Тяжек для понимания в глубоком осмыслении нереальной суеты событий, выдался год 2012 от рождества Христова. Зависло над годом тем злым предзнаменованием, необычно-троекратное пророчество: - " Хамы! ... Хамы! ... Хамы!", вырванное из контекста истории хаоса, и воспарившее над, когда-то одной шестой частью, с довеском, суши, которую не позволено было путать никому с "сушняком", засухой или сырым японским, мать его, блюдом. И возобладало пророчество то, брошенное в пьяном угаре похотливых желаний, вибрируя в диссонансе редких, натянутых ботоксом застывших улыбок отчаяния, над всеми пашнями, полями, садами, вышками, качающими нефть, и пустыми заводами с, почему-то, всё ещё дымящими трубами. Хотя, и было оно резко и грубо прочерчено в Зеркалах Судьбы, просто так уходить в никуда - никто никогда, и не собирался, прячась глубоко в себя, искривлённым сознанием публичного одиночества. Зело тяжко было ему, пророчеству этому и добровольным разносчикам его, отойти в сторону истории, куда всё и уходит, памятуя, о нерушимой сменяемости времен года, от начала всех времён и доселе, данное в скрытый пример всем недалёким, в делах чести, царям. Где весна ожиданий и обновлений всегда, без всяких подлогов и хитростей, сменяется застывшим летним зноем, пред слякотной, раскисшей в кашу, разъезженною дорогой, обязательно ведущей в скованную льдом и морозами постылую зиму. В казематы и хранилища безжизненной пыли забвения, кратковременно возомнившей себя самым плодородным слоем. ...
И случилась по этому поводу полная чехарда в принципах понимания сути происходящего, когда собрались три царя, все на одно лицо в душе своей, и решили для себя, что так и быть тому, чего другим не позволено было понять сразу. И пришло царям тем решение само, само в себе вызрев, до полного отрицания в смысле всякой чести - в цари попасть было легко, но выйти оттуда не представлялось просто никакой возможности от ожесточённо-внутреннего противления и, возможно, так же от плохих воспоминаний детства. Так в чём же всё-таки был их железный расчёт? ...
Расчёт батареи Раевского украл все чугунные ядра, которые проходили вещественными доказательствами по делу кражи с артиллерийских складов империи бандой князей - самозванцев. И на это имелись все достоверные данные из архивов Шлиссельбургской крепости, что ядра так и не дошли до Бородино, как последнего пункта указанного в накладной, предъявленной на посту ГИБДД Ярцево. Из материалов дела так же следовало, что на галантную просьбу сотрудника ГИБДД открыть фуру для мимолётного досмотра властями империи. Водитель - князь Юсупов бросил одному из сотрудников ГИБДД в лицо лайковую перчатку, а второму, выказывая тем полное своё презрение, князь метнул рабочую брезентовую рукавицу ручной работы, произведённую без надлежащего разрешения ФАС, в домашних условиях крепостными - вьетнамцами.
Далее, погнув монтировку о голову первого сотрудника, князь Юсупов начал немотивированно калечить второго сотрудника туго скрученным номером свежей газеты - "Завтра", со статьёй княжны Канделаки о недопустимости врать в высшем обществе, не отводя, глаза в любую сторону. Для большей полноты прояснения в развитии дальнейших непонятных ситуаций, приводим небольшой отрывок из всей статьи:
"... О, люди! Если вы всё ещё люди, а не плохо подстриженные мамонты, от которых ещё так неприятно пахнет, при их ближайшем рассмотрении, всякой там гадостью, о чём даже думать теперь не хочется на день грядущий предстоящего вскорости волеизъявления. Поймите все, кто может ещё созерцать слово печатное в терзаниях и муках за судьбы империи. Срочно запишитесь в наши полки ополчения, и ополчитесь на полную неправду, плохой, развязанный стиль в одежде и силиконовые сиськи. Они сразу счастья никому ещё не приносили, и, как я думаю, навряд ли принесут, как мне кажется, особенно в этом сезоне. А там, посмотрим. Нам осталось совсем немного подождать. Не будьте мамонтами, думайте, не только густо-волосатыми задницами. Заряжайте, по-полной, свои мозги!" ....
Заряжающий - Венедиктов, из вольнонаёмных, с грубым упорством катил на батарею Раевского, но не совсем прямо туда, а так, чуток в сторону от Курганной, на Поклонную, не полностью откалиброванное большое чугунное ядро. Которое, к тому же ещё, намного превосходило своими размерами диаметр жерла самой мортиры. Волосы его упрямо развивались на всех ветрах, пока он не встретил самого генерала Раевского, упёршись этим ядром в широко расставленные ноги его лошади.
- Почему не подстрижен, каналья?! - грубо поприветствовал его командир корпуса.
- Я из вольноопределяющихся, - просто ответил Венедиктов, смахнув пот рукавом своей клетчатой рубахи.
- Что, по любым вопросам? - криво усмехнувшись, уточнила лошадь генерала, упёршись копытом в ядро, чтобы поправить свою сбившуюся набок подкову.
- По всем, которые у вас смогут внезапно появиться к моей скромной персоне в вашем понимании сути происходящего.
Лошадь генерала Раевского быстро сообразила своим мозгом, что так ей, этого заряжающего на своё место не поставить, и моментально сменила тактику общения: - А на кого ты катишь?! ... А? На кого ты катишь?! Я тебя спрашиваю, чел, на кого ты катишь?!
- На батарею, - просто ответил Венедиктов, не чувствуя лошадиного подвоха в нахрапистом вопросе.
- Нет! - закрутила она своей благородной мордой. - Так дело не пойдёт. ... Ну, ты мне скажи, на кого ты катишь? Ты что, издеваешься надо мной? ... Не можешь ответить на простой вопрос в лоб? На кого ты катишь? А? - всё больше распалялась бывалая лошадка командующего корпусом.
- Я вас не понимаю, и лошадь вашу тоже, ваше высокоблагородие, - попытался уйти от прямого ответа, надеясь найти понимание вверху, вольноопределяющийся Венедиктов.
- Ты из себя дурачка тут не строй, а то у меня быстро тут станешь в строй, и пойдёшь в стройбат кирпичи катать. ... Что тут непонятного?! - попытался, как можно проще объясниться сам генерал, натянув поводья до упора.
- Нет, мне всё понятно, ваше высокоблагородие.
- Нет, ты точно надо мной издеваешься. Я же вижу, ты ведешь дело к дуэли. ... Так я вас понимаю? Правильно?
- Я не хочу никакой дуэли, даже заочной, ни с вами, ни с вашей лошадью. Это уже выходит за все рамки приличия. Это лишнее теперь, поверьте мне. Родина в опасности. Её нам нужно спасать. ... Всем вместе.
- Что, что ты сказал? Что ты там гундосишь? Ты это мне говоришь? - не поняла ничего из сказанного лошадка.
- А здесь больше никого и нет. Вы вот, ... я и ядро вот это. И разговор у нас, как я думаю, прямой и откровенный. Каждый может высказывать свою позицию, так, как он действительно этого хочет и чувствует.
- Ах, так даже! Ты что давно из крепостных откинулся? Совсем страх потерял?! - наклонившись, прямо спросил сам генерал.
- А я крепостным никогда и не был. И о чём я ничуть и не жалею. Мне такая школа жизни не нужна. ... Я из другой школы вышел.
- Ах, вот так ты, значит, вывернулся. И вывернул всё наизнанку. Думаешь, что мне тут порох в голову ударил, нанюхалась я, и ничего уже не соображаю? Так?! ... Вольнодумством занялся, значит? ... Короче, слушай меня сюда! Сегодня, ровно в семь вечера, мы ждём тебя в офицерской палатке. Будем там банк метать. А там мы ещё посмотрим, к кому она, судьба чертовка, будет благосклонна. Кати, давай отсюда....
В офицерском шатре, что был, натянут невдалеке от старой Смоленской кольцевой дороги, на которой забили себе "стрелку" Чингисхан с Наполеоном, было совсем не продышать от густого табачного дыма. Такая плотная завеса едкого тумана самодержавия повисла в шатре, что этого бы не выдержала ни одна приличная лошадь. Но всем остальным присутствующим, судя по их поведению, это не приносило никаких особых неудобств. За миниатюрным походным столиком шла большая игра. Игра - не на жизнь, а на намного большее - честь, достоинство и звание "смотрящего" по империи. Банк держал Раевский, Банк - Москва, который достался ему по случаю, ввиду того, что прошлый его истинный владелец подался в бега во все свои лопатки к самим Австриякам, которые уже не первый год, как вынашивали подлую мысль принять участие в военной коалиции, чтобы отбить Банк - Москва себе навечно. Напротив Раевского, восседал вольноопределяющийся Венедиктов, которому ничего другого не оставалось, как бить каждую предъявленную карту Раевского новыми данными с сайта "РосПил". Игра была, внутренне, очень напряжённой и шла достаточно нервно. Венедиктов часто мазал мимо стола, а Раевский выходил ежеминутно, чтобы кому-то там перезвонить по закрытой линии. Кроме самих игроков в шатёр набилось ещё очень много всякого народа, не вполне довольного своей жизнью и придуманной судьбой.
Поручик Голицын тихо бренчал себе в углу шатра на гитаре, упрямо подбирая "Владимирский централ", и изредка потягивая шампанское из походного бокала: - Господа! - вдруг громко обратился он ко всем, кроме коммунистов. - А вы слышали, что сегодня Давыдов даёт вечером большой концерт, - это сообщение не вызвало большого ликования, и не нарушило общего монотонного шума голосов. Один только Штирлиц, прервав свою партию на бильярде, ответил ему: - Опять про тюрягу петь будет. ... Да сколько уже можно! Так это всё достало, господа! Честное слово! Я уже слушать про эту жизнь воровскую больше не могу. Сколько же можно, господа, жилы из нас тянуть шансоном этим? Не наше же это всё! Не наше! Пропадём мы так.
- А что вам, собственно говоря, не нравится? - включился в разговор Пьер Безухов.
- Да всё мне не нравится, - ответил ему Штирлиц.
- Вы очень сильно заблуждаетесь, милостивый государь, - позволил себе не согласиться с таким упрощённым ответом Безухов. - Я с вами решительно не согласен теперь. Так нельзя! Ни в коем случае нельзя. Опомнитесь! Нельзя же вот так вот относиться к запросам простого народа. Нужно же иногда и размышлять над тем, почему такая вот несправедливость вокруг и внутри нас, и их тоже. И не нужно всем нам ещё забывать, кто нас кормит, в конце-то концов. Это очень важный вопрос, главенствующий сейчас. В наших головах и сердцах. ... Воры же тоже люди и пришли из людей. И туда же вернуться, как бы ни горька была их судьба, и путь постижения ими этой простой истины. Я надеюсь, что всё прояснится. Они ещё всё поймут. Не лишайте их этого, может быть, единственного для них шанса к спасению.
- Вы это всё про шансон или про что? - так ничего из сказанного и не понял Голицын. У него почему-то всё не получалось подобрать правильные аккорды. И голос уже осип от первого куплета.
- Нет, господа, мне это всё уже надоело. Решительно всё, - позволил себе не согласиться с Безуховым Штирлиц. - Все эти ваши слова. Вся эта жертвенность. Я ведь, между прочим, тоже сделал для этого народа немало. И я никогда не бравировал этим, не выставлял напоказ. ... И что же я получил в ответ? Вот, господа, не далее как, девятого мая, в самый праздник. Все, как люди, вышли в своих мундирах при всех орденах. И я тоже. ...
- О, это было очень большой ошибкой с вашей стороны, - засмеялся и оттянул первую звонкую струну Голицын.
- Да, теперь я это понимаю, - согласился с ним Штирлиц. - Две гематомы на мягких тканях и шесть швов на лице. Вот она благодарность. Нет, господа, с меня хватит! Я уже ни во что не верю. Вот сейчас закончу партию, дам радиограмму, и уеду я обратно в свой Берлин. Меня там ждут. Меня там ещё помнят. Меня там ценят, в конце-то концов, господа. Сейчас вот, начинается, какой-то ещё "Северный поток" там у них. Мне обещали туда составить протекцию на хорошую должность. И зарплату определить соответствующую моему рангу.
- В рейхсмарках? - поинтересовался Гитлер, который до этого момента молча и сосредоточенно наблюдал за карточной игрой со стороны, не вынашивая при этом особо никаких планов.
- Нет, фюрер, в евро, - ответил ему Штирлиц, и с оттяжкой вогнал чужого в угол.
- А я всё равно считаю, господа, что так нельзя. Определённо нельзя, - снова вернулся в разговор Пьер Безухов. - Это же только в страшном сне может присниться, что все мы возьмём и покинем вдруг навсегда своё отечество. Или возьмём и выведем все свои капиталы туда, за границы. И ещё дальше. ... Тогда зачем же были все эти наши жертвы в рассуждениях? Зачем? ... Кто за это всё ответит?
- Эх, Петя-Петя, какой же ты чистый и наивный человечек, - тоже вступил в разговор Распутин. - Прямо, икона. На тебя, Петенька, молиться можно, но некому ... и некогда. Ты бы, Петя, взял бы и перечитал все статьи Путина. Там! Там! Ответы все! Они там есть истинно! И надежды наши. Не нужно, Петя, только сдаваться и впадать в панику. Всё ещё наладится и придёт к всеобщему удовлетворению. ...
- А вот вам, сударь, и погончики! - донёсся радостный голос Раевского.
Голицын тут же подхватил эту реплику своим куплетом: - "Ах, погончики, вы мои погончики. ... Повезут нас всех в столыпинском вагончике".
- Господа! - обратился ко всем Штирлиц. - А кому вчера из вас последнее заседание Думы приснилось? Что там нового-то происходит? Я, как-то вообще в последнее время окончательно потерял все связи с Родиной.
Все на этот вопрос промолчали, никому, почему-то, в такой обстановке не хотелось открыто ругаться матом при Гитлере, даже по-немецки.
- А я вот считаю, господа, - это Пьер Безухов заговорил дрожащим голосом, - что Дума это не то место, где могут собираться приличные люди. Я бы лично туда не пошёл. Ни одной ногой, господа. Меня уже давно приглашали в различные партии, блоки и коалиции. Но я решительно не понимаю, господа, что такого приличного может быть в любой этой партии, и зачем они нам, вообще, нужны?
- Здесь вы ошибаетесь, милостивый государь, - ответил ему Гитлер. - Партия это инструмент силы и воли, которым можно сокрушить всё! И всех! - фюрер хотел ударить кулаком по столу, но стола под рукой не оказалось.
- Можно подумать, что много у тебя там получилось с твоей этой партией, - ловко поддел его Штирлиц, меля кий.
- Ну, не получилось. ... Что уж теперь вспоминать. Вы сами не зарекайтесь, господа. Такое может и у вас случиться в любой момент вашей истории, - голосом обиженного ребёнка предрёк Гитлер и, замкнувшись, ушёл весь в себя окончательно.
- А мне вот вчера сон вещий приснился, Петя, - пристально взглянув на Безухова, начал Распутин. - Вызывает меня к себе Всевышний, и спрашивает он у меня - " Что же это вы снова свою столицу на разграбление отдали? Совесть-то у вас есть? Доколе я вам помогать должен, цены эти на нефть держать?". ... А я стою, как младенец, и решительно ничего не понимаю, господа, не знаю, что и ответить и, причём я здесь, вообще, в этих всех раскладах. ... Проснулся я уже весь в холодном поту. Рубаху хоть в ведро выжимай. А руки у меня трясутся, ходуном ходят, перекреститься не могу, и воздуха мне не хватает, грудь давит. ... Ох, не к добру этот сон, господа. Не к добру. ... Я это чувствую.
- Какой ужас!!! ... Вы думаете, придётся всё-таки отдать столицу Бонапарту?! - голос у Безухова задрожал ещё сильнее и на щеках его явно проступил густой румянец.
- Успокойтесь! - сказал Штирлиц, и со звоном разнёс вдрызг всю пирамиду. - Это совсем не к вам имело отношение. Там тоже ошибки случаются. Сейчас пора такая, напряжение по всем фронтам. Много разной информации перемещается. Фамилии просто ваши очень похожи. Вот вас и вызвали. Ошибка вышла во сне вашем. ... А, спрашивал он это про градоначальника бывшего, каналью эту! ... Это тот, который себя в грудь колотил, как патриот последний, а, как жареным пахнуло, так и свинтил по быстрому, дёрнул, значит, за бугор. ... Ой, что-то я тоже, простите, господа! Простите! Само это вырвалось у меня! ... Мне так стыдно, господа. За такое построение речи, - и от досады Штирлиц, в нескольких местах, переломил свой кий о край бильярдного стола.
- Ну что, господа?! - радостно воскликнул Раевский. - У кого ещё деньги имеются? А то я этого молодчика раздел уже подчистую! Будет теперь знать, как на старших бочки катить! А?
Вольноопределяющийся Венедиктов запутался в рукавах, снимая с себя свою клетчатую рубаху, но слишком бурного огорчения от этого он не выказывал: - И совсем это была не бочка, а обычное пушечное ядро, - как можно спокойней поправил он.
В этот момент полог шатра резко распахнулся и в палатку с криком влетел не на шутку перепуганный Давыдов: - Атас-с-с!!! Менты, господа! Облава! Накрыли наше казино! Разбегаемся! Сваливаем! Быстрее, господа, быстрее! ...
-:-
Облавой руководил сам лично главврач новой экспериментальной психиатрической больницы профессор Медведев, который хорошо знал здесь каждый потаённый закуток, и весь план экстренной эвакуации всей больницы. Поэтому, все и были так оперативно задержаны и допрошены под протокол. С некоторыми выдержками, из которых вы сможете сейчас, также, очень оперативно, ознакомиться, не отказывая себе в благородных чувствах полного торжества справедливости:
- И что, вы действительно утверждаете, что вы Гитлер?
- Да, я это утверждаю!!! ... А я от этого никогда и не отказывался.
- На какие деньги вы играли?
- Я играю, всегда и везде, только на рейхсмарки. Других я не признавал, и признавать, не намерен.
- А не боитесь, что вы сейчас можете понести заслуженное наказание?
- Нет, не боюсь. Я знал, на что я иду.
- А если мы снова соберём Нюрнбергский процесс, как вы тогда заговорите?
- Попробуйте! Я думаю, что сейчас у вас ничего не выйдет.
- Это почему такая уверенность?
- Во-первых; никому не позволено вмешиваться во внутренние дела любого государства. А во-вторых; Китай всё заблокирует. Я против них лично никогда не воевал. И никаких планов не вынашивал.
- Где вы скрывались всё это время?
- Под мостом.
- Жалобы, пожелания у вас имеются?
- Почему мне не предоставляется телеэфир? Чего вы боитесь? Я готов участвовать в любых дебатах, на любую тему.
- Как вы относитесь к Киотскому протоколу?
- Резко отрицательно. Они все большие лжецы. И их следует за это сурово наказать.
- Связи с Аль-Каедой у вас имеются?
- Я об этом ещё не думал. Всё некогда было. Почта очень плохо у вас работает. Медленно письма доходят.
- Как вы оцениваете теперешнюю обстановку в стране?
- Обстановка достаточно напряжённая. Может произойти всё, что угодно. Это дело нужно гасить. ... Нет, запишите по-другому. Нужно сначала, что-то поджечь или взорвать, а потом уже гасить. Так будет, более, правильнее и последовательнее. В этом будет хоть какой-то смысл и цель, а то, что делается сейчас, это сплошное безволие и наплевательство к запросам народа.
- Хорошо, подпишите вот здесь. ...
-:-
- Вы действительно себя признаёте, как Пьер Безухов? Вы, настаиваете на этом?
- Да, и имею на это полное право от своего рождения.
- Но почему Пьер? ... Что нельзя было быть просто Петей?
- А вы можете вести протокол по-французски?
- Нет, это не предусмотрено законами. Хотя, сейчас говорят, уходящий президент внёс поправки. Но, когда это будет принято, никто не знает.
- Тогда, я ухожу в себя, и отказываюсь дальше отвечать на все ваши вопросы, которые, конечно же, очень волнуют и меня. И на которые, я сам, без всякого принуждения всегда искал понятные всем ответы. Ведь, зачем же нужны такие ответы, которые будут понятны только вам одному? ... Вы вот молодой человек ещё. Вы сами не думали над этим? Они должны быть, конечно же, понятны всем. Любому человеку. Даже самому простому из людей. Вы представляете, как бы всё изменилось тогда, несомненно, в лучшую сторону. Ведь всё же вокруг нас так просто устроено. И глубокое небо над нами. И звёзды ночью. И тихий ветер в степи. Всё это так просто и ... рационально, как сейчас принято выражаться. Во всём есть своя гармония, свой ритм. Но понять это по-настоящему мы можем, к сожалению, только потом. Потом, когда мы испытаем на себе все неимоверные страдания, только, пройдя через это. И то, это - понимание, приходит к нам на очень короткий отрезок времени. ... На такой мимолётный отрезок, что мы даже не замечаем этого. Не успеваем. И продолжаем себе жить в постоянной злобе и ненависти ко всему тому, что нам кажется неправильным. И, что устроено не так, как нам хотелось бы. Как будто мы единственные на этой планете и никого больше вокруг, кроме нас, нет. Это же такая простая и нелепая ошибка. Я готов это сейчас же вам доказать всё. Для этого от вас потребуется всего лишь небольшое усилие и желание. Желание думать обо всём вокруг вас, только с положительной стороны, и ни с какой более другой. ... Вы согласны со мной?
- Подпишите, вот здесь, пожалуйста. И идите, вам пора уже таблетки принимать. ...
-:-
- Вы и есть, тот самый Распутин?! ... Тот самый?!
- Это так, юноша.
- Благословите, батюшка! Отпустите мне грехи все мои.
- А, ты-то сам из наших будешь?
- Из наших, из наших, святой отец, вот вам крест.
- Стань на колени, отрок, и преклони голову свою. ...
-:-
- Вы - Штирлиц?
- Нет, я, Исаев.
- Всё правильно, на ваш счёт нам уже звонили. Просили вас держаться изо всех сил. Скоро вас отзовут. Ещё просили передать, что последние ваши данные о настроениях и сексуальной ориентации в Бундестаге, очень помогли центру. Вам присвоено очередное воинское звание и значительно повышена пенсия. Вся ваша пенсия в рейхсмарках переводится на счёт сбербанка Љ 17/ 124, г. Люберцы. Индексация производится ежемесячно. Надбавка за тяжёлые условия труда, временно отменена по запросу "Справедливой России", так как, они не уверены, что условия вашего проживания в Германии, действительно являются тяжёлыми. Но протест президента уже в дороге. ...
-:-
Все эти копии протоколов, и ещё другие, главврач экспериментальной больницы Медведев бережно проколол скрепками в трёх местах у левого края листа, и приложил всё это к своему короткому письму, в Минздравсоцразвитие, как дополнение, и ещё в качестве усиления весомости отчёта о проделанной работе. Само же письмо было такого содержания: -
"Очень Вам благодарен за то, что вы помогаете мне освоиться на моём новом месте работы. Спасибо также, за театральные костюмы и разработку принципов новой ролевой игры с привлечением известных персонажей. В результате применения нового способа погружения в нереальную действительность, совместно с большими дозами аспирина и горчичниками на поясницу, получен потрясающий эффект, тормозящий, как само развитие болезни, так и, вообще, любое проявление, каких бы то ни было, других симптомов, что вполне, может претендовать на Нобелевскую премию. Но, наравне с тем, ощущается большая нехватка в персонажах более высокого уровня и ранга. Я бы хотел ещё раз вам напомнить наш откровенный разговор, который состоялся между нами, у Царь-пушки, где вы категорично обещали мне прислать на излечение всю партию царей из династии Хамов. Ваше обещание до сих пор так и не исполнено. Прошу Вас, обратить на это своё особое внимание.
Всегда Ваш, как и прежде! ...".
Главврач дописал своё письмо, заклеил всё слюной в большой конверт, и положил его в красную тесненную папку с надписью - "На отправку". Потом, он налил себе полную большую кружку, с изображением Кремля, крепко заваренного чая, включил небольшой магнитофон на столе, откуда вырвался чёткий ритм - "Смок он зе уотта". ... И подошёл к окну. За окном была жизнь. И, значит, стоило жить, жить дальше. ...
P. S. - Письмо это, как бы ни врал Гитлер, дошло вовремя и точно по назначению. Почта работала нормально. Но читать его никто, так и не стал, а полетело оно прямиком в близстоящую урну. Так как не было уже никакой возможности читать его на ходу. Попросту не хватало рук. Письмо пришло, аккурат, в день выдачи зарплаты, которую необходимо было ещё, и домой отнести. Всё остальное, вполне, могло и подождать до следующего дня, ... в следующем году, ... следующего столетия. Жизнь же на этом не заканчивалась. Так оно и было в тот самый год, состоящий из простых и привычных для нас цифр с любой стороны - 2012, 2102. Как ни крути, суть не менялась. Одно можно было сказать определённо - это были цифры. ...