Удар мачете отсек ей руку. Из обрубка потекла кровь, забрызгав дверь женского клуба и цепочку безопасности.
Пегги Миллер, восемнадцатилетняя студентка-первокурсница факультета кинематографии Университета Южной Калифорнии, дочь нью-йоркского менеджера по рекламе, с недоверием уставилась на рану. Будучи пожизненной любительницей телевидения и кино, она видела бесчисленные тысячи убийств и увечий. Будучи приверженкой жанра ужасов, она уже снималась в фильмах о жутком и устрашающем мире, иногда появляясь перед камерой, в другое время сочиняя сценарий, управляя камерой или работая визажистом для создания образов страданий, увечий и гротескной смерти.
Часто она хихикала при виде брызг крови в фильмах. Она искажала свое лицо маской маниакальной ярости и рубила других актеров и актрис пластиковыми ножами и топорами. После этой сцены они все смеялись, на их телах была липкая, как сироп, кровь. Однажды она пережила десять повторных попыток собственного убийства, пока студент-режиссер изо всех сил пытался запечатлеть истинность вивисекции электрическим разделочным ножом на Super-8. В тот вечер Пегги и красивый молодой актер завершили съемочный день частной оргией в джакузи, слизывая сладкую фальшивую кровь, запекшуюся на их волосах и телах, во время занятий любовью на кафеле осталась лужица пота и киношной крови.
Но теперь из настоящей раны хлестала кровь. Когда образ и первые ужасающие ощущения боли зарегистрировались в ее оцепеневшем сознании, она увидела свою руку на полу. Рука с загнутыми вверх пальцами лежала на персидском ковре у входа, ее мертвая плоть казалась поразительно белой на фоне цветного рисунка ковра ручной работы.
Лезвие мачете снова и снова взламывало защитную цепь. Но цепь выдержала. Голос, исходивший из горла, которое не могло быть человеческим, издал низкое, звериное рычание, затем дверь разлетелась в щепки. Один нападающий за другим врывался в сломанную дверь.
В последние секунды своей жизни Пегги Миллер столкнулась с бандой панков, превосходящей воображение любого кастинг-директора. Они были одеты в уличную форму: ботинки, черные джинсы, черные нейлоновые куртки, банданы, повязанные на лица и волосы. Их глаза смотрели сквозь щель между банданами.
В этих глазах бушевала психопатическая ненависть.
Когда она рефлекторно подняла руки, чтобы оттолкнуть несущихся на нее монстров, из ее горла вырвался крик, Пегги Миллер сдалась смерти.
Они превратили ее в обезглавленный, безрукий труп, дергающийся в нервных спазмах. Пока двое панков продолжали кромсать тело, еще больше их бросились в другие комнаты женского клуба.
Один панк вбежал на кухню, выложенную белым кафелем. Молодая женщина в фиолетовом шелковом кимоно отвернулась от холодильника. Прежде чем она успела вскрикнуть, лезвие мачете пронзило ей мозг.
Ревущая стереосистема привела двух панков в спальню на первом этаже. Пинком отодвинув легкий засов, панки увидели две фигуры на двух кроватях. Проснувшиеся спящие резко выпрямились.
"Убирайся! Что..."
"Кто..."
Мачете положили конец протестам молодых женщин. Не довольствуясь убийствами, парни из банды продолжили рубить обнаженных девушек. Смеясь, они рубили тела, превращая их в мешанину мяса и внутренностей.
Рок-н-ролл пронзил крик. В гостиной молодая женщина в красном велюровом спортивном костюме бросилась к лестнице. Выстрелом из дробовика ей оторвало ноги, и она с силой упала на покрытые ковром ступени. Цепляясь за ковер, она закричала, когда попыталась ползти на своих раздробленных ногах. Она страдала всего мгновение дольше.
Подбежав к истекающей кровью молодой студентке, панк в маске привел в действие обрез. Она закричала на ухмыляющегося монстра. Он приставил дуло дробовика 12-го калибра к ее лицу.
Мозги и осколки костей забрызгали лестницу. Смеясь над запекшейся кровью, гангстер сел на пропитанный кровью ковер на ступеньках. Он отшвырнул обезглавленное тело ногой. Достав из кармана куртки самокрутку, он откинул с лица красную бандану.
На нем были шрамы от бесчисленных уличных драк. Передние зубы молодого чернокожего мужчины были выбиты кулаками. Рубцовая ткань закрывала один глаз, из-за чего он постоянно косил. Его дыхание со свистом вырывалось из разбитого носа. На его щеке и ухе виднелся шрам от удара ножом, прямая линия исчезала в спутанных волосах под банданой, покрывавшей макушку.
Прикуривая сигарету серебряной зажигалкой, украденной у туриста в центре Лос-Анджелеса, он сделал длинную затяжку наркотика. Его глаза закрылись, лицо обмякло. Сигарета прилипла к его губе, когда он упал спиной на ступеньки. Он выдохнул и сделал еще одну затяжку.
Несколько секунд он лежал неподвижно. Тлеющий кончик сигареты впивался ему в подбородок, но он не двигался. Наконец, его дыхание вырвалось медленным клубом дыма.
Одной рукой он поглаживал дробовик. Его глаза открылись. Кусочек кожи оторвался от подбородка, когда он вынимал сигарету из губы. Он осторожно затушил наполовину погасшую сигарету.
Сверху донеслись крики и рыдания. Он обернулся на звук, его губы растянулись в оскале сломанных и гнилых зубов. Сухожилия и кровеносные сосуды в его горле оторвались от плоти, когда по нему прокатилась видимая волна отвращения и психопатической жажды убийства. Где-то на втором этаже удар мачете остановил плач.
Снова рассмеявшись, он натянул бандану, чтобы прикрыть лицо. Сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань он слышал, как смех продолжается. Когда он загнал еще один патрон в патронник своего обреза 12-го калибра и поднялся по лестнице, он прошипел: "Умрите, потаскушки..."
* * *
Рауль Валенсия, рыжеволосый молодой мексиканец из штата Мичоакан, в десятый раз повернул ключ зажигания. Но ничего. Ни стартера, ни огней, ни аварийной мигалки не последовало.
Всего на расстоянии вытянутой руки слева от него промелькнули фары автострады Харбор-Фривей на скорости шестьдесят миль в час. Его мальчики — Мигель и Томас — сидели на заднем сиденье, оглядываясь на несущийся поток машин. Его жена Мария держала их младшенькую на руках, словно защищая девочку от несущихся тонн металла, угрожающих Валенсии катастрофой.
Когда в старом "Бьюике" отказала электрическая система, Рауль с трудом вывел машину из движения. Хотя он не признался бы в этом даже Марии, тот долгий миг, когда он ехал по скоростной полосе к обочине автострады — без электричества, без огней, без тормозов, другие машины заносило и разворачивало вокруг него, его семья была так близка к смерти, — были самыми ужасающими тридцатью секундами в его жизни. У него пересохло во рту от страха.
Спринт через границу в Хуаресе был ничем. Ну и что, что американские федералы схватили его? Это была быстрая поездка на автобусе через границу и еще одно купание и пробежка следующей ночью. Не испытывал он страха и во время долгого, тревожного ожидания, когда койот переправит Марию и мальчиков через реку. Его брат доверил койоту свои деньги и свою жизнь; его брат перешел границу без проблем. Нет, Хуан — койот не бросал людей умирать в пустыне. Он также не приставал к женам других мужчин. Человек чести. Он честно заработал свои деньги. Рауль не боялся.
Но когда машина остановилась! Айиии!
По милости Пресвятой Девы, они добрались до безопасного места на обочине дороги. Теперь нужно завести "Бьюик"…
Он должен сделать это до того, как дорожная полиция остановится, чтобы помочь ему. Что, если они потребуют его документы?
Потерять все это сейчас — пленение в Лос-Анджелесе означало возвращение в Мехико.
Неважно. Даже если американские власти отправят его обратно, он вернется.
Достав фонарик из-под сиденья, Рауль подождал, пока ему не перестанут угрожать фары, затем быстро вышел из машины. Он бросился к передней части "Бьюика". Отвязав веревку, заменявшую защелку, он откинул капот.
Оборвался кабель аккумулятора.
Нет проблем. Используйте соединительный кабель для замены кабеля аккумулятора. Он горько пожалел, что его сосед с Гаити не сопровождал его в этом путешествии, поскольку они договорились пользоваться автомобилем. Рауль много раз чинил дома разбитый "Шевроле" Жан-Клода.
Гаити — теперь возникла проблема. Возвращаться в Мексику было нехорошо. Навестить родственников, затем, возможно, неделю или месяц путешествовать, прежде чем снова пересечь границу. Но Гаити? Жан-Клод рассказал Раулю о лодках, дрейфующих в океане, о множестве умирающих, о страхе возвращения в камеры пыток.
Рауль поблагодарил Бога за свое мексиканское происхождение, когда подошел к багажнику. Он достал один из соединительных кабелей.
Фары осветили заднюю часть "Бьюика". Отпрыгнув в сторону, Рауль оглянулся и увидел, что машина замедляет ход и останавливается.
Дорожная полиция? Эвакуатор? Он ничего не мог разглядеть из-за яркого света дальнего света. Он ждал, держа руки на виду — он не хотел никаких недоразумений с полицией из-за пистолета.
Рауль Валенсия так и не услышал выстрелов, которые убили его. Отброшенный назад на десять футов выстрелом из двустволки, он умер до того, как его жена закричала.
Из работающей на холостом ходу машины высыпала банда панков. Водитель ждал, заводя двигатель и держа руку на рычаге переключения передач, пока остальные били стекла "Бьюика". Один панк схватил Марию Валенсию за волосы и попытался вытащить ее на улицу. Ее восьмилетний первенец, Мигель, бил нападавшего своими крошечными кулачками.
Панк проткнул тело мальчика мечом с коротким лезвием. Другой панк с размаху выстрелил из револьвера 38-го калибра в заднее сиденье, попав в шестилетнего Томаса.
Мария боролась, чтобы защитить своего ребенка. Панки смеялись над ее криками, в конце концов вытащили ее. Они вырвали ребенка у нее из рук.
Когда сотни машин проезжали всего в нескольких шагах от нас, банда изнасиловала молодую мать в темноте на обочине, а затем зарубила ее до смерти.
Банда сбежала на своем облупленном и опущенном "Шевроле". Мчась на юг по автостраде Харбор со скоростью восемьдесят миль в час, они курили сигареты с едко пахнущим синтетическим наркотиком.
Когда им надоело перебрасываться ребенком Марии между собой, как мячиком, они выбросили его в окно.
* * *
Лу Стивенс слушал, как плачет его внук. Он слышал, как скрипит дубовый пол, когда его дочь расхаживала по спальне с ребенком на руках, напевая, чтобы утихомирить его крики.
Все годы, прошедшие с тех пор, как умерла его жена, Стивенс жил один. Хотя соседи знали его как человека, неизменного в своем распорядке дня, он приветствовал срыв визита своей дочери и зятя, которые хотели показать ему своего внука…
Из-за того, что Стивенс возглавлял свою корпорацию, у него не было времени навестить дочь и зятя на Востоке. Поэтому он убедил их взять деньги на авиабилеты и недополученную зарплату. Их визит пришелся на неподходящее время, но он не стал бы откладывать их поездку. Если компания возражает против его ограниченной концентрации на насущном бизнесе микропроцессоров, пусть правление проголосует за его отставку.
В тишине поздней ночи, лежа один в темноте своей спальни, Стивенс слушал, как пульсирует кровь в ушах. Он чувствовал ритм своего сердца. В шестьдесят один год он не воображал себя бессмертным. После пятидесяти лет работы, сорока лет в электронике, двадцати лет в качестве менеджера в индустрии с высоким уровнем стресса, он знал, что приблизился к концу. Он видел, как люди на десять лет моложе его падали на пол офиса и умирали до приезда скорой помощи.
Но за одну жизнь он поднялся из сточной канавы до уровня, близкого к высшему классу. Самообразованный — при содействии Корпуса связи армии США и Г.И. Билла — он научился проектировать схемы. Когда компании отказались делиться прибылью, созданной его воображением, он создал свою собственную компанию, посвятившую себя возможности достигать результатов и получать справедливое вознаграждение. Его патенты и патенты молодых инженеров, укомплектовавших его исследовательские лаборатории, теперь приносили больше прибыли, чем производственное подразделение его компании.
Хотя его дочь и сын-поэт отказались от его предложений гарантированных должностей в его компании — он с гордостью выслушивал их отказы, — Стивенс не дал им возможности отказаться от наследства. Он не боялся, что они растратят деньги. По-своему, они отражали его пуританскую дисциплину и творческий порыв. Его сын получал награду за престижной наградой за свои стихи, пожертвовав при этом местом работы и финансовой безопасностью университета, чтобы посвятить свой гений писательской деятельности на полную ставку. Его дочь потратила десять лет спартанского существования, чтобы получить диплом с отличием в своем университете, а затем занять видное место в фонде, занимающемся изучением зарождающейся современной культуры.
Ни один из его детей не зарабатывал денег. Никто из его друзей никогда не открывал сборники стихов его сына, которые Стивенс раздавал сотнями. И он даже не мог рассказать своим друзьям, чему училась его дочь — он никогда не понимал ее объяснений.
Один в темноте, слушая плач своего внука и пение дочери, Стивенс понял, что уже много лет не был так счастлив. Он сожалел только о том, что его жена не дожила до их победы.
Лу Стивенс думал о своей жизни и богатстве как о победе над невозможными препятствиями. Словно в ярком и ярко раскрашенном сне, он вспомнил, как рылся в мусоре лос-анджелесских кварталов в поисках выброшенных электроприборов. Сначала он бил палкой по банкам, чтобы прогнать крыс, затем искал приборы, проволоку и куски металла, которые можно было продать как металлолом. Много лет назад…
Музыка взорвала тишину улицы. Музыка, ха! Стивенс фыркнул в темноте. Как дети могут думать, что электронный визг - это музыка?
Стивенс посмеялся над собой. Ваши разработки и компоненты, мистер. Такая музыка окупит обучение мальчика через двадцать лет.
Хлопнула дверца машины. Хлопнули другие двери. Хриплый смех превратился в кудахтанье гиен. От звука этих голосов по телу Стивенса пробежал холодок. Он сел в постели. Он часто не спал всю ночь, беспокоясь о деловых и технологических проблемах. Он знал голоса каждого соседа в квартале.
Он не узнал голосов на улице. Подойдя к окну, он на дюйм отодвинул портьеру.
Четыре фигуры в черном подошли к воротам его дома. Одна указала на новый "Кадиллак" на подъездной дорожке. Они рассмеялись. На улице открылась передняя дверца их автомобиля со стороны пассажира.
В тот момент, когда плафон осветил салон, он увидел двух молодых людей на переднем сиденье. У одного волосы и лицо были прикрыты банданой, оставлявшей открытыми только глаза. Водитель, молодой чернокожий мужчина с копной взъерошенных волос, ждал за рулем.
Подросток в маске-бандане держал в руках обрез.
Сердце бешено колотилось в груди, когда Стивенс увидел четыре тени перед своим домом, перепрыгнувшие через низкую ограду. Они прошли сквозь цветы к его входной двери.
В пижаме Стивенс подошел к двери своей спальни. Он остановился. Он вернулся к своей кровати и сунул руку под нее. На Ощупь он отключил электронную сигнализацию и мину-ловушку со слезоточивым газом. Он достал свой новый дробовик.
Оружие SPAS-12, когда он покупал его, представляло собой скорее поблажку, чем предосторожность. Хорошего дробовика с затвором было бы достаточно. Вместо этого он купил SPAS, штурмовое оружие 12-го калибра с двумя автоматическими и ручными режимами действия. Оснащенное точкой прицеливания, оружие обошлось в общей сложности почти в тысячу долларов, включая изготовление оружия. Но он мог себе это позволить. А то, что это делало с пивными банками, заставляло его смеяться весь день.
Он сжал холодный пластик и фосфатно-черную сталь. Его указательный палец правой руки подтвердил положение предохранителя. Затем он пошел в комнату для гостей. "Джули", - прошипел он. Он прислушался к звукам, доносящимся из передней части дома, ожидая ее ответа. "Джули!"
"Он успокоится через минуту, папа. Извини, что он тебя разбудил".
"Позвони в полицию прямо сейчас".
"Что?"
"Не разговаривай. Позвони в полицию. Скажи им..."
Стекло разлетелось вдребезги.
2
Ночью разбивались волны. Прохладный предрассветный ветер трепал занавески мотеля. Слушая прибой и отдаленные звуки шоссе на Тихоокеанском побережье, Карл Лайонс держал Флор Трухильо на руках.
В течение нескольких минут спокойствия Лайонс плавал в мягкой темноте экстаза, без мыслей, без памяти, без ужаса или ярости. Осознавая только ощущения, он слышал свое дыхание, дыхание Флор и шум волн, разбивающихся о пляж Малибу, в едином звуке, как будто тьма снаружи и тьма внутри него дышали в одном ритме.
Ощущение расцвело и превратилось в мозаику восприятий: тепло бедра Флор, прижатого к его лицу, пульсация ее бедренной артерии, ласка ее руки на его ноге. Он почувствовал дуновение ветерка на своем поту.
Ощущения без мысли. Ощущения, определяющие форму его тела, там, где его тело касалось Флор, где его тело касалось скомканных простыней кровати, где его касался ночной ветер. В течение нескольких минут он существовал только как форма, определяемая ощущениями.
Затем он вспомнил об их удовольствии. Скользкая от пота плоть бедер Флор, его пальцы, впивающиеся в ее плоть, ее мышцы, натянутые, как стальные тросы, когда она содрогалась в экстазе, ее крики и вздохи, его дыхание, слившееся с ее дыханием. Ритм и темп опьянили их, ее руки обхватили его, притянули к себе, словно призывая погрузиться в нее глубже, проникнуть глубоко в центр ее "я", ее руки прижали его к себе, и затем наступил его кульминационный момент.
Ее язык снова коснулся его, вращение ее языка остановило его воспоминания. Он застонал и пошевелился в постели. "О ... нет. Не могу".
"Давайте сделаем это номером пять".
"Пятеро?"
"Пока четверо".
"Невозможно..."
"Что?"
"Это потрясающе".
"Мы просто сокращаем расходы. Прошло два месяца с того раза в Вашингтоне".
Лайонс вспомнил. Вашингтон. Флор прилетела к Даллесу и позвонила ему в "Каменный человек". У них был вечер и большая часть ночи, прежде чем его пейджер зазвонил от Каменного Человека. Он улетел в Гватемалу, она - в Колумбию. Он путешествовал как солдат, она - как курьер. Они оба сражались. Он почувствовал, как к нему возвращается его личность, страхи, ненависть и ужасные, вызывающие дрожь воспоминания врываются в опустошенную удовольствием пустоту его разума, подобно стае летучих мышей, толпящихся в глазницах черепа.
"Пожалуйста, не разговаривай".
"Кто хочет поговорить?" Ее ноги обвились вокруг него. Она сцепила лодыжки у него за спиной. Он почувствовал аромат ее волос. Кровать начала скрипеть и раскачиваться. Он снова начал врезаться в нее.
Смеясь, она ответила на его насилие медленными, чувственными движениями бедер. Но через минуту после того, как его тело врезалось в нее, она прошептала: "Полегче. Полегче. Притормози. Легко."
Он продолжал бить ее. Она сказала ему: "Прекрати. Притормози, ты делаешь мне больно".
Обхватив ее бедра руками, он продолжил, не стремясь отдавать или получать, а лишь отчаянно желая потерять сознание.
Флор защищалась. Схватив его голову обеими руками, она прижала свои острые ногти к его закрытым глазам. Она лишь слегка надавила на веки, предупреждая его: "Прекрати сейчас же!"
Лайонс бросился в сторону, отворачивая лицо от острых ножей ее больших пальцев, рефлекторно отводя Флор на безопасное расстояние. Его дыхание стало прерывистым, когда он прислонился к изголовью кровати.
С шоссе донесся вой сирены, звук нарастал и затихал, приближаясь. Годы службы в полиции Лос-Анджелеса выработали у него привычку прислушиваться к идентификатору автомобиля. Конечно, только скорая помощь везет пострадавшего в аварию в больницу?
Или, может быть, черно-белый наряд шерифа, мчащийся на выручку коллеге-офицеру? Держался ли офицер в этот момент, именно в этот момент, за свои кишки одной рукой, когда вызывал по рации помощь? Если бы у Лайонса был сканер, он бы знал. Возможно, он мог бы как-то помочь...
"Что случилось? Что с тобой происходит?" Спросила Флор. "В одну минуту ты любовник, а в следующую -… ты берсерк".
"Ничего. Я просто был слишком груб. Прости меня ".
"Нет, Карл. Я не имею в виду только сейчас. Я имею в виду всю ночь. Сегодня днем. То ты здесь, то тебя нет. Ты где-то в другом месте. Ты видишь разные вещи. Твое лицо становится жестким, как будто ты готов на что-то напасть. На кого-то. "
"Я? Сделать это?" Он выдавил из себя смешок.
"Иногда ты страшный парень".
Лайонс посмеялся над этим преуменьшением. Его способные партнеры по команде — Росарио Бланканалес и Гаджес Шварц — также считали его страшным парнем. "Вы представляете собой пять разных типов пугающих чуваков", - цитируют оба Гаджета и основателя Able Team Мака Болана.
"Я такой", - наконец сказал он ей, смеясь, как будто пошутил. "Я очень страшный парень. Я даже сам себя пугаю".
"Может, ты и такой, но прежде всего ты порядочный человек. Хороший человек. Тебе легко понравиться. Ты мне понравился еще до того, как я тебя по-настоящему встретил. Я когда-нибудь говорил тебе это?"
"Что? Ты ничего не знаешь обо мне. Ни о том, что я делаю, ни о том, кто я есть или был..."
"Да, знаю. В тот раз в Боливии. Когда Министерство юстиции захотело, чтобы я помог создать личность для вашей команды. Я прочитал ваше досье. И досье ваших партнеров. И я не позволил бы вам троим находиться рядом со мной, пока не узнаю все, что смогу. Простые вещи, такие как информация и здравый смысл, поддерживают во мне жизнь. Я читал и перечитывал ваше досье. На самом деле, я знал о тебе все еще до того, как ты увидел меня."
"Так вот почему ты пристал ко мне на яхте? Я имею в виду, это было как гром среди ясного неба".
"Почему? Я подумал, что ты будешь хорошим вариантом для интрижки. И это сработало ".
Лайонс рассмеялся. "Я чувствую себя невестой, заказанной по почте. Чувак из досье. У тебя, должно быть, хорошие рекомендации. Почему они посвятили тебя во всю эту информацию?"
"Почему бы и нет? Мне нужно было оценить ваш характер. Ваш командир признал это ".
"А как насчет остального?"
"Что?"
"Операции. Миссии. Что ты думаешь?"
"Я этого не получил. У меня есть только ваши личные файлы. Ничего о..."
"О. Тогда ты не знаешь".
"Я могу догадаться. Не забывай время в Майами со своим полковником Фениксом и тем кубинским Ромео".
"Я слышал об этом", - кивнул Лайонс. "Все, что ты делал, это водил машину..."