошипела Марина, со злостью втыкая нож в кочан капусты. - Не думала, что такое скажу, но хорошо, что дядя Саша Калинин прилететь не смог, иначе дело бы закончилось дракой!
  Евгения Григорьевна, скрутив волосы в пучок на затылке, сколола их несколькими шпильками и, глядя на дочь, вздохнула.
  - Мариночка... Дочка, посмотри на меня. - Марина со вздохом оглянулась, даже не понимая, как они с матерью в этот момент похожи. - Папа просто заботится об успехе кампании, вот и...
  - ...вот и пусть сам с этой компанией беседует! - отрезала Марина. - А мы с Вахтангом пойдём по Красной прогуляемся. Ты, как эта вакханалия закончится, маякни - ладно?
  - Марина!
  Отвернувшись от матери, Марина открыла дверь кухни, где и происходил разговор, и, высунувшись в коридор, громко позвала:
  - Вахтанг! Иди сюда, помоги мне! Всё, мам, - негромко сказала она, - тема закрыта. Оставь нас на пару минут, будь добра.
  В кухню вошёл Вахтанг. Стоило хлопнуть закрывшейся за Евгенией Григорьевной двери, Марина бросилась к нему и крепко обхватила руками за шею.
  - Он всё это нарочно, - горько пожаловалась она, зажмурившись изо всех сил. - Вахтанг, давай сбежим? Купим билеты, чтобы нас никто не нашёл...
  Он нежно поцеловал её в макушку, стараясь успокоить:
  - Ну что ты, малыш. Не бойся, всё будет хорошо. Это ведь твоя семья.
  - Но ты - моя семья тоже, - очень серьёзно сказала она, поднимая голову.
  Улыбнувшись, Вахтанг провёл большим пальцем по её щеке, снимая с ресниц слезинку. Кивнув, словно поняла что-то, чего не сказать словами, Марина привстала на цыпочки и поцеловала его.
  - Тук-тук, Скалова!
  Выдохнув сквозь зубы, Марина сделала полшага в сторону от Вахтанга и с негодованием воззрилась на застывшую в дверях Лёку.
  - Чего тебе?
  - Вас ждут все, - в тон ей отозвалась Лёка, методично разжёвывая новую пластинку жвачки, так что острый запах мяты разносился далеко за пределы кухни.
  - Сейчас выйдем, ты иди, - бросила Марина, однако Лёка осталась стоять на месте. - Оля, уйди!
  Девочка упиралась до последнего, так что Марине пришлось чуть ли не силой выталкивать её в коридор.
  - Задолбала... - рыкнула она, захлопнув дверь.
  Покачав головой, Вахтанг перехватил её руку и прижал к губам, целуя тонкие пальцы.
  - Перестань злиться, - попросил он. - Пожалуйста, хватит. Сейчас ты сама себя накрутишь, начнёшь расстраиваться - и всё, привет!
  Выдохнув весь воздух, что был в лёгких, Марина повела плечами и закрыла глаза, стараясь успокоиться.
  - Теперь три глубоких вдоха - и пошли, - распорядилась она. - Неудобно, ждут ведь виновников торжества.
  И они прошли в гостиную, где был накрыт праздничный стол. Вахтанг оказался единственным гостем, и постепенно внимание всей семьи переключилось на него, как на единственного свежего человека. Марина с улыбкой и гордостью отметила, что он очень старался держаться непринужденно, остроумно и почтительно отвечал на вопросы, которые задавали преимущественно Павел Павлович, дядя Толика, и дядя Максим Протасов, сам рассказал несколько интересных историй и вскоре прочно взял в руки все нити застольной беседы.
  Тётя Алёна была очарована им. Анатолий Борисович, посидевший с друзьями полчасика, а потом удалившийся в домашнюю библиотеку, своего впечатления особо не выказал, но Марина поняла, что впечатление это вполне благоприятно. Лёка, мрачноватая поначалу, постепенно отошла и активно включилась в дамский диалог матери и Евгении Григорьевны.
  Единственным, от кого Марина ожидала явных подлянок, был Володька, сын тёти Кати и дяди Максима. Но он вёл себя довольно хладнокровно, лишь изредка бросая на Вахтанга угрюмые взгляды.
  В какой-то момент Марина совершенно утратила бдительность и спохватилась лишь тогда, когда мужчины дружно ушли курить - причём курящими из всей компании были только её отец и Стас. Вахтанг, как и подобает, вызвался составить им компанию.
  Несколько минут всё было тихо, однако хлопнула балконная дверь и Вахтанг вернулся в комнату один.
  - Евгения Григорьевна, - обратился он к хозяйке дома, - я, пожалуй, пойду. Благодарю за гостеприимство, всё было просто божественно... Провожать меня не надо.
  И он вышел из гостиной так быстро, что Марина едва успела вскочить с дивана и перелезть через Машку.
  - Вахтанг, подожди! Что ты ему наговорил? - накинулась она на брата, который как раз вернулся в комнату.
  - Дура, о тебе же заботимся! - крикнул он.
  Евгений Юрьевич предостерегающе схватил сына за руку:
  - Славка, стой.
  - Да хватит, отец! Она должна знать! А ты хоть знаешь, дорогое моё солнце, - ядовито обратился он к сестре, - что и квартиру, и машину - всё это твой обожаемый Вахтанг наиграл!
  - Что? - воскликнула Марина. - Стас, что ты мелешь...
  - Он игрок, - повторил Стас, бросая на стол пачку сигарет и зажигалку. - Мне про него много чего интересного рассказали - например то, как он приехал в Москву без гроша в кармане, а уже через полгода разжился собственными квадратными метрами в центре. Как, не хочешь ли узнать?
  Марина, отшатнувшись, отступила назад, налетев на стул тёти Кати.
  - Ты врёшь всё, - прошептала она, смотря то на брата, то на родителей.
  - Не врёт.
  Это встал из-за стола Толик. Глядя на его скорбно опущенную голову, Марина готова была поклясться, что ослышалась, однако почти в то же самое мгновение Астраханов взглянул на неё и сказал:
  - Он попросил тебе не говорить, ведь давно уже завязал. Поэтому он теперь в карты даже на желания не играет.
  - Марина, - громко сказал Евгений Юрьевич, - ты не можешь связать свою жизнь с человеком, страдающим от такой зависимости. Это ведь как наркомания, не лечится! К тому же, он твой преподаватель...
  - Преподаватель? Ха! Тебя-то самого это не слишком заботило! - запальчиво выкрикнула Марина, хватив кулаком по столу.
  Это было сказано зря; она поняла это, лишь взглянув на отца. Некоторое время Евгений Юрьевич стоял, уперевшись ладонями в стол, а потом раздельно сказал:
  - Пошла вон из комнаты. И чтобы клюва этого орла в нашем доме не было! - приказал он, указывая пальцем на дверь, сквозь которую только что вышел Вахтанг.
  Марина, которая бросилась было догонять возлюбленного, остановилась и уже из коридора сказала:
  - А он не орёл, папа. Он волк.
  Она выскочила из квартиры, хлопнув дверью так, что гулкое эхо от удара металла о металл разнеслось по всем этажам.
  - Марина!
  Кто-то крепко схватил её за плечо, впиваясь острыми пальцами. Она оглянулась, готовая дать отпор, но подавилась собственными ругательствами - это был Володька.
  - Что, ты побежишь за ним? - зло спросил он, не убирая руки.
  - Побегу, - задиристо ответила Марина. - Пусти меня, Вовка!
  - Дурочка, он же мизинца твоего не стоит...
  Марина рванулась вперёд так, что едва устояла на ногах и соскользнула на ступеньку ниже.
  - Володенька, - раздельно сказала она, - да мне фиолетово, кто чего достоин. Я тебя не люблю, я его люблю!..
  Почти выкрикнув это Протасову в лицо, она, перескакивая через две ступеньки, побежала вниз.
  - Вахтанг!
  Он уже почти дошёл до арки, ведущей на улицу, однако, услышав собственное имя, остановился. Подбежав к нему, Марина схватила его за руку и попыталась заглянуть в лицо, но он отворачивался.
  - Вахтанг, пожалуйста, - задыхаясь, прошептала она. - Прости их, ведь они же... Стас не со зла! И папа одумается, сам потом стыда не оберётся за то, что сказал...
  - Марина, хватит, - ответил он, поднимая голову и глотая ртом слишком плотный, непригодный для дыхания воздух. - Я тебя очень прошу, не рви мне сердце. Возможно, твой отец прав и мы действительно заигрались.
  Марина ушам своим не поверила.
  - Что? - переспросила она, против воли делая шаг назад. - Ты же... Ты обещал, что мы всегда будем вместе...
  - Навсегда не бывает ничего. Ты умная девочка, должна понимать.
  - Нет... - качая головой, прошептала Марина. - Пожалуйста, не надо...
  Терпеть её слёзы было выше его сил, поэтому Вахтанг шагнул к ней и порывисто обнял, на мгновение прижавшись губами к бьющейся жилке на виске.
  - Прости. Я тебя очень люблю, - прошептал он и, отвернувшись, зашагал к машине.
  - Вахтанг, не садись за руль! - крикнула Марина, но он уже не слышал.
  
  
  - Повторим ещё раз, для пущего закрепления эффекта.
  Краснея и смущаясь, Ника встала очень ровно и, вскинув голову, громко произнесла:
  - Я - женщина. Я прекрасна и чувственна. Я легка и пластична. Я танцую внутри, что более важно.
  - И запомни это хорошенько, - улыбаясь, сказал Раду.
  Ника в ответ насупилась.
  - Это похоже на чистой воды издевательство, - пробормотала она, когда, включив музыку, Воин вновь подошёл к ней и протянул руку.
  Заставив её пару раз обернуться вокруг собственной оси, он лишь вновь усмехнулся:
  - И в мыслях не было. Но нужно же как-то вбить эту простую истину в твою очаровательную голову. А теперь сначала. И два-три-четыре-раз, два-три-четыре-раз... Нет, не сюда, - покачал он головой. - Ника, давай внимательней! До первого этапа конкурса осталось не так много времени. Ногу сюда... Левую. А теперь прыжок!
  Оттолкнувшись от пола, Ника на мгновение взмыла в воздух и мгновение спустя приземлилась по другую сторону от Раду. Сделала она это немного неловко, поскольку ногу до самого колена пронзила острая боль, да так внезапно, что Ника едва не вскрикнула.
  - Что такое? - забеспокоился Раду, поддерживая её за талию. - Где болит?
  - Да вот, нога немного... Нет, не немного, - призналась она, низко опуская голову и закрывая глаза.
  - Ничего страшного, - успокоил он. - Простой спазм.
  - Но больно...
  - Да, приятного мало, - угрюмо отозвался Раду. - Ну-ка, иди сюда...
  Он поднял Нику на руки и понёс к матам, скинутым в стопку в углу зала.
  - Отпусти... Тебе же тяжело.
  - Ни капельки, ты лёгкая, - отмахнулся он от её попыток освободиться. Мягко опустив Нику на маты, он сел рядом и, устроив её правую ногу на собственных коленях, внимательно её осмотрел. - Ну, что тут у нас... Так больно?
  Он надавил на подъём пальцами, и Ника дёрнулась от резкой боли.
  - Ясно. Будет больно - не кричи, это скоро пройдёт.
  Он кивнула, смущённо отводя глаза, а Раду принялся мягко растирать её ногу. Сперва скривившись от боли, очень скоро она ощутила, как спазм отступил. Кроме того она отметила, что руки у её спасителя удивительно нежные, но в то же время сильные и чуть прохладные. Отвернувшись к окну, она всё же иногда бросала на него косые взгляды. Раду смешно морщился, когда упавший на лоб завиток тёмных волос щекотал ему щёку, и Ника едва могла сдержать улыбку.
  - Ты говорил, у тебя сестра есть. Она тоже танцует? - спросила она, стремясь избавиться от порядком надоевшего молчания.
  - Алина - да, - улыбнулся Раду. - А Руслана и не думала. Мы с Али даже выступали в паре на чемпионате Европы. Правда, это было давно. Ну что, лучше? - спросил он, осторожно перекладывая её ногу с собственных коленей на маты.
  - Спасибо тебе, Раду, - неожиданно сказала Ника. - Не каждый бы стал так утруждаться.
  - Не говори ерунды, пожалуйста, - усмехнулся он и поднялся на ноги.
  Но в следующую секунду его руки коснулась горячая ладонь. Он резко обернулся. Ника смотрела на него робко и, казалось, уже жалела о том, что остановила его.
  - Раду... Я...
  Плохо соображая, что делает и что за этим последует, он метнулся обратно. Губы столкнулись с такой силой, что стало больно, и на языке Раду почувствовал слабый привкус крови. От этого он совсем потерял голову, и теперь сошедшее с ума сознание выхватывало лишь отдельные картинки невозможной реальности.
  Не прекращая терзать нежные губы в поцелуе, Раду осторожно перекатился на Нику и мягко вдавил её в маты. Она испустила приглушённый стон, почувствовав приятную тяжесть чужого тела. Раду, тяжело дыша, оторвался от губ Ники и заглянул ей в глаза. Она отвела робкий взгляд в сторону. Воин ухмыльнулся и за подбородок повернул её лицо к себе.
  - Посмотри на меня. Не сейчас. Не надо.
  - Почему?
  В её голосе была обида, и это заставило его улыбнуться, пропуская гладкие медно-рыжие пряди, которые уже начали неотвратимо светлеть, сквозь пальцы.
  - Пока не нужно.
  - Но ты ведь хочешь...
  - Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Конечно, для меня секс - не последний пункт в пирамиде значимостей, - усмехнулся он, - но и не основной.
  - Раду, меня нечего беречь, - почти грубо сказала Ника, поднимаясь на локтях. - Я давно уже не девочка.
  - Так неужели ты против немного побыть такой для меня?
  - Сарбаз... - Ника счастливо улыбнулась и потянулась к его губам. - Ты ненормальный...
   
  Глава 12. Долгая дорога домой
  
  - Па-а-ап, - продолжала канючить Лёка, - ну можно тортик?
  Сидевший рядом Толик со злостью отвесил младшей сестре крепкий подзатыльник.
  В гостиной было очень тихо, лишь монотонно бормотал телевизор - там снова показывали один день из жизни сурикатов. В комнате со взрослыми остались только Толик, Маша, Лёка и Стас - остальные гости, более прозорливые, ушли в направлении кухни, чтобы при возможности полакомиться яствами, которые так и не пригодились. Лёка устроилась за столом, бросая жадные взгляды на праздничный торт. Маша сидела на диване, наматывая на палец белую ниточку и наблюдая, как она пружинит, распускаясь. Это занятие настолько увлекло её, что она ни капли не прислушивалась к разговору, который вели взрослые.
  - Добился своего? - зло спросил Георгий Сергеевич, отходя от двери в комнату Марины.
  - Егор, не надо, - попросила Евгения Григорьевна. Зябко поводя плечами, она посмотрела на мужа, который сидел рядом с Машей, обхватив голову руками: - Женя... Мне кажется, нужно было хотя бы выслушать его.
  Евгений Юрьевич резко поднял голову:
  - Я не позволю ломать жизнь моему ребёнку!
  - Да кто говорит о сломанной жизни? - взвился их кресла Максим Юрьевич. - Женя, ты парню и слова сказать не дал, а он, кажется, был серьёзно настроен!
  - Он кольцо уже купил, дядя Макс, - сказал Толик, сделав глоток морса прямо из графина, и Протасов воскликнул:
  - Ну вот, я ж говорил! - однако тётя Катя оптимизма супруга не разделяла.
  - Максим, перестань фонтанировать, - попросила она. - Это ведь очень серьёзно.
  Павел Павлович потёр лоб ладонью, на мгновение разгладив глубокую морщинку на переносице, и негромко сказал:
  - Смешные вы, ребята...
  Головы всех присутствующих повернулись к нему.
  - Культура, ты о чём? - насторожился Максим Юрьевич.
  - А мы как жили? - ответил вопросом на вопрос Павел Павлович, которого Культурой не величали со времён школьного выпускного. - Да по-всякому. И плохо жили, и скандалили, и по коммуналкам ютились с грудными детьми - и ничего, не умерли. Потому что были твёрдо уверены в том, кто шагает рядом с нами. А вот Вы, Евгений Юрьевич, - обратился он к Скалову, - спросили Марину, доверяет ли она этому Вахтангу? Любит ли она его?
  - Да ей двадцать один год! - воскликнул Евгений Юрьевич. - Что она понимать-то может? Сама ещё ребёнок...
  - Женя, - осторожно напомнила Евгения Григорьевна, - а ведь я в Мариночкином возрасте уже Славку под сердцем носила. И у нас не было ничего, кроме съёмной комнаты в коммуналке и нерегулярного жалования младшего научного сотрудника. Ты забыл?
  Конечно же, Евгений Юрьевич всё это прекрасно помнил. Однако он не успел ответить, потому что дверь в гостиную распахнулась и вошла Марина.
  Весь остаток дня она рыдала так, что теперь, поздно вечером, у неё болели глаза и нос, как от аллергии. Она не могла ни о чём думать - ей хотелось просто, чтобы Вахтанг вернулся и сказал, что это всё глупая шутка. А она бы накричала на него, может, даже толкнула и снова разревелась - уже от облегчения. А потом... потом она почему-то практически возненавидела его. За то, что он мучает её, за то, что живёт, улыбается, разговаривает вовсе не с ней... И захотелось разобраться.
  - Я в Москву полечу, - объявила она хриплым от долгого плача голосом. - И вам всем придётся смириться с тем, что я выхожу замуж. Даже тебе, папа.
  Проговорив это, она вернулась в комнату, захлопнув за собой дверь. В тот же момент Евгений Юрьевич поднялся на ноги.
  - Я курить, - вздохнул он. - Багдасаров, за мной.
  Атмосфера в гостиной странным образом разрядилась; Маше даже показалось, что из открытого окна веет теплом.
  Евгения Григорьевна присела на подлокотник дивана с того края, где сидел Максим Юрьевич, и сказала:
  - Так-то, Максик. Не судьба нам породниться.
  - Значит, ты абсолютно уверена... - начала было Протасов, но Евгения Григорьевна перебила, вздохнув:
  - Скаловы... Кто их разберёт?
  
  
  - Они меня унизили! - крикнул Вахтанг, стуча кулаком по столу.
  От переизбытка чувств он давно уже вскочил на ноги, в то время как Сурену пока что хватало выдержки оставаться сидящим у стола в саду. Был уже поздний вечер, однако спать в доме не думал никто - в комнатах Микки ещё горел свет, и теперь, подняв голову, Сурен видел её силуэт, ярко подсвеченный тёплым оранжевым светом. Она не уехала с друзьями, как обещала - осталась, словно что-то предчувствовала.
  Тем, кто никогда не видел запертого в клетку волка, не понять, как себя вёл Вахтанг в эти минуты. Он не просто ходил по беседке из угла в угол, смиренно заложив руки за спину, словно заключённый. Он метался из стороны в сторону, как что от этого беспорядочного мельтешения уже на вторую минуту начинали болеть глаза.
  - Слушай, - воззвал к нему Сурен, допивая оставшийся на дне стакана коньяк, - что ты тут истерики разводишь? Ну, узнала она про твои грехи - так что с того?..
  На столе стояло две бутылки, одна из них полностью пустая, вторая ополовиненная. Ещё одна лежала на боку. Всё это давало Вахтангу право высказать брату всё, что он по этому поводу думал, однако именно в этот момент на пороге дома появилась Карина Оганесовна.
  - Вахтанг, - позвала она, - это тебя.
  Она протягивала сыну его собственный мобильный.
  - Мама, да я же языком еле ворочаю, - попытался отговориться он, но мать настояла:
  - Ответь.
  - Вахтанг? - осторожно спросил в трубке смутно знакомый женский голос. - Здравствуйте, это Евгения Григорьевна Скалова.
  Пытаясь побороть всё растущее удивление, Вахтанг успокаивающе кивнул Сурену и прошёл в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь.
  - Я слушаю.
  - Мне хотелось бы объяснить Вам кое-что, прежде чем Вы примете окончательное решение относительно вас с Мариночкой, - вкрадчиво сказала Евгения Григорьевна. - Ведь, как говорил мой физик, лучше поздно, чем в процессе... Простите, нервное. Вахтанг, Вы действительно любите мою дочь?
  Отвечая, он старался говорить спокойно, хотя при одном упоминании имени Марины эмоции захлестнули с головой.
  - Евгения Григорьевна, я могу говорить с Вами откровенно? - спросил он.
  - Разумеется.
  - Так вот Вам мой ответ - я ещё никогда и никого так не любил, как Марину. Я понимаю, что не оправдал ваших с Евгением Юрьевичем ожиданий, но...
  - Ох, да при чём тут наши ожидания, в самом-то деле! - неожиданно воскликнула Евгения Григорьевна, и в этом коротком восклицании Вахтанг вдруг отчётливо услышал Марину - её интонации, тепло её голоса - и даже был почти уверен, что её мать точно также закатила глаза. - Я вообще не вижу причин такого поведения моего мужа - кроме банальной ревности, я имею в виду. И мне хотелось бы ещё раз извиниться за всё, что он и Славик Вам наговорили. Как говорил мой физик, сам потом стыда не оберётся.
  Отмахнувшись от вспыхнувшей в воспалённом мозгу таблички "дежа-вю", он выдохнул:
  - Не стоит.
  - Вахтанг, я сейчас скажу Вам одну вещь и хочу, чтобы Вы выслушали меня очень внимательно. Марина Вас очень любит - уж поверьте мне, я мать. И если Вы любите её также сильно, я обещаю помочь вам, чем только смогу. Ведь родители не враги собственному ребёнку, поймите.
  Если всё это Вахтанг слушал, оставаясь на ногах, то теперь силы оставили его и он медленно опустился на край дивана.
  - Я жизнь за неё отдам, - совсем тихо сказал он.
  - Ну вот, умница, - неожиданно ласково сказала Евгения Григорьевна. - А с Евгением Юрьевичем я поговорю. Как говорил мой физик: "Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт", сказал ёжик, встретив на пути железную дорогу.
  Когда Вахтанг вернулся к столу, Сурен метался из одного угла беседки в другой, заложив руки в карманы брюк и что-то негромко бормоча себе под нос. Увидев брата, он остановился у стола, взял стакан и допил то, что в нём ещё оставалось. Вахтанг повторил было его жест, но не донёс стакан до рта и вновь опустил.
  - Полетишь в Москву? - спросил Сурен, убирая пустую бутылку со стола.
  Вахтанг ничего не ответил, глядя на неспокойное море.
  
  
  - Толя, это что?
  Глаза отказывались посылать сигнал в мозг, потому что картина, представшая им, была слишком нереальна... Не бывает так ужасно...
  Две пустые кровати. Это было всё, что они нашли в комнате, которую раньше занимали Вахтанг, Раду и Кирилл. Сатрап и остался - его кровать аккуратно застелена, а в шкафу висят на плечиках деловые костюмы и лежит ровными стопками спортивная форма. Но никаких следов того, что здесь когда-то жили грузинский царь и мирный воин.
  - Толя, что это? - вновь повторила Марина, обводя комнату глазами.
  Бросившись сюда сразу же, как оказалась на территории студенческого городка, она нашла пока что единственное подтверждение тому, что всё перечувствованное не было сном или галлюцинацией - плакат, прикреплённый кнопками к стене, на котором лишь четыре строчки.
  Толик, который так и остался стоять у двери, прочитал:
  - "Поэт - а слово долго не стареет -
   Сказал: "Россия, Лета, Лорелея..."
   Россия - ты, и Лета, где мечты.
   Но Лорелея - нет! Ты - это ты". Ни черта не понял, - признался он, а Марина, которая, прижимая кулак к губам, глотала слёзы, прошептала:
  - Это из Высоцкого. Его стихотворение к Марине Влади, "Маринка! Слушай, милая Маринка!" Кровиночка моя и половинка...
  И она спрятав лицо в ладонях, горько разрыдалась. К полнейшему удивлению Толика, вслед за подругой расплакалась и Машка - так, как умела только она, громко, с подвываниями.
  - Ты-то чего? - сквозь слёзы спросила Марина, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
  - Вот это любовь! - прорыдала Машка, вытирая слёзы кончиком косы. - А тут - живёшь себе и никакой романтики-и-и!..
  - Тьфу, дура! - в отчаянии сплюнул Толик. - Вьёшься вокруг неё уже который год, а ей всё приключения подавай!
  От его праведного гнева девчонки мигом притихли и даже на мгновение перестали рыдать.
  - Толька, да ты чего?.. - удивлённо прошептала Марина, сквозь потёки туши на лице смотря на лучшего друга, который в бешенстве пнул ножку кровати и, скрестив руки на груди, обратился непосредственно к Северцевой:
  - Да когда ж ты уже угомонишься?!
  Марина как раз хотела сказать, что именно об этом она пыталась многократно поговорить с ними обоими, чтобы поддержать Толика, но именно в этот момент в комнату вошёл Вахтанг.
  - Марина?.. - удивлённо спросил он, неловко попытавшись спрятать букет, который держал в руках, но на цветы итак никто внимания не обратил. - А ты почему так рано прилетела?
  - Рано?.. - задыхаясь от отсутствия слов, прошептала Марина, всё ещё обнимая всхлипывающую Машку. - Где ты был? Я думала, ты уехал...
  - Куда? - не понял Вахтанг.
  Видя, что говорят они явно о разных вещах, Толик на правах мужчины решил вступить в разговор.
  - Вахтанг, - обратился он к другу, - ты съехал из блока. Раду нет, девчонки и подумали...
  - ...что я из Москвы уехал? - догадался Вахтанг и от удивления разжал руки. Букет упал на пол, мягко зашуршав упаковочной бумагой. - Да куда бы я уехал? У меня здесь Марина, работа...
  - Где ты был? - повторила Марина, тыльной стороной ладони вытирая глаза.
  - Сегодня секретер привезли, нужно было проконтролировать, - пробормотал он, но потом поднял глаза и громко сказал: - В квартиру сегодня привезли новую мебель. Я уже перевёз вещи и теперь приехал за тобой.
  Наконец отпустив Машу и буквально передав её Толику из рук в руки, Марина подошла к Вахтангу.
  - Тогда что это? - спросила она, махнув рукой на стену.
  Неловко усмехнувшись, Вахтанг запустил руку во внутренний карман пиджака и извлёк оттуда обтянутую синим бархатом коробочку.
  - Я хотел это немного иначе сделать, - пояснил он и открыл коробку. Внутри оказалось золотое кольцо, которое, блеснув на свету, на мгновение ослепило Марину солнечным "зайчиком". - Марина, я, конечно, тебя уже спрашивал, но всё-таки в таком деле не грех и уточнить... Ты выйдешь за меня замуж?
  Одна эта фраза смогла мигом прекратить Машкину истерику. В тот миг, когда Вахтанг надел кольцо Марине на палец, она радостно ахнула и уже хотела крикнуть подруге, чтобы та соглашалась и даже не раздумывала, однако Толик вовремя проявил реакцию футболиста и довольно грубо зажал ей рот, прошипев при этом:
  - Молчи уже, у человека судьба решается.
  Задумчиво посмотрев на собственную руку с кольцом на пальце, Марина подняла глаза на Вахтанга и прошептала:
  - Так ты каждый раз убегал проверять, как там квартира?
  - Прости, - ответил он, - нужно было сразу тебе сказать.
  Не дослушав, Марина крепко обняла его.
  - Никогда больше... - яростно прошептала она. - Никогда... не исчезай.
  
  
  Это была последняя репетиция перед тем самым днём. Танец был подогнал до мелочей - закрыв глаза, Ника могла свободно восстановить его в памяти, пусть даже в остальное время память её была слегка затуманена. Она совершенно перестала спать, и дело было не только в предстоящем выступлении.
  Мало того, что её настроение и так не было слишком уж радужным, так ещё и Раду явился в зал с десятиминутным опозданием.
  - Привет! - воскликнул он с порога. - Извини, поехал кружными путями, а на Никольской пробка километровая.
  Он наклонился, чтобы поцеловать её, но Ника довольно резко отпрянула, чем вызвала волну неподдельного удивления.
  - Что не так?
  - Всё не так! - громко ответила Ника, старательно отворачиваясь, готовая в любой момент позорно разреветься.
  - Да, ты права. Я устал бороться с тобой на репетициях, Ника, - признался он. - Я устал, но это ничего.
  - Да ну? - огрызнулась она. - Быть такого не может! "Не надо меня трогать! Отойди к стене!" - передразнила она и обиженно отвернулась.
  Ей в спину прозвучал смех - не жестокий и надменный, как обычно, а... просто смех. Так, кажется, смеются счастливые люди - без подоплёки.
  - И это всё? - переспросил Раду, а потом, на мгновение обняв Нику, поцеловал в обнажённое плечо. Она зажмурилась. - Тогда всё в порядке, - спокойно сказал он, прислоняясь к станку у стены напротив. - Неужели ты думаешь, что я с криками "Ах, любимая, как я рад тебя видеть!" должен был броситься тебе на шею? При декане и ректоре? Моё мнение на эту ситуацию ты можешь легко угадать.
  - А всё-таки? - полюбопытствовала она, хотя ответ ей знать абсолютно не хотелось.
  Раду почесал кончик носа и после паузы сказал:
  - Я буду делать вид, что ничего не видел и не слышал, а ты... Продолжай в том же духе.
  - А тебе не кажется, что это меня унижает?! - ощетинилась Ника, но он лишь равнодушно пожал плечами:
  - Нет. А даже если так, то ты, кажется, не слишком-то против.
  Ника престыженно закусила губу - он прав, как всегда чертовски прав.
  - Ты просто всё не так поняла, - с улыбкой успокоил Раду, а Ника ответила, старательно отворачиваясь:
  - Очень хочется надеяться.
  Весьма довольный результатом беседы, Раду протянул ей один из чехлов, которые принёс с собой.
  - Примерь. Это подарок.
  Зайдя в гримёрку при зале, Ника дрожащими пальцами расстегнула чехол. Внутри было огненно-красное платье для латинской программы - у неё было почти такое около пяти лет назад. Ощутив острый укол ностальгии, она провела пальцами по расшитой ткани, которая буквально горела на фоне бледной кожи.
  - Думаю, с размером я угадал.
  Она оглянулась. Раду стоял в дверях, скрестив руки на груди, так что лицо его оставалось в тени. Подойдя ближе, он смерил Нику настороженным взглядом.
  - Всё в порядке?
  - Да, только... Зачем? - спросила она.
  - Тебе не понравилось платье?
  - Нет, оно замечательное, - поспешила заверить Ника. - Но...
  Раду кивнул, избавив её от необходимости искать определение тому, что она чувствовала.
  - Как хочешь.
  - Ты не обиделся? - спросила она, снизу вверх заглядывая ему в лицо.
  Раду засмеялся и, обняв Нику за плечи, поцеловал в макушку.
  - Не говори ерунды... Одевайся, у меня всё готово.
  Лукаво усмехнувшись, Ника встала и, подняв руки, стянула футболку. Поверх плеча мельком взглянув на Раду, она увидела, что он, сидя в старом продавленном кресле, продолжает улыбаться.
  - Что?.. - невинно улыбнулась она, натягивая платье.
  А дальше началась комедия, потому что по-другому назвать попытки Ники застегнуть платье назвать нельзя. Немного понаблюдав за её бесплодными потугами, Раду со вздохом встал и буквально силой развернул Нику спиной к себе.
  - Волосы убери, - скомандовал он и резким движением застегнул "молнию".
  Ника, не поблагодарив, села на табурет, а Раду без лишних слов опустился перед ней на одно колено и принялся зашнуровывать босоножки на её ногах.
  - Я могла бы и сама, - сказала Ника, с неудовольствием ощущая, как к щекам приливает кровь.
  - Мне не трудно...
  - Это не повод одевать меня, как пупса пластикового, - огрызнулась она и попыталась встать, однако Раду удержал её на месте.
  - Не дуйся, - попросил он. - Ведь так будет лучше.
  - Кому?
  - Да тебе же самой! Ника... Взгляни на меня.
  Ника, которая до этого старательно отводила глаза, обернулась и поняла, что злиться на него нет никакой возможности. А ещё она вдруг вспомнила то, о чём подумала при первой их встрече: о том, что не бывает у людей таких длинных нижних ресниц - густых настолько, что отбрасывают тени на щёки, а глаза кажутся подведёнными косметическим карандашом, как это делает мама.
  Почувствовав перемену в её настроении, Раду ласково щёлкнул её по носу.
  - Можешь ругать меня последними словами, но у такого моего поведения есть одна вполне конкретная причина.
  - И какая же? - поинтересовалась Ника, подняв бровь.
  - Всё очень просто, поверь. Не пойми меня превратно.
  Стиснув зубы, лишь бы подавить рвущееся из груди рычание, Ника отошла на почтительное расстояние, якобы для того, чтобы поправить причёску.
  - Самостоятельная малышка?
  Она в ответ лишь обиженно рыкнула и отвернулась. Однако сквозь отражение в зеркале она видела, что Раду, стоя за её спиной, продолжает улыбаться.
  
  
  На набережной было довольно много народу, так что почти никому не было дела до молодых парня и девушки, которые стояли, обнявшись, у перил и смотрели на дома на противоположной стороне Москва-реки.
  - Я уже и не помню, как впервые оказался в казино. Думал, что смогу легко остановиться, - рассказывал Вахтанг, прижимая Марину к груди. - Знаешь, эта эйфория от каждого выигрыша... Она сводит с ума. Мне почему-то везло, а когда меня направили на стажировку с Штаты, я просто не мог не поехать в Лас-Вегас. Пару раз я всё же крупно проигрался, но это было уже в Москве, когда я вернулся. Раду предупреждал меня, что это очень опасно, но все его доводы отскакивали от меня, как от стенки горох.
  - И что Раду? - спросила Марина и скорее почувствовала, чем услышала, что Вахтанг рассмеялся.
  - Он избил меня до полусмерти, - ответил он и, когда Марина испуганно дёрнулась, успокоил: - Ради моего же блага. Но он меня вытащил. Провалявшись в больнице больше месяца, я много о чём подумал и после выписки твёрдо решил, что с меня хватит. Пора завязывать. Со временем мне это удалось - система Воина работает безотказно.
  - Поверить не могу, чтобы Раду смог кого-то ударить.
  - Уж поверь - кусок арматуры в его руках творит чудеса, - серьёзно заверил Вахтанг.
  - Как всё просто... - прошептала Марина, пригревшись в его сильных руках. - Прямо как в сказке.
  - Это только так кажется. На деле сказка-то больно страшная. А хочешь настоящую сказку? - внезапно спросил он, усмехаясь.
  Марина кивнула, и Вахтанг, слегка повернув её голову, спросил:
  - Видишь дома на той стороне? - Она кивнула. - Это Софийская набережная.
  - Я знаю, там ведь Наташа с Сергеем живут. Вон их дом, - указала Марина. - Или нет? Ага, вот этот, рядом!
  - Отсчитай седьмой этаж... Вот так. А теперь видишь три окна справа?
  Марина кивнула - на этот раз очень медленно. Вахтанг молчал, и она, повернувшись к нему, осторожно спросила:
  - Вахтанг... Это что, твоя квартира?
  Он нахмурился.
  - Во-первых, не моя, а наша, а во-вторых - нет, конечно! Там квартира Раду.
  Вздохнув, Марина украдкой вновь взглянула на высотку. А жаль... Ну что ж, будет повод почаще ходить к Воину в гости, в конце концов...
  - Наша на пятом этаже.
  Он сказал это совсем тихо, скороговоркой, но Марина обернулась так резко, что локтем больно ударилась о чугунные перила набережной.
  - Что? Да ты... ты... - задыхалась она. Вахтанг рассмеялся, а она воскликнула: - Айрапетян! Убью тебя!
  А прохожие всё текли мимо бесконечным потоком, и им не было абсолютно никакого дела до счастливых криков Марины и довольного смеха Вахтанга.
   
  Глава 13. Поцелуй Иуды
  
  Прижатая давкой к Раду Ника нервно грызла ноготь на большом пальце. Отучить её от этой дурацкой и абсолютно детской привычки пока что не получалось даже регулярными шлепками по рукам. И ладно бы просто грызла - а то куски откусывает!
  - Вкусно? - саркастически поинтересовался он.
  - А если я споткнусь? - спросила она.
  - Я подхвачу и сделаем вид, что так и нужно. Всё равно под "Apocalyptica" никто и никогда на таких конкурсах не танцевал. Главное улыбаться, - повторил Раду любимую шутку Сатрапа, - это всех раздражает.
  Ника ощутила, как бешено заколотилось её сердце.
  - Ты что, в Венеру Милосскую решила превратиться? - раздражённо прошипел Раду, чуть не силой вырывая руку у неё изо рта и стискивая в собственной ладони. - Не бойся ничего. Просто смотри на меня.
  Ника покорно кивнула и закрыла глаза, стараясь отгородиться от грохочущего в голове "Венского вальса".
  - Ника... - Бережно взяв её лицо за подбородок, Раду развернул её к себе и нежно прикоснулся к призывно приоткрытым губам. - Верь мне. Всё будет хорошо.
  Выступившую на её щеках красноту не мог скрыть даже слой пудры и румян, однако она улыбнулась и повторила:
  - Всё будет хорошо.
  
  
  Машка встречала их возмущённым вскриком:
  - Где вы ходите!
  - Пробки, - шикнула в ответ Марина, прокравшись в середину восьмого ряда и сев рядом с Толиком, который смотрел на сцену с самым невозмутимым видом из всей своей коллекции. - Мы ведь не опоздали?
  - Слава богу, нет, - ответила Машка и, наклонившись вперёд, принялась полушёпотом передавать информацию: - Эта, с юридического - вообще отстой! Поскользнулась на ровном месте, да так и пролежала, пока музыку не остановили. Позор, короче. Остальные ненамного лучше - разве что на ногах устояли. И все под классику танцевали. Было уже четыре танго, три вальса и... Толик, что ещё было?
  - Одна сальса, - прибавил Толик и зевнул, не раскрывая рта.
  Тем временем "Венский вальс" смолк, раздались довольно хилые аплодисменты, а на сцене вновь появились ведущие.
  - А сейчас, - задорно объявил мальчишка в "бабочке", - претендентка от Высшей школы бизнеса, Вероника Бородинцева! Песня коллектива "Apocalyptica" "Not Strong Enough". Встречаем!
  Марина с удовольствием отметила, что сектор, где сидели студенты их факультета, взорвался аплодисментами и криками одобрения - очевидно, за Раду болели едва ли не больше, чем за саму Нику.
  Она первой появилась на сцене - яркая, как бабочка, и бесконечно прекрасная. Её босые ноги, когда она, кружась, подобралась к краю сцены, сверкнули в свете юпитеров сотнями огоньков, и Марина улыбнулась, повернувшись к Вахтангу. Тот ответил ей такой же улыбкой.
  Это был танец-роман, танец-история, настоящее произведение театрального искусства: Раду носил Нику на руках и отталкивал от себя, она падала на пол и отчаянно хватала его за руки - и всё это в ритме музыки, проникающей под кожу и вибрирующей там сотнями ядовитых иголок. Но вот финальный аккорд, и они замерли в центре сцены, стоя на коленях: Раду прижал голову Ники к своему плечу, так что её лицо оказалось полностью скрыто волосами, в которых ещё доставало рыжего.
  Усидеть на месте было просто невозможно, и Марина вскочила на ноги вслед за Машкой, которая визжала и приплясывала от восторга, как вышедший на тропу войны индеец.
  - Пойдём, - сказал Вахтанг и, взяв Марину за руку, чтобы не потерять в толпе, повёл её в кулисы.
  За сценой творилось настоящее светопреставление, но счастливых танцоров они нашли сразу. Раду первым подошёл к друзьям, неся Нику на спине.
  - Ну, поздравляю, брат! - улыбнулся Вахтанг, пожимая руку Раду, а Марина воскликнула:
  - Ника, это же просто здорово! У меня слов нет, как здорово!
  Толик за из спинами хихикнул:
  - У филолога - слов нет. Это нонсенс!
  - У меня даже та поддержка в конце получилась! - радостно объявила Ника, спрыгивая на пол, и её лицо всё ещё горело пламенем пожара и отблесками платья. - А на репетициях...
  - Раду!
  Оглянувшись на голос, Ника увидела чуть в стороне молодую женщину и мальчишку лет шестнадцати. При виде этих двоих у неё отвисла челюсть, зато Воин расцвёл улыбкой.
  - Ника, ты извини... - пробормотал он и так яростно принялся пробираться сквозь плотную толпу, что чуть не сшиб с ног спешащего им навстречу Боярова.
  - Эрик! Алина! Вы как здесь оказались?
  - А это кто? - улыбнулась Марина, обращаясь к Вахтангу.
  Тот усмехнулся:
  - Насколько я могу судить по фотографиям, сестра и младший брат. Вот это подарок... Бедняга дома шесть лет не был.
  Раду тем временем уже возвращался к друзьям, таща за руку Алину. Шедший рядом Эрик не переставал болтать на каком-то рокочущем, но удивительно мелодичном языке, который Ника опознала как румынский.
  - Ребята, - запыхавшись, проговорил он, - познакомьтесь: это Али и Эрик.
  - Привет! - улыбнулась Алина, поочерёдно пожимая руки всем друзьям брата.
  Глядя в её удивительно молодое лицо с сияющими голубыми глазами, Ника смогла только выдавить:
  - О-очень приятно... А Вы так с Раду похожи!
  - А я разве не говорил? - удивился Раду. - Мы с Алиной двойняшки.
  - А-а-а, триумфаторша! Афродита Пандемос, Венера Плебейская! Радуешься?
  Перед ними, пошатываясь, стоял Тополь, бледный, взъерошенный. В его глазах светилось безумие.
  - В старину был прекрасный обычай, - продолжал он, игнорируя тянувшего его за рукав Боярова. - На священные театральные подмостки допускались только мужчины. И женские роли исполняли мальчики, прекрасные отроки с нежным пушком на щеках... Тогда искусство было благородно, любовь была благородна, сцена и жизнь не знали того похабства, что творится сейчас!
  - Влад, прекрати! - Вахтанг встал между Тополем и Раду с Никой.
  - Современный театр - это хлев и сортир! А кино - что можно сказать о кино, если оно началось с бардака, со жлобской утехи, с навозной жижи!
  Толик крепко взял его под локоть и потащил к выходу из зала.
  - Бабам место у плиты, над лоханкой с грязным бельем, за коклюшками! - орал Влад. - Недаром говорил великий дуче...
  Тут он внезапно обмяк всем телом, привалился к Толику и заплакал. Смущенный и полный крайней брезгливости Астраханов пожал плечами и обернулся ко всем, кто наблюдал эту нелепую сцену.
  - Допился черт те до чего, - с досадой сказал он. - Сатрап, забери эту мерзость...
  Раду обеспокоенно повернулся к Нике - у той в глазах стояли слёзы, она кусала губы, сдерживаясь из последних сил.
  - Всё хорошо, - заверила она. - Правда...
  - Что ты удумала, из-за этого урода плакать? - внезапно сказал Эрик на чистейшем русском и повернулся к брату: - Раду, ты говорил, что твоя женщина сильнее!
  Первой засмеялась сама Ника, а после дружным хохотом подхватили остальные.
  Смеялась и Марина, но сердце билось часто-часто, и щемящая нежная тоска подкатывала к горлу. Хотелось заплакать, как будто она маленькая девочка, лет девяти. Тогда, в детстве, выдержав долгое молчание после ссоры, она пришла к брату, протянув мизинчик, как учила мама: мирись, мирись, и больше не дерись. Но Стас оттолкнул её, прикрикнув: "Отвали! Не сестра ты мне!".
  Давняя обида вновь захлестнула с головой, и она крепче вцепилась в плечо Вахтанга, продолжая мило улыбаться.
  
  
  Ближе к вечеру, после обширной экскурсии по университету и прилегающей территории, у бедняги Эрика слипались глаза. Видя это, Алина засобиралась в гостиницу и, хоть наотрез отказалась от предложения Раду отвезти их, разрешила проводить их с Эриком вниз, до такси.
  - Мне понравилась Вероника, - признала Алина, кода они вышли из лифта. - Очень открытая девочка.
  - Ты же видишь, какая она, - спокойно отозвался Раду. - Счастье в глазах... Нежность в запястьях...
  Сестра внезапно нахмурилась:
  - Раду, ты не уловил главной мысли. Девочка. Что ты с ней делать будешь? Она же маленькая!
  Раду молчал. От повисшей в разговоре паузы даже Эрик на мгновение проснулся и теперь переводил любопытный взгляд с брата на сестру.
  Однако уже в следующую секунду Раду улыбнулся и открыл перед Алиной дверцу такси.
  - Любить, Али, - просто ответил он. - Любить.
  Помахав вслед удаляющемуся автомобилю, Раду поднялся в блок к девчонкам. Ника ждала его, сидя на диване с книгой. На подлокотнике стояла чашка чая. Устало усмехнувшись, он сел рядом.
  - Вот такая у меня семья... - подытожил Раду, обняв Нику за плечи. - Правда, это меньше половины. А у тебя есть брат или сестра? - внезапно спросил он.
  Она покачала головой:
  - Нет. Вся моя семья состоит из меня самой и мамы.
  - А твой отец?
  - Он с нами не живёт, - спокойно ответила она. - С тех пор, как мне семь исполнилось. Папочка у нас женат на своей работе, так что для нас с мамой времени у него практически не остаётся. Например, на мой день рождения в прошлом году он приехал на три минуты - поцеловал, подарил последнюю версию "айфона" и уехал. И это на восемнадцатилетие! Хотя... Мы давно уже привыкли. Эрик такой смешной, - неожиданно с улыбкой прибавила она.
  Раду против воли улыбнулся:
  - Почему ты так считаешь?
  - Он сказал, что я его устраиваю, но, если буду тебя обижать, придётся мне иметь дело с ним.
  Раду рассмеялся, а Ника прижалась спиной к его груди и успокоено закрыла глаза. Где-то в коридоре раздавались тягучие мелодии Штрауса - это играла на фортепиано Лиза Маркова.
  - Когда я увидела тебя, - вдруг сказала Ника, - я сразу почувствовала: вот тот, кто может взять за руку и повести по жизни. Сильный, ловкий, отважный... Как капитан дальнего плавания, только всегда рядом.
  Раду покачал головой, но она не увидела, и тогда он произнёс:
  - Ника, я ведь на самом деле страшный человек. Спроси Вахтанга, уж он-то знает. Ты многого обо мне не знаешь...
  - Но я хочу узнать.
  Она повернулась к нему и смерила очень серьёзным взглядом.
  - Я уже просила - не нужно бояться меня сломать, - сказала она. - Я уже вполне взрослая, чтобы принимать решения относительно того, с кем мне быть. И вообще... Ты только не ворчи, пожалуйста.
  - Что такое?
  - Я люблю тебя.
  Слова болью отдались в сердце, по лицу пробежала судорога. Он с усилием моргнул и уставился в потолок. Сейчас. Сейчас надо сказать, что она ошибается, что все это лишь игра воображения или гормонов, что к любви это не имеет ни малейшего отношения, что любовь - это очень взрослое чувство, что его нельзя любить, что вскоре она сама это поймет... Он открыл рот, чтобы сказать ей все это, но язык неожиданно зашевелился во рту, извлекая вовсе не те звуки.
  - Я тоже очень люблю тебя, девочка моя.
  
  
  Между тем неотвратимо приближалась летняя сессия.
  В канун первого экзамена Микки, Машка и вызвавшийся составить им компанию Толик сидели в кухне и готовились. В последнее время Маша старалась держать парня поближе к себе, и были у её подобного поведения вполне конкретные причины: во-первых, чтобы оградить Толика от общества Инги, которая в последнее время что-то очень подозрительно затихла; а во-вторых... Ей просто очень сильно не хватало Марины. Хоть она и была рада за подругу, у которой наконец-то всё сложилось, вид её опустевшей кровати внушал неосознанную тревогу.
  Потерев лоб ребром ладони, Толик перевернул страницу и спросил:
  - Ещё раз - что тебе непонятно в принципах обучения чтению?
  - Всё непонятно! - протянула Машка, положив подбородок на сложенные руки.
  Микки лукаво усмехнулась, оторвавшись от методички по конституционному праву.
  - Всё-всё?..
  - Ага. Мне просто нравится слушать твой голос, - призналась она, подмигнув Толику.
  Тот лишь закатил глаза:
  - Маша, у тебя завтра экзамен...
  Дверь блока со скрипом распахнулась. На пороге стояла Марина. В первый миг Машка обрадовалась, однако тут же поняла, что что-то её смущает. Причина обнаружилась довольно быстро - в руках у Марины была большая спортивная сумка.
  - Я вернулась, - тихо объявила она, закрывая за собой дверь и прислоняясь к ней спиной.
  - Так... - Толик поднялся с места и, схватив Марину за руку, усадил её за стол на своё место и приказал: - Рассказывай.
  Весь рассказ не занял и пяти минут, а суть сводилась к следующему - не далее как час назад Вахтангу позвонил Стас. Итог разговора был вполне предсказуем, вот только несчастные Ромео и Джульетта умудрились переругаться и между собой, в результате чего Марина и оказалась поздним вечером на пороге родного блока.
  - А родители! - воскликнула она, с усилием опуская кружку на стол. - А мама! Я думала, развод Стаса их хоть чему-то научил и уж меня они поддержат!
  - Как говорит мой папочка, ёжик - птица гордая. Пока не пнёшь, не полетит, - грустно и глубокомысленно сказала Машка, протягивая Толику кружку чая.
  Марина внезапно замерла, а после порывисто встала и достала из сумочки мобильный.
  - Видит Бог, мне очень не хотелось прибегать к крайним мерам... - пробормотала Марина, со злостью вдавливая кнопки в панель телефона. - Но они не оставили мне выбора. Алло, Вахтанг? У меня есть для тебя новость. Не знаю, хорошая или нет. Я... Я беременна.
  Стоило ей это сказать, Толик поперхнулся и не мог прокашляться так долго, словно именно он являлся счастливым отцом. Что же касается реакции Маши, то она просто остолбенела и продолжала стоять у стола, глядя в упор на подругу и не обращая внимания на то, что вылила в кружку с кофе целую банку сгущёнки. Микки едва успела схватить со стола конспекты, поскольку по скатерти уже расползалось густо-коричневое сладкое пятно.
  А Марина тем временем уже набирала номер отца.
  - Маринка, не надо... - только и успел прошептать Толик, прежде чем она нацепила самую яркую из своей коллекции улыбок и выдохнула в трубку:
  - Ну привет, дедуля!
  Вахтанг и Стас приехали практически одновременно. На секунду Марина даже позволила себе усмехнуться, когда эти двое, каждый не желая пропускать другого в блок, столкнулись в дверях. Смотрелось это весьма комично, хотя у неё самой уже поджилки тряслись - всё-таки Толик был прав, как всегда тысячу раз прав... Но не признаваться же ему в этом, в самом деле.
  - Повтори ещё раз, - потребовал Стас, сдёрнув с длинного носа очки и взмахнув рукой в воздухе, словно пытаясь этим жестом восстановить вселенский порядок.
  - Я беременна, - покорно повторила Марина, стараясь не смотреть на Вахтанга. Но не потому, что ей было стыдно за враньё; просто он выглядел таким... потерянным, что она с трудом боролась со смехом.
  - Как? - прошептал он, поднимая голову. - В смысле - когда?
  Марина адресовала Вахтангу такой взгляд, что он тут же замолчал, словно вспомнил что-то, и принялся загибать пальцы, подсчитывая.
  - Это же около пяти недель? - уточнил он, покончив с калькуляцией.
  Марина, поскольку ей ничего больше не оставалось, кивнула.
  - Тогда всё отлично! - в неожиданным энтузиазмом воскликнул Стас. - Время ещё есть.
  - Какое время? - настороженно спросил Вахтанг. Однако Стас обращался исключительно к сестре.
  - Не о чем беспокоиться, солнышко, - сказал он. - Это пройдёт.
  Марина не понимала, куда он клонит, абсолютно не понимала, а даже если бы поняла - всё равно не поверила, что брат способен ей такое предложить.
  - Ты что, - осторожно произнесла она, - предлагаешь мне аборт сделать?
  - Что?! - почти хором выдохнули Вахтанг, Микки, Маша и Толик. Однако Стас был спокоен.
  - Я же понимаю, тебе не нужен сейчас ребёнок, и...
  - Погоди-ка, Стас. Ты... предлагаешь мне... убить собственного ребёнка?!
  И тут Вахтанга прорвало. Одна эта фраза выбила из него такой крик, что лучшие оперные певцы мира удавились бы от зависти.
  - Идиот!!! Ты хоть соображаешь, что ты говоришь?!! Аборт... Да она хоть шаг за порог дома сделает - ноги вырву!
  - Я не хочу, чтобы ты ломал её жизнь... - прошипел Стас, подступая к вскочившему на ноги Вахтангу вплотную.
  - Перестань обращаться с ней, как с трёхлетней, она не ребёнок, - строго, учительским тоном оборвал Вахтанг. - И в состоянии сама решать, с кем ей быть. Не пытайся соваться к нам со своими советами - сам знаешь, ничего хорошего из этого не выйдет.
  - Да? - Стас пренебрежительно наморщил нос. - Глупо. Ты просто дурак. Такой, как моя сестра, надо ноги мыть и воду пить.
  - Вот и пей! А я, если позволишь, буду просто любить её.
  Стас глумливо засмеялся:
  - Любить? А ты умеешь?
  - Хватит, - предупредил Вахтанг, пытаясь отцепить Маринину руку от собственного плеча. - Работу мою ты отнял - да и чёрт с ней, с работой. Но Марину ты у меня не заберёшь и ребёнка нашего не тронешь!
  - При чём тут работа? - вмешался Толик, силком усадив рвущуюся в бой Машку на стул.
  Вахтанг с горькой усмешкой обернулся к друзьям.
  - Этот безукоризненной честности молодой человек, - с сарказмом произнёс он, кивнув на Стаса, - проявил гражданскую активность и позвонил в деканат, в точности повторив всё то, что озвучил на семейном ужине. Меня попросили сразу после сессии написать заявление об уходе, но я решил проявить характер и уволился сразу. Возможно, зря.
  Марина посмотрела на брата, и выражение изумления на её лице сменилось гримасой ненависти.
  - Ты! - крикнула она. - Кто тебя просил, ну кто?! Зачем ты лезешь в мою жизнь, портишь всё... Ты... Жандарм! Фашист!
  Стас горько усмехнулся:
  - Ты не права, Маришка.
  - Тогда кто прав? Кто?! Видеть тебя не хочу! Искариот! Сатрап! Предатель!
  Ничего не ответив на ругательства, Стас попятился и вышел. Скоро загрохотал лифт.
  
  
  Кровать ходила ходуном. Вахтанг мгновенно проснулся. Марина металась, ударяя его то головой, то рукой, стонала, выкрикивала чужим, низким голосом:
   - Дети, значит, старая сволочь? Дочку мою украсть хочешь? Не дам! Еще поглядим...
   Вахтанг схватил её за плечи, встряхнул. Она открыла глаза, всё ещё задыхаясь.
  - Ты что? - Он помог ей приподняться, поддерживая под спину. - Кошмар приснился?
  Марина судорожно кивнула, пытаясь восстановить дыхание. Ей это вскоре удалось, но легче не стало - из глаз побежали слёзы.
  - Марина... Ну что ты? - Вахтанг прижал её голову к своей груди и принялся тихонько раскачивать из стороны в сторону, как младенца. - Расскажи, что тебе приснилось, станет легче...
  - Нет, не надо! - рыдала она. - Это так ужасно, так ужасно... Всё в крови...
  - Ничего, всё закончилось. Это просто глупый сон. - Он поцеловал её в макушку и зарылся носом в волосы, продолжая ласково поглаживать по спине. - Просто сон. Ты расстраиваешься из-за Стаса, отца, вот тебе и снится всякая дребедень. Не плачь. Ты знаешь... - сказал он после небольшой паузы, но прервал сам себя: - Хотя нет, ещё рано.
  Всё это время Марина старательно отворачивалась, но тут уж посмотрела на Вахтанга, хлопая глазами.
  - Что? Что ты хочешь сказать?
  Он неожиданно смутился - едва ли не впервые с самого момента их знакомства.
  - Я тут прикидывал, - пояснил он. - Если у нас будет девочка, назовём её Анной?
  - Почему Анной?
  - Так.
  Вытерев глаза кулаком, Марина неожиданно для самой себя задумалась.
  - Я вообще-то Катюшку намечала... - призналась она и улыбнулась. - Или Серёжку. Можно и Анной. Красивое имя.
  Вахтанг улыбнулся и поцеловал её в лоб.
  - Я так люблю, когда ты смеёшься... А теперь, если ты не против, давай попробуем немного поспать.
  - Настаиваешь? - хихикнула Марина, обхватывая руками прохладную подушку.
  - Требую! - хмыкнул Вахтанг, заваливаясь рядом. На некоторое время спальня погрузилась в тишину, а потом он великодушно предложил: - Можешь вместо подушки обнять меня, если хочешь.
   
  Глава 14. Старые раны, или All Was Well
  
  Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату заглянула Ника. Положив свой комплект ключей на столик у двери, она прикрыла за собой дверь и остановилась у стены.
  Раду её не видел. Он сидел на диване, спиной к двери, уткнувшись в очередную книгу. Она обвела задумчивым взглядом его гостиную, затем тихо подошла к нему и положила руки на его опущенные плечи. Раду вздрогнул и резко обернулся, однако практически сразу улыбнулся.
  - Сдала?
  - Пять баллов, - отозвалась она, обходя диван и садясь Раду на колени. Видя, что он не против, Ника словно воспрянула духом и выхватила из его пальцев книгу. - Что это? - спросила она, глядя на непонятные слова на обложке. - Опять немецкий?
  - "Измеряя мир" Кельманна. Мне для диссертации нужно.
  - А про что диссертация?
  - "Проблемы наррации в произведениях немецких писателей конца двадцатого - начала двадцать первого века", - чуть ли не с гордостью отозвался Раду, а Ника засмеялась:
  - Проблемы чего-чего?
  Вместо ответа он слегка повернул Никину голову и поцеловал где-то за ухом. И на этот раз она предпочла понять его превратно. Теперь уже Раду попытался отстраниться, однако это оказалось не так-то просто.
  - Пожалуйста... - почти всхлипнула Ника.
  - Надо... хотя бы дверь запереть, - хриплым голосом проговорил Раду. Ника испытала неописуемую сладость триумфа, чувствуя, как он дрожит, впиваясь в неё пальцами.
  - Чёрт с ней, с дверью! Хочу тебя немедленно...
  - Ника, отойди к стене.
  - Сам отойди, - усмехнулась она, заранее зная, что он этого ни за что не сделает.
  - Я не могу.
  - А я не хочу...
  - Ника!.. - из последних сил простонал Раду. - Я, конечно, прекрасно понимаю, что ты пользуешься моментом и нагло надо мной издеваешься. И не могу не восхититься таким коварством... но если ты немедленно не прекратишь, мне придется позорно сбежать, хрипя от желания. А потом, чтобы хоть как-то снять возбуждение, трахнуть первого встречного. И если этим "первым" окажется Павлов... это будет на твоей совести!
  Очарование момента было безвозвратно утеряно.
  Ника фыркнула, хихикнула, скатилась с него и упала на кровать, звонко хохоча. Раду с улыбкой зажал ей рот.
  - Тише, малыш! Иначе все мои драгоценные соседи сбегутся сейчас сюда, а нам ведь не нужны свидетели, верно?
  Ника кивнула, продолжая трястись от беззвучного смеха. Раду убрал ладонь и поцеловал её.
  - С чего вдруг Павлов? - хихикнула она.
  - Тут неподалёку новый клуб открыли - как раз для него. - Ника вновь захохотала. - Кстати про соседей - как дела в блоке? - спросил он, склонившись над Никой и подперев голову рукой.
  - Нормально. - Она неопределённо пожала плечами. - Девчонки ругаются. Инга вся извелась из-за конкурса - только и слышно, как по ночам подушку грызёт. - Раду нахмурился. - Ты что?
  - Поаккуратней с этим делом, - предупредил он.
  Ника лишь безмятежно улыбнулась и поцеловала его насупленный лоб.
  - За меня не бойся, я в порядке...
  - Ника, ты не понимаешь всей ситуации, - перебил Раду и приложил палец к её губам, заставляя слушать. - Напряжение лишает разума. Если девочки живут вместе, конечно, они будут ссориться. Но, даже если они ссорятся, тебя это не должно касаться. Никогда не вмешивайся. Шутки шутками, но это бывает и опасно.
  - Опасно? - насторожилась она, приподнявшись на локте.
  - Ты смотрела фильм "Шоу-девочки"? - уточнил Раду.
  Фильм Ника смотрела. И даже смогла вспомнить тот момент, когда, желая занять место в кордебалете, одна танцовщица сбросила другую с лестницы. По спине пробежал неприятный холодок, и Раду это заметил.
  - Вот об этом я и говорил, - сказал он, убирая упавшие ей на глаза волосы. - Мне плевать на исход конкурса. Главное, чтобы с тобой всё было в порядке. Это любопытно, - внезапно прибавил он.
  - Что любопытно?
  - Понимаешь ли ты, что между нами целых десять лет.
  - Девять, если уж точнее. Да мне-то что. Меньше, больше... Какая разница? - Ника передёрнула плечами и, играя, попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу на его рубашке. Раду мягко убрал её руку. - Кстати говоря, нужно не забыть поздравить тебя с днём рождения. Когда он у тебя?
  - Был неделю назад.
  - Что? И ты ничего мне не сказал? - с упреком спросила она.
  - Я его не отмечаю с седьмого класса.
  - Почему?
  - Не люблю считать годы. Да и некогда.
  - Так тебе же считать и считать, кровопийца!
  Раду резко сел и тут же соскочил на пол, Ника выглянула из-за спинки дивана и чертыхнулась в голос - на пороге гостиной стоял Влад, а в коридоре маячили его шкафоподобные друзья. Она забыла запереть за собой дверь.
  - Значит, не соврала Инга, - хмыкнул Тополь, спокойно обходя комнату кругом. - Вот, кто теперь с тобой развлекается - а, Вероника? Чего молчишь, стыдно?
  - Пошли бы вы все вон из моей квартиры, - раздельно сказал Раду, выходя из-за дивана. - Вас сюда никто не звал.
  - Как вы вообще адрес узнали? - звенящим голосом спросила Ника, однако Раду чуть приметно качнул головой и позвал:
  - Сатрап... Ты чего как неродной? Проходи, садись. Ты же мне друг.
  В его словах не было и тени сарказма, и Кирилл, который всё это время неловко толкался в коридоре, с опущенной головой вошёл в гостиную. Раду не хотел ему ничего говорить - да и что тут скажешь? Он бы и не успел, потому что в этот момент Ника испуганно выдохнула:
  - Раду!..
  Он оглянулся. На него, обходя стол, кошачьим шагом надвигался Влад, держа в руке нож-бабочку.
  - И у кого правда, Дракула? - хрипло прошипел он.
  Осторожно, не отрывая глаз от безумного лица противника, Раду попятился из узкого пространства между столом и боком дивана в центр комнаты. Зрачки Влада сузились в точки, губы сосредоточенно двигались, острие ножа в его руке смотрело Раду прямо в горло...
  Эту несложную последовательность движений он усвоил, ещё будучи школьником. Его научил странный человек Корнел Испиреску, работавший одно время в мастерской отца и имевший руки почти чёрные от покрывших кожу татуировок. Всерьез воспользоваться этим приемом пока что не приходилось.
  Он плавным движением опустил руку в карман, нащупал там что-то - кажется, коробок спичек, медленно вытащил и швырнул прямо в лицо Владу.
  Взгляд Тополя переместился на летящий предмет, рука инстинктивно взлетела, прикрывая лицо.
  Этого было достаточно. Продолжив телом движение руки, Раду одним прыжком приблизился к Владу и носком маховой ноги ударил его по голени. Влад охнул и согнулся. Колено Раду поймало его опускающееся лицо на противоходе, а выкинутая вперед ладонью рука оттолкнула задравшийся подбородок противника назад. Влад упал, но прежде, чем Раду сумел сделать ещё хоть что-то, на него бросились Гена и Илья. Удары сыпались со всех сторон, Раду принимал их, не закрываясь, однако Ника не собиралась это так сносить.
  Рванувшись с места, она подлетела к Владу и отвесила ему такую пощёчину, что щека Тополя резко налилась багрянцем.
  - Только тронь, сволочь! - выкрикнула она, заслоняя Раду собой.
  - Никуша, радость моя, - вкрадчиво пропел Влад, - отойди-ка в сторонку. Тобой я займусь позже. Я ведь ещё не забыл, с каким чудным звонким хрустом ломаются твои цыплячьи косточки!..
  Очевидно, он ожидал чего угодно, но только не того, что произошло дальше. Уголок губ Ники дрогнул, дёрнулся вверх и вдруг она усмехнулась.
  - Ты про Марата слышал? - спросила она. - Ты же питерский, не можешь не знать... Правую руку его, Сашу Бороду знаешь? Так я его дочь! - проорала она, неотвратимо наступая на Влада. - Мразь, сволочь... Если хочешь в расход пойти, как кодла Туза - давай, бей! Ещё раз такое повторится, убью тебя!
  Кажется, эхо этих хлёстких фраз металось по квартире до тех пор, пока не хлопнула входная дверь. После стало совсем тихо.
  Первым делом Ника схватила со столика связку ключей и опрометью ринулась в прихожую. Массивная входная дверь запиралась на три замка - два французских и один ригельный. С трудом попадая ключом в каждый из замков, Ника заперла дверь и вернулась в гостиную.
  Раду уже поднялся на ноги и стоял теперь у стола, уперевшись одной ладонью в столешницу. По полированной поверхности растекалось густо-красное пятно.
  - Я дверь заперла, - неизвестно зачем поставила в известность Ника.
  - Хорошо, - отозвался Раду.
  Этого оказалось достаточно. Всхлипнув раз-другой, она бросилась к нему и прижалась крепко-крепко. Ей ничего сейчас не было нужно - просто бездумно целовать его тёплые жёсткие ладони и ничего уже не бояться.
  - Зачем ты это сделал? - прошептала Ника, нежно гладя его лицо. Это причиняло боль, но он и не думал этому мешать. - Раду, зачем?.. Они бы тебя насмерть забили...
  - Потому что я люблю тебя, - ответил он, стараясь улыбнуться, вот только все мышцы словно одеревенели. - Всё из-за этого. Видишь, как всё просто.
  Качая головой и улыбаясь сквозь слёзы, Ника прижалась к его разбитым окровавленным губам.
  
  
  Когда Машка, которая как всегда была в курсе всех дел, закончила передавать оперативную информацию Марине, та села ровнее и посмотрела на занимавшего место слева Раду.
  Это был день последнего этапа конкурса, и теперь все заинтересованные студенты вновь собрались в актовом зале главного корпуса. Свет в зале был приглушённым - ведь весь смысл данного этапа состоял в показе презентаций конкурсанток - однако на Раду всё равно были громадные солнцезащитные очки, которые тем не менее не могли скрыть отметин на щеках и подбородке.
  - И что ты сказал своим студентам? - поинтересовалась Марина. - Как объяснил?
  Раду лишь пожал плечами.
  - Правду сказал, - ответил он, не отрывая глаз от сцены, на которую уже вышла Ника. - Что защищал свою девушку от её умственно отсталого бывшего.
  - А они что? - снова спросила Марина.
  - Аплодировали стоя и сорвали мне пару.
  Тем временем, кашлянув в сторону, Ника поднесла микрофон к губам и заговорила:
  - Добрый вечер. Я знаю, все вы ожидаете увидеть фильм обо мне, как это было со всеми остальными конкурсантками: о том, как я живу в общежитии, учусь в университете... Но я подумала, что, если бы не несколько человек, которые поддерживали меня все эти месяцы, для меня не было бы никакого конкурса. Поэтому это видео - о моих друзьях.
  Опустив микрофон, она дала отмашку технику, в зале погас свет и заиграла та самая музыка, которую Марина не раз слышала, пока Ника отсиживалась в их с девчонками комнате. Переглянувшись с Вахтангом, она поняла, что он тоже был не в курсе происходящего.
  А на экране тем временем замелькали кадры. Первой, как и следовало ожидать, появилась Марина, что-то активно доказывающая Толику; дальше появился сам Толик, бодро несущийся по футбольному полю и тут же, через кадр - в деловом костюме и при галстуке, разговаривая по мобильному телефону. Потом была Машка - в своей любимой огуречной маске и в тюрбане из полотенца на голове, жующая свежий огурец с конспектами в свободной руке (Марина услышала, как сидящая позади Раду Машка застонала). Но вот на экране появился и сам Раду - в танцевальном классе, отрабатывая различные па перед зеркалом, и сектор, где сидели его студенты, взорвался свистом и аплодисментами. Сразу за другом последовал Вахтанг, и теперь уже дружно зааплодировали присутствующие студенты исторического факультета.
  Лекция по истории языка перетекла в сотни самых разных сцен, изображавших ребят вместе - в блоке у девочек, в блоке у мальчиков, в библиотеке, в кафетерии, даже на пляже в Сочи... пока наконец на чёрном фоне не проступили ярко-синие буквы: "Спасибо, что вы со мной...".
  Оперевшись на плечо Раду, Марина повернулась к Маше и увидела, что та плачет.
  - Дурёха... - пробормотала она, вытирая слёзы платком, который ей протянул Толик. - Спасибо, Толечка. Такое видео было!.. Вот зачем она всё переделала?
  - Ника молодец, - возразил Вахтанг. - Не каждый бы додумался, что неплохо выразить благодарность. Пойдёмте, нужно её поздравить.
  Все вместе встали и, прокравшись вдоль ряда, вышли в боковой проход. Засмотревшись на сцену, где мелькали кадры представительницы её факультета, Марина едва не споткнулась о чью-то ногу в остроносых туфлях. Остановившись, она повернула голову и стиснула зубы. Это была Инга.
  Игнорируй её, не подавай вида...
  - Отвали от меня, Холодова.
  - А то что? - нагло поинтересовалась она, развалившись на стуле.
  Марина, уже успев отойти на пару шагов, развернулась и нарочито ласково сказала:
  - Инга, радость моя, ты вынуждаешь меня сделать тебе подарок. - Она усмехнулась просиявшему корыстью лицу Инги и тут же продолжила: - Я подарю тебе барабан, чтобы ты могла возглавить колонну идущих на хрен.
  Сидевшие рядом девчонки приглушённо захихикали, у Инги по щекам пошли красные пятна. Она резко встала и подошла к Марине почти вплотную.
  - Ты что - думаешь, самая умная?
  - Нет. Но если ты тупа, как пробка, нечего меня в этом винить.
  В ответ Инга жутко вытаращила глаза - Марина на секунду даже испугалась, что ту сейчас удар хватит.
  - Ты... ты... Ты меня достала! - крикнула Инга и размахнулась, чтобы ударить Марину по лицу, однако та перехватила руку и первой полоснула противницу короткими ногтями по щеке.
  Разнять их удалось далеко не сразу, да и то лишь при помощи бравых студентов физико-технического факультета. Ингу наполовину увели, наполовину унесли из зала, а Марина всё рвалась в бой. В этот момент она здорово напоминала пантеру на привязи, которая, стремясь дотянуться до обидчика, могла запросто задушить саму себя ошейником.
  И хотя Вахтанг, с трудом удерживая её на месте, не мог удержаться от порицания, весь его вид говорил, что он очень доволен.
  
  
  Откладывать визит в столицу больше не представлялось возможным. Следующим же утром Евгения Григорьевна позвонила дочери и сообщила, что Евгений Юрьевич вылетел для примирительной беседы.
  С самого утра Вахтанг и Толик хлопотали в прихожей, пытаясь привести в порядок неисправный замок входной двери.
  - Центральный замок заедает, - пришёл к выводу Астраханов. - Слесаря вызвать не пытались?
  - Ну что ты, Толечка, - саркастически отозвалась Марина, отворачиваясь от зеркала. - Мы же самые умные. Не опаздываем? - спросила она, сверившись с часами на стене.
  Толик спокойно хмыкнул:
  - На экзамен по английскому ещё никто и никогда не опаздывал.
  Марина улыбнулась. Вся шутка состояла в том, что сам Юрий Константинович ещё ни разу на экзамен вовремя не явился.
  - Ну всё, - объявил Вахтанг, откладывая отвёртку. - Теперь главное дверью не хлопать, иначе изнутри её не откроешь.
  Толик украдкой переглянулся с Мариной, послав ей полный одобрения кивок. Но в то же самое время взгляд его оставался немного грустным, словно говоря: "И когда ты уже сознаешься?". В который раз за несколько дней Марина вновь испытала угрызения совести.
  В дверь позвонили, и Марина, стоявшая ближе всех, открыла.
  - Папочка!
  - Ба, отец семейства! - воскликнул Толик, за руку здороваясь со старшим Скаловым, когда тот вошёл в прихожую. - Как долетели? Маринка, ты собирайся давай, а то опоздаем, - бросил он мимоходом.
  - Спасибо, Толик, хорошо, - сдержанно отозвался Евгений Юрьевич. - Здравствуйте, Вахтанг.
  - Добрый день... - в том же тоне отозвался Вахтанг. И тут же спохватился: - Что мы в дверях стоим? Проходите.
  Толик за спиной Евгения Юрьевича удовлетворённо кивнул.
  - А нам уже пора, - объявил он, и Скалов всполошился:
  - Как - пора?
  В прихожую вернулась Марина.
  - Значит так, дорогие мои мужчины, - объявила она, застёгивая босоножки. - Я не хочу, чтобы мой ребёнок появился на свет в семье, где одни скандалы и раздоры. Поэтому сейчас я ухожу на экзамен, а когда вернусь, хочу увидеть, что вы стали лучшими друзьями. Под столом в кухне стоит ящик отличного коньяка, на закуску - всё, что найдёте в холодильнике. До свидания.
  И она вышла, громко хлопнув дверью.
  - Марина, дверь! - крикнул Вахтанг, но было уже поздно - они с Евгением Юрьевичем остались заперты вдвоём.
  - Ещё и неисправная дверь... Отлично! - всплеснул руками Скалов, садясь к столу и нервно барабаня пальцами по столешнице. Вахтанг же остался стоять, не зная, куда себя деть от негодования.
  - Ты знал, что она... беременна? - внезапно спросил Евгений Юрьевич.
  - Да. Марина пару дней назад сказала, - признался Вахтанг, выдвигая стул и садясь с другой стороны стола.
  - И ты что, рад?
  Он помедлил, прежде чем ответить.
  - Не знаю даже. К этой мысли не так-то просто привыкнуть. Наверное, рад.
  Повисло тягостное молчание. Внезапно Евгений Юрьевич усмехнулся - грустно, почти болезненно.
  - Я... - протянул он, взмахнув рукой. - Я просто вспомнил собственную реакцию, когда узнал, что у нас с Евгенией Григорьевной будет ребёнок. Я тогда в конструкторском бюро работал, под Тулой. Корпел как-то вечером над чертежом, а тут приходит мой тесть и непосредственный начальник и говорит - так и так, Евгений Юрьевич, поздравляю Вас с повышением. А какое мне повышение - меньше года проработал? Так и спросил, а Григорий Алексеевич и отвечает: "Мне внук от старшего помощника младшего дворника без надобности".
  Вахтанг улыбнулся и взглянул на Евгения Юрьевича без прежней опаски.
  - А с Маринкой всё совсем забавно получилось, - продолжил Скалов. - Были у Калининых на даче - там у них грядки до самого горизонта. Ну и копали мы картошку, а тут прибегает Славка и с плачем заявляет, что ему сестричка не нужна, он вообще старшего брата хотел. А тебе лет-то сколько, Вахтанг? - внезапно спросил он.
  - Двадцать пять, - ответил Вахтанг, и ему показалось, что Евгений Юрьевич удивился.
  - Вот как? А мне тридцать четыре было, когда Славка родился... - задумчиво протянул Скалов, после чего повернулся к Вахтангу лицом и спросил: - Ты коньяк пьёшь?
  Вахтанг неопределённо покачал ладонью в воздухе и прокомментировал:
  - Только по поводу и в хорошей компании. Так я смотрю, у нас и то, и другое в наличии. Разливать?
  
  
  Закрыв зачётную книжку, Юрий Константинович через стол передал её студентке и произнёс:
  - Ну что ж, Марина Евгеньевна, было приятно с Вами поработать. Заслуженное "отлично".
  - Спасибо, - слабо улыбнулась Марина.
  Она до сих пор не могла поверить, что получила столь высокую оценку, ведь её мысли были бесконечно далеки от английской грамматики и устных тем, уходя по мраморной лестнице, широким завитком поднимавшейся на пол-этажа, вверх на пятый.
  Ещё раз благодарно улыбнувшись, Марина встала и хотела уже покинуть аудиторию, однако Юрий Константинович остановил её.
  - Марина, задержитесь на минутку.
  Удивлённая и даже немного испуганная, она села.
  - Я хотел бы сказать Вам всего одну вещь, Марина, - вкрадчиво сказал Юрий Константинович. - Иногда всех нас накрывает тяга к перемене мест. И неважно, чем эта самая тяга вызвана - личными ли мотивами, либо общественным мнением...
  Марина вздрогнула и подняла глаза на преподавателя. Она понимала, о чём он говорит - ведь теперь, после драки в актовом зале весь факультет был в курсе её личной жизни.
  - Так вот, Марина, я не собираюсь осуждать Вас. Более того, я хотел бы поблагодарить Вас за то, что Вы своим примером смогли напомнить многим здесь, что есть вещи более важные, чем статус и карьерный рост.
  Запоздало, но Марина всё же ощутила, что по её лицу текут слёзы облегчения.
  - Спасибо Вам, Юрий Константинович, - искренне поблагодарила она. - Я пойду, меня ждут.
  - Идите, бейби, - улыбнулся Юрий Константинович. - Увидимся в следующем семестре.
  Выйдя в коридор, Марина остановилась у окна и обвела глазами внутренний дворик университета. Внизу было полно народу - уже начались вступительные экзамены, и теперь абитуриенты шумели и толкались, как цыплята в коробке.
  Она ни о чём не думала, ничего не планировала, но твёрдо знала, что дома её ждёт Вахтанг. Синяки заживут, обиды забудутся и всё в конце концов будет хорошо. Ведь любишь не того, с кем хорошо засыпать, а того, с кем хорошо просыпаться.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"