Preambula : другие произведения.

Продолжения не будет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    рассказ был написан давно, но только пару месяцев назад решился написать так, как было на самом деле ...
   Продолжения не будет
   "Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет; и самая
  лучшая пора их - труд и болезнь" Пс. 89, 10
   На завод я пришёл перед новым годом. Перед этим, проработав восемь
  месяцев охранником (ночным) в супермаркете, уволился и зарабатывал курсовиками и
  контрольными.
   Можно было конечно совмещать, но заказов перед новым годом навалилось много, и я
  уволился.
   А через два дня позвонил друг - Ты где сейчас работаешь?
   - Сейчас нигде, дома сижу
   - Так может на завод?
   - Куда?
   - Стрелочный
   - Далековато от моего массива
   - Да к нам со всего города народ ездит, на электричке. Удобно. Проезд бесплатный.
   Ты технологом работал на последнем месте?
   - Не, технологом не хочу. На последнем месте я работал конструктором
   - Ну так давай, я переговорю с главным, конструкторы требуются
   Я вздохнул - "Нахватал заказов и вот", а зарплату не задерживают?
   - Нет, вовремя и аванс, и зарплата
   - А сколько?
   - Я точно не знаю, сколько конструкторы получают, но меньше семнадцати
  тысяч не будет
   Я молчал обдумывая
   - Ну как Дима, переговорить с главным?
   - Да Никита, поговори
   - Я позвоню, как поговорю. Пока
   - Пока
   Никита позвонил на следующий день - Ну всё, я переговорил с главным,
  позвони ему, записывай телефон
   Я записал телефон и позвонил. Меня пригласили на собеседование и
  через два дня я уже работал на новом месте. Времени на решение контрольных не стало
  и от всех заказов пришлось отказаться.
   Опыт у меня был, программу я знал и работой меня загрузили сразу. Отдел
  главного конструктора делил третий этаж административного корпуса с отделом главного
  технолога. В отделе было четыре помещения: кабинет главного конструктора, кабинет
  нормативной документации (здесь ещё сидели два конструктора), основное помещение,
  где сидели все конструкторы, и архив: небольшая, без окна в стене, но с небольшим
  окошком над дверью, комната со стеллажами вдоль стен и столом посередине.
   Когда главный знакомил меня с коллективом, её не было и он, указав на
  пустое кресло, сказал - А здесь рабочее место Ларисы Михайловны, хозяйки архива. Она
  в отпуске.
   Лариса Михайловна вышла на работу через неделю и сразу же в отдел, знакомиться с
  новым сотрудником.
   - Здравствуйте - услышал я за спиной и обернулся. Улыбка сошла с лица женины и она
  испуганно, как мне показалось, на меня смотрела. Худощавая брюнетка с короткой
  причёской. Зелёные глаза, не накрашенные и блёклые губы. Маленькая, едва заметная
  под кофточкой, грудь. Чёрные прямые брючки и чёрные туфельки. Я встал -
  Здравствуйте.
   - Лариса Михайловна - представилась женщина - а вы, Дмитрий
  Георгиевич? - и через силу (это было заметно), выдавила на губах улыбку.
   Когда она ушла, объяснив мне, как пользоваться архивом, и как
  заказывать ГОСТы, я спросил у моего соседа, пожилого, предпенсионного возраста
  конструктора Дрёмова - Николай Владимирович, а почему она так испуганно на меня
  смотрела?
   Дрёмов повернулся ко мне - Лариса год назад мужа схоронила. Ты
  очень похож на него, даже стиль одежды совпадает: он тоже никогда не носил галстука
  и тройку. Я сам, когда тебя увидел, слегка перетрусил - Дрёмов улыбнулся.
   ГОСТ мне понадобился через неделю, и я зашёл в комнату к Ларисе
  Михайловне.
   - Слушаю вас, Дмитрий Георгиевич - с улыбкой (не натянутой) встала она и уточнила -
  Вы ко мне?
   Я пару раз заходил в эту комнату, чтобы переговорить с Вадимом, конструктором,
  рабочее место которого было здесь. Я протянул ей листок.
   - Вы нормально себя чувствуете рядом с Дрёмовым? - спросила она,
  держа листок в руке.
   Не поняв смысла сказанного я, с удивлением, на неё смотрел. Она, бросив взгляд
  на Вадима и Олесю (ещё один конструктор в этой комнате), и чуть понизив голос,
  выложила - Он такой зануда. Как вы его терпите?
   Я улыбнулся. Да, я уже успел узнать, что Дрёмов был отчаянный спорщик и никогда,
  и ни с кем не соглашался, отстаивая своё мнение, которое он считал единственно
  верным. Какие бы контраргументы, на его аргументы, не выдвигали.
   - Ну да, он спорщик. Отчаянный спорщик. Но он очень опытный и грамотный
  конструктор.
   - Да грамотный - ответила Лариса - Да опытный, но такой зануда. А он вам не
  рассказывал, как ходил в паспортный стол и ругался из-за буквы ё в фамилии?
  Нет? Расскаажет. А он вам рассказывал, как вместо психиатра зашёл в кабинет к
  психологу? Нет? Расскаажет.
   Я придвинул лицо к её лицу и, понизив голос до шёпота, сказал - А он вам не
  рассказывал ... - и замолчал.
   Она, широко распахнув глаза, также шёпотом, спросила - О чём?
   Я выпрямился и ответил - Расскаажет.
   Внимание на лице сменилось на недоумение, недоумение сменилось на удивление, и
   она захохотала. Громко, не сдерживаясь.
   Обернулась от своего компа Олеся и заулыбалась.
   - Ой - Лариса прикрыла рот, но не смогла удержаться и снова засмеялась.
   Олеся встала и подошла к нам - Что это вы рассказали Ларисе Михайловне? Мы уже
  давно не слышали, чтобы она так смеялась?
   - Вот ГОСТ, Дмитрий Георгиевич
   Я взял ГОСТ - Пойду поработаю, делу время ...
   Она опять засмеялась - Я расскажу Олеся. Вы расписались, Дмитрий Георгиевич? -
  она опустила ладонь на развёрнутую общую тетрадь. Вот здесь - показала она пальчиком
   Я расписался и вышел.
   С этого дня, отношения у нас стали дружескими и тёплыми. Когда мне нужен был ГОСТ
  или другой нормативный документ, я оставлял листочек на её столе (если её не было на
  месте) и она сама приносила: и документ, и тетрадь для росписи.
   Она садилась на второй стул у моего стола, и мы с нею вполголоса болтали
  обо всём подряд: она рассказывала о внучке, я о своих детях, вспоминая смешное,
  когда они были маленькими.
   Мой стол стоял в углу, слева окно, а справа, где второй стул, стоял
  книжный шкаф со справочной литературой. Этим и ещё одним шкафом, приставленном под
  углом, выделялся закуток для раздевалки. Когда кто-то из технологов заходил в её
  кабинет, а Ларисы не было, он заходил в отдел и спрашивал - Где спрятали Ларису
  Михайловну?
   Она, подхватившись, вставала - Здесь я, иду.
   23 февраля в том году выпало на понедельник и праздник мы отмечали в пятницу.
   Перед обедом Лариса Михайловна зашла в отдел и села на стул у моего стола - Вы
  заказали оригиналы чертежей приспособления для навивки проволоки
   Я оторвался от компа - Да, Лариса Михайловна
   - Обязательно нужны сегодня?
   Я пожал плечами - А что, Лариса Михайловна?
   - Да время обед, пора уже и стол накрывать. Может после праздника?
   Я не успел ответить. Развернувшись к нам на своём кресле, Николай Владимирович
  процитировал - Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят
  лет; и самая лучшая пора их - труд и болезнь"
   Я улыбнулся, а Лариса Михайловна поджала губы.
   - Псалом Давида, человека Божия - закончил Дрёмов.
   Я повернулся - Псалом Моисея.
   Дрёмов вскинул на меня глаза и повторил с нажимом - псалом Давида.
   Я ощутил, физически ощутил, как напряглась за моей спиной Лариса
  Михайловна, а в отделе зависла тишина и сотрудники, повернув головы в нашу сторону,
  застыли в ожидании - Псалом Моисея, восемьдесят девять, стих десять - и с улыбкой
  взглянул Дрёмову в глаза.
   Он заёрзал в кресле и повторил ещё раз - Псалом Давида - но уверенности
  в голосе уже не было.
   - Зачем мы спорим? - сказал я - Я видел у вас Псалтырь, давайте проверим.
   Он обрадовался, и поворачиваясь в кресле, и потирая руки - А
  действительно, сейчас проверим, кто прав? - он всё ещё был уверен, что прав он.
   Дрёмов выдвинул ящик стола и достал Псалтырь, и листая его приговаривал
  - Сейчас посмотрим ... вот, семидесятый - он победоносно на меня взглянул и опустил
  глаза, и удивлённо произнёс - Тут не написано, кто автор псалма - он пробежал псалом
  глазами - Нет, не в этом. Наверное в семьдесят втором - он листнул - Псалом Асафа -
  и снова пробежал глазами - Неэт - уверенности больше не было в его голосе.
   - Николай Дмитриевич, откройте восемьдесят девятый псалом, стих десятый.
   Он полистал Псалтырь - Восемьдесят девятый, молитва Моисея, человека Божия
  - и, скользнув взглядом, замер ... Поднял на меня глаза - Да Моисеев, но почему я
  думал, что Давида?
   Он искал оправдание для себя. И опять я ощутил, как за моей спиной
  расслабилась Лариса Михайловна и, не оборачиваясь, увидел её улыбку. Оживились
  коллеги и стали сдвигать на середину комнаты столы.
   Я не стану вас утомлять тостами, которые произносятся по случаю
  праздника 23 февраля. Я не стану рассказывать, сколько было выпито вина, виски и
  водки. Я сразу перейду к тому, ради чего этот рассказ зачинался.
   Отзвучали последние аккорды танго и сразу же заиграло "Белый танец".
  Вадим и Олеся, не успев отстраниться друг от друга, закружились в вальсе.
   - Я приглашаю вас - Лариса Михайловна стояла возле меня.
   Я поднялся, и мы двинулись на свободное место. Когда я приобнял её за талию,
  Лариса Михайловна негромко произнесла - Я пьяная, Дмитрий Георгиевич, один круг
  пройдём и перейдём на медленный танец.
   Я качнул головой и повёл её по кругу. Она танцевала легко, слегка откинувшись. Мы
  прошли круг и перешли на медленный танец. Её руки легли на мои плечи, мои руки на её
  талии. Не знаю, почему я это сделал: после вальса дистанция между нами была на две
  ладони, но я потянул её к себе поближе и не рассчитал. Она шагнула, и её правая нога
  оказалась между моих ног, а моя правая между её ног. Но Лариса Михайловна не
  отстранилась, и мы двигались в медленном темпе.
   Она поправила завиток и взглянула прямо в мои глаза - Как вы его сегодня
  срезали.
   Я сделал вид, что смущён.
   - Нет, правда, Дмитрий Георгиевич, ведь он считает себя знатоком библии и
  нас этим всегда подтыкал, а вы подтыкнули его - она смотрела на меня во все глаза и,
  казалось, готова была чуть ли не расцеловать.
   А я ощутил, как мой возбуждающийся член трётся об её ляжку. А вальс
  заканчивался и уже звучали последние аккорды. У меня запылали щёки и уши от краски
  стыда ...
   - Идите за мной - шепнула она мне на ухо.
   Лариса Михайловна обходила стол, направляясь к выходу из отдела, а я шёл
  следом по правому плечу. Она вышла в коридор и оглянулась, опустив глаза: член
  заметно выпирал.
   Лариса Михайловна шагнула к архиву и открыла дверь - Ну что вы? Заходите -
  и подтолкнула меня, и я подумал, что она меня сейчас здесь запрёт.
   Я шагнул в комнату, она следом. Заперев дверь на ключ, повернулась ко мне.
  В темноте я только видел её поблёскивающие зрачки в свете из коридора,
  подсвечивающего через окошечко над дверью.
   Я стоял в замешательстве, не совсем понимая, что происходит.
   - Ну, или мне самой начать? - она приблизилась ко мне.
   Теряя обладание, и словно ныряя в прорубь, я схватил её за плечи и
  притянул. Она подалась и прильнула ко мне. Я сдвинул руки к её поясу и стал
  расстёгивать ремешок на брюках, потом расстегнул пуговицы и брюки соскользнули по
  ногам на пол. Опустился на колени и потянул с её жопы трусики. Она переступила и
  отодвинула брюки в сторону. Я поспешно расстёгивал ремень и молнию, и стянул с себя
  брюки, зацепив и трусы. Схватил её за жопу и притянул: торчащий член уткнулся в
  лобок, и она стала раздвигать ноги. Я сжал её бёдра, приподнял и ... насадил. Мне
  она показалась лёгкой, почти невесомой. Лариса, прижимаясь ко мне, держалась за
  плечи, а я, сжимая и поддерживая за ягодицы, ебал её, приподнимая и опуская, и ноги
  женщины не доставали до пола. Через две минуты она затяжелела, и шагнув вперёд, я
  посадил её на стол. Она легла на стол спиной, и её пизда оказалась на уровне с моим
  торчащим хуем, и мне не пришлось ни приседать, ни приподниматься на носках, чтобы
   я лишь чуть подтянул её за ноги и снова засадил. Я ебал её и руками расстёгивал
  пуговицы на кофточке. Она помогала мне. Но под кофточкой была блузка, а под блузкой
  лифчик ... - Бляадь! - разозлился я, и она задрала блузку под самый подбородок, и
  стянула с титек лифчик, и я сжал её груди: маленькие и уже рыхловатые, с дряблыми
  сосками, но почему-то это распалило мою похоть, и я мял, и тискал титьки, причиняя
  боль, а она терпела, постанывая ...
   Минут через пять я понял, что не солью. Вызволив член, сдёрнул её со
  стола и развернул спиной к себе - Наклонись!
   Она опустилась грудью на стол. Я раздвинул ей ноги пошире, и прижав залупу к
  анусу, протолкнул, преодолев сопротивление сфинктера. Лариса охнула - Мне больно -
  Но я уже проник и погружался, и она подчинилась. Я совершал фрикции, ёрзая её по
  столу животом и грудью. Длилось недолго. Я кончил, сдерживая судороги и стон, и
  отодвинулся от неё.
   Лариса выпрямилась, развернулась - Ты доволен? Тебе хорошо?
   - Да - качнул я головой. Во мне даже не шевельнулось ничего. Это было
  эгоистично, понимаю. Но ведь она сама напросилась.
   - Мне было приятно. Сначала. Потом больно. Ты грубо это делаешь - она
  наклонилась, взяв трусики, надела их. Постояла и надела брючки. Застёгивалась,
  поправляла лиф, и оправляла блузку.
   Я молча одевался.
   - Грубость от тебя шокирует. Ты казался мягким, сдержанным. Со мною так не
  обращались, но ... - она прикоснулась ладонью к моей щеке, провела - Но этот
  контраст возбуждает. Странно, ты нежный и ласковый, когда мы общались, и зверь,
  когда трахал меня.
   Я молчал. Она взяла мою руку и прижала к груди. Её сердце часто билось - Мне
  понравилось ...
   По коридору кто-то шёл - Ты не видел Ларису?
   - Нет. И Димы не видно.
   - Может пошёл её провожать?
   Шаги и говор стихли. А мы, затаившись, как заговорщики прижимали пальцы к
  губам и улыбались.
   ...
   Закончились выходные.
   Я подходил к корпусу и сердце билось всё сильнее. Мы были пьяны и не вполне
  отдавали отчёт тому, что делаем. Но как сегодня я посмотрю в её глаза? И как она
  будет вести себя? Я мучался от неопределённости и неизбежности встречи с нею.
  Поднялся на третий этаж. Иду по коридорчику и дверь её кабинета, как и всегда,
  открыта. Подхожу к двери, заглядываю.
   Ларисы нет.
   Иду в отдел и громко, со всеми, здороваюсь. Зайдя в закуток раздевалки,
  снял куртку и переобулся. Обошёл шкафы, и поздоровавшись с Дрёмовым, которого от
  двери не видно, повернул к своему столу ...
   Она сидела на втором стуле, и смотрела на меня - Здравствуйте, Дмитрий
  Георгиевич.
   - Здравствуйте, Лариса Михайловна - я повесил свою сумку на спинку
  стула.
   - Вы спрашивали, перед выходными, оригиналы чертежей приспособления для РМЦ. Я
  подобрала. Посмотрите?
   - Да.
   Лариса встала, мы вышли из отдела и подошли к архиву. Она открыла дверь, мы
  зашли, и закрыв за собой дверь, и прижавшись к ней спиной Лариса сказала - Дмитрий,
  мы друзья. Но вы же понимаете, то что произошло, продолжения иметь не будет ...
  
  Как было на самом деле
   Мысль, рассказать, как было всё на самом деле, пришла с год назад. Но писать
  не тянуло. Как будто что-то сдерживало. Это художественное произведение. Ну вы же
  понимаете? Хоть и от первого лица, но имена изменены, завод другой, да и не мог я
  описать восемь лет назад, как всё происходило в действительности. Но сейчас у меня
  есть сборник стихов (в жанре скатология), и состарился, да и стыдливости
  поубавилось, и очень даже существенно.
   Лариса позвонила две недели назад. Номер был незнакомый и я не ответил.
  Мошенники расплодились. Хотел сразу заблокировать, как спам. И заблокировал. Но
  решил, всё же, проверить, откуда звонок? Да и номер был какой-то странный, и код
  972. Израиль. Мысль, что мошенники, как то не укладывалась в голове. Но на 9 мая был
  звонок из Британии, и на форумах, в сети, я узнал, что из-за границы (как будто из-
  за границы) могут звонить мошенники. Но Израиля в списках не было. Да и сам я
  заходил на один сайт Израильский, читал там статьи. Я с полгода назад узнал, что моя
  бабушка, по матери, не Романовна, а Рам. Дочь Рама. А Рам -- еврейское имя. И стал
  делать запросы в архивы. Но узнал я мало. Но и того, что узнал, хватило, чтобы
  вероятность моего еврейства поднялась почти до единицы. Родом бабушка из
  Черниговской губернии. А в Черниговской губернии процент евреев был довольно высок
  (по сравнению с другими губерниями), и основные вероисповедания: православие и
  иудаизм. И я разблокировал номер. И Лариса позвонила.
   По голосу я её конечно не узнал. Уже двадцать лет прошло. Но ... Короче,
  Лариса пригласила меня в Израиль.
   - Лариса, -- говорю -- у меня же жена, и дети, и внуки здесь
   - Ну я же не предлагаю тебе развестись, Дима. Погостишь с полгода и вернёшься к
  семье.
   - С полгода??
   - Да шучу я, Дима. Но два месяца вполне реально. Ты же еврей? Паспорт сменил? А
  жена у тебя еврейка?
   - Лариса, я даже насчёт себя ещё не имею точных данных
   - Диима! Да я, сразу, как увидела тебя в первый раз, узнала еврея. Лицо утончённое,
  лоб высокий, нос большой, глаза серовато-голубые. Еврей ты. Ну, не обрезанный ...
  наверно?
   - Ты с кем разговариваешь? - жена собиралась в поликлинику.
   - Из Израиля позвонили
   - Это же мошенники, Дима. Мы же говорили об этом. Отключайся!
   - Это не мошенники, Таня. Одноклассница. Она у меня в друзьях
   - И чё она тебе звонит? В Израиль зовёт? Уматывай! Еврей!
   Жена ушла и я продолжил разговор с Ларисой. Я сказал ей, что написал рассказ,
  про тот праздник на 23 февраля.
   - Ты написал про меня?
   - Да, Лариса. Извини.
   - А где прочесть?
   - Я сброшу тебе
   - Жду, и с нетерпением. Пока, Дима.
   Лариса позвонила через два дня -- Я прочитала. Ты молодец, пишешь очень
  хорошо. Заводит даже. У меня вообще было ощущение, когда прочла, что это вчера было.
  Ты молодец, Дима. Но ты немного приврал. На самом деле было не совсем так.
   - Лариса, извини.
   - За что, Дима? Имена ты изменил, завод тоже другой. Ну да, из тех, кто с нами
  работал, если прочтут -- узнают меня. Да и пусть.
   И я решился -- Лариса, а я хочу дописать рассказ. И так и назвать: как было на
  самом деле. Но если ты скажешь ...
   - Пиши! Дима, пиши! Но я хочу первой прочесть. Ой, у меня аж мурашки забегали.
  Дима, ты удивительный человек. У меня ощущение, что ты ко мне прикоснулся .. и в
  своей манере: грубо и нервно. Это заводит. Дима, пока. Жду.
   И я дописал.
   Придумывать я начал, с этого эпизода: Отзвучали последние аккорды танго и сразу
  же заиграло "Белый танец". Вадим и Олеся, не успев отстраниться друг от друга,
  закружились в вальсе.
   - Я приглашаю вас - Лариса Михайловна стояла возле меня.
   Я поднялся, и мы двинулись на свободное место. Когда я приобнял её за талию, Лариса
  Михайловна негромко произнесла - Я пьяная, Дмитрий Георгиевич, один круг пройдём и
  перейдём на медленный танец.
   Да, она высказалась про эпизод спора моего с Дрёмовым по поводу псалома от Давида.
  Да, было ощущение что, в благодарность за это, она готова была меня расцеловать. Но
  дальше было по другому.
   Когда мы перешли на медленный танец, она повисла на мне. Буквально. И хотя
  женщина была худощавая и ниже меня, но затяжелела она очень даже. Испытывая
  неловкость от происходящего, мне пришлось её поддерживать (как будто у бабы ноги
  отнялись), прижимая к себе, как любовницу на пике сексуального экстаза, я повернул
  голову к сидящим за столом. Они уже во все глаза пялились на нас, и у меня запылали
  уши. Но осуждения, или сарказма, в их взглядах я не увидел. Более того, мне
  показалось, что смотрят они с сочувствием даже. Так и оказалось. Вадим и Олеся,
  прервав танец, подошли к нам. Ко мне, точнее. Лариса уже отрубилась и я, чтобы не
  уронить её, тупо прижимал к себе. Возбуждение схлынуло. Напрочь.
   - Дима -- это Олеся -- Дима, Ларису Михайловну надо домой. Она минут через пять
  придёт в себя, но -- Олеся помялась -- сама она не сможет дойти. Её надо проводить.
  Ты поможешь Ларисе Михайловне?
   Было ещё светло, и я даже не заколебался -- Конечно. А далеко идти?
   Я раза два встречал Ларису на подходе к проходной. Это было зимой. И в первый
  раз она даже высказалась, когда мы, поздоровавшись, вместе шли к проходной -- Ты
  идёшь, как будто тебе двадцать пять, а не за пятьдесят. И выправка у тебя, как у
  военного.
   - Нет -- отвечает Олеся -- минут восемь, но в таком состоянии конечно дольше будет.
  Ты посади её на стул, Дима. Вадим, помоги.
   Вадим поддержал обмякшую Ларису, и мы уже вместе, поддерживая её под локти,
  подвели к столу и усадили на стул.
   - Постой рядом -- сказал Вадим и вернулся к Олесе, и они закружились вальсе, как ни
  в чём ни бывало.
   Лариса открыла глаза минуты через три и пробормотала -- Домой хочу - и хотела
  встать.
   Я поддержал её за локоть и она, улыбнувшись, с оттенком виновности, что
  навязывается якобы, тихо попросила -- Ты проводишь меня? - и опёрлась на мою руку,
  прижимаясь боком.
   И что? Я должен был отпустить её? Я осознавал, что никто из отдела, кроме
  меня, не пойдёт с ней. Про нашу дружбу, тёплые отношения, знали не только в КБ, но и
  в ОГТэ. Да и ничего зазорного, в этом - не было. Я же рассказал, выше, как мы
  сблизились. Но сблизились, как два человека, испытывающих симпатию друг к другу. И
  ничего больше. Да, зная как я описал выше наше сближение, вы будете ухмыляться, типа
  - Ну-ну, чья бы корова мычала ...
   Короче, мы дошли до её кабинета. Вешалка, стояк с вешалками, стоял в углу у
  окна, где был её стол. Я помог ей одеться и мы вышли в коридор.
   - Дима, -- Лариса прислонилась к стояку дверного проёма на лестничную площадку -- я
  подожду.
   Я застыл в нерешительности, опасаясь оставить её одну.
   - Дима, -- Лариса улыбнулась -- со мной всё нормально. Я не свалюсь.
   И я ушёл в КБ, и переобувшись, оделся и вышел. Подошёл к Ларисе, и мы спустились
  на первый этаж, и вышли на улицу. Дошли до проходной. Прошли через проходную и снова
  вышли на улицу.
   День был пасмурный, кружился лёгкий снежок, и морозец градусов двенадцать.
  Солнце, скрываясь за тучами, клонилось к закату. Да, был день. Да, было светло. Но
  свет, с сероватым оттенком. Но на сумерки, летние, не похоже. Нисколько. Летние
  сумерки, даже если пасмурно, всё равно насыщены теплом и светом от солнца.
   Время я не засекал. Не до этого было. Но шли мы уж точно не восемь минут. Два
  раза останавливались, когда у Ларисы подкашивались ноги. Вряд ли она разыгрывала
  это? Шли мы молча. Она опиралась на мою руку. Искоса подглядывая, я заметил, что на
  её губах играет улыбка. В улыбке была расслабленность. Да и каким то шестым
  чувством, я ощущал, что ей приятно, что я рядом. Именно я. И я расслабился, и
  напряжение спало. Лариса, видимо, это почувствовала и, приблизившись, прижалась, и я
  стал ощущать колебательные движения её бедра. И это, что-то, во мне взбудоражило. Я
  не был пьян. Но я был нетрезв. И шевельнулось во мне, что-то похотливое. Что то
  мелькало перед внутренним взором. Но сосредоточиться не пытался. Тем более, что уже
  ссать хотел, и ... и подпирало.
   - Пришли.
   Мы стояли перед подъездом двенадцатиэтажки, сложенной из кирпича. Дом явно
  выглядел богаче моей девятиэтажки, на моём массиве, на окраине города. Район, в
  котором был завод, не был центральным города. И завод был за чертой жилого массива
  района. Но дом Ларисы был почти на окраине района. И характерный шум от электрички,
  проходящей по железной дороге, отчётливо доносился, и не как эхо.
   - Ты же поможешь мне? - Лариса, опираясь на мою руку, прижалась ещё чуть-чуть.
   Мы зашли в подъезд и, поднявшись на площадку, остановились у лифта.
   - Второй этаж -- нажав кнопку вызова -- сказала Лариса -- Я обычно своим ходом, но
  сегодня
   С характерным шумом раздвинулись створки. Мы шагнули внутрь кабины лифта. Лариса
  ткнула "2" и, не отпуская мою руку, прислонилась боком к стенке лифта. И прикрыла
  глаза, как будто свет, от лампы в потолке кабинки лифта, мешал ей.
   Лифт был просторный, как в высотках, в центре города. Четыре секунды и мы выходим
  из лифта на площадку.
   - Это моя -- шагнув к двери квартиры, напротив от лифта, Лариса, порывшись в
  сумочке, достала ключ -- Открой, Дима. Пожалуйста.
   Я, провернув, трижды, ключ в скважине открыл дверь.
   Лариса шагнула в прихожую, оторвавшись от меня, и прислонившись к стене,
  улыбнулась -- Заходи. Согреешься немножко. Поможешь мне?
   Даже в прихожей было очень тепло.
   Я помог ей снять шубку и сапоги, и разделся сам. Лариса, снова оперевшись на
  мою руку, и прижимаясь бедром, провела меня к туалету. И отпустив руку -- Иди-иди -
  - включила свет в туалете.
   Я поссал, стоя. И шумела струя, как из под жеребца. Смыл. Вышел. Она стояла,
  прислонившись спиной к стене. Улыбнулась -- Смыла бы сама. Как жеребец, всё слышно -
  - и шагнув в туалет, закрыла за собой дверь.
   Я стоял и прислушивался, но никаких звуков из туалета не исходило.
   Она вышла через минуту - Пойдём, руки надо помыть -- и включив свет в ванную,
  открыла дверь -- Первый -- и подтолкнула меня.
   Я намылил руки и смывал пенку мыльную водой.
   - Дима, мне плохо ... я прилягу -- и шагнув, она качнулась, и прислонилась к стене.
   Я выключил воду, быстро вытер руки об полотенце и, шагнув к Ларисе, подхватил за
  бок, удерживая и прижимая. Ноги у Ларисы подкосились и она повисла на мне.
   - Извини. У меня так бывает, если я лишнего выпью. Минуты три-четыре и всё пройдёт.
  ы просто поддержи меня.
   Но я подхватил Ларису на руки, она показалась мне лёгкой, как пушинка -- Где
  спальня, Лариса?
   - Там - шевельнула она рукой куда то направо.
   Я увидел приоткрытую дверь и подошёл. Это была спальня. Зашёл и опустил Ларису на
  кровать.
   Она лежала с закрытыми глазами. Я стоял рядом.
   Лариса открыла глаза -- Присядь -- и шевельнула ладонью правой руки.
   Я сел на кровать у её ног.
   Лариса смотрела на меня -- Ты же не воспользуешься моим положением? - но сказано
  было так, что даже я понял, что именно этого она от меня и ожидает.
   - Ноги немеют .. не чувствую их ..
   Чисто импульсивно, я тронул стопы её ног и легонько тиснул.
   - Да -- она закрыла глаза -- Да ...
   Я погладил стопу левой её ноги и помассировал подушечку под большим пальцем
   Лариса открыла глаза, они лучились -- Дима, сними, пожалуйста, носки. У них
  резинка туговатая ... извини меня, что я так раскисла -- и закрыла глаза
   Я стянул носки с её ног. На щиколотках были следы от резинок. Мне вдруг захотелось
  понюхать её носки и я не смог удержаться ... Они чем то пахли. Но не потом. И запах
  был едва уловим, но отдавал свежестью. Как будто я глотнул воздуха в весеннем лесу.
  И я не смог удержаться и потянул носом.
   - Это дезодорант -- она смотрела на меня -- Тебе приятен его аромат?
   Смутившись, я опустил руки и, отложив носки, стал массировать стопы её ног.
   Лариса охнула -- Твои руки волшебные ... я ощущаю ноги ... как будто энергия
  вливается ... Дима, а ты можешь помассировать плечи .. - она смотрела на меня
  умоляюще, и я не смог отказать. Да и творилось уже что-то с моей плотью, и мандраж
  пробежался по всему телу, как озноб, и шевельнулось возбуждение.
   Лариса повернулась на живот и уткнувшись лицом в подушку, застыла. И я тронул её
  плечи, и стал массировать, поглаживая круговыми движениями, и надавливая позвоночник
  пальцами.
   Лариса застонала -- Дима, так приятно мне ещё никогда не было -- она повернула
  голову и обтёрла рукой губы -- Ой, даже слюнки распустила ...
   И я стал массировать её спину, опуская ладони всё ниже и ниже .. и ниже .. и
  когда коснулся ладонями ягодиц её попы ... - Дааа -- выдохнула Лариса, и я ощутил,
  как она напряглась всем телом и расслабилась. И было ощущение, что она растекалась
  по постели. И я уже мну, не поглаживаю, ягодицы её маленькой и усохшей попки, тычась
  большими пальцами в промежность, и Лариса, молча, всё это сносит. А распалённое
  воображение рисует пикантные картинки и я, сдвинув руки, начинаю массировать спину
  Ларисы, сдвигая, круговыми движениями, ладони к её бокам, касаясь кончиками пальцев
  приплющенных грудей женщины. И она всё это терпит, и я не ощущаю напряжения в её
  расслабленном теле. И похотливое желание подталкивает меня, и я, подсовывая ладони,
  начинаю мять её грудь ... и вижу улыбку на её губах, а глаза закрыты у женщины.
   - Мне жарко, Дима -- не открывая глаз, говорит Лариса.
   Ей жарко, да? У меня уже пот из под мышек струится и трясёт похотливая лихорадка,
  да и возбуждение .. стояк каменный, и тесно там ему.
   - Тебе наверно тоже жарко, Дима? Разденься ...
   - "Как раздеться?" - мелькает в воспалённом мозгу обнажёнка, но я не успеваю
  сосредоточиться - Дима, раздень меня -- шёпотом произносит Лариса -- и я замираю --
  Брюки -- выдыхает она -- и я, просунув руки, нащупываю замок и пуговицу на её
  брюках, и расстёгиваю, и начиню стягивать брюки с её попы ... А женщина, даже не
  шевельнувшись, лежит, как пьяная. Ну да, она пьяна. Но прошло то уже не меньше часа.
  Но мне не до этих размышлений. Я вижу её розовые трусики и аромат от них исходит тот
  же, волшебный, что и от её носочков, и я наклоняюсь, и ткнувшись носом в ложбинку
  меж ягодиц, шумно, не сдерживаясь, втягиваю воздух ... Лариса вздрагивает от моего
  манёвра .. Я так и не разобрал: от неожиданности или от возбуждения? Но и на этом я
  сосредоточится тоже не смог. Явного сопротивления, моим выходкам, от неё не
  исходило, а где-то, на подсознательном уровне, мелькало, что это ей не омерзительно,
  уж точно. И мои пальцы цепляют резинку её ароматно-розовых трусиков, и начинают
  стягивать их с её, такой маленькой и аккуратной, попочки ... Ооо! Трусики сдвинуты и
  я смотрю на белую кожу, и на колечко ануса, контрастирующее своей пигментацией. Но
  взгляд соскальзывает ниже и похотливая волна накрывает меня ... Я вижу интроитус и
  волосы, и они редкие, и темнеют срамные губы, набухшие и .. я суюсь рукой ..
  влажные! Ооо! И не силах больше сдерживаться, встаю и поспешно, и лихорадочно
  дёргая ремень и замок ширинки, стягиваю с себя брюки с плавками, одним движением, и
  переступив, лезу на кровать, и встав на коленях над её попкой, отгинаю правой
  возбуждённый член и тычусь, раздувшейся и посиневшей головкой в набухшие губы её
  вагины ... Лариса дёргается -- Дима, туда нельзя ... месячные ... в другую ... можно
  (Бабе за пятьдесят и месячные? Но я пропустил это мимо ушей).
   И меня переклинивает! Я даже мечтать об этом не мог! И я застываю ...
   - Дима, ну -- выводит она меня из ступора, и я, сдвинув член по ложбинке меж её
  ягодиц, тычусь, раздувшейся головкой, в чернеющий глазок ануса ......... Лариса
  дёргается и напрягает ягодицы, стягивая анус -- Ооох! Дима, надо смазать ... слюной,
  Дима -- и я наклоняюсь, и пускаю струйку слюны в ложбинку ягодиц, такую
  соблазнительную, и не в силах сдержаться, лизнул ... Лариса застонала -- Ещёоо! - и
  я, сжимая ягодицы её маленькой попки, вылизываю и целую, и прикусываю кожу,
  сдерживаясь изо всех сил, чтобы не впиться! Лариса сопит и постанывает, и моё
  возбуждение зашкаливает, и я прижимаю, синюю и раздувшуюся, головку своего члена к
  анусу её попки, и начинаю вдавливать, ощущая пальцами, впившимися в кожу, как
  напрягаются её ягодицы ... Она, инстинктивно, противится проникновению. А меня - это
  противоречие: желание её плоти и сопротивление на уровне инстинктов, заводит ещё
  сильнее, и я теряю обладание ... и раздвигая большими пальцами ягодицы её
  напряжённой попы, с усилием, и преодолевая зажатость анальной втулки и хватающего
  сфинктера, засссовввыввваааю! И как только головка моего члена, преодолев
  сопротивление её сфинктера, погружается в прямую, Лариса, выгнувшись -- Аааахххает!
  - и расслабляется, и больше не сопротивляется. И я совершаю фрикции, и весь
  поглощённый процессом, не замечаю даже, что сопротивление моим тычкам, в прямой её
  попы, нарастает, а я ещё, подавшись вперёд, сжимаю и тискаю руками её плечи с
  ощущением, сладострастным, что насаживаю, совершая фрикции, и вдруг ощущаю, как
  выдавливать мой член, а мои руки, на её плечах, ощущают, как костыжится женщина всем
  телом, и что-то тёплое начинает выдавливаться, вместе с моим членом, липкой массой,
  из её попы .........
   Лариса обкакалась!
   Характерный запах каловых масс мешается с волшебным ароматом дезодоранта, и
  смесь эта так отвратна, что у меня горло схватывает спазмом и глаза начинают
  слезиться. И я отстраняюсь, и опускаю глаза, и .. и вижу, как выворачивается глазок
  ануса её попы и давится-давится тёмно-коричневая масса, образуя на одеяле, между её
  ног, пахучую кучу ... И не маленькую. И только осознав, что произошло, замечаю свой
  член, весь, в этой массе, уделанный. Я застываю ... я в полной растерянности, и
  даже то, что не успел кончить, теряется где-то ... А Лариса, уткнувшись в подушку
  лицом, бурчит -- Дима, извини меня .. тебе наверно гадко, но я ничего не могла с
  собой сделать .. этот синдром у меня развился давно, и ... и срабатывает, и ... и
  не контролируется ... Дима, извини ... мне самой гадко ... Дима, ты сходи в ванну
  Дима, я не выйду, пока ты не уйдёшь. Дверь просто захлопни, там самозамыкание ...
  Дима, мне так стыдно ...
   Честно говоря, гадливости я не испытал. Более того, когда подмывался в ванне,
  дико возбудился, даже мелькнуло - "Вернусь и дое*усь!" Но сдержался. Обтёрся её
  полотенцем. Оделся. И ушёл.
   После выходных, встретившись на работе, мы поздоровались, отведя глаза. Но как
  мы не пытались изображать из себя, что у нас, в наших дружеских отношениях, всё
  нормально, всё по прежнему, сослуживцы не могли не заметить напряжённости, возникшей
  между нами. Не знаю о чём они думали? И когда мне, через две недели, предложили
  работу в другой фирме, мой старый знакомый предложил, я ушёл - не колеблясь.
  Отрабатывать не пришлось. В то время на заводе были трудные времена с заказами, и
  нас частенько отправляли в административные.
   Несколько раз перечитав это, и подправив, отправил Ларисе. Она позвонила на
  следующий день.
   - Дима, обалдеть! Двадцать лет прошло, а ты всё описал, как будто видео просмотрел.
  Я читала и перечитывала, пытаясь найти нестыковки или неточности, но ... Дима,
  придраться не к чему. Поражает ещё то, что ты очень точно смог передать моё
  состояние. Ну почти. Дима, я должна ещё раз извиниться ... Нет у меня никакого
  синдрома. И не было. Я наврала. Нет, стыдно мне было. Но так, чуть-чуть. Мне,
  почему то, хотелось с тобой именно такого секса. Я не могу найти этому объяснения.
  И сейчас я не вру. И насчёт месячных: вот тут всё так и есть. Месячные у меня и до
  сего дня приходят. И когда у меня есть мужчина, я предохраняюсь.
   - И часто у тебя мужчина? Сейчас есть?
   - Сейчас нет, я же тебя жду) А насчёт частости, я умолчу. Но если ты не приедешь
  через месяц, то ........
  
  Послесловие
   От Ларисы пришло приглашение. 25 мая. Я позвонил в РИКЦ (Российско-Израильский
  консультационный центр). Меня записали и сказали, что перезвонят. Жду звонка. Жене,
  правда, не сказал. Боюсь. Не выгонит. Отлупит.
   02.06.23
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"