КОНЧЕЕВ. - Я, в отличие от Шульгина и вообще современной мировой тенденции, придерживаюсь той точки зрения, что существует абсолютная истина. Все относительные истины на самом деле не истины, а только именно что относительные приближения к ней.
ШУЛЬГИН. - Я отнюдь не отрицаю абсолютной истины. Наоборот. Я полагаю, что свой радиус абсолютности есть у каждой истины, - где она абсолютна безусловно и окончательно. Иначе говоря, мой тезис не в том, что все истины относительны, а в том, что все они абсолютны. Почувствуйте разницу. Однако в самой абсолютности есть иерархия. В моем понимании ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ - ЭТО АБСОЛЮТНОСТЬ В ПОЛЕ БОЛЕЕ СИЛЬНОЙ АБСОЛЮТНОСТИ, ЗА ПРЕДЕЛАМИ СВОЕГО РАДИУСА.
КОНЧЕЕВ. - Убеждение мое основано на факте, который каждый может почерпнуть из самосознания. То, что осознается каждым как самость, есть некое единство, оно явственно одно, а из этого я вывожу (естественно после анализа и рассмотрения всех аспектов своего бытия), что в конечном итоге все в бытии сводится к чему-то единому. Сходные убеждения можно найти и у Платона, и Плотина, и Шопенгауэра, да и, собственно, ими наполнен весь философский мир. Но я, повторю, усматриваю это самостоятельно и непосредственно. Я признаю плюрализм вторичных истин, но делаю исключение в единственном случае ? в отношении абсолюта, существование которого именно в качестве такового, то есть одного единственного и ничем не обусловленного, для меня очевидно. Вот такой я догматик.
ШУЛЬГИН. - Осмысление себя в качестве некоего Единства возможно лишь в поле Множественности, на фоне которой это Единство осознается и которому оно противопоставляется. Таким образом, Множественность создает саму возможность Единства как такового. И наоборот. Единство и Множественность друг друга взаимопредполагают, взаимоотрицают и взаимосозидают. Что из них первично, что вторично? Оба первичны и оба вторичны. Множественность - не менее непосредственная данность, даже еще более непосредственная, чем Единство. И именно исходная непосредственность и само-собой-разумеемость Множественности и подталкивает приоритетный интерес философии к проблеме Единства, - Поскольку философия стремится выйти за границы непосредственных очевидностей. Но это не означает онтологического приоритета Единства над Множественностью. Это есть лишь выражение герменевтического приоритета Темы Единства над Темой Множественности, причем лишь на определенном этапе и для определенных направлений.
КОНЧЕЕВ. - Исходя из этого представления, я прилагаю "свои" мерки и ко всем остальным. Если уважаемый Шульгин не соглашается со мной и вместо того, чтобы желать спастись, желает страдать веки вечные, то ясовершенно последовательно считаю это его заблуждением, а не плюралистической истиной. Есть вещи,которые apriori желать невозможно, хотя вполне возможно утверждать, что этого желаешь. Скажем, чтобы поразить собеседников можно утверждать, что вода сухая или лёд горячий и даже приискать этому вполне стройные обоснования (Шульгин на это мастер). Так же можно утверждать, что страдать прекрасно, что зло это ничего, "хай себе будэ и воно" и т.п. Разумеется, заблуждаться можно и искренне.
ШУЛЬГИН. - Это явная подмена моего понимания феномена страдания. Я вовсе не проповедую страдание как таковое. Я всего лишь допускаю его как одну из возможностей, иногда реализуемых и выражающих переход на более высокую ступень бытия. Причем в зависимости от ступени бытия меняется и внутреннее содержание страдания. Согласитесь, что страдать от зубной боли - это один уровень. А страдать от неполучения первого места в математической олимпиаде - совсем другой. Если вы избавите мир от возможности любого страдания, вы избавите его от развития. Лично мне такой кончеевский "нестрадающий Брахман", ни к какому дальнейшему росту не способный, просто неинтересен. Но если он самому Кончееву нравится, - нет проблем. Но только для него, для Кончеева. Кстати, даже всемогущий христианский Бог способен к страданию и страдает в распятом Иисусе Христе. Уже одно это, по моему мнению, делает христианство на порядок выше "нестрадающих" теологий.
КОНЧЕЕВ. - По Шульгину Вы действительно спасены. Под спасением Шульгин, как я понял после долгих недоумений, понимает просто состояние наличного существования в противоположность небытию, которое, видимо, по Шульгину и есть состояние неспасенности. (Все это я могу подтвердить цитатами из Шульгина.)
ШУЛЬГИН. - Интересно, как можно подтвердить цитатами из Шульгина то, чего у Шульгина на самом деле нет?.. Очевидно, это могут быть только цитаты из какого-то "другого Шульгина". Да и зачем далеко ходить за цитатами, если рядом есть сам Шульгин?.. СПАСЕНИЕ КАК ЭЗОТЕРИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ НЕ ИМЕЕТ ФОРМАЛЬНОГО "ОПРЕДЕЛЕНИЯ", КОТОРОЕ ЕМУ ПРЕДШЕСТВУЕТ. ЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ СУЩЕСТВУЮТ ДО СВОЕГО СОБСТВЕННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ. ЭТО ВПЕРВЫЕ УСТАНОВЛЕННЫЕ ШУЛЬГИНЫМ ЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ АЗЫ, КОТОРЫЕ НУЖНО ПОНИМАТЬ, СОДЕРЖАТЕЛЬНО ПРИСТУПАЯ К ЭТОМУ ВОПРОСУ.
С другой стороны, как и всякое понятие, Спасение тоже имеет лингвистический срез и может быть определено. Спасенность - это не просто "состояние наличного существования", поскольку тогда примером "спасенности" можно было бы считать вечное пребывание на уровне любого микроба. Спасенность - это неизбывная возможность реализуемости состояния ОСМЫСЛЕННОГО, ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНОГО, ТРАНСФОРМИРУЕМОГО в более высокие или свободно удерживаемого. Такая реализуемость доступна всем, - хотя и в рамках фундаментальных законов того или иного мира. Однако, начиная с определенного уровня, она не может происходить автоматически, а требует свободного выбора и сознательных усилий. Незаменимое значение для спасения имеет христианская парадигма, без которой обойтись для настоящего спасения нельзя. Иисус Христос, распятый на кресте отнюдь не "случаен", но есть именно те Врата в Рай, которые не обойти.
КОНЧЕЕВ. - Это определение противоположно моему. Я вслед за Сократом считаю, что даже полное небытие предпочтительнее бытия, наполненного страданиями. (Сократ высказался резче. Я уже приводил цитату из "Апологии Сократа" в комментариях.) В то же время я считаю, что небытие нам не уготовано и даже мы никогда в нем и не находились, просто бытие может быть благоприятным, каковым, скажем, предполагается бытие Бога в себе самом, а может быть неблагоприятным, каковое мы сейчас в наличии и имеем. Вам (если вы не Шульгин) трудно представить себя спасенным потому, что Вы видите с очевидностью несовершенство жизнисвоей или кого бы то ни было.
Все великие мистические и религиозные системы декларируют ту или инуюформу спасения. Я их проанализировал, все забраковал и предложил свою версию, которая мне представляется несомненной.
В христианскую парадигму спасения от последствий первородного греха искупительной жертвой Христа я не верю, потому что не считаю для себя возможным слепо верить ни во что, а разумных оснований у нее нет. (Это не касается поучений Христа самих по себе. Определенную мудрость их признавал даже Ницше. В "Антихристе" он говорит: "Был только один настоящий христианин, и того распяли на кресте".) Лютер, основываясь на Священном Писании утверждал, что Бог изначала установил кто из людей спасется, а кто пойдет в погибель вечную, никакого выбора у человека нет. Я же в "Великом Делании" сообщил желающим услышать благую весть: спасение уготовано всем и независимо ни от их усилий, ни от их поведения. Получится же Великое Делание или не получится, каждому предстоит убедиться на личном опыте. Я стою на том, что оно произойдет
Насчет же христианства Шульгина я бы не стал высказываться столь категорично. По-моему Шульгин исповедует шульгинизм, включающий в себя все абсолютно воззрения, включая и христианство. Никаких особых предпочтений к христианству я у него не заметил, потому и написал вшутку, что рай ему вряд ли светит.
ШУЛЬГИН. - Да, я могу согласиться, что Шульгин исповедует именно "шульгинизм", как одно из возможных, - но не исчерпывающих - именований моей системы взглядов. Но я никак не могу принять ту интерпретацию "шульгинизма", если уж принять условно этот термин, которую дает уважаемый Кончеев. "Шульгинизм" вовсе не означает "включение в себя абсолютно всех воззрений". Он утверждает тезис, что для каждого воззрения есть его поле истинности, но при этом отнюдь не включает эти воззрения в свои границы. Если выразить эту ситуацию наглядно-метафорически, то нельзя путать астрономию с небосводом. Астрономия - это вовсе не небосвод, это определенноеОТНОШЕНИЕк небосводу - и его составляющим (звездам, планетам, галактикам и т.п.) - как объектам исследования и интерпретации. В отличие от небосвода, астрономия не включает в себя объекты небосвода, но изучает их, утверждая, что для каждого из них есть свои координаты. Если я говорю, что у истины Кончеева есть радиус ее абсолютности, т.е. совокупности условий, при которых она верна безусловно, то из этого отнюдь не следует, что я стою на его позиции. Если угодно, "шульгинизм" - это принцип имманентной абсолютности и трансцендентной относительности любой истины. Т.е. того, что любая истина для себя самой является последней и окончательной, а для альтернативных истин - лишь более или менее условной.
Что касается мира моих собственных предпочтений, то это мир бесконечного личного духовного развития всех, когда любая самая высокая ступень является достижимой и превосходимой еще более высокими ступенями. Именно такой мир имеет моральное право быть арбитром для всех прочих миров в условиях широчайшего онтологического и герменевтического плюрализма.
По поводу отношения Шульгина к христианству надо писать отдельную работу. А здесь предварительно скажу, что на вопрос: "Христианин ли ты?" Шульгин с чистым сердцем отвечает "да". А на аналогичный вопрос о других традиционных верованиях - "нет". Как видите, предпочтение к христианству налицо, - вплоть до самоидентификации. Если угодно, "шульгинизм" - это особая конфессия в рамках христианства, неслиянная ни с какими иными христианскими конфессиями, но ни в какие пикировки с ними ни в каких пунктах не вступающая. И дело не в "конфессиях", а в сути. - Христианская парадигма Спасения носит инвариантный онтологический и герменевтический характер, поэтому обойти ее или обойтись без нее можно лишь в воображении.