Кирице Сальгадо был самым обыкновенным человеком. Вместо сердца у него была зловонная рана. Когда он умер, чёрный мохнатый демон поволок его душу в ад. Грешник, однако, повёл себя странно. Рассвирепел и стал осыпать своего мучителя градом ударов. Не столько от страха, сколько от неожиданности ангел тьмы оторопел. Никогда ещё ему не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Обычно души так себя не вели. Обычно, парализованные от ужаса, они смиренно принимали то, что было предуготовано им малым Страшным Судом. Сейчас же.... Воистину это была какая-то особенная душа. Конечно, и с такой душой можно было бы справиться -- демон был достаточно для этого силён, но... волна ярости смутила его. Ярость -- это ведь больше присуще владыкам преисподней, чем падшим божьим сынам. И демон временно отступил, провалившись в нижние слои, где находилось прямое его начальство. Нужно было запросить дополнительные инструкции.
Сальгадо же, предоставленный самому себе, обнаружил, что находится в странном мире. Всё вокруг него было бледное: расстилающаяся до самого горизонта равнина, нависающее над ней небо, застывшие, словно на фотографическом снимке, облака. Всё здесь было абсолютно неподвижное.
Камни, пыль.
Невдалеке высился дом, напоминавший, скорее, развалины, чем нормальное человеческое жильё.
И Сальгадо направился к этому дому.
Тот не был пустым. Четыре страшных оборванца жили в нём. Появление пятого не произвело на них абсолютно никакого впечатления.
Потянулись дни.
Вскоре Сальгадо обнаружил, что за ним не наблюдают. Только сейчас он понял, что всю его прежнюю жизнь за ним кто-нибудь да наблюдал -- родня, друзья, просто знакомые и незнакомые люди. Даже если он находился в полном одиночестве, всё равно его не покидало ощущение некоего постоянно назирающего над ним ока.
Здесь же не было даже этого.
Здесь вообще не было ничего -- ни верха, ни низа. Здесь была абсолютно равнодушная пустота. И всё здесь было абсолютно равнодушное. Всё здесь было абсолютно бледное.
На пятый день не выдержал Кхалл.
-- Ну, стреляй! Стреляй, сволочь! -- закричал он, выбегая из дома и разрывая на груди рубашку.
Сальгадо увидел, как откуда-то из-за горизонта прилетели четыре пули и -- чпок! чпок! чпок! чпок! -- поразили Кхалла прямо в грудь. Кхалл упал.
Ужас, тяжёлый опустошающий ужас покрыл Сальгадо с головой. Остальные же трое не отреагировали на всё это никак, оставшись по-прежнему безучастными.
И тут Сальгадо увидел, что никаких пуль на самом деле не было и в помине, что Кхалл упал сам, по собственной инициативе, и что это всего лишь плод его, Сальгадо, истерзанного воображения.
Вскоре Кхалл как ни в чём не бывало поднялся и вернулся в дом. Никаких ран на груди у него не было.
Дни потянулись снова. На пятидесятый не выдержал уже сам Сальгадо. Он выбежал из дома, упал на колени и завыл, как загнанный волк.
Кид -- чумазый скуластый ковбой со зверским лицом и бесполезными здесь револьверами -- сказал ему:
-- Бестолку кричать. Здесь нет второй смерти.
А Кхалл сейчас же добавил:
-- Здесь вообще нет смерти.
-- Как и жизни, -- сказал де-Ливио.
-- Это не ад и не рай, -- заключил Коратос. -- Ни там, ни там мы не нужны.
Тут загремел гром. Посреди равнины образовалось чёрное облако, из которого выступил давешний мохнатый демон.
-- Вот ты где! -- прорычал он, схватил Сальгадо за шкирку, и оба они сейчас же исчезли.