«Я знала тебя столько, сколько себя помню. Ты младше меня на год, но я чувствую, что это не так, ты старше меня на тысячу лет.
Каким образом ты попал к нам никто не знает, да и вряд ли узнает. Ты появился у нас, когда я была еще совсем маленькой, то есть, ты был и вовсе младенцем. Мой отец тебя не воспринимал как сына, племянника, подкидыша, чужого. Он тебя вообще не воспринимал, как живое существо. Он почти с тобой не разговаривал, и то, что было поручено тебе, обычно передавала я.
Мы жили в магазине, принадлежавшем моему отцу. Ты зря думал, что это не его собственность. Он был единственным законным владельцем, и даже в своем завещании не потрудился в связи с этим вспомнить нас с тобой. Здесь всегда можно было найти все необходимое. От изобилия товаров у меня в голове все путалось, сложно было запомнить, где и что лежит. Но я никогда не была жертвой нападок или чего-нибудь подобного, ты знаешь, отца никогда не интересовали наши мелкие неурядицы.
Сейчас мне кажется, что я тоже попала к нему в дом таинственным образом. Похоже, мы оба никогда не чувствовали себя своими в этих стенах, в этом городе, мы ощущали, будто каждый взгляд, каждый угол дома, каждая складка на шторах, говорили нам об отчуждении. Но это, словно ничего для тебя не значило, даже мне ты не был другом, очень долгое время ты совсем со мной не разговаривал, а я и не знала почему.
Большую часть времени мы проводили за работой, но бывало и так, что приходилось слоняться по дому без дела неограниченно большой срок и именно в эти моменты меня удивляло твое равнодушие к окружающим.
Ты хорошо понимаешь, я пишу обо всем, чтобы тебе было легче вспомнить после своего сна в полном забытьи, о том, кем ты был здесь, и кто тебя окружал. Поскольку я знаю, сам ты можешь все забыть, а мне не хотелось бы тебе это позволить. Хотя иногда мне хочется, чтобы жизнь моя и вовсе не появилась на свет, и не хочу я продолжать этот поток бессмысленности, но я такая слабая и неуверенная, я просто слишком нерешительна для совершения главного поступка моей жизни. Я нахожусь в созерцании мира, мира, который никогда не принимал меня во внимание, который забыл обо мне.
Но хватить об этом, а то, кажется, будто я выпрашиваю тебя о жалости, но ты не подумай, что это так. Мне это нужно меньше всего. Я всего лишь не хочу позволить тебе забыть меня, пусть даже я ничего и не значу. Я очень надеюсь, что ты не пренебрежешь этим письмом, и все же дочитаешь его до конца, мне хотелось бы быть уверенной в этом, но не получается, ты слишком не понятен мне.
Адрес этого дома-магазина я записала для тебя на случай, если тебе понадобиться самому увидеть место, где прошло твое детство и основная часть жизни в миру. Я, таким образом, подготовила тебе путеводитель по твоей же жизни, я знаю это слишком много и все не получиться описать, но то, что мне больше всего запомнилось, и то, что, мысля логически тебе, будет важно узнать. Я жду того момента, когда ты возьмешь в руки эту истлевшую бумажку и попытаешься разобрать написанное. Возможно, на тот момент исполниться моя мечта и я покину этот мир, но тогда ты не сможешь меня увидеть, и услышать собственными ушами о себе же. Может только по этому я оттягиваю момент ухода отсюда. Только, чтобы увидеть тебя перед собой и узнать, что ты прочитал все здесь изложенное. Когда я писала это письмо, я была еще совсем молода, знай, это, тогда ты поймешь, сколько точно прошло лет, с тех пор как ты опять обрел свой таинственно мучительный удел под землей, в этом сне оцепенения, которого я жду уже с самого рождения.
У тебя были друзья, несмотря на твою отчужденность, их звали Аня и Саша. Звали или зовут, не имеет никакого значения, когда ты вернешься, или ни вернешься, они могут быть здесь, а может их не будет, как и меня. Ну, хватит об этом. Тебе это может порядком надоесть.
Аня - рыженькая, пухленькая, ничем не выразительная в плане внешности девочка - описание в детстве, заметь это. Единственным ее достоинством, точнее основным была безграничная жизнерадостность и активность, причем абсолютно во всем. Она могла из самого не примечательного дня сделать целое событие, поэтому была неким предметом, постоянно веселящим всех окружающих, что - то вроде мешочка со смехом, только он никогда не ломался и его навязчивый смех никогда не мог надоесть.
Познакомились мы с ними, когда отец отправил нас в школу. Хотя было уже довольно поздно об этом думать, поскольку мы были гораздо старше своих одноклассников. Школа находилась довольно далеко. Адрес я тоже тебе напишу. Единственное, чем была окружена школа, это газон, он был таким огромным, что мы всегда удивлялись, каким образом им удается за ним следить, но за территорией школы были большие свободные пространства, заполненные лужайками и садами, заросшие самыми разнообразными цветами, там - то мы и проводили основную часть нашего свободного времени.
Тебе была по нраву Анина жизнерадостность, скорее всего, потому что твоя напрочь отсутствовала, да и я долгое время не знала, что такое улыбка. Но все равно все шло не так, как должно было. Тебе нравилась Аня, но нужна была я. Мне нравился Саша, но нужен был ты. А Аня и сама не понимала, чего именно ей хотелось.
Но независимо от нашей неопределенности в этой повседневной жизни, практически дни напролет мы проводили вместе и иногда не могли понять, зачем это было нужно. По одиночке мы чувствовали себя по-настоящему свободными. И, когда наша интимная жизнь перемешивалась, друг с другом, нам было по существу все равно, мы и сами не могли разобраться в том, чего хотели.
День и еще один, ничего не менялось, все было столь однообразно, что мысли сами собой улетучивались.
Ты ушел в первый раз в четырнадцать лет. Я не знаю твоих личных переживаний, и с чего ты взял, что так может быть. Ты раньше ушел со школьных занятий, никто не знал, куда ты направился, а спрашивать было бесполезно, иногда ты и с нами совсем не разговаривал. Мы не пошли искать тебя, знали, что не имеет смысла.
Внезапно мы увидели вдалеке фигуру, размахивающую руками и кричавшую что -то, по мере приближения мы поняли, что это мой отец. Мы подбежали и увидели искаженное страшной гримасой лицо моего отца, но так и не смогли разобрать его слов из потока его рева, сильно напрягшись, я смогла из этого бессвязного потока выделить твое имя.
Мы бросились к дому. Я бежала и ни о чем не могла думать, я не могла себе представить, что могло случиться.
Я приблизилась к дому, дверь была настежь открыта, уже спустившаяся тьма сгустилась над окнами, и подчеркнула их невыносимое одиночество. Трава, достигшая человеческого роста, заглядывала в окна и пыталась пробиться в дом. Иногда, оставшись с тобой дома и от нечего делать, мы обрывали траву, едва вытянув руку из окна. Косить ее было бесполезно, так как на утро она достигала той же величины, что и вечером. И мы оставили все попытки хоть слегка приостановить ее рост. Магазин находился с другой стороны дома и напоминал оранжерею, за счет столь буйной растительности захватившей наш дом. Соседи дивились чуду природы, приходя за покупками. Некоторые даже просили позволить им вырыть траву или очередной цветок, чтобы пересадить к себе в огород, их завораживало чудо природы и хотелось иметь такое же рядом с собой. Но таких поразительных метаморфоз не происходило, что приносило еще большее удивление.
Наш дом был несколько странным. Отец построил его сам, своими руками. Он был деревянный, темно коричневого цвета, и производил впечатление запущенного, заброшенного и нежилого помещения. Во дворе стоял душ и туалет, мы долго удивлялись, и не могли понять, почему отец с его то деньгами не мог построить их нормальными внутри. Правда, потом мы заставили его это сделать и провести к нам центральное отопление, аргументируя свое неуемное желание тем, какие зимние мучения приходилось переносить, нагревая огромное количество воды в доме и плескаясь в импровизированной ванне, состоявшей из огромного таза.
Подойдя к дому, Аня и Саша в нерешительности застыли на пороге, я прошла вперед. Не чувствуя под собой ног, мне казалось, что я парила как бесплотное существо. Я почувствовала, куда мне нужно идти и не бегала растерянно из комнаты, в комнату, пытаясь понять, что же произошло.
Направившись к двери ванной, чувствуя под ногами влажность пола, подошла еще ближе и увидела розовую воду, выливающуюся из-под двери. Открыла ее и не могла оправиться от яркого электрического света, напавшего на глаза и ослепившего их, еще не успевших привыкнуть после темноты к такому внезапной атаке. Сначала я все видела размытыми пятнами, постепенно все становилось отчетливее и обретало границы отчаяния.
Я увидела, как ты лежал на полу, широко распростерши руки, со стороны запястий струились тонкие ручейки крови, попадая в потоки воды, они окрашивали их сначала в красный, затем в розовый цвета.
Ванна была наполнена до краев, и вода выливалась на пол. Я поняла: ты сначала наполнил полную ванную воды, но от волнения забыл закрыть кран, потом опустил окровавленные руки в воду, но через некоторое время потерял сознание и соскользнул на пол, но все же очнулся позже на мгновение и положил руки подобным образом, возможно пытаясь обнять кого-то.
Ты лежал на голубом кафеле, от чего твое лицо приобрело такой же цвет. Рядом валялась бритва, она была уникальна, явно работа старого мастера, необыкновенно красивая, на ней были удивительно тонкие узоры, она сверкала ярким серебром, пуская в стороны разноцветные лучики.
Я посмотрела в зеркало и не смогла узнать свое отражение, какое оно было чужое - « я никогда тебя раньше не видела», - сказала я незнакомке в зеркале, она ответила тем же, но с другим выражением в голосе.
А ты все лежал на полу с широко открытими голубыми глазами, на голубом лице по которому скользила блаженная улыбка. Вдруг я увидела в отражении зеркала позади себя, другие со странными выражениями лица, повернулась и пошла в комнату.
Я вошла в комнату и увидела отца с опущенными руками, сидевшего на диване и направившего в бездонную пустоту взгляд.
- Почему ты не вызвал скорую? Почему ты не позвал никого? Почему ты позволил ему умереть в одиночестве?
- Было уже поздно, он уже давно умер, когда я его нашел.
Я вернулась в ванную. Саши и Ани там не было, с тобой никого не было. Я выключила воду и села рядом с тобой, стала спрашивать и разговаривать. Не знаю, сколько я так просидела, пришли не знакомые люди и, отодвинув меня, унесли тебя. Я пошла в нашу комнату и повалилась на кровать, сразу уснула. Утром я вышла и увидела тебя в соседней комнате, в гробу, тебя уже уносили, как мне казалось навсегда.
Отец не говорил о тебе, не упоминал твоего имени. Я не ходила в школу и долгое время не собиралась, а он не спрашивал почему.
Отец отправил меня к тетке, наверное, думая, что вдалеке я смогу позабыть о твоем бывшем существовании. Через полгода я вернулась и пошла искать Аню и Сашу, но не нашла их на нашем общем месте встреч. Где же они? Я так и не видела их с того самого дня твоих похорон. Пришлось с утра идти к школе, я пыталась разглядеть их в толпе спешащих детей, наконец, их заметила и окликнула. Они подошли и поздоровались, мы договорились встретиться вечером, но сначала я пошла к тебе на могилу. А только потом к ним.
- Привет.
- Привет.
- Почему ты не осталась на занятия?
- Я решила уйти из школы, вы больше никогда не увидите меня там.
- А, понятно, - ответили они почти одновременно. Они старались не смотреть мне в глаза, и сами избегали моих внимательных взглядов.
Я выбросила свою кровать и стала спать на твоей. Отец так и оставался безмолвным еще очень долго и разговаривал со мной только по необходимости. Я действительно больше не пошла в школу, но вскоре поняла, что отец обиделся, и попросила его договорится с директором насчет сдачи экзаменов. Я начала учиться дома сама, а потом в конце года приходила и сдавала экзамены, но им так и не удалось затащить меня в помещение школы, и проходили экзамены в здании администрации.
Мы потихоньку с Аней и Сашей заново присматривались и привыкали друг к другу. Оказалось, что они и сами во время моего отсутствия почти совсем не общались. Ты подумай, никто о тебе не говорил, словно тебя никогда и не было. Когда я начинала вспоминать о тебе вслух, я не встречала слов поддержки моих речеизлияний в твой адрес, они молчали и молчали. Неужели они тебя забыли. Я думаю, ты знаешь, как часто я к тебе ходила, ходила всегда одна и знала, что я одинока, в своем намерении развеять твою подземную скуку.
Я нашла в твоих вещах кое-какие записи и решила их не читать, я была уверенна, - тебе это не понравиться. Но одна бумажка выпала и стало ясно, что она хочет внимания и внимательного прочтения, я была не в силах отказать ей в этом.
« Небытие все в него попадает, и все оттуда появляется.
Туда несутся наши мысли, там растворяются наши тела.
Но никто не отдает дани этому божеству, его никто не люб-
ит и никто не хочет знать. Нет, это не правда. Я хочу, я буду
ему поклоняться и приносить ему в жертву реальность».
Только сейчас я задумалась, почему ты не оставил никакой записки нам. Ты не оставил ничего объясняющего твой поступок. А я никак не пыталась объяснить твоих действий, мне и в голову не приходили подобные мысли. Ты это сделал, значит так нужно.
Отец никогда не мылся в ванной. Он ходил в душ на улицу, а когда было холодно, наливал воды на кухне, но никогда не заходил туда. А я напротив проводила там очень много времени. Каждый раз, только приоткрыв дверь, я опять вижу тебя.
У нас с Сашей были довольно странные отношения, возможно, он хотел заменить мне тебя, сидел часами у меня дома, никогда не говорил о школе, стал мрачным и скрытным, но как он мог подражать тебе, если он все забыл.
Аня росла на глазах, портилась внешне тоже на глазах. Откуда такая размашистая походка и движения, откуда столько грубости и глупости. Ее шутки становились пошлыми и придирчивыми. Критика была направлена в адрес всего на свете, конечно кроме себя. Она обижала и Сашу и всех остальных, только мне было наплевать на ее выпады в мой адрес. Она очень выросла и была ростом с моего отца. Фигура очень испортилась и была похожа на мужскую: широкие плечи, узкие бедра, мускулистые ноги, хорошо хоть не волосатые, но вот нонсенс - невероятно большая грудь, и почти полное отсутствие талии. Одним словом кошмар. А, ведь раньше она была так мила, что же с ней случилось.
Аня возмущалась моей манерой одеваться, она кричала, что незачем разгуливать по улицам почти голой. Что я не маленькая таскать такие короткие шортики и юбочки.
- Оставь этот образ для маленьких девочек, вырасти, наконец. Хватит всех смущать своим круглым задом, выпученным из шортов - ниточек. У тебя, что нет кроме маек что -ли кофт. Что ты выставляешь себя на показ? Хочешь быть дешевкой, так будь ей, только, когда я выхожу с тобой, будь добра, надень что-нибудь поприличнее.
- Аня, умрешь от зависти. А это не очень то хорошая смерть.
- Вот еще, завидовать такой как ты. Смеешься что ли.
- Что ли, что ли. Что за слова. Мы не на базаре.
- Почему вы так кричите, - вошел отец и недовольно поморщился.
- Могли бы, и сказать своей дочери, чтобы она не одевалась, как уличная девка.
- А это тебя не касается. Даже если она хочет так выглядеть это ее дело, и никто не вправе говорить ей замечания.
- Ну и семейка!
- Не позволю слышать подобных выражений в своем доме, ну-ка хватит тут разводить не нужные разговоры. Марш на улицу.
Аня не хотя попятилась к дверям. С выражением обескураженности на лице.
- Пошли, пошли, - строго прикрикнул отец на нас обеих.
Что бы Аня ни говорила, ей никак не удавалось обидеть меня, и она с досадой замолкала, дуясь потом на меня по пол дня.
Вот проходил день, еще один, за ним другой. Время текло то медленно, то слишком быстро и неуемно. У меня в душе с каждым днем становилось намного более пусто, чем в предыдущий день, каждое мгновение уносило кусочек полноты моей души, в своих снах я пыталась догнать и вернуть украденное, но ничего не выходило, и я прекратила попытки. Я каждый день думала о тебе, часто упоминала тебя в своих разговорах.
- Откуда он взялся у нас?
- Какое это имеет значение сейчас?
- Как раз сейчас это важнее всего.
- Глупости, прекрати эти разговоры.
- Скажи только - кто он? Твой сын, мой брат, Мне важно знать кто он мне.
- Ни кто он тебе, а кто был тебе.
- Какая разница?
- Большая.
- Так ты скажешь или нет. Или может быть это я не твоя дочь.
- Он тебе не брат и больше не спрашивай меня об этом.
- Но.
- Никаких но. Иди к себе. Поучись немножко.
- Как же?
- Иди, иди, и ни о чем не спрашивай.
Я не могла успокоиться, кто ты мне. Кто я, кто мы такие, откуда мы взялись. « Небытие, все в него попадает, и все оттуда появляется ...» Мы оттуда, но мы ли только?
Прошло несколько лет, ничего вокруг не менялось, лавка отца процветала, но он никогда не позволял мне ему помогать, я все реже и реже появлялась там. Он меня явно не подпускал к магазину. Чего он боялся? Меня, больше было некого.
Пять лет, ровно пять лет. Лето было очень жарким, ночью приходилось спать без всего и не накрываться, окна не закрывались вообще. Я легла спать, но сон так и не приходил, ветки деревьев стучали об оконные рамы, трава шепталась так громко, что было слышно и в комнате. Я лежала голая и смотрела в потолок, размышляя о своем происхождении, чувствовала, как капелька пота медленно скользила по груди, я ощутила легкую щекотку, но не потрудилась смахнуть ее, мне нравилось ощущать невольную улыбку на лице. Я лежала часами, не могла даже закрыть глаза. Вдруг пришел страх, какой-то странный звук, не похоже на шорох, кто-то подвинул ветку рукой, кто-то примял ногой траву. Я пыталась придумать, что за лишние звуки проявили себя за окном. Быстро промелькнула тень, снова промелькнула и внезапно исчезла, шкаф с одеждой в другой комнате, если я пойду туда, дверь скрипнет и отец проснется, а ему не зачем знать, кто же бродит за окном ночью. Я тихо встала и приблизилась на четвереньках к окну, осторожно вытянула голову и выглянула за окно. Никого. Может, я спала, может, и сейчас сплю, только сон, всего лишь сон. Я вернулась к кровати и с усилием закрыла глаза, прошло, наверное, минут двадцать, явственно слышались шаги, чьи то руки схватились за подоконник, и опершееся на них тело перемахнуло в комнату. Шаги возобновились, кто-то или что-то приближалось к моей кровати. Сон, может просто сниться сон. Слышно было дыхание, совсем рядом. Пусть это будет сон, вымысел, ночная фантазия мозга. Я знала, что могу открыть глаза, но не хотела этого делать, вдруг я не смогу выдержать увиденного, но нельзя же все время боятся, нельзя позволить кому-то насильно заставить открыть мои глаза, я и сама могу это сделать.
Пять лет, ровно столько ты заставил меня ждать.
Наверное, даже в темноте можно было увидеть мое лицо, озаренное улыбкой счастья. Ты пришел. Пять лет, а продолжал расти, не изменилось только твое лицо, я узнала сразу твое лицо. Одежда, в которой тебя положили, одежда четырнадцатилетнего мальчика и так довольно развитого к своим годам не могла больше находиться на нем, только клочья и гнилые кусочки остались от нее, она тебе совсем мала.
- Какая ты темная, смуглая. Ты изменила только цвет кожи, а остальное точно такое, как и раньше. Ты стала темнее, и глаза и волосы и кожа.
- Здесь темно, это темнота подарила мне этот цвет. Я такая же.
- Нет, ты не такая. Не думай, что я не вижу в темноте, я вижу все, всю тебя и хорошо различаю цвета.
- Ты пришел оттуда.
- Да.
- Я думала, оттуда не возвращаются.
- Некоторые возвращаются и из более далеких мест, но я не из них, да, я еще так далеко и не ходил.
- Для меня и небытие уже очень далеко.
- Это потому, что ты там еще не была, но ты не бойся, ты справишься.
- Ты, что хочешь, чтобы я пошла туда?
- Нет, еще не пришло время. Но ты не волнуйся, я сам отведу тебя туда и все покажу.
- Не надо лучше я сама, я хочу также как ты. Сама.
- Хорошо, но я пойду позади и если что помогу. Хорошо.
- Ладно.
- Ты стал больше говорить. Почему?
- А, я и не говорю, я думаю, а ты слышишь.
- А как же я?
- Ты то же самое.
- Что если я не хочу, чтобы ты узнал кое о чем, как же быть.
- Я не узнаю, пока ты сама не захочешь.
- Хорошо.
Я почувствовала запах утра примешанный с запахом земли. Сон, всего лишь сон, неожиданно приятный и долгожданный. Свет украдкой спрятался около меня и начал тихонько трогать лицо, прося к себе внимания. Я тихонько пробуждалась, запах земли так и не рассеивался.
- Ты проснулась? Что хлопаешь глазками? Удивлена? Думала, я тебе приснился? Ничего себе, ну, и сны у тебя, даже я вновь ожил.
- Кто ты?
- Я, это я. Неужели ты меня уже забыла?
- Кто ты мне?
- Не знаю, твой старик никогда об этом не упоминал. Слушай, очнись, ты похожа на сомнамбулу. Прекращай свой шок немедленно.
- Я уже не в шоке, но как всем объяснить, что ты здесь.
- Ничего не надо объяснять, они меня уже забыли.
- Частично ты говоришь верно, но отец все же помнит, мы с ним говорили о тебе, точнее я.
- Да, слышал.
- И остальным я не дала тебя забыть, все время о тебе говорила.
- Тогда будет сложнее.
- Ты же совсем голый. Как же ты появишься перед всеми.
- Позаимствуй что-нибудь у отца.
- Тебе все равно буде мало, слишком ты стал здоровый.
- А, ты слишком темной. Ничего на первое время и так сойдет. Потом, что - нибудь, найду.
Ты вернулся через пять лет в первый раз. Ты вошел в комнату к отцу, он молча сидел и смотрел на тебя, подом подошел, взял за руки внимательно стал осматривать запястья. Затем сказал, что тебе нужна другая одежда, эта совсем не годиться, и вышел. Я улыбнулась, ты сказал « Красиво!» Я спросила что именно. Ты ответил - «улыбка».
Ты, наверное, понял, что никогда сам не улыбался.
Аня и Саша тоже не высказали слов удивления, словно заранее знали об этом. Только долго присматривались, надеясь обнаружить на тебе могильную плесень. Не прошло и часа, и они вели себя так, будто мы опять оказались в нашем детстве. Все встало на свои места, ты снова стал молчалив и не общителен, улыбка не озаряла твоего лица никогда.
Вскоре я пошла к тебе на могилу и застала ее в ужасном виде, земля была беспорядочно разрыта, доски гроба переломаны, куски детского выходного костюма так и остались там лежать. Я с ужасом смотрела на место твоего бывшего пребывания. Сторож кладбища, увидев мое испуганное лицо, подбежал ко мне и отвел в сторону, так, что я не могла видеть даже очертаний могилы.
- Это осквернители могил.
- Вы уверенны, - еле выговорила я.
- Кто ж еще может быть, только они, больше некому.
- Где же по - вашему тело?
- Не спрашивай деточка, не знаю, что им только в голову не приходит в последнее время. Тут недавно раскопали могилу знатного префекта, вытащили череп, да и повесили его на кладбищенских воротах, много народу в обморок-то попадало, скандал целый был, чуть не уволили. А я-то говорю, как же я мог защитить его-то останки, когда и за свои-то страшно, с такими-то психами. Вот и думай, что они могли сделать с ребеночком-то, может, продали, куда на экспонаты или для школьного изучения. Сейчас-то всякое может быть. Ты иди-ка лучше домой, нечего тебе тут делать. Иди, иди.
Кое-как с большим трудом, мне удалось вытянуть из тебя пару слов. Оказалось ты много не помнишь. Но знаешь то, что никому нельзя знать. К тебе больше не возвращался тот поток фраз, как в первое утро. Я завидовала тебе, завидовала твоим тайнам, я хотела быть тобою, тем, о ком ничего не известно. Ты перестал обращать на меня внимание. Извини, что много пишу о себе, но так уж получается. Ты не видел меня, смотрел сквозь. Но вот прошло уже два года, а ты все так и не смог понять кто же ты здесь, в этом мире.
Я прошу у тебя прощения.
Ты проводил много времени с Аней, я не могла понять почему, она же отвратительна, хуже животного, я видела, как вы прогуливались по нашей любимой поляне. Только один раз вы взяли нас с Сашей с собой позагорать. Но мне ты сказал, что я могу не идти, так как я и так очень смуглая, я естественно не послушалась, какое тебе было дело до моей кожи. С тех пор как ты заметил, что цвет моей кожи значительно изменился, я и сама стала замечать это, но мне даже нравилось.
Мне некуда было деваться от злобных мыслей одолевавших меня, я пришла к Саше, с того момента, как ты вернулся, я его забросила, но вдруг почувствовала необходимость в его сочувствии. Мы были вместе, теперь были вместе я и Саша, а не ты и я, как раньше, когда мы были совсем маленькими, даже тогда ты быстро разорвал эту тонкую связь. Ты ничего не знал, а мог бы, если захотел. Все случилось неожиданно, я и никак не могла ожидать такого эффекта. Вы с Аней пришили к Саше зачем-то, хотя столько времени не вспоминали о нем и обнаружили нас вместе. Аня чуть не взвизгнула от злости, а ты смотрел неотрывно мне в глаза и внезапно начал плакать, а потом убежал, я кинулась за тобой. Саша меня удержал, а когда я вырвалась, было уже поздно. Было слишком поздно, я слишком поздно все поняла, и я прошу у тебя прощения.
Ты никогда не плакал, будучи ребенком ты не проронил ни единой слезинки, ты не плакал, испытывая боль, не плакал от счастья, даже лук не вызывал у тебя слез, у тебя не было слез. Как они могли появиться, что случилось?
Почему ты не пришел ко мне, как тогда, вернувшись, ты не пошел к Ане или кому-то другому, ты пришел ко мне и говорил со мной. В ту ночь я говорила с тобой больше, чем за все годы, прожитые в одном доме вместе, эта ночь была самым лучшим в моей жизни.
Дома я тебя не нашла, только обнаружила, что пропал твой выходной костюм, ты купил, точно такой же в каком тебя хоронили. Я сразу догадалась, к чему была такая покупка.
Должен был наступить день, день необходимости в костюме для похорон, я предполагала, что, сделав такое один раз, и не преминешь воспользоваться первым поводом, и будешь неудержимо стремиться повторить свою тайную проделку, но на этот раз я знала, что следует за этим.
Я как не нормальная понеслась к кладбищу, но Саша с Аней поймали меня и не пустили, сказав - я сошла с ума, ничего такого не случиться. Они потащили меня обратно домой, с криками и борьбой они привели меня в дом и там вместе с отцом закрыли меня.
Я пробыла взаперти месяц, все знали, но никто не захотел остановить тебя, исключая одного человека, обезоруженного чужим непониманием.
Все же ты вернулся из своего удела одиночества размышлений, через подозрительно ранний срок два года. Опять костюм подернула плесень, от тебя пахло разложением, но оно не тронуло тебя, как и в прошлый раз.
Ты был еще более угрюмым, молчал, я думала, ты разучился разговаривать, ты старался говорить только глазами, на этот раз ты не захотел увидеть своих друзей, а сидел в моей комнате не выходя, практически не двигаясь, и грустными глазами смотрел вслед уходящим и мчащимся мимо в невыразимой тоске, словам. Тебе было не выносимо с нами, я видела следы страданий на твоем лице. С каждым днем твое лицо приобретало более интенсивный голубой оттенок, стало ясно - ты желаешь вернуться в свой мир, но не так как раньше, во время странных порывов, ты стал готовиться, но не захотел взять меня с собой.
Надеюсь, ты ушел не навсегда, и если вернешься, то я не буду старухой, а потом мы вместе уйдем навсегда в твой мир вечных размышлений и поклонения небытию, тотальной пустоте».
Это фрагменты письма найденного в руках девушки завернутой в простыню и захороненной в саду под тонким слоем земли. Соседская собака постаралась, и мы быстро ее отыскали. Конверт был не распечатан и сохранился чудом благодаря тряпке, в которую был завернут. Долго приходилось выяснять кто же эта девушка, кожа ее была очень смуглой, поскольку хозяин сада скончался, трудно было понять, кого мы обнаружили. На девушке было белое платье, он уже почти сгнило, были видны отдаленные напоминания о кружевах. Как же она была красива.
Вы спросите, а как же содержание письма. Вполне естественно, что изложенное было чистейшим вымыслом. Пришлось противопоставить факты, провели доскональную экспертизу, девушка не была дочерью хозяина дома, но в его документах мы нашли упоминание о смерти его сына, здесь все совпало - он покончил жизнь самоубийством, когда ему было четырнадцать. Потом провели эксгумацию его тела, и каково было удивление: мы обнаружили в могиле тело полуразложившегося человека, но врачи подтвердили, что его возраст был примерно двадцать четыре года, состояние тела никак не вязалось с надписью на могильной плите. Во-первых, ему в момент смерти было двадцать четыре, то есть на десять лет старше должного, во-вторых, умер он где-то полгода назад, хотя действительно, биологически приходится сыном хозяина дома-магазина, это тоже было установлено лабораторно.
Весь город был в замешательстве от содержания письма, и все же, на всякий случай удостоверились не единожды в смерти девушки, она была мертва.
Этот таинственный случай заставил зашевелиться городские власти и заново все сопоставить. Было произведено подробное расследование обстоятельств странных происшествий. Проверили школьные документы и убедились, что сын хозяина дома действительно ходил в городскую школу, но проверка не выдала происхождения этой девочки, было выяснено, что некие Аня и Саша тоже были в одном классе с мальчиком и являлись его друзьями, но попытки их отыскать не увенчались успехом, они бесследно пропали.
Происхождение девушки осталось тайной, странным было то, что письмо адресовалось определенному человеку, и должно было находиться в другом месте, но все же было у нее в руках, позднее выяснилось, что его просто вложили.
Я не знаю остальных подробностей, это все, что содержалось в местных газетах, но я решил не вспоминать о странной семье и ее тайнах, и отгородился от их дома большим забором, не позволявшим не нормально высокой траве забраться в мой огород, но надолго ли?