Есть еще на родных просторах Подмосковья уголки-уголочки, где душа от близости с природой поёт словно соловей. Где маленькая травинка, пробивающаяся из-под снега ранней весной заставляет волноваться и радоваться этому чуду. Бескрайние поля.
Вокруг васильки да ромашки почти до горизонта. Простор. Тишина, слышно как птица над тобой пролетит, да ёжик в траве зашевелиться.
Третьего дня, на селе преставился мастеровой Василий Егорович Марков. Смерть уже давно ждала его, и он знал об этом. Источающий кашель, отхаркивая кровь, болезнь изо дня в день забирала из его тела жизнь. Из дородного мужика Василий Егорович превратился в тень. По-соседски и из жалости Иван по дороге в храм всегда заходил к нему. Татьяна - жена его, собирала котомку провианта и свежевыстиранные рубахи Василия. За неделю до смерти Василий затеял с Иваном разговор.
Грешен я, Иван. Если помнишь лет пять назад, отдала богу душу Катерина Матевецкая, бабуля лет восьмидесяти, та, что возле колодца жила. Так вот подрядился
я тогда ей гроб справить. Пришел к ней, размеры снять и чуть плохо мне не стало. Лежит она на пуховых подушках, глаза в потолок и сама будто живая, улыбается. Чисто ангел. Сделал своё дело, хотел было уже уйти, гляжу под подушками у нее, что-то виднеется. Мне бы дураку уйти, ан нет, дёрнуло меня под подушку залезть.
--
Вот там, на сундуке посмотри. Да отдёрни скатерть то. Видишь.
Шкатулка черного дерева с позолотой, невиданной красоты предстала перед Иваном.
--
Ключик там к ней шелковой ниткой привязан. Продолжал Василий.
--
Открой, открой, посмотри.
Ого, го, только и смог что сказать Иван.
--
Вот и я того же. Только ведь, дни мои, похоже, сочтены.. Вот и решил я, что игрушка эта тебе в благодарность за добро твоё в самый раз будет.
В ночь на 10 февраля 1886 года из храма святого Георгия, вышел дьякон Иван Марков. Луна скрылась за облаками и поэтому, как только дверь закрылась, сутулая фигура растаяла в ночи. Хруст, хруст, хруст - заскрипел снег под ногами служителя богу. Хруст, хруст свернул Иван за угол храма и направился к погосту.
Прислонившись к ограде, дьяк тяжело дышал. Сбросив ношу, сатиновый мешок он вытащил спрятанную за оградой лопату и подошел к могиле. Дрожащими от волнения руками, зажег дьяк лампадку, которая тут же осветила свежий холмик.
--
Прости меня господи, и ты Василий Егорович, что потревожу тебя. Только, смекнул я дед Василий, что грех твой должен быть с тобой. Нече детям моим отвечать перед господом за дела твои.
Перекрестившись, дьяк взялся за лопату и стал отбрасывать, еще не успевшую замерзнуть глину со свежей могилы. Копалось легко, да и сам Иван был плечистый и силы немереной. Приподняв крышку гроба, дьяк перекрестился.
--
Прости Василий Егорович, что тревожу тебя
Подтянув к себе мешок, что он принес с собой, дьяк вытащил из него большую шкатулку черного дерева украшенную орнаментом в виде лепестков из желтого металла.
- Надоть, красота та, какая.
Открыв шкатулку, дьяк причмокнул.
--
Соблазну много, кабы греха не было.
На подушечке черного бархата покоилась звезда Давида, усыпанная бриллиантами.
Положив шкатулку в ноги покойника, дьяк закопал могилу и ушел восвояси.
Утром следующего дня, в храм прибежал сын Глафиры Марковой Егорушка и взахлёб рассказал батюшке, что покойный дед Василий откопался из могилы и будто бы уйти собрался. Прихожане, батюшка и дед Иван, тут же направились на погост.
Покойник весь измазанный в глине, сидел в гробу, как бы задумался. Шкатулки в гробу не было. Осквернителя так и не нашли. Только дед Иван знал, что, кто-то из своих взял шкатулку..
Игнатьево
Приехал я в Игнатьево, чтобы найти место погребения моего прапрадеда Маркова Ивана. Но каково же было моё удивление, когда я увидел, что мраморные надгробия предков растащили по дворам, а на опустевших могилах закопали новых покойников, совсем позабыв о своей истории. Когда начинаешь понимать, что по могиле твоих предков, сметая всё, проехался, пропахший солярой бульдозер. Боль и гнев души, рвётся наружу из тела, из горла только дикий вой вместо слов. - Куда же мы идём, господи?
Тишина. Словно вымершее село, люди как тени. Тишина. Чуть ли ни в каждом дворе стоят иномарки. Свежее отремонтированные дома, новые заборы, новые люди, скупившие у коренных жителей их участки. Ничего, что хоть что нибудь говорило о былом. А ведь в деревне раньше жили люди мастеровые, все мастера по гжели.
Бесполезной была бы моя поездка в село, если бы не Иван Иванович, старичок лет 80. с которым я познакомился в храме.
--
А при каком он батюшке был? Вот при Анатолии Анатольевиче храм и приобрёл вот такой вот вид. Пришёл отец Василий, ведь вот как уже двенадцать лет как пришёл, а ничего не изменилось.
--
Началась служба (в четыре часа), Иван Иванович прервал со мной беседу, и заунывно запел, вторя певчим, как будто бы и не было меня. Потом как бы придя в себя, снова заговорил со мной.
Как же, как же, помню я такова. И дом его здесь недалеко стоял. Только он уехал куда то.
Как он мог помнить?
Не дождавшись окончания службы, я вышел из храма и направился к станции.
Вечер. Тёмные тучи, сильный ветер, обжигающий руки заставили меня прибавить ходу. В голове было только одно. Скорее, скорее в тёплую электричку, отогреется и домой. Людей - никого, тропинка пуста. Боже мой, как холодно. Днём, когда я только ехал в Игнатьево, было прохладно, светило солнце, но не было ветра. Руки, руки - как больно. Спрятав руки глубоко в карманы, пронизывающий ветер и там находил их. Вот и станция, наконец то. Сейчас посмотрю расписание и скорее, скорее домой. Как холодно
--
Холодный пот разлился у меня по спине, когда на расписании электричек до Москвы, я увидел объявление, где большими буквами было написано -" Электрички c 17-30 до 20-30 временно отменяются, в связи с ремонтом путей". Раздумывать было некогда, я развернулся и бегом побежал обратно в храм, пока его еще не закрыли, это было единственное место, где я мог согреться.
--
Куда же Вы молодой человек запропастились, я потерял Вас.
Эти окрики остановили меня, и я увидел Иван Ивановича, только что вышедшего из храма и одевающего на свою седую голову, шапку ушанку.
--
Забыл я совсем Вам сказать, что у соседки моей Надежды Лариной, мать была, царство ей небесное, в девичестве Маркова. Может она чего знает.
Какая Ларина, и что мне сейчас до Лариной. Мои руки в карманах пальто окончательно окоченели и вообще мои ощущения были, что еще немного и я замёрзну прямо здесь, перед храмом где когда-то служил мой прадед
--
Проводите меня старика. С этими словами Иван Иванович подхватил меня под руку, и мы пошли к таинственной Лариной.
-Надежда, зайдя в избу, громко крикнул Иван Иванович.
--
Я к тебе гостя привёл. Где ты, Надежда?
Из комнаты выплыла розовощекая Надежда, блондинка лет тридцати, в бардовом халате.
--
А, это ты Иванович.
--
Ну, заходите, что в дверях стоять.
--
Нет, Надюха. Я к тебе опосля зайду. Вы здесь поговорите. Молодой человек Марковыми интересуется. Может, вспомнишь чего.
Надюха, засуетилась вокруг круглого дубового стола, сгребая с него какие то лоскутки, нитки, коробки.
--
Да, проходите, не стесняйтесь. Я смотрю, Вы совсем замёрзли. Сейчас, я чайничек поставлю
Надюха -оказалась женщиной интересной во всех своих отношениях. И грудь, и талия, и ножки. Чего греха таить, мои глаза невольно заскользили по девичий фигуре. И даже вздёрнутый носик с весёлыми конопушками скорее украшал это создание, нежели портил.
Дожив, можно сказать до седин, я не перестаю удивляться, как природа, возложив на нас мужиков обязательства по отношению к женскому полу, напоминает нам о нашей сути, порой и совсем не вовремя и вопреки нашему желанию. Невольно эти обязательства направляют наш взгляд туда, где женщина прячет то, что и показывать то каждому встречному поперечному вовсе не след. Но я мужик, я вижу как Надюха, потянувшись за чашками в буфет, невольно показала часть своей белой груди. Как бардовый халат, полез вслед за хозяйкой на верх оголив стройные ножки девушки.
О, порой мы видим и то, чего не было вовсе. Запах, прикосновение будоражит наше воображение. Как мудро природа расписала наши роли, и мы как марионетки только повинуемся ей.
Горячий чай окончательно вернул меня к жизни. Я оттаял, и мои мысли уже были там дома, где меня ждали ребята и Танюшка. Но по жизни я был в Игнатьево, а
за столом суетилась Надюха. Уже по второму разу она вскипятила чайник. Принесла шкатулку черного дерева и выложила из неё на стол старые фотографии.
Мне мама мало, что рассказывала о своих, да я и не интересовалась. - рассказывала мне Надюха.
Она настолько вольно чувствовала себя со мной, что положив живот на стол выдавила из под бардового халата свою пышную грудь, нисколько не обременив себя этим.. Подперев одной рукой голову, другой продолжала тасовать передо мной фотографии. Какие там фотографии,
Мои глаза невольно утонули в глубине Надюхиного достоинства.
- Ах, что за напасть такая. Да разве можно вот так с мужиками.
Надюха, вдруг неожиданно засмеялась.
- Да, Алексей, не современный вы человек. Застеснялись, покраснели. Неужели Вас смутило моё тело? С этими словами она взяла мою руку и положила к себе на грудь.- Будьте смелей Алексей, ну что же вы растерялись.
Я и не заметил, как бардовый халат соскользнул с плеч Надюхи.
- Посмотри на меня. Да не отводи глаз, не строй из себя ангела. Все вы мужики до баб охочи. Смотри, смотри на меня. Чем я хуже твоей жены?
--
Глянь, какая я есть.
--
Да-Да-Да-Да. Готовая лечь под любого мужика. Потому что устала я, устала. Приходить в эти пустые стены и выть от одиночества, от зависти. Что, кто-то садится сейчас за стол, вокруг детишки, да любимый муж.
--
Я хочу, что бы меня любили, что бы меня целовали, спали со мной. Я женщина.
--
Обними, приласкай меня, скажи доброе слово.
С этими словами она села ко мне на колени, обняла за шею.
Когда, тёплое, нежное женское тело так близко к тебе. Совладать с физиологическими процессами, происходящими в организме возможно только тогда, когда есть другие, ценности в этой жизни. Семья, дети - измена им, разрушило бы их и мою жизнь.
Мне было легко, отвергнуть предложение этой женщины. Я встал, накинул на неё халат, и направился к выходу. Произошло, бы это лет двадцать тому назад- выбора бы у меня не было. Каждую ночь я любовался этим звёздным небом. Утро встречал бы с местными петухами. А вечером, под звон колоколов призывающих к вечерни садился пить чай.
Наверное был бы, по своему счастлив, найдя свою вторую половину на родине своего пра- прадеда.
--
Вы, не вправе меня осуждать, продолжала она.
--
Покажите, мне хоть на одного трезвого и здорового мужика в округе. Я упаду Вам в ножки и скажу - Прости.
Но, я её уже не слушал. Накинув куртку, вышел из дома, оставив в нём одинокую женщину, с её проблемами
Только в электричке, немного остыв от произошедшего, я понял что, что- то упустил. Разговор с Иван Ивановичем, обнаженная Надюха, чай. Я десятки раз прокрутил в своей голове все, что произошло со мной сегодня, но только подъезжая уже к Москве, в очередной раз вспоминая - Надюху, чай, фотографии, я вдруг увидел шкатулку из черного дерева на столе, с резной крышкой и остатками позолоты на ней.
Так вот кто расплачивается своим одиночеством за грехи своих предков.
Поздно вечером, вернувшись из поездки домой, я долго не мог прийти в себя. Насморк и хандра навалились на меня. Бремя взятых на меня самим собой обязательств, узнать как можно больше о жизни моих предков, еще больше стало давить на меня. Состояние - хуже, не куда
Безмолвные лики деда Ивана, Егора и Григория осуждающе смотрели на меня с фотографий..... Неожиданно, лик деда Ивана ожил, старческая рука пригладив распушившуюся бороду, подняла вверх указательный палец, и дед Иван заговорил.
--
Знал я, знал, что прорастёт на земле моё семя, что жизнь моя не пройдет бесследно.
Дела мои явятся корнями для дел праведных, токмо силы тебе по боле, что ты как птенчик щебечешь по жизни. Ты Марков, послушай - это звучит гордо. Поверь, предки твои не осрамили свой род. Отечество может гордиться ими.
--
Да, как же я, обрету уверенность в делах своих, если мне ничего не известно о своих предках. Попробовал вставить в разговор я.
Но дед Иван, как бы не слышал меня, продолжал.
Терпения тебе, терпения и упорства мой внучек. Во, истину правое дело ты затеял. Да помоги тебе господи.
Дед Иван перекрестился и опять застыл, в том облике, в котором его запечатлела фотография.