Парицкий Виктор, 24 года, инженер, молодой специалист.
Соломин, 32 года, старший инженер, начальник комсомольского отряда.
Кукин, 30 лет, инженер, его заместитель.
Директор института, 50 лет.
Бреусова, 70 лет, начальник отдела кадров института.
Гродский, 62 года, пенсионер, начальник отдела.
Члены комиссии.
Заведующий овощной базой.
Кладовщик на овощной базе.
Бухгалтер-кассир, там же.
Рабочие-грузчики, там же.
Формальнов, 44 года, полковник, начальник Управления Строительства треста Спецстрой, Хабаровский край.
Бейбарс, 40 лет, майор, комендант гарнизона.
Приходько, прапорщик, начальник гауптвахты при комендатуре.
Лыткарин и Долгополов, сержанты, караульные на гауптвахте.
Павлюк, 24 года, лейтенант, прораб на стройке.
Шульман, подполковник, 36 лет, командир военно-строительного батальона.
Добронравов, майор, 34 года, начальник штаба батальона.
Иванов, толстый майор, начальник продовольственной службы батальона.
Немцев, капитан, 42 года, командир роты.
Малков, 27 лет, лейтенант, замполит роты.
Мерзлов, 24 года, лейтенант.
Тарасюк, прапорщик, начальник бани.
Султанов, сержант, старшина роты.
Галеев, сержант, командир взвода, бригадир на стройке.
Демьяненко Сергей, сержант, бригадир.
Норма (кличка), сержант, нормировщик-табельщик.
Офицерская комиссия.
Шофёр командира части.
Посыльный.
Солдаты - военные строители.
Повара: первый повар, второй повар.
Лена, подружка Сергея Демьяненко.
Секция столичной овощной базы. Открытые двери грузовика-фуры. Лежат мешки. Кладовщик вертит в руках жёлтые бумажки, показывая инженерам.
Кладовщик: Видите эти наряды. Закрою их, если сделаете то, что скажу.
(хитро улыбается) Работы - непочатый край. Разгрузите машину (машет рукой в сторону фуры), потом - вагон. И быстро, быстро, ребятки, время не терпит!
Грузчик: Живей работай, не развалишься! Гы-гы-гы... (смеётся)
Грузчики забивают на ящиках в домино "козла", распивая вино. Инженеры разгружают мешки.
Окошко кассы на овощной базе.
Парицкий: Парицкий!
Бухгалтер (показывает ведомость): Вас здесь нет.
Парицкий: Но здесь же указаны наши активисты! Соломин, начальник отряда, Кукин...
Бухгалтер: Ничего не знаю.
Парицкий: Это же наше руководство! Они есть, а меня - нет?
Бухгалтер: Спросите у заведующего.
Кабинет заведующего базой.
Парицкий: Здравствуйте! Я к вам вот по какому вопросу. Моей фамилии не оказалось в ведомости на оплату.
Заведующий (с улыбкой): Вам не о чём беспокоится. Просто наряды ваши где-то затерялись. Я позвоню в отдел труда и зарплаты, скажу, чтобы они всё нашли...
Парицкий: Но я уже был там!
Заведующий (кивая): Ничего, ничего... Поезжайте пока домой, а мы здесь пока всё уладим...
Виктор уходит.
Снова секция базы. Рабочие на ящиках играют в домино. Инженеры разгружают фуру.
Парицкий: Надо перекурить! (достаёт сигарету)
Соломин: Что-то ты часто стал курить!
Кукин: Ещё вагон не разгрузили, а он скорей за сигарету!
Парицкий: Когда вагон разгрузим - домой пора будет идти!
Соломин: Как это - домой? Вон там ещё фургон стоит! Пока всю работу не сделаем, никто домой не пойдёт!
Парицкий: После этого вагона я иду домой! С меня хватит!
Кукин: Что? Что ты сказал? Повтори!
Соломин хватает Парицкого за воротник, тащит к грузовику. Виктор вырывается и убегает.
Кукин: Да хрен с ним! Не стоит возиться, только перепачкаешься... Мы с ним в колхозе поподробнее разберёмся!
Они уходят.
Кабинет директора института. За массивным столом, с зелёной скатертью, восседает директор, мужчина лет пятидесяти, в тесном сером костюме и белых кроссовках, партийные и комсомольские активисты...
Директор: А вот и наш научный работник! Присаживайтесь (указавает на дальний свободный стул). Мы как раз вспоминали о Вас, о Вашей замечательной работе (улыбается). Кукин, Вам слово.
Кукин: Да прогуливал он. В выходные не выходил. Работал спустя рукава. Грубо разговаривал с нами, руководством отряда. Кулаками размахивал...
Директор: А вы что скажете, Соломин?
Соломин: Предлагаю исключить Парицкого из комсомола.
В зале: Слишком строго! Помягче надо на первый раз!
Кукин: Можно ограничится строгим выговором.
Директор: Вы мне написали в заявлении, что не поедете в колхоз. Что вы скажете Парицкий, в своё оправдание?
Парицкий: Да обманули нас с нарядами. Обещал кладовщик закрыть их и не выполнил. Бесплатно мы там работали... (Соломину) Под угрозой ваших кулаков! (директору) Почему бы вам лично не продемонстрировать как нужно работать? Как Павка Корчагин в годы гражданской войны, отправиться во главе всех на базу и поработать там на разгрузке! А в колхоз в одном отряде с этими мошенниками, во главе, я не поеду!
Виктор выходит из кабинета, хлопнув дверью.
Комната в научном отделе. Входит проверяющая комиссия.
Бреусова: По поводу вашего заявления директору. Вы отказываетесь ехать в колхоз. Мотивируете это тем, что Вам, якобы что-то на базе не заплатили. Но ведь в институте Вы получали деньги?
Парицкий: Да, получал.
Гродский: Зачем ты пишешь эти заявления, показываешь зубы? Ведь зашлют тебя туда, куда Макар телят не гонял, вот тогда узнаешь, почём фунт лиха! Смотри, Витя, не дразни гусей!
Парицкий: Не знаю, куда телят не гонял Макар, а вот Вам точно зубы некому показывать! У Вас их почти не осталось!
Гродский: За что ты меня так, Витя! Я-то тебе чего плохого сделал? Начальник сектора в-сердцах выбегает из комнаты. За ним следуют другие проверяющие, кроме Бреусовой.
Бреусова: Парицкий, а не хотите ли вы уволиться?
Парицкий: Да, хочу.
Бреусова: Хорошо. С завтрашнего дня вы уволены.
Начальница отдела кадров уходит.
Комната в офицерском общежитии в посёлке, в Хабаровском крае. Парицкий спит на металлической кровати. Входит прораб Павлюк. Включает магнитофон, звучит ламбада.
Павлюк: Спишь, московская морда! Почему не на службе? (визгливо)
Что тебе написала мамочка? "Как питаешься, сыночек? Тепло ли одеваешься?" (морщится и сплёвывает) "Играешь ли на пианино, ходишь ли на концерты?" (танцет ламбаду, хватает руками воздух, будто бы берёт фортепианные аккорды).
Виктор вскакивает, смотрит на свой раскрытый чемодан с разбросанными вещами.
Павлюк: Пей! (протягивал ему стакан с водкой)
Парицкий: Я не пью! (отбрасывает руку со стаканом)
Павлюк: А я вот вымыл сегодня в комнате полы! За себя и за того парня. За тебя то есть!
Парицкий: Что же, это успех. Впервые за последнее время...
Павлюк: Я это сделал в последний раз! Теперь будешь мыть ты, падла!
Прораб внезапно ударяет ногой по ноге Парицкого.
Парицкий: По какому праву ты меня ударил? Унтер Пришибеев! (бросается на Павлюка)
Их разнимает Мерзлов.
Павлюк: Вы, москвичи, такого высокого мнения о себе! Считаете себя очень умными, всезнайками! Только и научились, как трепать языком на радио и в газетах! Всюду навязываете своё произношение! Всюду"а","а","а", так что людям из других краёв слушать тошно! А посмотрите, что вы сделали со страной! Только Москву вы обеспечили колбасой! Со всей России к вам свозятся товары, вы не просто заелись, вы зажрались за чужой счёт! Жители соседних городов вынуждены приезжать к вам за продуктами на поездах и электричках! При том, что в маленьких городах мясо, сыр, масло вообще не продаются! А что ваши люди натворили у нас! В сороковых годах пришли на Украину москвичи. Аресты проводили, раскулачивали, расстреливали, (с ненавистью) станции оцепляли, так что люди из голодных районов выехать не могли! Столько народу погибло!
Парицкий (неуверенно): Нельзя в этом обвинять москвичей. Компартией руководили люди из разных мест и республик... Семичастный, Подгорный, Щербиций, Кириленко, Черненко, Каганович! Как могут москвичи отвечать за политику нескольких руководителей, опирающихся на военную силу?
Павлюк: А на пианино ты играть умеешь, местами неплохо получается. Послушал твои кассеты. (смягчаясь) Может быть даже, в училище или в консерваторию поступишь. Но не надейся, что это скоро произойдёт. После этой службы тебе ещё долго придётся приходить в себя! Тебя ведь не случайно так далеко заслали. Все мы здесь оказались не случайно... И ты, и ты, и ты... (указывает пальцем на присутствующих). - Меня, например, сюда прислали за то, что побил одного нацмена. Служил у меня один такой, маленький, плюгавенький, похожий на азиата, но почему-то очень уж гордый. Не нравилось ему, что я его погоняю. Ну, вмазал я ему раз-другой, (показывает мощный кулак), так потом оказалось, что он даже не гражданин СССР, в армию пошёл служить добровольно, из убеждений, а родственники его проживают на островах в Тихом океане. Сам он представитель малочисленной редкой островной народности, племянник какого-то их царька. Приезжали послы, был скандал, разбирательства... Меня отослали служить сюда, в северный, понимаешь, район. Я ведь этому парню челюсть выбил... Потом врачи вправляли. Все мы здесь "штрафники"...
Парицкий: Как же ты не любишь людей, ненавидишь их, верно? Тебе прикажут в народ стрелять, и ты будешь?
Павлюк (ожесточённо): Если прикажут, буду стрелять, не задумываясь!
Мерзлов: А как ты мог требовать денег на овощной базе? Все промолчали, а он, видите ли, денег захотел!
Парицкий: Они обещали нам выплатить. О-бе-ща-ли! Или ты не понимаешь, что данное обещание должно выполняться? Может быть, тебя этому в детстве не учили? Начальник отдела кадров составила на нас справки и отправила на базу. Она говорила, что мы хорошо заработаем. Говорила, что спецодежду выдадут. На нас якобы наряды закрывались. И ничего не было выполнено, ни-че-го!
Павлюк: Ты люмпен-интеллигент.
Парицкий: А кто позволил вам копаться в моём чемодане, читать письма, слушать кассеты?
Павлюк (смущённо, покраснев): Кто нужно!
Он присел, вышиб ногой из-под кровати Парицкого консервную банку.
Павлюк: Это что такое?! Сплёвываешь? Гниёшь? Живёшь, как в больнице? Вокруг белые стены, казённая кровать. Тебе сюда капельницы и ночные горшки поставить? Бинтов и ваты не хватает? А это что?
Павлюк взял листок, лежавший на столе.
Павлюк: КРИК. (стихотворение)
Минус сорок пять градусов Цельсия. Знакомая цифра
Солдатам Хабаровского края.
Приказом командира части они направляются на разгрузку
Вагонов с углём. Ночью. Бьёт ветер. Надо.
Вперёд! Лопаты кайла, ломы. Сверху бушлаты, снизу валенки.
Приказ надо исполнить!
Я лейтенант. Верный помощник командира роты. Волею судьбы.
Я веду роту вперёд, на окраину посёлка. Тайга нам в помощь!
Они идут, идут сквозь ветер и снег - казахи и украинцы, москвичи и татары.
Позади - смена на стройке, впереди - ночь.
Бери кайло, долби лёд! Это спасёт тебя!
От камер гауптвахты. От клопов тюрьмы. От насилья и лжи.
Труд, только труд! Товарищ министр приказал строить.
Внутри сопок заложить цеха. Стройбату поручено исполнить.
Кто мы здесь? Черти? Жертвы? Ангелы?
Почему? Почему - ночью? Почему - баланда? Почему - рваные валенки?
Родина! Услышь меня! Мне больно! Я гнию заживо!!! Здесь...
Пусть вечно будет Россия! Проклятье её врагам!
Будь прокляты их клевреты, доносчики, стукачи!
Война лицемерам! И ныне и присно и вовеки веков.
Да здравствует жизнь!
Аминь.
Тридцать первого декабря тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, посёлок Эльбан, Хабаровский край.
Что это? Что это за ересь? Здесь все так служат! По морозу бегают и жрут баланду! Ты что - особенный?
Знаешь что: пошли своего командира части ко всем чертям собачьим, поезжай в госпиталь без всяких там бумажек!
Мерзлов: Да что мы с ним чикаемся? Гнать его отсюда надо! Он человек, мешающий обществу.
Павлюк: Это точно.
Вплотную подходит к Виктору.
Вот что, молодой человек! (непререкаемым тоном) Мы решили: ты должен съехать с комнаты. Ищи себе другую! Иди к начальнику ЖКХ, в посёлок, куда хочешь. Но чтобы завтра тебя здесь не было! Иначе... (свирепо) Я тебя убью!
Парицкий собирает чемоданы и уходит.
Парицкий и Демьяненко, с красными повязками парулируют на улице посёлка. Навстречу им две девушки.
Демъяненко: Вы не с нами?
Лена (бесхитростно): А куда это, с вами?
Демъяненко: А просто погуляем, погода хорошая.
Лена: Давайте, погуляем. А у меня сегодня день рождения! (радостно) Приглашаю вас к столу!
Парицкий: Как? Так сразу?
Лена: А чего откладывать? Не стесняйтесь! Посёлок наш небольшой, все друг друга знают. Вы же нас не обворуете?
Парицкий: Нет, конечно. Мы приличные люди.
Лена (смеясь): Да у нас и брать-то особенно нечего. Ну, тогда заходите.
Идут следом за Леной в дом.
Канцелярия роты. За столом офицеры и сержанты. Вбегает капитан Немцев.
Немцев (радостно): Ура, господа! Теперь я знаю, кого нужно назначить старшиной!
Пауза.
Парицкий: Кого же?
Немцев: А вот кого: инструментальщика нашего, он же кладовщик, с объекта, с девятого дома. Хочу, чтобы старшиной роты был Султанов! Пока ефрейтор, но сразу дадим ему сержанта!
Пауза.
Малков: А что, из него может получиться неплохой старшина! Солдаты его уважают, малый он неглупый, энергичный. Вон, какую инструменталку на стройке соорудил! Всё там лежит в порядке - мастерки да лопаты.
Другая комната в общежитии. На кровати спит Парицкий. Стучится и вбегает сержант Демъяненко..
Демъяненко (запыхавшись): Товарищ лейтенант, новость! Вы знаете, что случилось?
Парицкий (недовольно): Говори. И как ты сюда попал?
Демъяненко: Да на вахте я сказал, что я - посыльный, что вместо посыльного послали, что посыльный заболел...
Парицкий: Ну, так что же случилось, рассказывай, не тяни.
Демъяненко (трагически): А вот что. Сегодня утром, после подъёма, старшина Султанов построил в Красной комнате всех блатных. Сначала заставил их всех пришивать новые воротнички, гладиться, потом делать приседания.
Парицкий: Ну и что. Хотя, конечно, интересно, как это он их заставил...
Демъяненко: А то. Сержант Галеев сказался больным и не вышел.
Парицкий: И...?
Демъяненко: Султанов приказал ему драить туалет. А когда тот отказался, взял утюг и стал прижигать Галеева утюгом!
Парицкий: Как утюгом?
Демъяненко: А так. Взял и приложил утюг к левому плечу (дотрагивается рукой до плеча). Аж жареным на всю Красную комнату запахло!
Парицкий: Да он с ума сошёл! Кем он себя возомнил? Ханом каким-то? Царём? Богом?
Демъяненко (депрессивно): Не знаю... Только дальше хуже будет. Если уж с блатными так обходится, то что же тогда говорить о простых солдатах? Совсем житья нет... На меня в бухгалтерии долг повесили, двести рублей. А чем платить? На гражданку родителям исполнительный лист пришлют? Работаешь, работаешь и вот, на тебе... А всё старшина... (злобно) Он нас заявления писать заставляет. "Прошу выдать новую шапку, так как старую потерял...". "Прошу выдать новую форму...". А вот у Нормы, нормировщика нашего, уже две тысячи на счету накопилось, он хвастал...
Парицкий (резко): Не юродствуй! И вообще держи язык за зубами, а то их тебе кто-нибудь пересчитает! .
Демъяненко: Товарищ лейтенант, можно я вздремну немножко, умаялся я на складе со своей бригадой!
Парицкий: Валяй, но не надолго.
Демьяненко ложится на кровать и вскоре раздаётся его мерный сап.
Парицкий (негромко): Что же такое получается? Если для старшины, такого же в прошлом солдата, как и другие, блатные, все вместе, не представляют никакой угрозы, то какую же силу он тогда над ними над всеми взял? Неужели играет роль то обстоятельство, что в роте у него ещё тридцать с лишним земляков? Что-то в отношении старшины было упущено...
И как теперь быть, что делать? Ведь старшина пользуется поддержкой отрядного начальства. Непросто его будет снять, ох, непросто... (хлопает в ладоши) Эврика! Напишу-ка я анонимку. Анонимное письмо, в Управление Строительства, то бишь гарнизонному начальству. Шрифтом, как учили в институте. Но коряво. И отнесу, пока Серёга спит. Брошу в почтовый ящик где-нибудь подальше от общежития. Чтобы думали, что солдат написал.
Берёт ручку, пишет. Быстро уходит.
В дверь комнаты постучали.
Султанов: Сержант Демьяненко здесь находится?
Ещё более громкий стук. Демьяненко проснулся.
Парицкий: Лезь в шкаф! (указывает на дверцу гардероба)
Демьяненко прячется в шкаф. Парицкий распахивает дверь. Старшина шагает через порог.
Парицкий: Куда это вы? Вас сюда не звали!
Парицкий преграждает ему путь. Султанов отталкивал лейтенанта и осматривал комнату.
Султанов (кричит кому-то за порогом): Здесь его нет!
Демъяненко (вылезает из шкафа): Это ему самогона захотелось. Как самогон нужен, так сразу меня ищут, я уже и сам не рад.
Парицкий: Надо было держать язык за зубами. Теперь ты с ним проблем не оберёшься!
Канцелярия роты. Офицерская комиссия осматривает плечо сержанта Галеева. Пишут бумаги.
Бейбарс: Да, ожог налицо. Старшину Султанова придётся снять с должности.
Отправить к нам на гауптвахту. Для дальнейшего расследования.
Немцев: Где я возьму такого старшину, чтобы он мне всю роту держал? И кто только написал это письмо? .
Добронравов: Зато теперь у нас есть начальник столовой! Прежний, вольнонаёмный-то уволился, поставим этого!
Немцев: Если его не посадят!
Добронравов (улыбаясь): Не посадят! Держу пари.
Канцелярия роты месяц спустя. Галеев рисует стенгазету. Входит Парицкий.
Парицкий: Здравствуйте, Галеев! Вы поправились. И Султанов здесь. Давно ли с гауптвахты? Говорят вы теперь начальник столовой?
Норма (продолжая предыдущий разговор): Работала моя бригада у Шульмана на квартире. Ремонт делали. У Шульмана в одной из комнат была дверь сломана. Оказывается, он - подкаблучник. Жене подчиняется, её капризы исполняет. А когда он ей что-то не купит, или не сделает в доме, то она ему не даёт. Запирается в комнате и не выходит оттуда. Он тогда дверь ломает. Уже несколько раз наши ребята ходили дверь чинить. Товарищ лейтенант, а что Вы думаете относительно Шульмана, что он за человек?
Парицкий: Что я думаю? Страшный он человек, жестокий. Палач! (Пауза. Все смотрят на Парицкого) Держать подолгу солдат на сорокаградусном морозе, на ветру по утрам, на построении... Многие без шапок... И только для того, чтобы в строй ещё несколько человек поставить, да и те больные или блатные... Это - жестокость. Сейчас - не война. На нас никто не нападает.
Норма: А будь война, пошли бы Вы за Шульманом в бой?
Парицкий: Да уж куда там... Будь у меня пистолет, я бы его пристрелил бы. Потом бы нашли с пулей в затылке. Во время войны много таких случаев было. Идёт наступление, а у командира пуля почему-то не спереди, а сзади. Не успевали расследывать...
Норма (с сожалением): Зря Вы так, товарищ лейтенант. Шульман вон порядок навёл, в столовой каши появились...
Парицкий: Квартиру-то вы ему отремонтировали?
Норма (с гордостью): Отремонтировали. По высшему разряду. Мы ему и дачу на озере Болонь уже почти построили! Товарищ лейтенант, а Вы умеете писать шрифтом?
Парицкий: Конечно, нас же в институте этому учили. Ну, не просите, сейчас не до этого. Галеев сам справится.
Норма и Султанов многозначительно переглянулись.
Парицкий (благодушно): Мы, инженеры, чертежи шрифтом подписываем. Ещё с первого курса в институте этому учат.
Норма: А можете вот здесь два слова написать? Хорошо у Вас получится?
Парицкий: Где? Давайте!
Парицкий изображает один из заголовков стенгазеты. Норма и Султанов внимательно разглядывают надпись.
Норма: Хорошо пишете! Вам бы писарем быть при штабе!
Парицкий: Это мелочи. Я и не то умею.
Норма и Султанов, взяв стенгазету, быстро уходят. В канцелярию входит замполит Малков.
Малков: Виктор, а что у тебя за "макли" с Демьяненко?