14. Не Ната (rushama@rambler.ru) 2012/02/09 16:57
[ответить]
А где автор? Что с ним? Кто он? Когда он будет? Нельзя ли как-то осветить?
13. Не Ната2012/02/09 16:54
[ответить]
Не очень-то порядочно. А если она что-то вспомнит? Склероз ведь иногда отступает. Фотографии, например, какие посмотрит, или ещё чего. Что же тогда? Ей тоже идти топиться? Нехорошо.
12. AZ2011/12/13 23:15
[ответить]
>>11.Скаредов Алексей Сергеевич
>Понравилось, но затянуто. Вся прелесть этого стиха в краткости.
>
>
хаха.
извините, но
"Мильон средств время провести" - на русский непроизносимо, пусть оно хоть трижды кратко.
11. (zurbahar@gmail.com) 2011/12/08 00:27
[ответить]
Понравилось, но затянуто. Вся прелесть этого стиха в краткости.
10. Нената (rushama@rambler.ru) 2011/12/07 22:38
[ответить]
Такой декаданс до добра не доводит. Особенно в вымирающей стране.
9. Семён2007/04/17 15:10
[ответить]
Вот ещё стихи Бо, найденные в интернете:
* * *
Выходишь на порог - сдувает ветер
и куртки раздувает в пузыри.
Один лишь ветер на промозглом свете,
и больше ничего. Кусок зари
отколот от предгорий, полысевших
за пару дней на белизну снегов.
Мой дом стоит среди степи, как леший
на льду, прислушиваясь к шорохам шагов
Он смотрит на следы, как на картины
в писании священном, и пурга
ему рисует: здесь прошли машины,
а здесь - два полысевших башмака.
Полсигареты слизывает ветер,
и половину слов срывает с губ,
чтоб их никто не встретил, не ответил
(в моей деревне был построен клуб
на удивленье просто: просто сбили
с церквушки купол, выкрасили пол,
иконы вынесли, кресты с дверей свинтили
и праздновали так, что поп ушёл)
А жадный ветер всё свистит да курит
мою цигарку (на краю села
стояла хата на колене курьем
и в ней с полковником красавица жила.
К ним постучались вечером, спросили
хозяина - она им через дверь
сказала, что хозяин на кобыле
поехал за травой (а мы теперь
живём в том доме, то есть раньше жили
пока не переехали)... так вот -
они сквозь дверь три раза прострелили
красавицын беременный живот).
(А ветер ведь предсказывали утром
румяна облаков и сквозняки
в зелёных шторах, и в саду безлюдном,
и чёрные вороны у реки
и допоздна читалось накануне
не зря: как раз затем, чтоб нынче встать
унылым, словно ветер в новолунье
и выйти на порог, и не узнать
следов растаявшего солнца на сугробах,
и не узнать оттаявшей весны
которую февраль купил на пробу,
как покупают летом кочаны
цветной капусты у соседки справа,
но чтобы не платить, плюются зло
пошамав плотно, вкусно - мол, отрава
и та печалится - опять не повезло)
(А я уже собрался каркать лето,
траву степную, ирисы, а тут
приходится делиться сигаретой
с промозглым ветром, ждать, когда сотрут
мои следы на скрюченной дороге
мой пепел и его промокший снег.
Выходишь, спотыкаясь на пороге,
за дверь, и всякий раз из тёплых век
душа срывается под плоские, до стона
безвкусные черты гудронных крыш,
и чувствуешь, как дом простыл от звона
разбитых стёкол, и почти кричишь
на крашеном полу равнины стылой,
запившей горькую с остывшею весной
как тот полковник, что грустил над милой,
к двери дырявой прислонившись головой.)
* * *
Ночь весенняя читается
как слоги в букваре
в звёздной россыпи над безднами окраин
над облатками заснеженных
погрязших в январе
крыш пологих над амбаром и сараем
Ночь весенняя - как снимок,
заметённый негатив:
с рождества ещё лучи с небес не сняли -
вот и светится звезда,
собой полнеба заслонив
и размахивая крыльми печали
Что за сумрак в этом сердце,
лебединая звезда?
Не в твоём ли клюве март, как новобранец
завоёвывать отправлен
мёрзлых буден города
на поверженных танцуя новый танец?
Что за чёрные молитвы
отражает твой портрет
задыхаясь от свободы непослушной
вешних вод?
Струится полночь
словно дым от сигарет
и над рамой - вьюжный крест, как змей воздушный
и в руках моих кристаллы -
вдох, и выдох,
и звезда
с лебединою струной блестящей шеи
и блестит на тонких лужах
недозревшая вода,
и вдыхают запах воздуха аллеи -
из сугробов тянут в небо,
как птенцы чуднЫх ворон,
шеи жёлтые,
и людям спать мешает
их раскидистых голов
заколдовавший город звон
от которого звезда на небе тает.
* * *
Уповать на божий дар -
так бездарно!
Вон в лиловом свете фар
ходят парно
две подруги, говоря
меж собою
о куплете, не допетом тобою
Спой подруга, запляши сарафаном
свой лоскутный танец
с молодцем пьяным,
до утра постель растапливай жарко
чтобы утром отпускать стало жалко
Я в клубок твои рассказы смотаю,
я закутаю тебя, заболтаю,
и когда в окно кричать петухами
утро станет, ты застынешь на раме.
Шторы вздернуты, и вниз головою
розы бледные висят над землёю
и шуршат, и гомонят, словно дети
неуёмные - о новом рассвете
До утра, пока еще магазины
не открылись, и чайку не прикупишь,
будем слушать, как большие машины
просыпаются,
как свернутый кукиш
пересохшей, заскорузлой вселенной
расцветает в небе розовой веной
и надрезан облаками, сочится
сладкий сок сквозь окна людям на лица
(на песке, где только босые ноги
отпечатавшись, припомнят дороги
от асфальта до песчаного пляжа
все следы - чужие даже - как наши)
На крыльце, где дед, страдая одышкой
дышит воздухом морозным, и спички
пальцем жёлтым неуклюже ломает,
я на миг остановлюсь по привычке,
чтобы ворот приподнять, и поправить
синий шарф на перламутровой шее,
чтобы фразу пропустив, только "да ведь?"
различить, и все ж кивнуть побыстрее,
обогнав секунду в жидком упрямстве
промелькнуть, и ни следа не оставить
в каплях памяти, в нарядном убранстве
той реки, где растворяется память
(На песке, где лишь следы высыхают,
из корыт своих дырявых теряя
влагу тёплую, мальчишки играют
в города, что вечны до сентября, и
их крикливые постройки, и вёсла
полированные сотней ладоней
ворожат уж недалекие вёсны,
плеск воды, как в нем когда-то утонет
поплавок, и месяц бритвенно-узкий
молодой до немоты и безусый
мусульманский, или просто не русский,
или если даже русский, не русый)
* * *
Резные стулья на веранде,
и трава
ещё не жухлая.
Всё дачи, дачи, дачи.
Всё кругом от черёмух голова,
и гости вечером
и чёрный чай горячий.
И будто бы и шляпы над лицом
нарисовался контур - просто чтобы,
закусывая булку леденцом,
придать очарование особой
июньской ниоткуда вдруг поры:
ещё и комары не надоели
и будто в барабаны, в топоры
стучат по переулкам, еле-еле
переговариваясь, в лай цепных собак
вставляя ломкие трескучие аккорды.
Здесь воздух сыростью и ивами пропах
как будто ивы к вечеру протёрты
меж разговоров. Терпкие глотки
речного воздуха - он соткан из кружений.
Ткачи - стрекозы, мухи, мотыльки...
"Давайте этого с такою-то поженим"
"Давайте завтра утром по щавЕль"
"Давайте ягоды..."
"Да тише ты, дурная"
И стрекотание, и птахи робкой трель,
и звон цепи собачьей, кашель лая, -
и глаз не нужно - превратившись в слух,
увидишь дальше, чем возможно видеть,
увидишь всё на много вёрст вокруг:
вот рыбаки присели где-то выпить
да затянули песню, и теперь
их не дождаться раньше, чем обычно.
Вот у соседей заскрипела дверь,
и половица хрипло и привычно
ответила, зажгла свечу... Постой
свеча ведь не слышна. - Так значит, это
её трескучий, ровный и простой
напев, что кажется нам светом...
Всё дышит, будто это дышит холст
и краска не просохла, и стекает
на крыши свет заката, первых звёзд,
и воздух как художник отдыхает
от суеты. А вот моя рука
я ей могу задеть верхушку вяза,
могу потрогать реку, облака,
чтоб как репьи их оторвав от глаза,
оставить в небе, и разоблачить
весь замысел художника, и вспомнить
что воздух может травами горчить,
а может в кружки жёлтым кипятком лить
и быть рукою дачницы, щекой
её чуть бледной, чуть румяной позже -
ты набросал её размашистой рукой
а я докончил, мой художник, Боже,
и вот теперь прислушиваюсь, жду,
и слушаю глазами, и не зная
ни замысла, ни умысла, бреду
по краю полотна, и жизнь играю.
* * *
Нарисуй мне весну
на пустынной равнине бумаги
разлинованной клетками синих блестящих дорог
Напиши мне письмо -
наберись этой буйной отваги
на десяток беспечных,
бессмысленных сказочных строк.
Наберись суеты
этих рано растаявших улиц
этих запахов чёрных, и больше не думай о том
как до первой звезды
будет солнце смеясь и целуясь
с переулками, плавать по рекам
под синим прозрачным зонтом
Сочиняй суету -
суета так подходит к улыбке
этой странной поры,
Не пиши ничего о себе
кроме жёлтых домов,
замеревших в подвижном и зыбком
равновесии, в солнечной пряже,
в своей многоокой судьбе.
На моих зеркалах
нет ни пыли, ни контуров строгих -
только блеск и привычка
писать мой весенний портрет
ты заметила? - здесь
пыль лежит лишь на тёплых дорогах
вдоль июльской реки,
лишь затем, чтобы в ней отпечатался след
босоногого мальчика
с удочкой ивовой длинной,
а на всём остальном -
только блёстки фантазий, игра
тёмных строк,
наспех списанных с мыслей,
и блеск мишуры паутинной
если ночью шёл дождь,
и успел перестать до утра.
Напиши об оттаявших запахах
заспанных автомобилей
и о солнце, которое жёлтым сорочьим гнездом
угнездилось в ветвях,
и его своровать позабыли
на закате, и просто заткнули
за наспех придуманный дом.
В этом доме соломенном
многоэтажном, воздушном
напиши пару строк,
не пытаясь улавливать суть
этих строк,
просто буквы рассыпь
словно пригоршню чёрных жемчужин -
напиши что-нибудь, и отправь, и тотчас позабудь.
8. (sim04@bigmir.net) 2007/04/12 16:08
[ответить]
НЕПЕРЕВЕРШЕННО!!!!!!
7. Семён2007/04/11 10:52
[ответить]
Слова излишни.
Думаю, что автор достиг той степени свободы, к которй поэзия может подвети человека. И нашёл в себе силы пойти дальше, не цепляясь за тщеславие и его посулы.
6. * (Kirill_Laskin@mail.ru) 2008/05/12 23:36
[ответить]
Мы преломлялись в хрустале лучами подлинного смысла,
Делили мир на дни и числа, всегда закрытые извне,
И так над жизнью и рекой мы проплывали, не заметив,
Что сны прекрасны на рассвете своей спокойною судьбой.
5. (nakinava@yandex.ru) 2002/07/14 01:01
[ответить]
С английским у меня довольно туго, но перевод и правда вольный.И оригинал и перевод - чудесные.