Аннотация: Это новелла, написанная для моего друга. Впрочем, можно назвать ее и главой.
И смерти вопреки...
("In the embrace of death")
Когда щелкнул дверной замок и свет из коридора прорвался в прихожую, я почувствовал разочарование.
Виски, как и все остальное в "Либерти-стайлз", был на высоте, и я не без сожаления опустил на журнальный столик почти полный стакан жидкости цвета балтийского янтаря, чтобы освободить руку для более важного в данный момент, автоматического пистолета системы "магнум" 38 калибра.
Вообще-то у моих жертв не бывает имен - для меня они всего лишь безликие манекены, выполненные заказы, ответственность за гибель которых несет только мой наниматель. В подобной работе нельзя давать волю своим чувствам и убивать, руководствуясь какими-нибудь определенными принципами, иначе, рано или поздно ты начнешь думать слишком много и окончишь свои дни в городской психушке или заплеванной ванной с петлей на шее.
Но у этого ублюдка было имя - Алессандро Беллини - торговец людьми, контрабандист и один из самых влиятельных людей города. Клуб на Гикари-роуд, игорные дома по всему побережью от Род-Айленда до северной Каролины, алмазные прииски в Иллинойсе - лишь некоторые статьи дохода Беллини, но самым любимым способом получения прибыли у него была торговля людьми. Сукин сын выкупал молоденьких девушек у обедневших семей из стран третьего мира, и потом продавал их в подпольные бордели, для забавы богатым американским извращенцам.
В те времена, когда я еще состоял на службе в полиции, мы накрыли один такой танкер, перевозивший людей в трюмах из Гаваны в Аннаполис. Это было самое отвратительное зрелище, которое мне когда-либо приходилось видеть: В раскаленных железных коробках, подобно грешникам в аду, сотни людей измученные, задыхающиеся от жары и непереносимой вони, сплелись в один ужасный клубок смердящих гниющих тел. Покрытые язвами и копотью, многие из них, так и не дождавшись медицинской помощи, остались лежать на железном настиле. Почти всем не было еще и четырнадцати.
Но Алессандро Беллини не ограничивался "зарубежным товаром". Он вполне мог набирать на недостающие места в борделях девушек из городских трущоб, ведь при таком образе жизни их приходилось довольно часто менять.
Собственно, одна из этих девушек и послужила причиной, по которой я был нанят, чтобы убрать Беллини.
Четыре года назад, выполняя один из заказов, я попал в серьезную переделку: мой тогдашний осведомитель Слим Тагерт, как оказалось, решил сыграть за обе команды, и когда я приблизился к Цели, его телохранители заранее предупрежденные Слимом, устроили засаду. В тот раз удача была на моей стороне, и мне удалось перестрелять их всех, включая Слима, но я был серьезно ранен и по понятным причинам не мог обратиться в больницу. Скорее всего, я бы так и остался лежать, истекая кровью под водосточной трубой, Если бы не чистильщик обуви Пеппе, который по чистой случайности вышел в тот вечер за сигаретами и наткнулся на меня в одном из закоулков городских трущоб.
Больше месяца я провел в убогой каморке Пеппе, где он и его дочь Мария - скромная молчаливая девушка, со столь редкими для мексиканцев голубыми глазами, старательно выхаживали меня - меняли повязки, промывали раны...
Пеппе было без разницы гангстер я или полицейский - он помогал просто потому, что мне требовалась помощь. Пеппе был хорошим католиком. Я сильно расстроился, когда узнав мое имя, он стал нервничать и заходить в комнату по десять раз на дню, спрашивая, не нужно ли мне что-нибудь. Конечно я не король Англии, но имя Джонни Талледо было хорошо известно криминальному миру Нью-Йорка.
Мария же, напротив, стала проявлять ко мне еще больший интерес и, не смотря на недовольство отца, часами расспрашивала меня о моей работе, гангстерах, перестрелках, погонях и прочих вещах, которые видела только в голливудских боевиках на экране дорожного кинотеатра. Не раз, рассказывая ей какие-нибудь незначительные подробности своей биографии, я ловил на себе восхищенный взгляд ее голубых глаз. Если бы только не эти ранения... Впрочем, чего уж теперь говорить, через месяц и одиннадцать дней я встал на ноги и больше уже не видел Пеппе.
До прошлого вторника.
Перед тем, как навсегда покинуть его дом, мы распили кувшин маргариты в честь моего выздоровления. Я пообещал ему, что не останусь в долгу и сдержал свое слово: через неделю после моего ухода, к Пеппе пришел посыльный с внушительным пакетом, перетянутым красной тесьмой. По моим расчетам, денег вполне хватило бы, чтобы обеспечить приличный колледж Марии и безбедную старость ее отцу.
И вот, через четыре года я снова встретился с Пеппе. После завтрака я позвонил портье, чтобы заказать кофе и он, как бы между прочим, заметил что "какой-то грязный мексикашка", все утро пытался проникнуть в отель, якобы для встречи со мной. Один раз коридорному даже пришлось спустить его с лестницы, и теперь он сидит на лужайке перед отелем и ждет, пока кто-нибудь из служащих не вызовет копов. Мне стало любопытно, и я сказал ему, что бы он проводил мексиканца ко мне. Тот начал, было, возражать, но я резко одернул его и портье потащился за мексиканцем. Что-то внутри меня подсказывало, что все это не обычная чепуха, иначе я бы никогда не отдал такого распоряжения.
Когда Пеппе вошел, я не сразу узнал его, хотя и провел в его хибаре больше месяца. Вместо прежних лохмотьев на нем был новый коричневый костюм, его и без того пышные усы стали еще гуще, хоть и покрылись сединой, но больше всего изменились глаза Пеппе: теперь это были глаза слабого старика. Войдя, он робко взглянул на меня и тут же отвел их куда-то в сторону.
- Сеньор... Мистер Талледо, это я, ваш друг Пеппе Гутьеррес! Помните меня? Вы должны помнить.
- Пеппе, старина, конечно я тебя помню. Сейчас мы с тобой выпьем, и ты расскажешь, зачем пришел.- Я достал из мини-бара бутылку "Рэд Лейбл". Не сказать, что бы его визит меня сильно обрадовал - слабые люди не приходят просто так поболтать - они приходят просить. Но он спас мне жизнь, а такие долги принято отдавать.
Хотя Пеппе и держался прямо, руки его дрожали так сильно, что большая часть виски пролилась на ковер. Смутившись еще сильнее, он стал бормотать какие-то извинения, пока я жестом не оборвал его.
- Послушай, дружище, ты знаешь - ты меня спас, и если у тебя или Марии какие-то неприятности - просто расскажи мне, а я уж решу, что с этим делать.
Он поднял голову, и я увидел на обветренных щеках мексиканца крупные слезы.
- Марии больше нет, сеньор Талледо. Она не пошла в колледж, потому что этот человек убил ее. - Теперь его голос стал тверже, но руки по прежнему дрожали. - Этот monstruo убил мою дочь - и я хочу... я должен отомстить. - Он достал из-за пазухи увесистый пакет и осторожно положил на край стола. - Здесь все, что вы мне прислали, сеньор Талледо, я потратил немного, что бы навести справки... но здесь, да, почти все.
Он посмотрел меня с каким-то звериным отчаянием, но я не спешил отвечать.
- Мне очень жаль, что Мария погибла, она несомненно заслужила другую судьбу, но понимаешь ли ты, о чем меня просишь, Пеппе? Ты ведь католик, а убийство - один из самых тяжких смертных грехов. Когда ты последний раз ходил в церковь?
- Я не ходил... с тех самых пор как я решил убить того человека, я больше не могу смотреть Деве Марии, в глаза. Я...
- Ты говорил, что узнал его имя. - Кто он? Ты точно уверен, что именно он убил твою дочь?
- Да сэр. Горничная-мексиканка сказала, что в ту ночь, в клубе, именно он был с Марией. И она видела, как его помощники выносили ковер с телом... - тут Пеппе снова затрясся и не в силах больше держаться на ногах, опустился в кресло, закрыв руками лицо. - Я положил руку ему на плечо. - Послушай, Пеппе, я понимаю, что тебе тяжело, но у тебя хватило смелости, придти сюда, так будь сильным до конца и расскажи мне все что произошло.
- Простите, сеньор Талледо, я буду сильным. Я расскажу. Это сделал Беллини, Алессандро Беллини. Моя дочь, она не пошла в колледж - все эти фильмы про красивую жизнь вскружили ей голову, она хотела приключений и вопреки мне, устроилась работать в один из этих ужасных клубов, которыми владеет Беллини. Вы знаете, какие люди там собираются - это совсем не подходящее место для молодой девушки. Я кричал на нее, пытался запретить, один раз даже ударил ее - тут лицо Пеппе исказила гримаса боли - но она все равно ходила туда. Она говорила, что заведет большие связи, и... и теперь ее убили. Уборщица сказала, что в ту ночь Беллини сам приезжал, чтобы проверить как идут дела в его клубе. Мария работала официанткой - была ее смена. Они поднялись в комнату вместе, а спустя какое-то время Беллини ушел один. Больше Марию никто не видел. Потом его телохранители вытащили через черный ход какой-то ковер, скатанный в трубку. В этом ковре, через несколько дней, и выловили из Гудзона мою дочь. Она... Я хотел пойти в полицию, но этот человек - Беллини - он очень богат. У него везде свои люди. А я - всего лишь старый беспомощный мексиканец, которому только и остается, в бессилии глядеть издалека на этого поганого сытого hijo de puta. Прошу, сеньор Талледо, ради всего того, что мы с дочерью для вас сделали - возьмите эти деньги и отомстите ему!
Пеппе, поднявшийся во время разговора, снова сел в кресло, а я закурил. Взяться за это дело, значило навсегда распрощаться с Гигантским Яблоком, но я уже все решил. Нельзя убить слишком много человек в одном городе, пусть даже таком большем Нью-Йорк. По правде, я давно готовился к переезду, и как сказал бы Генри Миллер, убийство Беллини стало бы прекрасным финальным аккордом этого кровавого Нью-Йоркского мюзикла.
- Послушай приятель, Я не могу взять твои деньги...
- Но сеньор....
- НЕ перебивай. Если я возьму их - то ты станешь убийцей, и кровь этого негодяя навсегда останется на твоих руках. Я сделаю это бесплатно и тем самым верну долг тебе и Марии. К тому же смерть Алессандро Беллини стоит намного дороже чем то, что ты можешь предложить. Ты хороший католик, Пеппе, иди в церковь и помолись за Марию и за себя.
-Сильнее всего я буду молиться за вас, Сеньор Талледо...
-Боюсь, Пеппе, что черти в аду только посмеются над этим.
*****
Еще работая в полиции, я удивлялся, зачем всем этим гангстерам столько охраны? Убить человека, будь то школьный учитель или главарь мафиозной группировки до идиотизма просто. Совсем не обязательно проникать к ним домой или подстерегать где-то в подворотне. Один ходит в супермаркет напротив дома, другой, в роскошный ювелирный магазин в соседнем квартале, и если вы неплохо стреляете, то шансы выжить у цели, близки к нулю.
Другое дело - самому остаться в живых, если в случае с учителем вам и скрываться-то не придется, то убив мафиозного воротилу, вы рискуете сами оказаться на его месте, так как в этих кругах принято мстить друг за друга и за своих патронов. Я жив потому, что киллер редко становится объектом мести - как я уже говорил, за все отвечает заказчик. Мне лишь надо вовремя убраться с места действия, по возможности, не подставив последнего.
Я знал, что Беллини остановился в "Либерти-Стайлз". Это серьезно облегчало дело, так как в прошлом я уже выполнял "заказ" в этом отеле. Все прошло настолько гладко, что полиция до сих пор думает будто это был несчастный случай.
Какая бы не была первоклассная охрана в "Либерти-Стайлз" (а она была действительно первоклассная), все же существовало несколько лазеек, с помощью которых я мог безопасно проникнуть внутрь. Я выбрал одну, наиболее подходящую, и, подгадав время, когда Беллини со своей женой отправился в оперу (уж не знаю, чем таких богатых мерзавцев как он привлекают театры), принялся за работу.
В восемь пятнадцать я стоял напротив отеля и запрокинув голову наблюдал за лучами прожекторов, установленных на крыше пентхауза - сегодня там устраивали очередное шоу. В это время года в Нью-Йорке темнеет рано и потому, почти в каждом окне отеля уже горел свет.
Непреступная крепость из стекла и бетона, Американский Вавилон для разбогатевших всеми правдами и неправдами негодяев - вот чем на самом деле является "Либерти-Стайлз". Тысячи неоновых гирлянд покрывающие целые аллеи экзотических деревьев, специально привезенных сюда со всех уголков мира, многоуровневые бассейны, с плавающими ресторанами, вертолетные площадки и подземные поля для гольфа, которые по размерам не уступают настоящим - все это будет вашим всего за пару тысяч долларов в сутки.
Но мне было совсем не обязательно оставаться здесь так долго, и пройдя еще два квартала я свернул во дворик между китайской забегаловкой и аптекой (не правда ли символично?) очутившись в уже знакомом с "прошлого раза" тупике. Не сомневаясь в усердии и щепетильности коммунальных служб Нью-Йорка, я был уверен, что канализационный люк находится в том положении, в котором я его и оставил. Крышка была чуть сдвинута на бок, так что мне даже не пришлось пользоваться рычагом, что бы приподнять ее.
Отойдя за мусорные баки, я расстегнул брюки и помочился, как заправский бомж - неизвестно, сколько времени мне придется прождать Беллини, поэтому лучше сделать все сразу. На кирпичной стене фиолетовой краской было написано "СМЕРТЬ УБЛЮДКАМ!", я ухмыльнулся и застегнул ширинку: подходящий эпиграф к сегодняшнему вечеру.
Приподняв люк, я нащупал узкую железную лестницу и аккуратно спустился по ней в канализацию. Мне предстояло пройти примерно полкилометра по этому лабиринту из труб, но я прекрасно помнил дорогу. Когда, по моим подсчетам, надо мной должен был находиться отель, я поднял голову и с удовольствием оглядел остатки решетки, некогда закрывавшей вход в подвал. В свое время я порядком намучился, пока резал ее автогеном.
Дело в том, что "Либерти Стайлз" состоял из двух корпусов -
нового, который, собственно и являлся отелем, и старого нежилого корпуса, построенного еще во времена Вильсона. Снаружи пробраться в старый корпус абсолютно невозможно, но способ который я избрал, решает эту проблему. По слухам здание хотели отремонтировать и сделать из него что-то вроде викторианской гостиницы, в противовес современному корпусу, но нынешний владелец отеля был так занят подсчетом прибыли, что совершенно забросил проект.
Все же небольшая часть старого здания до сих пор используется как помещение для служащих, которым приходится неделями оставаться здесь, чтобы в любое время суток, угождать богатым постояльцам. Эта часть связана с современным корпусом двумя лифтами, один из которых давно заброшен, а второй используется по сей день. Заброшенный лифт, какое-то время служил для утилизации мусора, но потом окончательно вышел из строя так и оставшись болтаться, среди спутанных тросов, словно гигантский забытый паук.
Именно этот лифт, а вернее его шахта, была для меня путем в логово Беллини.
Выбравшись из подвала, я знакомой дорогой, дошел до лифта и полез в шахту. Смрад стоял тошнотворный, хотя и не такой сильный как в трущобах у Пеппе. Представив Беллини, развалившегося в Вип-ложе с маленьким биноклем из слоновой кости в руках, я непроизвольно сжал зубы. И если вы считаете, что для профессионала, я слишком эмоционально относился к этому делу - катитесь ко всем чертям - вас не было на танкере, полном малолетних рабов.
Цепляясь за металлические перекладины я преодолел несколько пролетов, и решив передохнуть, вжался в стену между пятым и шестым этажами. Наконец, отдышавшись, я вскинул руку в поисках опоры и нечаянно задел здоровенную банку с "Раст-клинером", которую какой-то кретин забыл здесь, наверное, еще в шестидесятые.
Когда пахучая прозрачная жидкость заливала мне пиджак и брюки, я едва удержался что бы не вскрикнуть. Это доисторическое средство для очистки металлоконструкций могло оказаться чем угодно. В частности и кислотой. Выждав несколько секунд и окончательно убедившись, что кожа с меня не слезает, я осмотрел банку. Алюминий, оксид железа...смесь сродни жидкому термиту - тоже хорошего мало - теперь любая случайная искра могла превратить меня в американского Джордано Бруно, будто бы у меня и без того было мало хлопот.
Остаток пути я преодолел с удвоенной осторожностью и когда, наконец, добрался до одиннадцатого этажа, пот лил с меня градом.
На этом уровне располагались апартаменты Беллини. Я подтянулся на руках и заглянул в щелку между створками шахты: никого. С наружи, в целях эстетизма, шахта была прикрыта кустом фикуса. Аккуратно раздвинув створки с помощью отвертки (с этим справился бы даже прыщавый разносчик пиццы), я перелез через фикус и развязной походкой двинулся по коридору, перебросив пиджак через руку.
Уборка на этажах производится один раз в сутки, в 6:30 утра, поэтому шансы столкнуться с коридорным были не велики: вряд ли в таком месте им позволяют, так просто, шляться по этажам. Камер, учитывая характер постояльцев, здесь тоже быть не могло, и я беспрепятственно добрался до номера Цели.
С замком пришлось провозиться чуть дольше, чем я ожидал, но зато не один слесарь не заподозрил бы, что эту дверь недавно взломали.
Войдя в номер, я взглянул на часы: 9:45 - неплохо, на все про все у меня ушло полтора часа. Зная, что Алессандро Беллини вернется не раньше полуночи, я занялся осмотром картин - в основном копии Снейдерса и Фейта, мясные лавки вперемешку со сценами травли (Заводят они его что ли...). Немного полистал журналы (сплошные скачки), и устроил ревизию в мини-баре (глядя на такое количество первоклассной выпивки, я в серьез пожалел, что Беллини уехал не на неделю).
С удовольствием развалившись в уютном кресле, специально вытащенным мною на середину комнаты, я принял позу классического негодяя с бокалом "Блэк Велвет" в руке и пистолетом на подлокотнике.
Я успел сделать всего пару глотков, когда раздался характерный щелчок, и дверь в апартаменты Беллини распахнулась: на пороге стояла женщина.
*****
Я не вижу особой разницы между убийствами мужчин и женщин - я не секситст и в этом вопросе всегда выступаю за равноправие, но нельзя же просто так вламываться к человеку домой, и убивать его только за то, что он "поставил не на ту лошадь". Крис безусловно получил бы от этого удовольствие - в прошлом мы оба работали на одного и того же человека, и он не упускал возможности перерезать горло какому-нибудь бедолаге, оказавшемся не в том месте не в то время. Редкий маньяк. Обычно после этого он шел в церковь и исповедовался - рассказывал священнику во всех подробностях о том, что он совершил и наблюдал за его реакцией. Я думаю, он получал от таких исповедей своеобразное эротическое удовлетворение. Не удивлюсь если в один прекрасный день, святой отец проломит ему голову прямо в исповедальной будке. Во всяком случае, я бы именно так и поступил.
Как и миллионы других американцев, я не раз видел фотографии Дебры Беллини в "Таймс" и "Нью-Йорк Пост", и теперь имея возможность наблюдать ее воочию, могу сказать, что разница была весьма существенной, причем не в пользу оригинала. Когда она, наконец, скинула свои туфли и вошла в гостиную, я сразу отметил, что уголки губ, слегка опущенные к низу и придававшие неповторимую загадочность ее лицу на фотографиях, теперь символизируют лишь усталость и обреченность, а от томного взгляда, так хорошо известного каждому ньюйоркцу, не осталось и следа. Во всех движениях Дебры Беллини чувствовалась какая-то неуверенность: словно она не жена миллиардера-работорговца, а испуганная девушка из провинции, первый раз добравшаяся до Нью-Йорка, чтобы навестить свою тетушку.
Она уже успела пересечь гостиную и буквально наткнулась на меня, мирно сидящего в кресле, с револьвером в руке.
Ее глаза на секунду расширились, и я, было, приготовился услышать первоклассный вопль (как будто в этих звуконепроницаемых апартаментах от него будет какой-нибудь толк), но Дебра Беллини, к моему удивлению, только грустно улыбнулась и, кивнув в сторону бутылки, заметила:
- Отличный выбор: пожалуй, виски - это единственное, что канадцы делают лучше нас. - Затем, она обогнула кресло и направилась к мини-бару. - Вы позволите? А то у меня сегодня был чертовски тяжелый день...
- Конечно, зачем вы спрашиваете - это же, в конце концов, ваши апартаменты.
- Не надо ёрничать, я просто хочу выпить виски, так, что бы мне при этом не прострелили голову. - Взяв с полочки стакан, она протянула его мне, и когда я наполнил его где-то на треть, жестом остановила меня.
- За справедливость! - сказала она, и, запрокинув голову, выпила все одним гладком. Я, молча, налил ей еще порцию.
Уголки губ миссис Беллини поднялись, примерно, на одну тысячную дюйма, а на щеках выступил чуть заметный румянец.
- Это очень мило для человека, который собирается меня убить.
- Вовсе нет. У меня есть дело к вашему мужу, и вы здесь совершенно не причем. Кстати, когда он вернется?
- В-полпервого ночи. А что же будете делать со мной? Свяжете и засунете в рот бюстгальтер?
- Зачем же так? Я не варвар. - С этими словами я достал из кармана ампулу с "диазепамом". - Заснете, как в детстве, а когда проснетесь - я буду уже на другой планете.
- Надо же сколько благородства. А вам не приходило в голову, что я люблю своего мужа?
- Господи, конечно нет! В таком случае вы либо вторая Ева Браун, либо я ни черта не понимаю в жизни. Таких людей невозможно любить.
- В этом вы правы. - Она внезапно потянулась (совсем по-детски) и вместе с ногами забралась в кресло. - Знаете, я давно ждала этого момента. Когда я выходила замуж за Алессандро, я знала, что он плохой человек. Но даже не представляла насколько. На второй день нашего медового месяца в Санкт-Мориц, у него из номера пропали хризолитовые запонки, и он решил, что их взяла горничная-китаянка. Вечером она пришла, чтобы сделать уборку в номере - он схватил ее за волосы, повалил на пол и бил ногами по лицу, до тех пор, пока на крики несчастной не сбежался весь этаж. У меня до сих пор перед глазами, стоит окровавленное лицо этой девушки, с выбитыми передними зубами, и глазами полными ужаса. Каждый день я ждала, что кто-нибудь, прикончит этого монстра. Сегодня в театре, он повел себя просто ужасно, и я решила: когда он вернется домой - то сама сделаю это. И мне не важно, что потом будет со мной. Я вступила в этот брак по расчету - и просчиталась. Но Алессандро, который думал, что ему можно все - просчитался еще больше. Поэтому я и предложила выпить за справедливость.
Дебра по-прежнему сидела, поджав ноги, губы ее дрожали, а пальцы, которыми она сжимала стакан, побелели от напряжения.
- Ну что же, сегодня я буду вашим джином и одно желание так и быть исполню. Считайте, что вы уже вдова. - Я подумал, что в первый раз делаю грязную работу за двух людей сразу, и притом, совершенно бесплатно. Какая-то нездоровая благотворительность. - Уже придумали, что будете делать с его состоянием?
- Боюсь, что это будет не моя забота. - Она потерла лоб указательным пальцем точь-в-точь, как это делают дети, когда им приходится крепко над чем-то задуматься. - Мне кажется, Алессандро стал что-то подозревать - его телохранители с меня глаз не спускают и если с ним что-то случится - все конечно же решат, что это я вас наняла и тогда мне не жить. В любом случае, все это должно было кончиться подобным образом. - Она допила остатки "Блэк Велвет" и протянула мне пустой бокал. - А эти картины... Не правда ли они отвратительны? - Я согласился вновь и наполнил бокалы.
Мы немного поговорили о живописи, потом перешли на литературу, и Дебра проявила не плохие познания касательно итальянских романистов эпохи возрождения. Время шло, виски в бутылке постепенно уменьшался, а мы болтали как ни в чем небывало, будто бы я пришел не убивать ее мужа, а сыграть с ними в бридж. Чем дольше мы говорили, тем сильнее она меня удивляла. Серьезность в ней сочеталась с какой-то детской наивностью, а потрясающая смелость (взять хотя бы то, как она отреагировала на мое присутствие) с ейтсовской неуверенностью.
- Вы совсем не похожи на убийцу. - Ни с того, ни с сего, сказала Дебра, слегка заплетающимся языком. - Вы похожи на моего брата, Гэджа, вот на кого. Я ведь на половину итальянка и почти все детство провела в Перудже. Мы с братом целыми днями пропадали на развалинах Сан-Анджело, среди древних сполий, увитых колхидским плющом и диким виноградом.
Она попыталась встать с кресла, чтобы показать, какого размера были сполии, но покачнулась, и мне пришлось подхватить ее, удержав от падения. Волосы Дебры коснулись моего лица, и я ощутил легкий аромат фиалки (должно быть "Юс Дью"), и в то же мгновенье заметил сильный кровоподтек на левом предплечье. Непонятно откуда взявшаяся волна гнева захлестнула меня с головой.
- Сегодня!? Это он сделал сегодня?
- Да, в театре. - Смущенно сказала Дебра и быстро одернула платье.
Я хотел еще что-то сказать, но лицо Дебры оказалось так близко, что я попросту прижал ее к своим губам, и мы плавно опустились на мягкий ковер.
*****
- Настоящий орангутан! - сказала Дебра, отталкивая меня и забираясь в кресло, десять (а может двадцать?) минут спустя. В ее глазах прыгали веселые искорки, а на губах играла чуть заметная усмешка.
Одним прыжком я поднялся на ноги и направился к двери, на ходу поправляя галстук. Глазок был устроен так, что весь коридор просматривался идеально. Алессандро Беллини до сих пор не было, но сейчас это меня мало заботило. Если он умрет на полчаса позже, мир от этого не перевернется, гораздо важнее - то, как мы с Деброй будем выбираться отсюда. Да-да, мы итальянцы умеем влюбляться. И даже, если это была всего лишь мимолетная страсть, с моей стороны было бы непростительно оставлять ее на растерзание этим убийцам. Кстати, такое решение вовсе не было спонтанным: Если Дебра не ошиблась, и Хитрый Дьявол действительно что-то подозревает - то цепные псы Беллини, застань они своего патрона мертвым, в первую очередь подумают на нее. И тогда, смерть станет для Дебры только что не избавлением. Услышав это, я сразу же стал перебирать в голове все возможные варианты, и остановился на одном, показавшимся мне наиболее перспективным.
- Расскажи-ка мне побольше о телохранителях Алессандро - может статься, что это мои старые друзья. - Сказал я, возвращаясь в комнату и присаживаясь на спинку кресла, в котором уместилась Дебра.
- Ну, если это так - то я была о тебе лучшего мнения! - Она положила мою руку себе на колени, и стала задумчиво вычерчивать на ней круги указательным пальцем. - Одного зовут Билл Мозли, кажется он бывший боксер - мой муж нанял его пару лет назад и с тех пор, он всюду таскается за ним, как собачонка. Есть еще второй - Эйтан Шиллер - я его почти не знаю, но когда Алессандро сделался таким мнительным - он уволил четырех предыдущих людей и нанял его. Были и другие, но сегодня вечером он взял с собой только этих двоих.
Я облегченно вздохнул. По крайней мере, этих я знаю. Мозли в прошлом действительно был боксером, даже участвовал в благотворительном поединке с Флойдом Паттерсоном. Пару раз я присутствовал на его боях в "Хайлендерс" - тогда многие пророчили ему большое будущее, но он загремел в тюрьму за вымогательство, и на этом его профессиональная карьера закончилась. Там он обзавелся подходящими связями, и с некоторых пор работает на мафию. Ничего особенного, обыкновенный Орангутан, как сказала бы Дебра.
А вот с Эйтаном Шиллером (или Рикки Шиллером - как его называли) дела обстояли куда хуже. Если Билл, всего на всего, здоровенный амбал - то Рикки - был настоящим убийцей. Таким же, как я.
Выглядел он точь-в-точь как еврейский пианист, только что окончивший консерваторию. Длинные цепкие пальцы, узкое, болезненного цвета лицо, маленький рот и изрядно поношенный двубортный плащ, с которым он, кажется, никогда не расставался. Это один из немногих людей в Нью-Йорке, которого я действительно не хотел бы иметь в списке своих врагов. Я видел, как он стреляет.
- Послушай, Дебра, нам придется пройти через...
- Ты сказал нам?
- Да, нам придется пройти через главный холл, затем мы свернем в крыло прислуги, и выйдем во внутренний дворик.
Она обвила мою шею руками и прижалась к губам с такой силой, что я подумал о том, что бы пересмотреть свое мнение, относительно девичей хрупкости.
- Подожди, потом у нас будет для этого уйма времени. - Сказал я, с трудом освобождаясь от ее объятий. - Ты должна будешь вести себя как можно естественней - помни, никто не посмеет остановить тебя, даже в компании незнакомого человека. Улыбайся или не улыбайся (я не знаю, как ты обычно себя ведешь) метрдотелю, рассматривай картины на стенах, провожай неодобрительными взглядами коридорных - словом, делай все то, что принято в ваших кругах. Я верю, ты справишься.
- Я не маленькая. - Дебра снова попыталась меня поцеловать.
- Потом, не сейчас - ты бы не была мне так благодарна, если бы услышала остальную часть плана. В конце этого дворика, прямо за автомастерской, есть канализационный люк - нам придется воспользоваться им, чтобы выбраться за пределы отеля.
- Так вот как ты сюда попал?
- Ну, почти, (я представил, как Дебра карабкается по шахте лифта и невольно усмехнулся) а дальше, нам уже ни что не угрожает.
- Ты должен знать: телохранители мужа никогда не поднимаются вместе с ним в номер, но у него есть переговорное устройство, по которому он сообщает им, что с ним все в порядке, когда добирается до своих апартаментов.
- Он делает это сразу?
- Нет, обычно через несколько минут, после того как придет.
- Столько времени у нас нет, даже если я спрячусь в шкаф - чертов лис заподозрит, что тут что-то не так. У людей подобного сорта, дьявольский нюх на западни и ловушки. Будем действовать быстро и по возможности, попытаемся убраться раньше, чем охрана обнаружит, что им больше не будут выплачивать жалование.
- Я не... - Внезапно Дебра замолчала, и мы оба посмотрели на дверь. Раздался уже хорошо знакомый мне звук поворачивающегося ключа.
Схватив Дебру за руку, я выразительно прижал палец к губам. Теперь это на самом деле был Алессандро Беллини, собственной персоной. Он вошел не разуваясь, и сразу же направился в комнату. Мгновение мы смотрели друг на друга, и затем я выстрелил. Потом еще раз. И еще. Беллини изогнулся как жирная гусеница, в которую воткнули иголку, и повалился на журнальный столик, с треском переломившийся пополам, под тяжестью его туши. В моей памяти навсегда запечатлелся его образ: жидкие набриолиненные усы, обвисшие щеки, и сверкавшая на откормленном брюхе, золотая цыпочка швейцарских часов. Таков был Алессандро Беллини.
- Ну, вот и все детка, тут нам больше ловить нечего. Пора убираться, пока не подоспели плохие парни. Лицо Дебры побледнело, но держалась она молодцом.
Мы покинули номер и не спеша направились к лифту. Я видел, как Дебре хотелось взять меня за руку, но это категорически противоречило правилам игры. Всю дорогу, пока мы спускались, лифтер бросал на меня подозрительные взгляды, но покуда я был спутником миссис Беллини, он так и не решился открыть рот.
В холле тоже было спокойно. Не оборачиваясь, мы свернули в ресторанчик, на первом этаже, а оттуда прошли на кухню. В своем вечернем платье Дебра слишком бросалась в глаза, и как только мы очутились на кухне - я снял пиджак, и велел ей надеть его поверх платья. Она послушно застегнула все пуговицы и стала похожа на девчушку с шутливого плаката в примерочной, на котором та мерила перед зеркалом вещи своих родителей. Пиджак ей был явно велик, но зато, если мы в сумерках наткнемся на бывших телохранителей Беллини, они не сразу разберутся, в чем дело. А пары секунд мне будет вполне достаточно.
Продираясь сквозь толпы снующих туда-сюда мексиканцев, мы уже почти достигли выхода, когда в дверях показалась неуклюжая медвежья фигура Билла Мозли. Он появился так внезапно, что мы буквально налетели на него, и уже было бесполезно скрываться.
- Миссис Беллини!? А вы-то что здесь делаете? - Сказал Мозли, уставившись на нее, как хомяк на свое отражение. Его физиономия теперь выглядела еще глупее обычного, если это конечно возможно.
- Послушай Билл... - Тут он заметил меня.
- Джонни!? А как ты...
Кретин чертов. Действовать надо было немедленно, но между мной и Биллом как назло, втиснулся официант с подносом трюфелей или еще какой-то дряни, и драгоценные секунды были потеряны.
До Мозли, кажется, начало что-то доходить, и на его лице появилась глумливая ухмылочка.
- Ну-ну приятель, не так быстро! - Он оттолкнул мексиканца с подносом, и, наклонив по-бычьи голову, двинулся на меня.
В мои планы совершенно не входило боксировать с ним, во-первых, потому что он был фунтов на восемьдесят тяжелея меня, а во-вторых - мы теряли драгоценное время.
Мозли попытался достать меня своим знаменитым "недокрученным" хуком слева, и если бы я ни чего не смыслил в боксе - то мои мозги стали бы отличный приправой для трюфелей. Я поднырнул под его руку и нанес несколько ударов по корпусу - но эффект был такой, словно я колошматил фундамент Эмпайр Стейт Билдинг. Он провел еще один хук, и я понял, что с этим пора кончать. Как я уже говорил - я был убийцей, а он - нет.
- Ну, как оно, сынок, страшно стало? - По-прежнему ухмыляясь, прорычал Билл.
Я не чего не ответил, а когда он замахнулся для очередного удара, сделал молниеносный выпад вперед, одной рукой придержав его кулак у подбородка, а второй, что было силы, сдавил гортань. Глаза Билла расширились, а изо рта побежала светлая струйка артериальной крови. Я не ослабил хватки, даже когда услышал характерный хруст. Постепенно струйка превратилась в настоящий поток, и только тогда я отпустил Мозли. Он сполз на кафельный пол, как полиулитановый болванчик, оставшись лежать между контейнером с объедками и стойкой для швабр, где ему было самое место.
Под крики перепуганных мексиканцев мы, наконец, выбрались из кухни и бросились через дворик в сторону автомастерской, где залечивали свои раны "Роллс-ройсы" и "Ягуары", принадлежавшие постояльцам отеля.
Концерт на вертолетной площадке, начавшийся около восьми, был в самом разгаре. Судя по звукам, выступали "Зе Кинкс" или кто-то очень на них похожий. Как там говорится: Любой каприз за ваши деньги? Я думаю, управляющие "Либерти-стайлз" и Элвиса смогут воскресить, если им за это заплатят.
- П-подожди. - еле слышно прошептала Дебра. - Мне кажется, меня сейчас стошнит...
Действительно, вид у нее был, будто бы это она, только что отправила на тот свет боксера-тяжеловеса.
Остановившись передохнуть, мы укрылись в одном из гаражей. Дебра стояла прислонившись к автоподъемнику и тяжело дыша, рассматривала свои туфли. Я решил ей не мешать и отправился в дальний конец гаража, чтобы проверить запасной выход.
Мы заметили друг друга одновременно. Плащ Рикки Шиллера колыхнулся вправо, и у меня над ухом, один за другим, прозвучали пять выстрелов. К счастью, я успел повалиться за стоящий рядом "Кадиллак" и только одна пуля, слегка зацепила ключицу.
Я выстрелил в ответ, но Рикки уже успел спрятаться за подъемниками, и я только зря растратил патроны.
Такая игра называется: "Кто кого пересидит" - в ней побеждает тот, у кого больше терпения. Нужно лишь ждать, пока противник не высунется из укрытия, и после этого начинать палить.
Рикки это знал. И еще он прекрасно знал, что времени у меня нет. Я не был так глуп, чтобы орать на весь гараж Дебре: "Спрячься в укрытие!", но и без моей помощи, он наверняка уже обо всем догадался.
- Привет, Джонни. Не спрашиваю, как поживаешь. - Его голос был таким же бездушным, как и его глаза. - Ты поступил очень плохо, оставив меня без работы, Джонни. А я ведь говорил старому дураку, что бы он оставил охрану в номере. Биллу и тому, это было понятно.
- Билл передавал тебе привет, думаю, вы с ним скоро увидитесь.
- Пфф, уж надеюсь, ты не гордишься тем, что прикончил его, Джонни? Кстати, а где миссис Беллини? Тебе и ее заказали?
- Там же где и мистер Беллини, и Билли, и Слим, и, разумеется, ты тоже скоро там будешь.
Я попытался высунуться, но пуля тут же сбила краску с капота, в паре дюймов от моей головы.
- И к чему такая спешка, а Джонни? Ах, как грустно, когда такие старые друзья как мы, вынуждены друг другу лгать. - Он гадко хихикнул. - Пожалуй, когда я разберусь с тобой - то осмотрю весь гараж, загляну за каждую дверцу, в каждый уголок... У меня хорошее предчувствие, Джонни. Оно пришло ко мне вместе с ароматом "Юс Дью", который наполняет это помещение.
Я лихорадочно соображал: Если в ближайшие минуты, мы с Деброй не выберемся отсюда - то к проблемам с гангстерами, прибавятся проблемы с полицией. Положение усугублялось тем, что запасные обоймы для "маузера" лежали в кармане моего пиджака, а пиджак был на Дебре. Можно, конечно, выпрыгнуть из-за "Кадиллака", и попытаться в полете продырявить Шиллера, но даже при шансах два к одному - это чертовски большой риск.
Отломав боковое зеркало, я, не высовываясь из укрытия, осмотрел все помещение. Рикки прятался за здоровенным "Рэндж-Ровером", который стоял на подпорках, под углом примерно сорок пять градусов. Идея, конечно, безумная, но если бы я смог выбить хотя бы одну подпорку - то Рикки оказался бы без прикрытия, и мои шансы значительно возросли.
Теперь даже шоу на крыше "Либерти-стайлз" не могло заглушить крики, доносившиеся из внутреннего дворика перед кухней. Время вышло. Как там говорили латинские мудрецы: удача сопутствует храбрым? ну что ж, подходящий момент, что бы это проверить.
Где-то за облаками, на самом шпиле отеля, музыкальная феерия достигала своего апогея.
- А теперь, дамы и господа, мистер Джееекки Вииильсон!!! Прямиком из Ньюпорта, с одной тусовки на другую!!! - Надрывался конферансье.
Послышались первые аккорды "Под светом серебряный луны", и голос черного короля рок-н-ролла слился с шумом аплодисментов.
Высунув руку из укрытия, я по памяти выстрелил два раза по деревянным подпоркам "Рэндж-Ровера", и выкатился следом, чтобы оценить результат. Сделай я это секундой позже, и пропустил бы уникальное в своем роде зрелище - удивленное лицо Рикки Шиллера. Когда махина весом в две с половиной тонны, сметая на своем пути гидравлические стойки, обрушилась на Рикки, превратив ребра, кишечник и легкие, в одно сплошное месиво из кишок и костей, готов поклясться, в его рыбьих глазах застыло изумление, хотя в это и трудно поверить.
Я поднялся и неспешной походкой подошел к тому, что некогда было Эйтаном. Из обеих штанин текла кровь, а переломанные пальцы судорожно царапали бетонный пол гаража. Во рту, между окровавленных губ, торчало что-то черное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся боковым зеркальцем.
- Чертов Самый большой чупа-чупс в мире, Рикки? Я выстрелил ему в голову не целясь. Последний патрон последнему негодяю.
Шатаясь словно пьяный, я принялся искать Дебру - оказалась, все это время она лежала, свернувшись калачиком в ремонтной яме.
- О господи, Джонни! Они тебя ранили?? У Тебя вся шея в крови! Я читала, нужно оторвать лоскут рубашки...
- Потом поиграем в доктора. - Я поцеловал ее на ходу, увлекая в дальний конец гаража. - Сейчас будет самое неприятное - полезем в отстойник. Там крысы размером с кролика, и запах хуже, чем у Мозли изо рта...
- Я не боюсь крыс.
- Умница.
Весь путь через канализацию занял около трех часов - на этот раз я решил вылезти подальше от "Либерти-стайлз", знаете, гангстеры, копы.... Под конец, правда, пришлось немного попотеть - проклятый люк ни как не хотел поддаваться, но, несмотря на больную ключицу, я все-таки сдвинул крышку, получив в награду глоток свежего Нью-Йоркского воздуха.
К тому времени как мы выбрались из коллектора, ночь уже растеряла мистические оттенки, и во всем, начиная от едва заметных облачков пара над люками, и кончая криками морских чаек, угадывалось приближение нового дня.
Для меня утро всегда было синонимом конца. Конца вечеринок, конца жарких любовных ночей, до этого - конца выходных... Неудачники говорят, что чувство одиночества приходит по ночам - чушь, оно приходит с утра, когда вся романтика улетучивается вместе с последними каплями "Сан-Джиминьяно"...
Я обнял Дебру за плечи, и она невольно вздрогнув, тут же прижалась ко мне. В это время на побережье всегда прохладно.
Высоко над нами, полицейский вертолет, мерцая в утреннем тумане импульсными маячками, обшаривал прожектором крыши домов, словно великан с гигантским фонарем, искавший что-то среди коробок в пыльном чулане. Размытый туманом луч едва скользнул по переулку, где стояли мы с Деброй, и сразу взлетел на соседнюю крышу. Вдалеке проступали очертания Леди Свободы. Я отпустил Дебру и медленно побрел в конец переулка, что бы взглянуть: "все ли там чисто". Никогда не стоит забывать о безопасности.
- Еще немного и мы могли бы вылезти где-нибудь в Бронксе. - пошутил я устало. Дебра не ответила.
- Первым делом, нужно будет зайти к моему другу Риккардо - фальшивые документы для нас сейчас важнее чем горячий душ. Потом закажем билеты на... - четыре смертоносных шершня, один за другим, ужалили меня в спину, и, разрывая плоть, вгрызлись в позвоночник и легкие. Я упал на асфальт и, корчась от боли, потянулся за своим "магнумом".
- Напрасно, Джонни. В обойме также пусто, как в твоей итальянской башке. - сказала Дебра. - Я считала.
Нечеловеческим усилием я перевернулся на бок. Она стояла, широко расставив ноги и тяжело дыша, сжимала в руке карманный "Хай Пауэр". Ее издевательски-печальная улыбка, произвела на меня куда большее впечатление чем дешевенький дамский пистолет. Ярко красные следы помады обильно размазанной по зубам, придавали Дебре неповторимое сходство с вампиром. От такой улыбочки даже у мертвеца пойдет по коже мороз. В глазах Дебры читалось призрение и... ненависть.
- Надеюсь, такой пустяк как смерть у помойки не подорвет твою мужскую самооценку, любимый?
Я закашлялся, и на моих губах выступили капельки крови. - Причина... - прохрипел я.
- Да, у тебя есть такое право... Приятно, когда человек знает, за что его поимели. Буду говорить быстро, а то ты еще чего доброго сдохнешь недослушав.
Когда я сказала, что хочу убить Алессандро - это была чистая правда. Дизайнерский мешок, полный дерьма. Если бы не я - он бы до сих пор торговал шлюшками в дешевых борделях. Благодаря МОИМ идеям он стал тем, за кого его все принимали, благодаря МНЕ, он познакомился с нужными людьми и обзавелся такими связями, именно Я, уговорила его перейти с американских девчонок на желтомордых. И как он мне отплатил? Совал свой член всюду, куда только мог, а кода я в очередной раз застала его с какой-то мексиканской потаскушкой, предложил мне присоединится. Тогда я чуть было не совершила ошибку, пристрелив эту суку прямо в кровати. Алессандро понял, на что я способна и то, что его дружки устроят мне несчастный случай, стало только вопросом времени. Когда я смотрела, как мексиканку заворачивают в ковер и выволакивают через черный ход - то представляла на ее месте себя.
Мне тебя послала сама судьба, Джонни Талледо. Единственный шанс избавится от мужа и самой не оказаться в Гудзоне. Да мне и делать-то ничего не пришлось! Все что от тебя требовалось, ты сделал - пришил ублюдочного мужа и его ублюдочных телохранителей. Меня ты похитил в качестве заложницы, но к счастью, я прихватила с собой этот пистолет. Слезы, рыдания, синяки... С таким состояниям и такими адвокатами, городская мэрия мне еще и компенсацию будет выплачивать! Вот видишь, любимый, я все сделала правильно?
- Без сомнения. Но зачем тебе нужно было в меня стрелять?
- Ну, ты бы все равно рано или поздно обо всем догадался, а кто знает, как ты тогда себя поведешь? Правда ведь всегда лучше перестраховаться?
Я прекрасно знал, что нужно делать. Чертовы легкие просто выворачивались наизнанку, но это был единственный шанс все исправить. Я всегда доводил начатое до конца, доведу и сейчас, если понадобиться - доведу даже вопреки своей смерти.
- Я всегда говорил, что ты умница. Но в твоем плане есть один серьезный недочет. - каждое слово давалось мне с неимоверным трудом. - Хоть я и не жилец, но я уважаю достойных противников, если ты исполнишь мою просьбу, то я скажу, в чем ты просчиталась и как знать: возможно, это спасет тебе жизнь.
- Хватаешься за любую соломинку обеими руками, Джонни? Не выйдет, я все равно тебя пристрелю, но ты можешь облегчить мне свою душу - у нас еще есть время до рассвета.
- Ничего такого, просто я не курил с того момента, как залез в этот проклятый отель. Зажигалка и сигареты в нагрудном кармане пиджака.
Дебра с сомнением посмотрела на меня, и медленно полезла в карман. Достав двумя пальцами зажигалку, она внимательно осмотрела ее на свет (наверное, решила, что я как Джеймс Бонд, могу выстрелить из нее какой-нибудь отравленной иглой), и кинула мне в лицо. Затем точно также кинула сигарету.
- Хотелось бы, чтобы это был не пустой треп, а то у меня начинают замерзать пальцы.
- Я не в том состоянии, чтобы трепаться... - подняв сигарету дрожащий рукой, я легонько зажал окровавленными губами фильтр и мысленно приготовился к последний затяжке. Это нужно было сделать как следует, чтобы сигарета ни в коем случае не потухла в полете. Ощущение было такое, словно вместо табачного дыма, мои несчастные легкие наполнились раскаленным свинцом, и на секунду я подумал, что сейчас потеряю сознание, но к счастью у меня остались силы выдохнуть дым, который, как мне казалось, стал багрового цвета.
- Так вот, Дебра, как я уже говорил - ты все сделала правильно. Единственная твоя ошибка - в том, что ты застегнулась на все пуговицы. - С этими словами я выбросил вперед правую руку и метнул в Дебру по дуге зажженную сигарету.
"Раст-клиннер" вспыхнул мгновенно.
Истошно вопя, Дэбра пыталась разорвать на себе горящий пиджак, но пламя уже охватило ее волосы, кожа на лице начинала плавиться, обнажая красноватые мышцы, покрытые блестящими капельками жира. Она кричала без перерыва, и даже когда глазные яблоки лопнули, она продолжала кричать. Это был не крик женщины, а вопль демона, которого я отправил туда, откуда он и пришел - назад в преисподнюю.
Я уже начал было уставать от этого воя, но все прекратилось также внезапно, как и началось. Остатки Дебры упали на мостовую, и распластались в коричневой жиже, вытекавшей из-под мусорных контейнеров.
Настоящая тишина... Я с удовольствием откинул голову и закрыл глаза. Интересно, чистят ли мексиканцы обувь в этом районе? Хотя, какая разница: ведь если дышать так больно, то зачем вообще это делать...