Однажды я играл с Нежметдиновым в шахматы. То есть играл-то я с ним дважды, но второй раз потом - спустя много лет. А тогда я был среднеуспешным шестиклассником и был у меня друг Леша Газейкин, и сидели мы с ним на первой парте, и, как прилежные ученики, всегда чем-то занимались на уроках. В какой-то момент пристрастились играть в шахматы на бумажке. Рисовали доску, фигуры и поочередно, передавая, друг другу листок, делали стрелками ходы. Через четыре-пять ходов приходилось рисовать новый рисунок, но нас это не смущало. Сидели мы тихо и учителя не обращали на нас внимания, контролируя, в основном, боевые действия на задних партах. И все бы этим и кончилось, но как-то у нас заболела учительница литературы, и временно ее заменил старший пионервожатый Аркадий. Имея второй разряд по шахматам, он, естественно, сразу понял, чем мы занимаемся, отобрал нашу бумажку, а после урока отозвал в сторону и пригласил в шахматный кружок. Ну, мы и пообещали придти...
Надо сказать, что в шахматы меня научил играть мой старший брат Раф, когда мне было лет шесть-семь. Играл он в нашем небольшом дворе среди сверстников лучше всех, и ему постоянно нужны были партнеры-соперники для утверждения своей шахматной мощи. Раф играл против нас всех, либо на одной доске, когда мы коллективно делали ходы, либо на пяти досках, когда мы думали каждый за себя. Он бы сыграл и на большем количестве досок, но их просто не было, как впрочем, и участников тоже... Выиграть я у него в то время не мог, но правила игры освоил.
Ну, так вот. Пошли мы с Лешей Газейкиным в кружок. Он-то его быстро бросил, а я еще раза три сходил. Тут приключились городские соревнования по шахматам среди школьников, и меня включили в команду запасным.
Играли мы в школе, в актовом зале. В первый день игр не было, а была встреча с известным нашим шахматистом, великим мастером красивых партий, Рашидом Нежметдиновым. После краткого вступления он провел сеанс одновременной игры со всеми желающими. Набралось нас таких шестьдесят пять человек или около того. Расставил свои шахматы и я. Волновался.
Началась игра. Худощавый, среднего роста, в сером костюме Нежметдинов пошел вдоль ряда шахматных досок, делая за белых поочередно ходы Е4, D4, C4. Мне достался третий вариант. Это начало я не знал совершенно и растерялся. Меня спасло то, что участников было много, и пока он обошел круг, прошло минут пять. Сзади нависала гурьба подсказчиков и советников. От них я узнал, что это "английское начало" и лучше всего ответить С5. Все эти советы в целом мешали, но на первые два-три хода вывели меня правильно. Дальше я престал слушать и играл сам.
Потом, когда посмотрел в книгах по шахматам, я узнал, что начало от пешки С ведет к острой комбинационной игре с взаимными осложнениями. Так оно и получилось. Уже через шесть-семь ходов я оказался в сложной ситуации, для меня совершенно незнакомой, и я вместо дороги или тропинки видел перед собой непроходимую чащу. Каждый ход я ожидал, что в моей позиции обнаружится брешь и вся она рухнет. Все фигуры оказались встроенными в одну запутанную конструкцию, и я с великим напряжением находил места в ней для перемещения отдельных частей относительно друг друга с тем, чтобы не сломать что-то. Никакого плана у меня не было. Просто я отчаянно защищался. После нескольких ходов мне пришлось отдать слона и коня за ладью и пешку. Достаточен ли был этот размен, никто утвердительно сказать не мог, хотя и говорили что одной пешки маловато. Партия тем временем, после рокировки в разные стороны все более становилась наперекосяк. Странно было другое. Дебют явно кончился, партия перешла в свою срединную часть, а я все еще играл.
Я не оглядывался по сторонам, но чувствовал по сократившемуся времени между ходами, что количество играющих поубавилось. Играл Нежметдинов легко и стремительно. Подходил, окидывал взглядом доску, пять-шесть секунд думал, быстро передвигал фигуру и шел дальше. Иногда говорил пару слов...
Между тем в моей партии напряжение никак не спадало, хотя фигур после нескольких равных разменов стало меньше. Конечно моя ладья стала перемещаться чуть свободнее и пешка немного продвинулась вперед, но ощущение, что после каждого следующего хода моя защита рухнет не оставляло меня ни на секунду. Кто-то сзади сказал, что ребята из нашей команды все или почти все уже проиграли. Меня это совсем не утешило, просто мелькнула мысль: "Сколько я еще продержусь?.." Произошло еще что-то... Никто ничего уже не подсказывал. Стало тихо, или это мне так казалось. Атака на моего короля все продолжалась, даже усиливалась, и когда я уже думал, что через два три хода получу мат, произошло неожиданное - Рашид Гибьятович задержался около меня, стал делать ходы, дожидаясь ответа и не переходя к следующей доске. В течение следующей полуминуты, троекратно сделав шах и тем самым, повторив позицию, он объявил вечный шах. Ничья!.. Нежметдинов пожал мне руку, поздравил с хорошей игрой и перешел к следующей доске. Я растерянно улыбался... Игра пролетела как миг, играли мы четыре часа...
После поздравлений и дружеских проявлений моих болельщиков я огляделся. Оставалось десятка полтора играющих. Сеанс быстро шел к завершению и закончился примерно через пол часа. Окончился он для Нежметдинова с результатом в одно поражение от перворазрядника-десятиклассника, две ничьи и победами в остальных партиях. Он поблагодарил всех за игру и на том сеанс был окончен.
Эту партию я помнил наизусть много лет и жалею, что не записал ее тогда.
Почему же все-таки партия удалась? Похоже, полное незнание теории этого дебюта позволило мне играть творчески, на ходу придумывая защитные ходы и Нежметдинов, видя это, все больше запутывал позицию, играючи подкидывая ходы на засыпку. Главное, что я ни разу не зевнул, но это, возможно, была заслуга моих болельщиков.
А с Нежметдиновым я играл в сеансе одновременной игры еще раз через много лет, уже работая на заводе, и конечно проиграл, но это совсем другая, взрослая, скучная история, и не о ней речь.