Работы по соединению аквапарка с океаном закончены - и вчера, 20 апреля, наши двери снова распахнулись. Благодаря постоянной циркуляции свежей морской воды наш Центр может стать домом для любых морских обитателей - а их у нас в этом сезоне более тысячи!
Мимо свирепых кайманов можно прокатиться на аттракционе "Побег из крокодильего ущелья" (приготовьтесь хорошенько намокнуть!).
Весёлые тюлени Звездочка и Умка приветствуют нового друга - трехлетний самец Галилей переведен к нам из Бристоля.
Акулы, скаты, изящные морские коньки, дрессированный осьминог Виктор - развлечений хватит на весь день.
Смотровое окно в Морскую Лабораторию находится прямо за тюленями, загляните к нашим учёным океанологам.
Хотите сэкономить? Конечно, хотите! При заказе входных билетов онлайн действует 15% скидка...
за месяц до
... вот бы и развернуться любителям мистики и фантастических теорий! Но для жителей наших приморских краев не секрет, что в сильные шторма в воде здесь часто бывает свечение - с большой вероятностью оно имеет биолюминесцентное происхождение и не изучено наукой лишь в силу своей редкости и сложности наблюдений в разгар ненастья. Огни в небе тоже легко объясняются атмосферным электричеством, а в такую бурю, как вчера, привидеться могло всякое.
Настоящую боль причинила буря миссис Маллинз, выгуливавшей свою таксу в парке Лодмор. Она спустила четвероногого друга с поводка, чтобы он "сделал свои дела", и невезучая собака присела прямо под деревом, уже трещавшим под натиском ветра. Огромная ветка, отломившись...
за день до
... редкая для конца октября погода! Шторма утихли и унеслись к нашим друзьям по другую сторону пролива - вуаля, месье! А у нас солнечно, почти безветренно - до 5 миль/час, воздух прогреется до 20 градусов...
20октября 2014
8.00
Питер поставил велосипед в "стойло", щелкнул замком, пошел к служебным воротам, стягивая перчатки. Он любил приходить на работу пораньше. А уходить попозже. Он вообще любил быть на работе, было бы можно - и ночевал бы в лаборатории.
Особенно сейчас, когда Дженни уже его разлюбила, уже ему сообщила, уже нашла Нового Парня, но еще не съехала. Находиться дома было так же приятно, как пить прокисший сок из стакана с разбитыми краями. Питер внутренне стонал и кровоточил, а Дженни гарцевала по дому в шортах и футболке (его футболке), неторопливо собирала вещи, периодически забегая в его комнату с вопросами "милый, ну ты же не пользуешься этим чехлом к планшету, я заберу, ага?" или "Пит, вот эту солонку-мельницу из Голландии ты терпеть не можешь, да?"
Пришлось напиться. Во второй половине бутылки виски Питер отправился в ванную, достал машинку и побрил голову наголо, как он часто делал в юности. Коже стало странно и прохладно, а Питер смотрел в свои пьяные серые глаза в зеркале и отчаянно хотел почувствовать себя моложе. Беззаботнее. Счастливее. Как будто все было еще впереди.
Гигантская морская черепаха простирала свои бетонные ласты над входом в главный аквариум. Скульптор придал черепашьей морде выражение глубокой, но мудрой грусти, как будто она неисчислимые века плыла по мировому океану, а на спине у нее топтались слоны, держащие земной шар, и черепаха устала, и сбросить бы весь этот зоопарк, а нельзя. Впрочем, сегодня трагичность черепахи несколько скрадывалась потоками птичьего дерьма, засохшими на ее голове - чайки порезвились на славу. Питер сделал мысленную пометку позвонить мойщикам.
В раздевалке он сунул рюкзак и шлем в свою ячейку, и переоделся в синюю форменную футболку. Достал рабочий планшет с заметками на сегодня. Нужно было сделать утренние замеры, занести данные в базу, сверить результаты текущих экспериментов с ожидаемыми, экстраполировать... Питер хотел стать морским биологом лет с двенадцати. Океан в его детском воображении был прозрачным и чистым, как большой аквариум, пронизанный ярким светом человеческого разума и науки. В нем росли коралловые рифы, колыхались леса водорослей, проплывали медузы и слышались задушевные песни китов. На поверхности, в крепком катамаране с большим запасом вкусного продовольствия, сидели учёные и учили язык дельфинов. Питер курил трубку, погружался глубже всех, каждый раз делая какое-нибудь важное открытие (кожа синей морской звезды содержит лекарство от рака, коллеги!) и всё-всё понимал.
Двадцать лет спустя он был старшим научным сотрудником аквапарка в провинциальном Веймуте, в экспедициях провел в общей сложности полтора года и привез из последней пикантную болезнь (ассистенка Лия не отличается верностью, коллеги!), а в интеллектуальном плане - чувство тягостного недоумения. Всё сильнее ему казалось, что все они - дети, сидящие на берегу океана со столовыми ложками, старательно черпая воду в свои ведерки, а потом пишущие по содержимому ведерок доклады и диссертации. Океан был огромен, сложен и изменчив, а Питер и его коллеги пытались разогнать его извечную тьму слабыми лучами своего внимания. И в последнее время Питер чувствовал, что в его фонаре садится батарейка, что понимает он очень мало, что темнота незнания окружает его со всех сторон и сильно сдавливает голову.
В его почте уже вторую неделю ждало ответа письмо - как видного специалиста, его приглашали в новую российскую программу по освоению океанского дна. Кажется, в перспективе речь шла о подводном строительстве и масштабных исследованиях. Но Питер не был уверен, что в нем оставалось достаточно азарта и исследовательского интереса для подобных приключений. Его жизнь была размерена и распланирована - работа, семинары, пенсионные выплаты. Ему нравилось.
Вот только Дженни... Питер понадеялся, что неизвестный счастливец, похитивший ее сердце, уже вывез Дженни к себе и наслаждается ею на какой-то иной жилплощади, а его квартира пуста и вечером он сможет вдоволь потосковать в тишине.
Он вздохнул и обратился к текущим делам. Аквариумы стояли в лаборатории рядами. Медузы пульсировали, морские коньки обвивали водоросли, безучастно глядя в никуда, самец рыбы-льва метался туда-сюда перед стеклом. В высоком инкубаторе были протянуты цепи из нержавейки, на которые они месяц назад сажали кожистые акульи яйца - "русалочьи кошельки". В лучах утреннего солнца их коричневая оболочка казалась прозрачной, как мёд, и маленькие нерожденные акулки дышали, трепетали, переворачивались внутри.
Нужно было поздороваться с тюленями. Питер их любил, они были умные и дружелюбные, просыпались рано, к его приходу на работу успевали соскучиться без посетителей.
Он прислонился к деревянной ограде над бассейном и звонко хлопнул в ладоши. Тюлени не выплыли к нему - впервые за много месяцев. Он склонился над водой, всмотрелся в глубину, ожидая увидеть знакомое скольжение больших стремительных тел. И замер - в глубине бассейна плавали огни - зеленоватые, круглые, полупрозрачные, живые. Их было три, потом четыре, потом они слились в один, побольше и разделились пополам, меняя цвет на желтый, потом белый.
- Аааа! - монотонно сказал Питер, чтобы что-нибудь услышать, потому что от шока мир замер и затих, как будто он провалился в ватный колодец. Но при этом та часть его, которая была ученым и наблюдателем, как ни в чем не бывало, фиксировала размеры, анализировала характер движения и скоростть, делала мысленные пометки.
Огни двигались со скоростью крупной рыбы, примерно в середине глубины бассейна, диаметром были дюймов семь-восемь, сливаясь и разделяясь, размера не меняли, но становились чуть ярче или бледнее. В ярком утреннем свете, среди знакомого и привычного мирка аквапарка, в бассейне, у которого Питер стоял сотни раз за последние пять лет, танцевало и меняло цвет то, чего быть не могло. Чем бы оно ни было.
Как во сне, Питер потянул из кармана телефон - сделать видео, телефон выскользнул из пальцев, булькнул в воду, пошел ко дну быстро и необратимо (вы попали на треть зарплаты, коллега!). Перила, на которые Питер лёг всем весом, неприятно скрипнули - дерево было старым. Огни в глубине вдруг погасли, как и не было.
Тюлениха Звездочка показалась из воды, закивала гладкой головой, Галилей вынырнул поодаль. Они смотрели на Питера серьёзно и пристально, как будто чего-то ждали.
- Что это было? - спросил Питер.
Никто не ответил.
11.00
Эми ехала к морю, не в какой-то конкретный город, а к морю.
Море обладало важными для Эми качествами - оно было глубоким, полным воды и очень большим. А ей очень надо было утопиться и желательно, чтобы никто не нашел.
Мысли о том, что это ужасное огромное тело нужно уничтожить, витали в ее голове давно - как большие кучевые облака у горизонта. Они и есть, и пышет от них сизым опасным светом, но вроде как и ещё далеко, и может, пронесет ветром. А после развода, безобразного и несправедливого, стало вдруг очевидно что нет, не пронесет.
("Она, конечно, уже не та женщина, которую я полюбил, с которой надеялся прожить жизнь и состариться," - сообщил бывший муж покойной, встретивший журналистов перед их семейным домом в Уилтшире стоимостью 230 тыс.фунтов. После развода дом и опека их 13-летней дочери Одри целиком и по праву перешли к мистеру РонуДэвису. - "Она стала груба, приобрела отвратительные пищевые привычки, целыми днями смотрела телевизор, а ее тело... оно приводило меня в ужас. И прежде чем вы осудите меня за эти слова, позвольте показать вам фотографии". Вздох ужаса проносится по толпе, несколько человек падают в обморок.)
Последней соломинкой стала Одри. Много лет Эми с тоской наблюдала, как дочь отдаляется от нее. Чем взрослее, тем дальше, тем холоднее, тем презрительнее. Она не удивилась, когда Одри, не задумавшись ни на секунду, сказала, что после развода останется с отцом. Но было больно и очень обидно.
Они не виделись несколько недель - дочь находила отговорки, не перезванивала. Эми не выдержала, позвонила бывшему мужу. Волновалась, сидя за столиком в кафе. Дочка опаздывала, сосущая дыра в душе терзала невыносимо, Эми заказала пирожных. Съела их быстро, заказала еще. Беспокойство усиливалось, Эми затолкала в рот целый эклер, почти не чувствуя вкуса. Прожевать и проглотить не успела - над ней стояла Одри, тонкая, вытянувшаяся, почти чужая в новой школьной форме. Смотрела на нее молча, с отвращением и убийственным презрением. У Эми свело рот, забитый пирожным, проглотить она не могла.
- Я не хочу тебя больше видеть, - сказала Одри с горячей подростковой категоричностью. - Мне нечего тебе сказать. Я не хочу, чтобы меня с тобой видели. Меня ужасает то, что ты сделала и делаешь со своим телом и своей жизнью, я тебя презираю и не звони нам больше.
Ее смуглое лицо залилось злым румянцем, она уже почти плакала.
- Папа сказал, что мне не обязательно приходить сегодня с тобой встречаться, но я решила прийти и тебе это все сказать, потому что я ценю в людях честность, и ты моя мать. А теперь я все сказала, прощай!
И Одри бросилась через улицу, туда, где в машине ждал Рон. Эми сидела, не двигаясь, рот был по-прежнему забит проклятым эклером - ни проглотить, ни выплюнуть. Люди за соседними столиками целенаправленно не смотрели на нее и переговаривались чуть громче, чем обычно, чтобы подчеркнуть, что не видели и не слышали безобразной сцены.
И тогда, в этом кафе, Эми осознала, что в её ужасном теле живет мерзкая никчемная личность, которая смогла довести до такой жестокости ее хорошую, добрую девочку. Ненависть к этой презренной дуре затопила ее и, наконец, позволила разжать челюсти и проглотить чертово пирожное. Путь был ясен - ее надо было уничтожить.
Эми занялась подготовкой. В голову ей приходило несколько очевидных вариантов:
- газ (толстуха в попытке самоубийства взрывает целый квартал и с ожогами третьей степени попадает в больницу, общественность требует суда Линча),
- яд (полуразложившее тело самоубийцы приходится доставать краном через окно, пятеро парамедиков госпитализированы с психологическими травмами различной степени тяжести),
- прыжок с крыши (землетрясение, вызванное самоубийством миссис Дэвис, оценено в четыре балла по шкале Рихтера, из воронки, пробитой телом, забил гейзер).
Но во всех этих захватывающих сценариях позади оставалось тело - то самое огромное, тяжелое, ненавистное, от которого Эми так мучительно хотелось убежать и воспарить. Оставалось, чтобы другие люди, незнакомцы, его перетаскивали, возились с ним, опознавали, ужасались, знали что это была она, Эми Дэвис, тридцати трех лет, 204 кг, домохозяйка, в разводе, есть дочь.
Идеальным вариантом было бы броситься в жерло вулкана, но, к сожалению, поблизости сейчас ничего не извергалось. Несколько раз Эми пыталась заставить себя разбиться на машине, но при этом могли пострадать другие люди, а также перила, деревья, дорожное покрытие, а Эми не любила разрушения и хаоса. После очередной попытки она сидела в машине на заправке, дрожа и пристегнувшись, потому что только что полчаса гнала без ремня безопасности и это её очень напугало. Она мрачно ела свежекупленный бутерброд с сыром - не от голода, а чтобы сосущая темнота в ее душе немного отвлеклась и попереваривала еду, а не саму Эми. На чеке была реклама парома во Францию, и Эми осенило - вот оно!
Нужно сесть на ночной паром, выйти на палубу посреди Ла-Манша, перевалиться через перила и упасть в тёмную воду! Плавала она плохо, вода была холодной, а она слышала, что в холодной чуть менее неприятно тонуть. Она погуглила "упасть за борт на винты" в надежде узнать, что там ее может ждать желанная дезинтеграция, но по всему выходило, что современные суда не предоставляли такой услуги, потому что шли слишком быстро и все, что падало за борт, тут же относилось волной. Но и так была надежда, что ее либо не найдут, либо к тому моменту тело будет уже за гранью опознания.
("Мы увидели это в воде у самого берега," - рассказал нашему корреспонденту Алан П., рыбак в четвертом поколении, поставляющий свежую морскую снедь в рыбные рестораны нашего города (скидочные купоны на стр. 3, 8). "Вначале думали, китёнок помер и к берегу прибило, или лодку с сухогруза сорвало. Поближе подошли - а у этого, в воде, голова есть и волосы шевелятся на поверхности, как водоросли. Я, конечно, тоже раздался с годами, чего там, но эта туша в воде была просто за гранью моего понимания. Мы ее даже поднять на палубу не смогли, пришлось баграми к берегу тянуть." Мистер П. не исключает, что теперь ему может понадобиться психологическое консультирование. Установить личность утопленницы не представляется возможным.)
Так Эми и доехала до Веймута, и билет на паром уже купила, оставалось только время убить до вечера. Она ела двойной завтрак в пабе у моря и смотрела через дорогу на синие ворота Морского Парка. У нее был целый день, и она подумала - почему не провести его, наблюдая за морскими обитателями (с которыми ей вот-вот предстояло познакомиться так близко).
Мальчик-официант отвел глаза, когда Эми заказала два десерта. Никто не мог на нее смотреть, когда она ела.
После завтрака Эми, отдуваясь, дошла до парка и купила билет.
В первом павильоне играла приятная расслабляющая музыка, на дне круглого бассейна лежали ленивые коричневые акулы. Небольшой скат порхал у поверхности, высовывая на воздух треугольную морду. Эми протянула руку, рыба с готовностью ткнулась в нее - холодная, мокрая, твердая. Эми улыбнулась.
- Тут написано "не трогайте, у нас чувствительная кожа", - заметил молодой человек в синей футболке сотрудника, показывая на табличку на стене. У него были светлые глаза, он был очень высоким, горбоносым, наголо бритым. Какая-то часть прежней Эми - веселая, молодая, живая до того, как на неё снизошли голод, жир и темнота, заинтересовано присвистнула, и тут же устыдилась, вспомнив, что её больше нет. Проблеск хорошего настроения как ветром сдуло. Эми кивнула, втянув голову в плечи, вытерла руку о брюки и вышла из павильона. Было солнечно и свежо. Ноги сами понесли ее к ресторану.
13.00
- Самки тюленей живут гораздо дольше самцов, - говорил Питер в микрофон, забрасывая рыбью голову в пасть Умки. - Это не редкость и у других видов, как мы знаем по человеческой статистике...
Тюлениха высоко поднялась над водой, плеснула ластами, крутнулась. На трибунах раздались жидкие хлопки - сезон кончился, народу было немного. Группа мамаш с детьми, высокий негр с похожей на него девочкой-подростком и невероятных объемов тётка, которую он видел пару часов назад у аквариума со скатами. Когда он сделал ей замечание, она сжалась и ему стало неловко, как будто он ее случайно ударил. Он продолжал говорить про тюленей, про нырятельный рефлекс, а сам посматривал на неё, украдкой ужасаясь, сам стыдясь этого и пытаясь понять, как человек с собой так может поступать. Что за импульс может раз за разом, день за днем ломать все системы защиты тела и заставлять его есть, есть, есть? Женщина была ещё довольно молода и, кажется, привлекательна, но казалась искажённой, вылепленной на надутом мяче.
Звёздочка плеснула по воде, он бросил ей последний рыбий хвост из ведра и снова - в сотый раз за сегодня - заглянул в глубину бассейна в поисках таинственного свечения. Его не было, только утопленный телефон лежал у стены, портил настроение. Питер понял, что бассейн пора бы почистить - дно сильно зазеленело, выглядело неряшливо.
- Кормление окончено, большое спасибо за ваше внимание, - сказал Питер. - Если вы обойдете бассейн наших ластоногих друзей по вот этой дорожке, то увидите, что одна из его стен прозрачна...
Огромная женщина отчего-то притягивала его взгляд, как магнитом - он снова взглянул на нее и удивился выражению растерянности и обиды, вдруг проступившим на ее лице. Она дернулась назад, махнула руками, но было поздно - деревянное ограждение, на которое она опиралась, затрещало, подалось под её весом. Балки треснули - одна, вторая, в стороны полетели щепки, и с громким всплеском женщина ухнула в бассейн, ушла под воду, вынырнула, хлопая руками по воде, снова ушла. По поверхности поплыла упаковка от чипсов - очевидно, она была у нее в руке или в кармане. Питер несколько секунд тупо смотрел на неё (со сметаной и луком), потом сдёрнул микрофон, отбросил в сторону и прыгнул. Вода обожгла холодом, ботинки мгновенно потяжелели. Женщина ушла в глубину (а говорят - толстяки не тонут), Питер нырнул, ухватил её за рукав, она в панике вцепилась ему в руку. Он потянул её вверх, но она была тяжелая и держала его крепко. Он тоже запаниковал, открыл рот, хлебнул воды, и вдруг почувствовал, как в его рот вошло что-то живое, тонкое, как плёнка, но крепкое. Дрогнуло по нёбу, гладко прошло в горло, задвигалось вниз. От ужаса потемнело в глазах, он забился и как-то выплыл к поверхности, вытянул за собой тяжёлую, как каменная статуя, женщину. Питер вынырнул, вдохнул с хрипом, лёгкие дышали нормально. Он закашлялся и схватился за длинную жердь с крюком, которую сдёрнул со стены и держал над бассейном тот самый негр из толпы зрителей. С топотом подбежали ребята из его смены, вытянули его из воды, кряхтя и чертыхаясь, вытащили и толстуху. Она хрипела и скребла пальцами по настилу.
- Я что-то проглотила, - наконец, выдавила она. - У меня что-то в горле, оно двигалось, как живое. Помогите мне... - и она разрыдалась, всхлипывая, как маленькая девочка.
Питер похолодел и потрогал свое горло, сдавил его, пощупал. Ничего не было, ничего постороннего не ощущалось, так, саднило немного.
- Скорая на подходе, - Джек, старший по смене, прибежал, запыхавшись. - Я сразу вызвал. Мадам, вы можете дышать? Вы много воды хлебнули? Вы ударились головой? Вы согласны, что в произошедшем нет вины администрации парка? Как вас зовут, мадам? Пожалуйста, скажите что-нибудь...
- Эми, - прошептала толстуха. - Меня зовут Эми.
Она сидела на деревянном настиле в красной куртке, облепившей тело, на доски натекала с нее тёмная лужа. Она держалась за шею, тяжело дышала и смотрела прямо на Питера слегка безумными и очень синими глазами. Он понял, что его рука тоже на горле, сглотнул, почувствовал, как дернулся кадык и убрал руку, оперся о настил, поднялся. Он слышал сирену скорой у ворот парка. Небо было очень ярким, с редкими белыми облаками. Все три тюленя высунулись из воды и смотрели на него блестящими тёмными глазами.
- А вот тут совсем иной уровень разума, когнитивная функция сопоставима с нашей, - подумал Питер и испытал жгучий интерес. И тут же пришел ужас, сердце замерло и пропустило удар. Потому что эта мысль и это чувство не имели к самому Питеру никакого отношения, пришли извне его разума, как будто кто-то тихо прошептал фразу под сводами его черепа и хихикнул. Он покачнулся. Негр рядом поддержал его под локоть.
- Ты в порядке, дружище? Держись. Ты молодец!
Темнокожая девочка восторженно смотрела на отца. По дорожке к ним спешила группа парамедиков, переходя на бег.
15.00
Эми лежала на кровати в дешёвом гостиничном номере и смотрела в потолок. От люстры до угла змеилась трещина, похожая на профиль Мэтью Макконахи. После того, как парамедики подтвердили, что с Эми все в полном порядке, в её горле ничего нет, в легких чисто и ей просто нужно отдохнуть, администратор парка настоял на том, чтобы снять ей номер в мотеле, "вот прямо тут, за углом". Конечно, он боялся, что она позвонит в одну из многочисленных адвокатских контор (вы разбили голову о дерево? за 20% ваших выплат мы засудим за вас администрацию парка и лично городского мэра!).
Знал бы он, что у нее на сегодня запланировано... было. Было? Эми по-прежнему хотела найти выход из своей невозможной жизненной ситуации, и простейшим казалось - перестать в ней быть. Однако после случившегося тонуть ей совсем расхотелось - слишком силён был теперь страх воды, стискивающей тело, заливающей рот и глаза, дикий ужас, когда ей показалось, что что-то гибкое и живое проскользнуло в горло. Она помнила панику, сменившуюся надеждой, когда бритый красавец потянул её вверх, удивление, когда снизу её подтолкнули тюлени. То, что произошло, было настолько странным, что у нее даже в голове как будто что-то сдвинулось, расслоилось, она стала разговаривать сама с собой, чего раньше за ней совсем не водилось.
Эми посмотрела на часы. "Её" паром отправлялся через пять часов. Она с трудом поднялась с кровати и пошла к мини-бару за чипсами.
- Ты же не голодная, - сказал ей внутренний голос. Эми почувствовала удивление.
Удивляться было чему - последний раз она думала, голодная ли она, прежде чем поесть, тринадцать лет назад, когда Одри только родилась, а Рон впервые не пришел домой ночевать. Эми плакала у окна, глядя глубоко в ночь - звёздный свет на траве, луна за облаком, крашеный белой краской забор, на который прыгнула кошка, блеск её глаз, лисица, пробегающая в тенях по-над домом. Где-то, с кем-то в этой ночи был её любимый муж, который вот уже несколько недель приходил домой поздно и кому-то звонил, глупо улыбаясь и прикрывая трубку рукой. Одри заворочалась в кроватке, Эми включила свет, чтобы её покормить - и полная видений и существ ночь за окнами исчезла, стала плоской темнотой, сочащейся сквозь тускло блестящее стекло. Эми сидела в кресле, кормила Одри, а темнота нависала над ней, проникала внутрь, больно ломила грудь. В темноте стекла она видела свое отражение. За окном рассмеялась лиса - как будто закашлялся маленький ребенок. Эми положила заснувшую дочку, пошла к холодильнику и съела запеканку, мороженое и пачку масла. Тупое довольство, навалившееся на неё, отпугнуло тоску, она даже умудрилась заснуть и проспать до утра. С тех пор она никогда не задавалась вопросом "голодна ли я", она просто ела. И темнота отступала.
- Такая сложная психоэмоциональная структура, - сказал внутренний голос. - Количество и глубина взаимосвязей выходят далеко за пределы расчетной решетки ла-урра. Они также подвижны - ты заменяешь реальное решение своих проблем приемом ненужных питательных веществ. Ты заставляешь свое тело выделять дополнительные стимуляторы, которыми гасишь эмоциональные колебания.
Эми задохнулась и села прямо на пол у мини-бара, на палас, пахнущий чужими ногами. Либо, как Рон ей обещал, она наконец сошла с ума (новинка на Ютубе - невероятное видео безумной голой толстухи!она танцует в парке!она убегает от санитаров! складки жира так и скачут!), либо к ней в голову действительно влез чужой разум (инопланетяне? демоны? разумная плесень? узнаем после рекламной паузы, оставайтесь с нами!).
- Я сошла с ума? - тихо спросила Эми. - Или вы в меня вселились?
Она вспомнила падение в воду и ощущение гладкой живой пленки, скользящей вниз по горлу. Её затошнило.
- Знаешь ли ты об изменениях, которые идут в сосудах? - подумала Эми чужую мысль. -Кровоток местами очень затруднён. Хочешь, мы прямо сейчас поправим, нам не трудно?
Эми расхохоталась от дикости происходящего. Хотя, если задуматься, чем это было хуже или страннее, чем набирать "как попасть на винты корабля" на экране смартфона, пачкая его разводами майонеза из сэндвича?
- Да, пожалуйста, поправьте, - робко сказала она. - Если это не больно.
- Не знаем, - ответил внутренний голос. - Ляг на пол и вытянись. Не шевелись.
Следующую минуту или две Эми провела, корчась и извиваясь на грязном полу, чувствуя, как по венам идет едкий огонь. Она бы орала и визжала, но не могла набрать в грудь ни глоточка воздуха. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Она вдохнула - и дыхание было слаще и вкуснее самого сладкого и воздушного торта.
- Мы исправили последствия, - подумал голос. - Теперь тебе нужно убрать причину. Если ты изменишь свой образ жизни, биологического ресурса твоего тела должно хватить еще лет на пятьдесят. Мы очень рады, что напоследок повстречались с тобой и смогли тебе помочь. Это был очень интересный опыт. Теперь давай обменяемся суждениями о природе вещей.
Эми села и схватилась за голову. В ней звенела странная, безумная лёгкость, тело ощущалось чужим и незнакомым.
- Почему напоследок? - спросила она первое, что пришло в голову. - Я что, умру? Вы знаете о моих планах? Или вы умрёте? Или улетите обратно на... Сириус или куда там?
- Что такое Сириус? - заинтересовался голос. - Мы не умрём, нет. Наше временное тело прекратит существование и мы проснёмся. Уже совсем скоро.
Мысли прыгали, Эми сама не знала, что спросить, и по-прежнему не была уверена, что не разговаривает с собственным безумием. А даже если и так...
- Зачем вы здесь? - спросила она. - Как? Откуда вы? Куда вы проснётесь?
- А ты? - подумал голос. - А ты?
Эми опять легла на пол и улыбнулась. Это был очень хороший вопрос. Это был очень хороший ответ. Она лежала, думала и говорила, спокойно, неторопливо и свободно.
Понимание того, что с ней случилось необыкновенное чудо, наслаивалось на забытое, заросшее слоями боли и жира ощущение интересности и доброжелательности мира. Вселенная была огромна и полна чудес, и Эми опять почувствовала себя ее частью. Бесконечно малой, но бесконечно важной. Она спрашивала и отвечала, и улыбалась, и глубоко задумывалась - совершенно порою не понимая, общается ли с гостем в голове или сама с собой. И если с собой - то почему не делала этого все эти годы, каждый день, каждую минуту? Это ведь так ужасно интересно!
Беспокойство и страх исчезали, внутренняя темнота переставала быть угрозой, она больше не хотела прятаться от неё или приносить ей жертвы. Зияющая дыра внутри неё закрывалась. Она больше не была голодна.
19.00
- Но мне важно знать, зачем вы это делаете, - не унимался Питер. Он искоса взлянул на камеру в углу. Хорошо, что система безопасности не снимала звук. Морской парк уже два часа как закрылся, все сотрудники лаборатории разошлись. Никого не удивило, что Питер захотел остаться, так бывало достаточно часто. Он ходил между рядами аквариумов, делал пометки в планшете и разговаривал с голосом в своей голове. Это не сильно его беспокоило, он не сомневался в собственной вменяемости - он знал, что произошла цепочка событий, результатом которых стал контакт. Нечеловеческий разум проник в его тело, каким-то образом подключился к мозгу, так что Питер может воспринимать информацию в виде сформулированных мыслей. И, в свою очередь, этот разум может слышать то, что Питер говорит и видеть его глазами. Осталось выяснить, что является сутью этого разума и...
- Какова ваша цель? - спросил Питер в который раз. Внятного ответа он пока еще не получил. - Вы знакомитесь с жизнью на нашей планете? Вы собираетесь её завоевать?
Ответом стало нарастающее чувство веселья, к которому сам Питер, на его взгляд, не имел никакого отношения, поэтому оставалось предположить, что оно исходило от гостя. Это ни в коем случае не казалось Питеру удовлетворительным ответом, поэтому он продолжал.
- Вы упомянули сходство наших когнитивных функций. В таком случае вы должны понимать, насколько важно для меня получить ответ, что происходит. В конце концов, сейчас вы находитесь именно в моем теле, проникнув и овладев им без разрешения, и я настаиваю на получении информации. Ну, в качестве ответного жеста...
Он вздохнул, вдруг почувствовав себя глупо.
- Информация как оплата, - медленно подумал Питер чужую мысль. - У нас есть альтернативное предложение. В основании твоего мозжечка мы видим небольшую глиому. Пока еще доброкачественную, но с перспективой. Нам нетрудно её убрать - пара минут, тебе не будет больно. Или ответы на твои вопросы. И что ты выберешь в качестве оплаты?
Питер почувствовал, как руки задрожали. Он поверил, поверил сразу. Он оперся на стойку ближайшего аквариума. Рыба-лев бросилась на стекло, раздвигая ядовитые шипы. Красно-белые полосы мелькали у Питера в глазах.
- Ответы, - сказал он наконец. Выпрямился, принимая и подтверждая свое решение. - Ответы.
Волна удивленного веселья опять прошла по его чувствам. Потом...
Он ощущал яростную уверенность рыбы-льва за стеклом, как свою, он знал силу своего яда, он помнил вкус живой добычи. Вечерний мир вокруг него дышал и жил - каждой рыбой, каждой птицей, каждым насекомым, им самим, бактериями в его кишечнике и пожелтевшими, но еще живыми листьями деревьев за окном. Он был тюленями, рассекающими воду - всеми тремя, он был молодой совой, вылетающей на ночную охоту, он был грустным старым осьминогом в большом аквариуме. Скоро он должен был умереть и очень скучал по океану. Питер нагнулся и положил руку на стекло. Осьминог раскрутил щупальце и тронул стекло с другой стороны. Питер смотрел в прямоугольные зрачки и чувствовал, как гонят по его телу голубую кровь три сильных сердца.
Маленький мальчик, всю свою жизнь он стоял с карманным фонариком на пороге огромной ночи и пытался понять её, освещая крохотные кусочки. Теперь он видел её всю - бесконечную, но постижимую, не разумом, но этим вот пронзительным пониманием, что все - одно.
Темнота взорвалась в его голове, он перестал дышать, в груди горячо заломило, нахлынула тоска. Питер осел на пол, неловко, боком. Потом дыхание вернулось, тоска ушла, оставив лишь слабость, и горячую любовь и благодарность ко всему миру.
- Мы убрали опухоль, - сказал внутренний голос. - Нам было интересно, что ты выберешь. Это и есть твой ответ. Нам интересно. Мы смотрим. Мы чувствуем. Наши временные тела, только для этого мира, недолговечны. Они разойдутся в вашей крови, вы не заметите. Мы проснёмся и будем помнить...
Утирая слезы, Питер поднялся с пола и пошел искать большое ведро-переноску с крышкой. Он понятия не имел, как будет завтра объясняться с охраной, но он собирался выпустить в океан осьминога Виктора.
20.00
Эми стояла на берегу и смотрела, как уходит её паром. Он был огромным, ярко освещенным, она видела надпись "Бриттани" на борту, видела палубу, с которой собиралась падать в воду. Ночь была холодной, поднялся ветер. На Эми не было верхней одежды, куртка сохла в гостинице, но ей не было холодно. Она усмехнулась - этой зимой она ещё мерзнуть не будет, толстый слой жира её спасет, как кита или тюленя. А к следующей зиме, когда вес начнет приходить в норму, нужно будет купить чего-нибудь теплого и красивого. Обязательно красивого. Она не была красивой столько лет.
Галька зашуршала под чьими-то шагами. Эми обернулась и не удивилась.
- Зачем ведро? - спросила она.
- Украл осьминога, - ответил Питер. - Выпустил.
Она кивнула и улыбнулась. Питер смотрел на нее и думал, что она все-таки очень красивая, даже так. Её глаза казались чёрными, света было мало, но он помнил, что они ярко-синие, очень необычный цвет.
- Они ушли? - спросил он. - Я перестал слышать. Ушли?
- Да, они ушли, - сказала Эми, глядя ему прямо в лицо. - Остались только мы.
Он уронил ведро на холодную гальку, шагнул к ней и поцеловал прямо в губы.
неделю спустя
... подтверждаю свой интерес к подводному проекту "Нау2020". По подписании контракта смогу прибыть в Североморск в течение двух месяцев, по завершении всех моих обязательств...
год спустя
... мисс Эми Райт (бывш.Дэвис, будущ.Эванс) и мистер Питер Эванс (как есть :) приглашают вас на церемонию бракосочетания, которая состоится... короче, в полдень мы будем в загсе Веймута, в два часа - в пабе "Голова Королевы" (их тут три, в том, что с чёрной крышей, не ищите по навигатору, остановитесь и спросите), завтра вылетаем в Санкт-Петербург...
сто лет спустя
...все мы знаем, что Питер Эванс любил цитировать фразу "Мы знаем больше о поверхности Марса в ста миллионах миль от нас, чем о дне океана, до которого десять миль в самом глубоком месте". Он и его жена, соратник, переводчик и лучший друг Эми сделали многое, чтобы это изменить...