- Кажется, я знаю, кого имела в виду Атлиэль, когда говорила про пленников и их судьбу, - сказал Гилидор.
- И кого? - осведомился Фелендил.
- Того человека, он согласился сотрудничать одним из первых... Фелендил, ну ты помнишь, - и махнул рукой.
- Думаешь... - призадумался эльф. - А это он? Возможно. Он рядом сейчас, ждёт встречи с Холлистером...
- Думаю, это стоит устроить, - сказал Гилидор. - Второй не подведёт, он окончательно с нами - семья, дети, хозяйство... и изредка - необходимые консультации в некоторых вопросах, связанных с землянами. Такая жизнь лучше стрельбы и трупов. Устроим полковнику очную вставку!
- Что-о? - эльф и пленный вытаращились на мага.
- Ну, перепутал, - смутился волшебник. - У землян это называлось как-то по-другому, но, похоже. В общем, встречу организуем. Глядишь, и полковник перейдёт на нашу сторону - близкий друг сумеет убедить.
- К-какой близкий друг? - пролепетал пленный. - Вы кого имеете в виду?
- Вот сейчас Гилидор пошлёт ему мысленное сообщение, и узнаешь, - буркнул Фелендил. - И сильно удивишься.
- Уже, - коротко ответил маг. - Идёт сюда.
Дверь подвала отворилась, и вошёл человек, которого полковник считал мёртвым. Он думал, это невозможно, даже и мечтать не смел о таком чуде, но факт оставался фактом - Николай, лётчик, переквалифицировавшийся в снайпера, друг - настоящий, а не поддельный - он здесь, живой и невредимый. Как это могло произойти?
- Развяжите, - попросил русский. - Он ничего не сделает, тем более боевому магу.
- И Перворождённому, - добавил Фелендил.
- Тем более, - сказал Николай. - Он что, мог голыми руками кого-то убить?
- Лучше перестраховаться, - буркнул Гилидор. Рука властно приподнялась над столом, и ремни, сдерживающие полковника, лопнули.
Тот с недоверием посмотрел на конечности, теперь свободные от стягивающих и жутко неудобных пут. Затем пошевелил руками - жутко затекли, но со временем всё пройдёт. Глаза уставились на Николая.
- Вставай, - нехотя сказал Фелендил. - Надо размяться, а то ещё хуже станет.
Холлистер последовал совету - умел понимать, когда лучше поступить правильно, иначе не выбился бы в полковники из рядового за каких-то два года. И не наворотил бы ужасов...
Проделав пару-тройку упражнений, пленный почувствовал себя более-менее нормально - и вернулся на место, в кресло. Но уже без ремней.
- Ну, здравствуй, Джек, - начал русский.
Полковник кивнул.
- И тебе приветствия, - пауза. - Николай. Думал, тебя уже нет на этом свете.
- Ошибся, - покачал головой русский. - Очень сильно ошибся. Я и сам ошибался - думал, подохну на той высоте. Немного согревала мысль, что за вас, а ещё другого выхода просто не было. Или я один, или мы все. Вот так.
Помолчали.
- И что, Николай, - поинтересовался Холлистер. - Как миновали ракеты? А напалм? Очереди "Вулканов-Б"?
- Сам не знаю, - честно ответил бывший сержант. - Невероятно повезло.
- Да уж, шанс один на миллион, - согласился пленный. - Ну, я рассказывал много, теперь ты. Как не погиб под пытками? Ведь в атаке вертолётов есть и твой вклад, причём немаленький. Местные вовсе не дураки, как думают в штабах, и связать огневую атаку и красную ракету в состоянии. Или я не прав?
Русский задумался.
- Дело в том... как бы объяснить, Джек...
- Объясняй, как умеешь, - прервал Холлистер. - Постараюсь понять.
- Ладно, - пожал плечами Николай. - Ты знаешь, я и раньше не очень-то поддерживал идеологию Конфедерации...
- Совсем не поддерживал, - холодно прервал полковник. - Продолжай.
- Ну, вот, а когда я получил возможность увидеть собственными глазами сотворённое нами, окончательно стало ясно: мы не правы. Это ты, Джек, поощряешь разлом устоев и морали противника грубой силы, а я не бросался на каменную стену с ложкой наперевес. Впрочем, другого не оставалось - погибнуть ни за что, или помочь в хорошем деле. Нас набралось достаточно много - в смысле, землян, перешедших на сторону местных - и мы стали активно действовать.
Холлистер всё понял - дикарям, их предводителям потребовалось оружие Конфедерации. Своё, магия, стало давать сбой, и хотя бы в малых количествах, но понадобилось что-то, способное на равных противостоять технике. Выход один - брать пленных, переманивать на свою сторону, а там - как крестоносцы, сменившие веру. А это... это сарацины, которых следует уничтожить. Нет, хуже, гораздо хуже сарацин. Те хотя бы были учёными, деятелями искусства, а эти во имя развития магии намеренно загоняют в топку прогресс... надо их как-то остановить. И Николая вернуть обратно. А не захочет... придётся переступить и через друга - всё слишком далеко зашло. Только, скорее всего, переступать предстоит через трупы. Ничего, не в первой...
- Так это ваш отряд был? - зло спросил полковник. - Вы орудовали в тех деревнях?
Хоть Николай и не мог знать про конкретные деревни, но общий смысл уловил. И ответ, честный, разумеется, мог быть одним.
- Да.
- Сволочь! - пленный не выдержал. - Ублюдки! Ещё выяснится, ты ими командовал! Ненавижу!
Холлистер резко потянулся через стол - намерение набить бывшему другу морду просто-таки пропечатывалось на красном от гнева лице.
- Сидеть! - рыкнул Гилидор.
Несмотря на все старания, полковника с силой вдавило в кресло. Из воздуха появились новые ремни - сами собой как-то прикрепились к ручкам по бокам и, затянувшись на пленном, зафиксировали его с такой силой, что тот взвыл от боли.
- Вот так-то, - заметил волшебник. - В чём дело, почему дёрганья?
- Эти сволочи... - пробурчал пленный. - Столько ребят на совести... даром, что свои когда-то были...
- Великий гуманист, - прошипел эльф. - Лучше вспомни, сколько мирных жителей, сколько женщин и детей на ВАШЕЙ совести. Гнусные трусы! Ненавижу ваши изобретения, ненавижу огнестрельное оружие, оно даёт трусам и предателям шанс на победу. А у таких его и быть не должно - иначе все погрязнем в вашем дерьме! Раньше, в эпоху мечей и рыцарей, вы сами себя очищали. Теперь, похоже, придётся нам.
- Спокойно, Фелендил, - предупредил Гилидор. - Нам надо получить от этой мрази информацию. А вы, Николай, лучше выйдите, мы потом всё расскажем.
- Нет, лучше останусь, - решил русский. - В конце концов, помогал, и имею право. Да и это бывший друг, не могу упускать шансов его спасти.
Фелендил пожал плечами - с полковника уже схлынула злость, остался лишь полупанический страх за последствия. Теперь даже не требуется команды - сам продолжит, во всех подробностях, и с радостью, лишь бы больше не трогали.
Что, в принципе, и произошло - пленный заговорил.
После госпиталя прошло полгода - с тех пор всё стало более-менее спокойно. Голоса больше не посещали, сложностей с физическим состоянием не предвиделось, и меня выписали из госпиталя через месяц после высоты 30.
Стен говорил, меня сделают полковником, и я не очень-то поверил, но, когда покинул медицинскую станцию, приказ командования не заставил сомневаться в словах Ковальски. Пришла, страшно подумать, повестка в институт (самый забавный в жизни курьёз, если это вообще можно назвать забавным) военного дела, где я в течение пяти месяцев проходил необходимую подготовку. Чтобы не разделять превосходную команду, туда же направили Стена - оборона высоты нам зачлась. Помимо медалек, в том числе серебряной звезды, нам выдали определённую сумму денег, которой с лихвой хватило на беззаботную учёбу вдали от дома - Ковальски было слишком далеко, а я не хотел возвращаться по понятным причинам.
Всё устроилось не так уж и плохо - была грусть по погибшим, особенно Хаузеру и Николаю, но старания забыть пополам с гражданской жизнью выровняли наше душевное состояние.
Со Стеном мы подружились ещё крепче, хотя, куда ещё... все эти переделки сблизили нас, и не было в институте друзей, сильнее преданных. Тем тяжелее осознавать нынешнее положение дел...
Да, Ковальски мёртв, причём не как Николай - окончательно и бесповоротно. Мертвее не бывает.
В конце концов, мы вышли из института отличниками в теории, а кое-какие наши соображения внесли существенные поправки в курс подготовки офицеров, и профессора не могли набраться спокойствия, выслушивая наши доводы - уж больно всё просто и действенно.
Чудо там, в мирной жизни, это норма на войне, когда каждую секунду приходится что-то придумывать, чтобы выжить. А если и врагу напакостить, стандартными схемами не ограничишься. Они, конечно, вещь полезная, но не всегда. Очень важно вовремя нарушить правила, чтобы выиграть, без этого зачастую никуда.
Начал всерьёз подумывать о военной карьере - стать полковником в двадцать лет многого стоит, и такое возможно только в военное время, причём весьма хреновое. Вообще, глупо полковнику увольняться из армии сразу после истечения минимального срока службы, так что, наверное, останусь - как и Стен, из разговоров это и следует.
Теперь осталось только помочь Конфедерации благополучно выиграть войну, и дело, считай, в шляпе - открывается новая жизнь, оказывается, куда шире и интереснее старой. Намного.
Да, ещё выжить - но это само собой. Можно сказать, выполняется автоматически.
Война... где ещё можно пострелять по живым человечкам? Ничто не сравнится с радостью победы. А если убьют, что ж... мне всё равно.
В любом случае, поначалу боишься. Потом действуешь осмысленно, но страх не исчезает. Но предел достигается потом, когда становится плевать на жизнь - и, как ни странно, такие чаще всего и выживают.
Окончательно потерять страх - вот первая задача на войне для желающего выжить. В противном случае шансы невелики, хотя, конечно, всё это неоднозначно.
Сейчас, когда мы со Стеном расслаблены гражданской жизнью, главное - собраться, не треснуть под нагрузками, от которых здорово успели отвыкнуть. Мы наступаем по всем фронтам - как и планировалось, переждав зиму. Своевременное отступление дивизии дало плоды - теперь имеем силу для удара, и последний вышел на славу - армия Гилидора отступает, он не решается вступать в крупные сражения. Знает, на чьей стороне сила. Кутузов, блин...
Недавно они удачно эвакуировались на другой материк - опять-таки, без потерь и ошибок, всё организованно и чётко. За нами треть этого Мира - и нельзя позволить оставшейся части копить силы для контрудара. Остановиться можно было в начале, пока не трогали эльфов и гномов - теперь только вперёд, сминая всё коваными сапогами.
Последнее время со Стеном не вылазим из штаба - готовится высадка на Карнат, материк, куда отступил Гилидор. Мой полк придан силам морской пехоты, в то время, как остальные войска дивизии в операции не участвуют - все помнят опыт Бертона, когда из сотен транспортников вернулась от силы треть. Нет, мы высадимся на берег и, подавив сопротивление, обеспечим форпост для восемьдесят второй дивизии - родной, в общем.
Меня долго отговаривали от идеи всадиться вместе с полком - но, во-первых, раз пойдёт Ковальски, и я в стороне не останусь. А ещё местные пропагандисты, которых вроде бы и нет, хорошо поработали - среди солдат идут слухи: "Мы, мол, трусы, с бронетехникой и автоматами не можем окончательно разгромить храбрых воинов-защитников, которые хоть, и вооружены хуже, но доблестью завоёвывают уважение в лицах местных жителей". Это вкратце, а в общем - мы трусы, трусы и ещё раз трусы - разумеется, по версии вражьих пропагандистов. Не согласен, стоит хотя бы вспомнить высоту тридцать. А ещё следует подать десантникам пример - раз полковник идёт среди них вы атаку, значит, всё гарантированно будет в порядке. А как ещё - начальство в задницу не полезет...
Ещё как полезет, или дерьмо, а не начальство, если не могу воодушевить войска на победу. Поэтому выход один - или штурмовать берег наравне с другими, или позорно умереть от стыда.
А сомнений, что придётся штурмовать ровно никаких - слишком хорошо изучаю штабные сводки. Всё говорит, Гилидор собирается оставить на берегу часть воинов (терпимо) и лучших магов (а вот это хреново), и те попытаются сбросить нас обратно в океан. А выйдет или нет, зависит только от нас.
Дальше они, скорее всего, собираются отступать. Мы, естественно, погонимся. Вечно отступать нельзя - и это заставляет задуматься - а что дальше? Какую цель преследует Гилидор - собрать силы, спасти шкуру или загнать дивизию в ловушку?
Первое? Вряд ли - воинов у него хватает. Второе? Не тот менталитет - как упорно штурмовали высоту 30, когда был шанс насолить, помнится? Да, даже более, чем хотелось бы. Третье... кажется наиболее вероятным. Главное понять, в чём конкретно заключается западня. А времени мало - высадка со дня на день.
Вот и сидим в штабе, думаем, что предпринять. Как назло, дельного в голову не приходит - уже не одну неделю. После института это невероятно сложно, но мы со Стеном пытаемся втянутся. Главное - работать как можно больше, до одурения, а потом сам замечать перестанешь.
Нужны сведения - и мы их собираем. Всё, что стекается к нам, представляет огромный поток информации - запутаться легче лёгкого, но права на это нет. И мы мужественно просматриваем все разведданные, показания местных, и ещё тонны всякой ерунды, что регулярно сыплется на наши штабистские головы.
К счастью, мы не работаем здесь долго - потому, что после пары неделек такой работы фронт кажется деревней дедушки, где всё время светит солнышко и растёт вкусная черника.
Сложно поверить, но это так.
Всё время хотелось забыть высоту 30. Надо сказать, получилось.
Вообще, если вы сильно хотите забыть что-то неприятное, могу предложить проверенный способ, вернее, средство - работа. Причём, поделки под таковую не рассматриваются из принципа. Нет, работать надо так, чтобы вечером после трудового дня силы остались только на буханье в кровать и богатырский храп - иначе не получится. А так не остаётся даже времени на воспоминания.
И так - повторять до победного конца. В моём случае до воцарения порядка Конфедерации во всём этом Мире. Спокойствие, по крайней мере, придёт не раньше. Не знаю, слишком многое пережито здесь.
Думаю, не жалко будет погибнуть, если мы повторим судьбу США во Вьетнаме или СССР в Афганистане. Слишком много видел, слишком хорошо узнал некоторых ребят, прежде чем они погибли, и слишком много смертей не смог предотвратить. Будет невозможным, если всё это напрасно.
История учит нас, как не стоит вести войны, особенно, если это происходит в, казалось бы, "дикарских" местах вроде того же Вьетнама. Практика подсказывает, применять демократические методы можно только в странах, знакомых с этой самой демократией не понаслышке. В таком случае местное население не имеет ничего против захватчиков - разницы между довоенной и послевоенной жизнью предстоит немного. Война выигрывается.
Если же имеем дело с отсталой страной или, в нашем случае, целым Миром, метод может быть один - террор и устрашение. Не стоит пытаться присоединить местных к себе, нельзя привлекать их к демократическим ценностям - слишком долго здесь царили феодальные порядки.
Нет смысла приходить с продуктами цивилизации, нет смысла везти миссионеров, потому, что в итоге в них полетят стрелы. А могут и магией шарахнуть.
Раз уж мы вломились сюда, глупо подражать Николаю и вопить, что нарушено природное равновесие. Глупо извиняться, нет правильных решений в высказываниях пацифистов, в последнее время в обилии расплодившихся везде - от домохозяек до политиков. Они не понимают одного - пикетами у правительственных зданий, акциями протеста это сборище тормозит нас. Всё сильнее подталкивает к выводу войск, расшатывает нервы руководителей структур, а, следовательно, увеличивает возможность поражения. Нас пожирают изнутри - и самое поганое, ничего нельзя поделать. Хотя, вру - быстро и победоносно закончить войну. Но не всё так просто.
За пять месяцев мирной жизни, прослушивания краткого курса в институте я, как никто, осознал реальную угрозу таких обществ. Пацифисты... они местами вредят сильнее противника. А иногда даже не местами, а постоянно.
Твёрдо ясно одно - мы влезли в это дерьмо, вымазались и, если не удастся применить его на пользу, станет понятно - не только по уши в нечистотах (это уже ясно), но ещё и не получили ничего, стоящего этого "дерьмового душа".
Но многие этого не понимают.
Надо вселить в солдат волю к победе, энергию, и тогда домой будут приходить письма не в духе "Мама, меня завтра убьют", а "Дорогие родственники, готовьте бокалы, завтра победа!".
Только в этом случае поток панических настроений удастся если не перекрыть, то хотя бы ослабить. А для этого нужен прорыв. Операция, которая поставит противника на колени, исключит любые дебаты о победе или поражении, оставив единственный вариант - тотальное господство Земной Конфедерации.
Может, всё это попахивает фашизмом - плевать, я не любитель развешивать ярлыки. Важно одно - там, по другую сторону баррикад - враг. И против него хороши любые методы, а о гуманности как раз сейчас впору забыть. Сейчас - или потом забывать будет просто некому.
Да и не примут местные демократию и гуманизм. Как ни старайся - всё равно пойдут по своему пути. Когда речь идёт о правах человека, и прочих ценностях Конфедерации, можно твёрдо сказать - по названию, права эти принадлежат именно человеку, а не кому-нибудь другому. Гномы, эльфы и прочая дребедень отлетает сразу, да и представители людей, населяющих Мир, в который мы вторглись, не могут считаться земным человеком и гражданином - в силу отсталости и дикарского менталитета будут отвергать всё, приносимое нами. Все дары цивилизации, от простейших приборов до атомных электростанций.
Что остаётся? Уподобиться правозащитникам и гуманистам, или всё же забыть про пропагандистскую мишуру, и взяться за работу? Я имею в виду настоящие достижения - в военных целях. Только страх среди местных и тотальный контроль всего и вся помогут взять ситуацию в руки.
А если стать гуманистами... самих возьмут, да так, что мало не покажется.
Мало кто поддерживает эту точку зрения, особенно из "небоевых" офицеров и гражданских. Но кто сказал, что надо их слушать? Я теперь полковник, и во вверенных мне частях будет проводиться должная моральная подготовка - как говорил один печально известный деятель, солдат должен освободиться от жалкой химеры, именуемой совестью. Иначе это не солдат вообще, а опасный человек, как для себя, так и для армии.
К сожалению, история не знает примеров людей, добившихся такого эффекта в отношении всей армии. Если получится, стану первым человеком, создавшим такой "беспощадный" полк. Но это вряд ли. Будет треть, придерживающаяся моей идеологии - уже великое достижение. И я твёрдо намерен претворить его в жизнь.
Никто не сомневается, эта война - ошибка в стратегическом смысле. Кусок оказался слишком большим даже для Конфедерации - целой планете, объединённой в единое государство.
Но, опять же, есть люди, которым проще отступить, чем продолжать борьбу. Я же не могу отступить - многое потеряно, а разум недолго выдержит тяжесть потерь, если она никак не оправдается. Количество убитых местных не в счёт - в этом нет смысла, если Мир не станет нашим в ближайшие несколько лет.
А не станет, у политиков не выдержат нервы, и нас просто выведут - с позором. Мы уйдём, и над Землёй будут смеяться целые поколения. Но самое страшное даже не это, а возможность ответного удара - вот чего не видят политики! Ещё бы - их здесь нет, а мерить того же Гилидора по себе опасно. Ни разу не видел этого мага-полководца, но остальное, картина боёв, всё это даёт повод не сомневаться в характере этой сволочи. Сволочь, но честная - и "благородная". Такой скорее угробит людей, чем уронит достоинство. Это сила и слабость. И исход всей кампании предопределит способность штаба этим воспользоваться.
Последнее время среди офицеров, в том числе и младшего комсостава - Стен говорил - ходят весьма нелестные сравнения нынешней ситуации со Вьетнамом. Это очень плохо, так как даже командиры настраиваются на пораженческий лад - всем известно, что было в той южной стране, и чем это закончилось. А воображение перепуганного солдата, усиленное голливудскими фильмами, много чего нарисует...
Один генерал, разговорившись со мной во время перерыва, сравнил Конфедерацию с Америкой конца двадцатого-начала двадцать первого веков. "Я чех,- сказал он. - Но хорошо запомнил время, когда Штаты лезли всюду. Они были агрессорами, и, если бы не инициатива Евросоюза к объединению и рывок в технологии синтетического топлива, сейчас всё было бы ещё хуже, не пришлось бы и сюда лезть".
На вопрос "Почему?" он ответил ясно и коротко: "Война, - и добавил. - Большая грызня между человечеством. Причём создание Конфедерации послужило спасением, как ни странно, для самих американцев. Соединённые Штаты были слабы - учитывая привычку лезть сразу во все уголки мира. И одновременно сильны - в случае, если не трогали бы остальных, и занялись бы внутренними делами. В то же время перед глазами маячил пример СССР, которые попытались уйти от борьбы. Получилось. Результат известен - Конфедерация спасла и Россию. А также Африканские и Южноамериканские страны. Вместе легче бороться с разрухой и беспорядком. Что получила Европа? То, чего всегда хотела - спокойствие, отсутствие головной боли. Для кого-то это предел мечтаний...".
Вот и мы сейчас в таком же положении - не атаковать нельзя, атаковать - надорвёмся...
Так что нельзя выжимать противника с занятых позиций. Время работает против нас. Мы не можем вести длительную войну, и вовсе не из-за недостатка ресурсов, как Гитлер в середине двадцатого века, а по политическим и общественным причинам, чёрт бы их подрал.
Остаётся одно - стремительный и мощный удар. Операция продлится не более четырёх месяцев, и поставит точку в войне.
Вот на что делается ставка - и, надо сказать, она весьма велика - намного больше, чем может представить рядовой обыватель - впрочем, большинство пустозвонов, называющих себя политиками, тоже.
И у меня, как ни у кого, есть причины работать на победу.
Вообще, весело - посланный Конфедерацией куда поглубже, чуть было не засунутый в колонию, презираемый в родном городе, я активнее всех работаю на отвергнувшее меня общество. Уж куда больше многих политиков, беспрерывно чешущих языками.
Хотя, если быть честным, работаю, в первую очередь, на себя, любимого. И, конечно, на простых солдат - сам побыл, впечатлений достаточно. Может, из жалости, желания сделать лучше для рядовых, иду с ними? Наверное. В бардаке всеобщей высадки лишний толковый командир не помешает, да и боевой дух тоже.
Да, опасно - но бездействовать ещё опаснее. Если хочу победы, я действую. Если боюсь, прячусь под диван - куда уж яснее?
А пока - работать, работать, и ещё раз работать.
Бланки, отчёты и сводки разведчиков затопили меня - полностью, не оставив места остальному. Наверное, поэтому и заснул - на рабочем месте, что хуже всего.
- Эй, Джек! - чья-то требовательная рука потеребила за плечо. - Не время сейчас дрыхнуть!
Ага, узнаю голос Стена. Хорошо, не генерал - был бы он, не обошлось бы без неприятностей. Впрочем, без них и так не обошлось.
- Холлистер, хватит валять дурака, - бросает Ковальски. - Эй, серьёзно! Поднимайся - тебе хреново, конечно, но и другим не лучше. А чтобы не было такого, хоть изредка отдыхай!
Прав, как никто - похоже, в стремлении приблизить победу я несколько переборщил. Надо отдыхать, а то, возможно, не доживу до триумфа.
- Эй, Джек, - Стен порядком взволнован. Тормошит всё сильнее. Понятно, надо выходить из этого сна. Но, чёрт возьми, никак не получается!
Я вижу всё происходящее через щёлки прикрытых век, но не могу и рукой пошевелить. Прикладываю все силы, но по-прежнему в непонятном забытье! Похоже, даже нет пульса - но почему не умираю? Или уже мёртв? Что за чертовщина?
И, главное, что делать? Что можно вообще сделать, когда тело не слушается хозяина? Только бояться - единственное, что получается более-менее хорошо. Тут любой забоится, и если штаны не обмочит, только потому, что не может напрячь ни одного мускула, сделать ни одного движения - ничего. По слогам: ни-че-го!
Должно быть, выгляжу не важно - и Ковальски замечает - иначе с чего бы долбанул по кнопке экстренного вызова охраны?
Каким-то боковым зрением, не поворачивая головы, вижу двоих здоровых ребят, вбегающих в штабную комнату.
- Что случилось? Где нападающие? - пистолет и дробовик наготове. Пальцы, чешущиеся на спусковых крючках, не предвещают ничего хорошего.
- Оружие убрать, живо! - приказывает Стен. - Не понадобится.
- Э-э, сэр, - убедившись, что всё чисто, охранники прячут пушки куда подальше. Здоровенный дробовик отправляется за плечо, пистолет находит покой в кобуре. - Если всё в порядке, зачем мы нужны?
- Ни хрена не в порядке! - кричит Ковальски. - Полковник... с ним что-то не так, даже не дышит, но я чувствую, Джек жив! Чего вытаращились, остолопы? Помогите оттащить в медпункт!
Ребята всё же тренированные - оторопь уступает действиям, и оба живо подхватывают меня, уже упавшего на пол от попыток Ковальски оттранспортировать. Вообще, Стен здоровый малый, но взволнованность и торопливость уменьшили силы вдвое. Суета не всегда полезна.
Но охранники если не привыкли к такому, то, по крайней мере, не сильно удивились - этим, похоже, всё равно: что человек, что мешок с картошкой. Но польза ощутима - передвигаться по коридору с помощью этих горилл куда быстрее, чем на спине нервничающего Ковальски - вон, бежит сзади, места не находит.
Охранники не отвечают - видать, не до того, но стараются.
И, проклятье, остаётся один долбаный вопрос, на который страстно желаю получить чёткий и вменяемый ответ: что со мной происходит?
Похоже, его знает лишь тот, кто наслал эту порчу.
Не приходится сомневаться, это магическая работа. По крайней мере, обычные яды или отравляют, или нет. А здесь... черт-те что!
И, главное, кому понадобилась моя смерть? Из вражеских влиятельных персон не знаю ровно никого, да и со стороны новоиспечённый полковник - фигура несильная. Перепутали? Навряд ли. Практика показывает, на такие задания бросают лишь самых подготовленных магов, такие не промахиваются.
Так кому же не приглянулся скромный полковник Джек Холлистер, каких здесь, в штабе, десятки?
Ответ может быть один - воздействие - неважно, напрямую или через посредника оказал один из голосов, посещавших полгода назад. Версия бредовая, но иного не остаётся. Скорее всего, Атлиэль. Не удивлюсь, если во время следующего визита она же в этом и признается.
Хм, рассуждаю, как будто будет этот самый следующий визит...
Если она (пока - главный подозреваемый) и вправду ходит в шестёрках у каких-нибудь местных богов, и таковые на самом деле существуют, то способна на многое.
Ладно, рассуждения стоит оставить на потом. А пока сконцентрироваться на выживании. Хотя... что можно сделать? Наблюдать за дурдомом вокруг.
Меня буквально впихивают в узкие двери медпункта - тело практически летит на операционный стол - ближайшую свободную поверхность.
- Что такое? - откуда-то сбоку появляется врач с газетой и бутербродом в зубах. - Вы что делаете?
- Доктор, - из-за спин охранников выныривает Ковальски. Вот же здоровые дубы, раз даже Стена за ними не видно! - У полковника что-то вроде припадка, сам не понял. Он не дышит.
- Чего-о? - рот медика расплывается в гримасе недоверия пополам с наморщенными морщинами - думает.
Уж лучше соображай быстрее...
Один взгляд, приблизительная оценка ситуации, и газета отлетает в сторону, а доктор, давясь бутербродом, убегает в соседнюю комнатушку. Через секунду возвращается с прибором неизвестного назначения - нажатие кнопки, приближение устройства ко мне, и оно пищит не хуже счётчика Гейгера.
Кивнув, врач опять бегом удаляется. Не успевает дверь захлопнуться, как доктор раскрывает её мощным пинком - в руках коробка с лекарствами, зубы сжимают упаковку со шприцами - не серьёзность момента и оцепенение, разоржался бы. Больно забавно всё выглядит со стороны.
Расшвыряв по комнате полкоробки лекарств, доктор в конце концов находит нужную ампулу. Руки кое-как сдирают обёртку, и дрожащие от суетливости пальцы набирают полный шприц сыворотки.
Теперь, горя маньячными на вид глазами, медик подходит ко мне - ближе и ближе. Втыкает шприц - больно! Явно не соизмеряет силу и моё терпение. Кричу и дёргаюсь. Очень хочется заехать умнику в глаз.
Стоп, я же могу шевелиться!
Похоже, врач только что спас меня.
Глаз откладывается на неопределённое время - тем более, появляются проблемы поважнее. Двигаться-то могу, но вот недалеко и недолго. Похоже, кто-то выпил все силы - едва приподнявшись со стола, опрокидываюсь обратно.
- В чём дело? - осведомляется Ковальски, наблюдавший за процедурой не без опаски. - Что с ним было?
- Магическая атака, - коротко отвечает уставший от беготни доктор. - Наука не так давно дошла до этого - вернее, до способов борьбы.
- Подробнее, - приказывает Стен. - Это не секретная информация, а я лейтенант. Ну! Говорите!
- Хорошо, - нехотя отзывается медик. - Магическая атака проходит по курсу и у нас, сотрудников медпункта. Потому, что ей могут подвергнуться люди, и мы должны знать, как с этой заразой бороться. Совсем недавно разработано лекарство. Учитывая действие, убивающее не сразу, есть около трёх минут на спасение пациента... к счастью, сейчас они были.
- Конкретнее, доктор! - не успокаивается Ковальски. - Как я понял, нужен диверсант или магическую атаку можно применять издалека?
- С пяти километров, - признаётся медик. - Мы держим лекарство чисто на всякий случай. На самом деле опасность подставиться невелика, будь среди нас хоть Верховный секретарь ассамблеи Конфедерации. Последний маг, располагающий силами для такой, выборочной атаки, умер сотни лет назад. Никто не может это осуществить.
- А сейчас осуществили, - бормочет Стен. - Значит, всё намного хуже, чем предполагалось. Доктор, а как же, если не было прецедентов... на ком проводились испытания лекарства?
- А вы как думаете? - разводит руками медик. - На полковнике, только что.
- С ним сейчас всё в норме? - Ковальски вскакивает со стула, не успев толком усесться. Отвечайте!
- Лекарство надежно, - доктор пожимает плечами. - Вероятность сбоя или несовместимости меньше одной тысячной. По внешним признакам с ним всё хорошо. Но лучше не трогать полковника ближайшие три дня - слишком большой шок и потеря сил. Будет говорить, всё в порядке, не верьте, может ему так показаться... три дня, или дальнейшие осложнения - выбирайте.
- Осложнения ни к чему - соглашается Стен. - Пусть лучше отлежится.
- Правильно, - одобряет доктор. - Вредно сейчас двигаться - только покой и отдых - как врач говорю.
Слушаю вполуха - пошла стандартная трепотня о вреде здоровью. Знаем на сто шагов вперёд - интереснее другое. Если медик сказал правду - а не верить причин нет - это чья-то целенаправленная работа. В этом Мире никому не по силам. Что остаётся?
Да, самое бредовое - голоса. Вернее, голос, и я даже знаю, какой из двух. Больше некому.
Вообще, я раньше довольно скептически относился ко всем этим голосам. И, разговаривая с ними, играл в своеобразную игру - лишь для развлечения. Убивал хреновое время, короче говоря. Теперь появилось, хоть и косвенное, но доказательство реальности всего этого. Да что там косвенное - прямое! Был бы маг силы, о которой говорил доктор, нас бы всех со стен соскребали бы. Не прошло бы вторжение. А тут...
Боги существуют - но почему не вмешиваются? Может, и вправду, как говорил один из них, вернее, их ярый противник, они ставят на нас эксперимент? Самый глобальный эксперимент в истории человечества?
В какое же дерьмо вляпался...
И, чёрт возьми, я-то здесь при чём?
Возможно. Если принять доводы одного из голосов, я и вправду могу изменить какой-то там ход истории, предопределённый богами. Верится слабо, но за неимением альтернативы, почему бы и нет? Ведь рядовой, меньше, чем за три года ставший полковником, заслуживает внимания сам по себе, даже с учётом минимального влияния на армию в целом.
Но неужели дело лишь в этом?
Теперь стоит жить, чтобы поднасрать богам - может, стану первым, кому это удалось, ха-ха. Или не стану, что кажется намного более вероятным...
Одно ясно - нельзя бояться. Можно уважать, как противников, можно ненавидеть, хотеть стереть в пыль. Но бояться нельзя - страх отбирает стратегический резерв энергии, которая идёт на планы и действия. Потерял инициативу - отбери обратно, а не трясись над картой в ужасе: что будет дальше?
На этом месте силы оставляют настолько, что даже думать трудно. Глаза закрываются, и я погружаюсь в сон. Вижу как бы картинки - покадровое кино. И, надо сказать, содержание оставляет желать лучшего - для меня, по крайней мере. Говорят, в жизни человека больше места всему, что его злит. Причём чем сильнее - тем больше. Мы видим раздражающее чаще, чем приятное. Оно режет как слух, так и глаз, но более всего - нервы.
Скажу одно - в этом сне я увидел много... всего в огромных количествах.
Стою в тёмном коридоре - освещение из рук вон плохое, но кое-что видно. Кирпичи, стены покрыты плесенью, доски пола прогнили, будто не меняли лет с тысячу. Наверху, через определённый интервал, развешаны лампы старомодного типа - когда сверху ещё такая чёрная "кастрюля", которая под светом лампочки нагревается, нельзя и дотронуться.
Затхлое место - не хочу бывать здесь регулярно. Впрочем, никто не спрашивает.
Как оказался здесь, неважно, главное, зачем, а ещё важнее, как выбраться.
Иду прямо - доски пол трещат, несколько проваливается - и вижу, улетают далеко вниз. Секунд через десять раздаётся тихий всплеск - нахожусь на огромной высоте, и между ней и мной всего лишь жалкие старые доски. И вода внизу - так и шею свернуть несложно, или утонуть, в зависимости от количества воды.
Что бы весь этот спектакль значит?
Боюсь, узнаю нескоро, если такое вообще предвидится.
И это действительно страшно. Плюс полное незнание обстановки... невесёлая картина.
Иду по коридору - а что ещё остаётся? Стараюсь ступать и аккуратно, чтобы пол не проломился, и быстро, каждая секунда увеличивает шансы на полёт и, самое прискорбное, приземление. Скорее, приводнение - тогда будет всё равно.
Как сюда попал, кто это "организовал" и зачем, в принципе, не так уж и важно - вообще, многие вещи теряют смысл, когда вот-вот провалишься хрен знает куда. В какую-то... бездну!
Других определений на ум не приходит - в детстве пересмотрел сотни приключенческих фильмов, и такого добра, то есть пропастей, уходящих на многие километры, там хватало.
Но и то великолепие меркнет перед нынешним положением дел - наверное, потому, что сильнее всего пугает неизведанное. Как сейчас.
Не помню, сколько длился коридор - милю, две, или двадцать метров, как, скорее всего, на самом деле.
Это и не важно, как и страх, пережитый мной - не имеет значения. Главное - живой. И есть шансы выбраться. Ну да, у незнающего всегда больше шансов ...
Коридор заканчивается - попадаю в комнату. Что-то напоминает... проклятье, это же Бертон! Замок Гилидора!
Где-то плачет женщина - причем, совсем рядом. В воздухе висит рокот - тяжёлую бомбардировочную авиацию узнаю в любом месте, в любое время. Особенно здесь...
Соседняя комната - закутанная в простыню женщина, ещё девушка, прижимает к себе ребёнка, младенца - и прижимается сама, к углу. Наверное, считает самым безопасным местом.
- Эй, мадам, - обращаюсь. - Вы кто?
Ноль ответа.
- Знаете, что происходит? Почему я здесь?
Женщина молчит. Только смотрит испуганно - как на дикого зверя.
Вдруг глаза узнают во мне кого-то, и она заходится в бессвязных рыданиях, каждое сильнее предыдущего - уже не тихий плач, а рёв бунтующей души. Только против чего бунтовать?
Кричит что-то негодующе. Одна рука крепко прижимает младенца, другая указательным пальцем уставляется на меня, и бешено трясётся. Обвиняет... наверное. Интонация подсказывает: кричит "Убирайся прочь из моей..." не знаю. Страны, города, дома, что угодно, главное - прочь. Тебя не ждали здесь, Джек Холлистер, как и никого из вас. Вы вторглись, как оккупанты, и понесёте наказание!
Наказание? О чём она? Или это уже я, вернее, воображение? Как разыгралось...
Появляется Хаузер - из ниоткуда. Сержант - отец солдат. Человек, потеря которого стала величайшей утратой... без напускных сочувствий - он и вправду многое значил - для нас, тогда ещё простых солдат.
- Джек, - устало бросает он. - Уже не рядовой, как погляжу... война успела потрепать и тебя, солдат... хоть и офицер, но настоящий солдат - в хорошем смысле. Никогда не бросишь своих на съедение, всегда придёшь на помощь. Взвод погиб на высоте 30. Но стрелы, как и пули, летают, как им вздумается, и глупо винить тебя в смертях - наоборот, ты стал отличным лейтенантом, сделал всё возможное. И станешь таким же полковником - только есть опасность...
- Какая? Хаузер, ты о чём вообще? Не понимаю.
- Ты сам далеко зашёл в рассуждениях на тему местного населения, - кивает сержант. - Теперь главное, не отступиться, как бы заманчиво не казалось. Твой шанс... отомстить в полном контроле местных, а он невозможен без... некого рода карательных операций. Прекрасно понимаешь, о чём говорю. Запомни одно - жизнь единственного солдата в тысячу раз дороже целой деревни местных увальней! Знаешь, почему? Потому, что солдат на твоей стороне, а местные против. Всегда против. Как бы не демонстрировали мирные намерения или полную непричастность. И, зайдя в очередную деревню или горд, помни - там обязательно будут партизаны. Не дели методы на грязные и чистые. Есть только приводящие к победе и наоборот. Вот так.
На этом месте женщина, отложив младенца в сторону, вскакивает и, не прекращая плакать (хотя уже потише), бросается к Хаузеру - выражение лица и напряжённые пальцы на руках демонстрируют намерение вцепиться в лицо.
- Запомни, Джек, - сержант слегка отходит в сторону, и разогнавшаяся мать промахивается. Младенец плачет, перекрикивая даже женщину. - Всякое сопротивление имеет лишь один ответ. Такой.
В долю секунды в руке оказывается пистолет - Хаузер демонстративно передёргивает затвор и, прицелившись, стреляет распластавшейся на полу женщине в голову. Младенец кричит ещё сильнее.
- И не забывай, - лицо сержанта становится предельно жёстким. - Кто бы не сопротивлялся... он заслуживает смерти. Не делай скидок на возраст, пол или иные малозначительные аспекты. Просто убивай - для этого ты и пошёл в армию.
Следующая пуля достаётся младенцу. Затихает в момент - вот вам поверенное средство для успокоения детей.
- Вот и всё, - кивает Хаузер. - Первый урок закончен. Скоро здесь будут бомбардировщики - ты и сам слышишь характерный гул. Надо уходить отсюда - но я не прощаюсь.
И сержант исчезает.
Впрочем, я тоже - по крайней мере, оттуда. Отключаюсь - а очнувшись, вновь иду по хлипкому коридору. Кажется, догадываюсь, куда выйду - если, разумеется, всё будет в хронологическом порядке.
Проклятье, опасения... или предчувствия, хотя, скорее, первое, верны. Эльфийский лес - сентябрь пятьдесят первого, прошлого года... день смерти Хаузера. А вот и он.
- Продолжаем наши уроки ведения войны, - улыбаясь, говорит сержант. Несмотря на улыбку, голос предельно серьёзен. - Я крепче всего усвоил это. Незнание привело к смерти - надеюсь, ты не подвергнешься подобному. Вообще, я буду учить не классическим методам, правильному использованию техники или чему-то в этом духе. Здесь ты превзойдёшь старого друга, уж больно многое пережил. Но некоторые аспекты, понять которые можно, лишь наблюдая со стороны, необходимо знать - чем раньше и лучше усвоишь, тем больше шансов на выживание.
Стою, открыв рот. Возвращение Хаузера с того света, само по себе ненормально, а такие познания и опыт в глобальных вопросах... не замечал.
- Видишь ли, мой друг Холлистер, - если мыслей не читает, то точно видит меня насквозь. - Опасность умереть для тебя велика, особенно сейчас, на войне. Я, как помнишь, уже умер, причём не самым безболезненным способом. Тем не менее, было время всё обдумать. Нет ничего странного - вспомни себя, новобранца из "Саунт-пойнта", в начале вторжения, и сейчас. Я попал в место, которое на Земле метко называют адом или преисподней, но всё гораздо хуже. Я изменился, как и ты на этой войне. Всё путём - не для меня, разумеется, но кого это волнует?
Сколько раз можно говорить, что хуже не бывает? Бесконечно, и всё равно будет.
- Я пришёл сюда, и привёл тебя, чтобы помочь. Ты можешь сделать, что не удалось генералу Гауссу, политикам и прочим кретинам. Голоса в голове и существование богов не сказки, Джек. Если ещё не понял, скоро поймёшь. Обязательно. Но есть одно "но". Ты завалишь всё, испортишь все старания, если будешь слишком жалостлив или поддашься соблазну избрать более лёгкий путь - да-да, тот, что предлагает Атлиэль. Она, как и её хозяйка, хитра сверх меры, но если перехитрит сама себя, опасности представлять не будет. Это произойдёт - рано или поздно, а пока главное - держаться подальше от соблазнов, и всё удастся. Обязательно удастся - такой уж ты человек, работа не в новинку для тебя. И смертельная борьба тоже.
Но перейдём к главному, для чего мы здесь. Посмотри на эту поляну.
Сержант показывает куда-то за деревья.
Иду, и вижу ту самую поляну, по краям которой растут деревья... хищные деревья, которые сожрали большую часть взвода. Вот и мы, десантники - засыпаем, и всех потихоньку затягивает. На этот раз я не просыпаюсь, и тоже медленно исчезаю среди корней - лес заглатывает меня, как и весь взвод, даже пустячных улик вроде шнурков или пряжки от ремня не останется.
Скорее, надо что-то сделать!
- Нравится? - вкрадчиво осведомляется Хаузер. - Вижу, не очень. Так и происходит, если не случайность. В прошлый раз половине взвода повезло, тщеславие Атлиэль и желание показать, "кто хозяйка" сыграло злую шутку - разумеется, не с вами, с вами сыграло другое. Знаешь, что? Вялость... и надежда на случай. В тот раз относительно повезло, а в следующий? Сомневаюсь. Я был виноват в случившемся, и не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. Не для этого всё так сложилось...
- И... - спрашиваю. - Что из этого следует? В чём была ошибка?
- Медлительность, - сержант пожимает плечами. - Излишняя медлительность - урок номер два. Стоит ослабить напор, как враг опомнится, перегруппируется, и взять позиции или выполнить задачу станет в разы труднее. Разумеется, это не значит, что следует гнать солдат в лобовую, их жизни по-прежнему на вес золота. Просто не следует недооценивать значение внезапности - поверь, местные не настолько отстали, чтобы взять их просто так. Ты понимаешь это лучше всех, почувствовал на собственной шкуре, но урок заключается в том, чтобы доносить это до других. К сожалению, не все понимают...
- А если не получается? - спрашиваю. - Учить-то?
- Отстраняй от должности, - пожимает плечами Хаузер. - Ставь в полное подчинение.
- А если я сам в подчинении?
- Тогда, - говорит сержант. - Есть простой и действенный способ. Многие только так войну и выигрывали...
Что-то не так - понимаю это по изменившемуся... воздуху? В общем, всё становится каким-то другим.
Хаузер замолкает - в руке вновь возникает пистолет. Лекция прервана.
Оглядываюсь - внешне всё по-старому, но что-то неуловимо изменилось. Хоть и не вижу, но чувствую, а это даже убедительней.
- Что? - спрашиваю.
- Тс-с, - палец сержанта предостерегающе взмывает вверх. - Чувствую, что-то не так. Лучше перестраховаться.
- А-а, сержант, - раздаётся голос за спиной. - Вот вы где! А я было думал...
- Что вы думали, рядовой? - Хаузер явно удивлён. И... обескуражен? - А, Николай! Тоже не рядовой - вы все выросли. Но кое-кто сделал всё правильно - для родного Мира, а кое-кто поддался красивым сказкам местных, и решил всё изменить. Не так ли?
- Не нам это решать, - сурово говорит русский. - Я пришёл сюда не для того, чтобы поверить ВАМ. Вашей идеологии, побуждениям, всему этому. Нет, я не помогу разрушению и захватническим идеям. Для чего я здесь? Образумить тебя, Джек. Ты идёшь по неверной дороге, скатываешься в пропасть. Пропасть, откуда нет выхода.
- Гениально! - усмехается сержант. - Если ты принял сторону этих чистюль, которые, несмотря на принципы, убивают наших десятками, и называешь это борьбой за свободу, думаешь, Холлистер такой же? Думаешь, он забыл боевых товарищей так же легко, как и ты? Одно хорошо - он не испорченный сказками романтик, хотя и не беспросветный реалист. В нём есть как первое, так и второе. И, если раньше он мог склониться на твою сторону, погибшие товарищи стал соломинкой, ломающей хребет верблюду.
- Мы все получили по заслугам! - почти кричит Николай. - Как ты не поймёшь, сержант! Не лезли, жили бы! Никого не убивая и не захватывая!
- Ага, - усмехается Хаузер. - Вот, после смерти ты всё это выдал кое-кому, и тебя определили в нехилое местечко... сентименталист хренов! А я не отступился от идеи - и пытаюсь помочь Холлистеру с тем же. Чтобы всё не было зря. А ты...
- Начнём с главного: я не умирал! - прерывает русский. - А ты ведешь Джека в могилу, причём в худшую из существующих! Разве это помощь?
- Могилу? - смеётся сержант. - Я помогаю выжить. А вы пытались убить, и не раз - только не вышло ничего. И если ты не умер, откуда здесь?
- Помогли, - уклончиво отвечает Николай. - Можешь не сомневаться, я не один.
- Ах ты, сволочь, - вздыхает Хаузер. - К этим гнидам в услужение подался? И что теперь - тапочки носишь или как?
- Конечно, завидуешь - ухмыляется русский. - Спокойная жизнь, да ещё и за правое дело... разумеется, твоей помойке далеко до садов Жизни, которые мне предстоят...
- Говори, что хочешь, - бросает Николай. - Я на стороне Жизни, а она всегда побеждает смерть. Победит и в этот раз. Конфедерация и есть эта самая смерть. И я сделаю всё, чтобы...
- Довольно! - Хаузер искажается в гневе. - Довольно трёпа! Уходи- или я помогу!
Пистолет наставлен на русского, указательный палец ждёт команды мозга. И, вот-вот не дождётся, начнёт действовать сам.
- Я не стану стрелять в тебя, сержант, - спокойно говорит Николай. - Во-первых, не могу забыть старого Хаузера, а во-вторых, бесполезно. Нельзя убить, кого уже убили.
- М-да, как же дёшево пытаешься влиять, - качает головой сержант. - "Старого Хаузера"... жди, щас Джек поймёт, проникнется, и начнёт помогать вам. Прям звёздные войны какие-то, а я Дарт Вейдер - самому не смешно? Анекдот. И знаешь что? Ты, может, стрелять не будешь, но не я. Представляешь угрозу для Конфедерации - умри, и всё. Ты-то не умирал. Тем более, судя по твоим заверениям, сады пойдут только на пользу. Вот и не бойся. Это не больно - нажатие на курок, и всё. По крайней мере, не больнее, чем переваривает плотоядное дерево!
- Погоди, - останавливает русский. - Раз уж так, придётся...
- Ты ж говорил, не будешь стрелять, - губы расплываются в ухмылке. - Что за народ пошёл, а? В любом случае, уже не успеваешь.