Осокин Виталий Викторович : другие произведения.

Человек с большой буквы2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ГЛАВА 19

  
   "Кондрат, бедный Кондрат. Почему хорошие люди не задерживаются на нашей грешной земле?" - подумал с горечью Суматохин.
   - Что замолчал? - Суматохин снова услышал голос Грушина.
   Суматохин непонимающе посмотрел на него.
   - Давай ключи от машины или иди за бабками.
   - Нет у меня бабок..., - Суматохин не успел договорить, как Грушин мощным ударом с правой, отправил его в сугроб.
   - Попрессуйте его малец, - приказал Грушин инкубаторским.
   Инкубаторские рьяно принялись исполнять приказ. Один поднимал Суматохина и поддерживал его. Другой методично наносил удары по физиономии и бокам. Суматохин был ослаблен и не оказывал сопротивления.
   - Хватит, - наконец крикнул Грушин.
   Инкубаторский, который держал Суматохина, выпустил его и тот упал на колени, закрывая ладонями разбитое лицо.
   - Продолжим или все-таки поищешь денежки по своим закромам? - обратился к Суматохину Гришин.
   - Поищу, - прохрипел Суматохин.
   Превознемогая боль в теле и душе, Суматохин поковылял к подъезду. Поднявшись до пролета между вторым и третьим этажом, он остановился. Он решил подумать о том, что делать дальше? Проще всего было обратиться в милицию. Но тогда трудно было бы скрыть подробности этого дела от Норы, если вообще возможно. А что будет, если об этом узнают Каштанов и другие? Позор? Это в лучшем случае. Нет, здесь определенно нужно было делать что-то другое. И у него были мысли, но настолько мерзкие и подлые, что он отгонял их от себя и пытался тут же забыть. Но они отгонялись ненадолго и быстро начинали атаковать его с новой силой, пока не заставили его смириться с тем, что они единственные лишь представляют собой выход из этой новой заварухи. Суматохин почувствовал, как в его глазах наворачиваются слезы, но стиснув зубы взял себя в руки и поплелся к себе наверх.
   Дверь квартиры была приоткрыта, сверху доносились голоса Ванилина и Полянского, куривших на лестнице, где-то наверху и невидимых с лестничной площадки. Суматохин тихо открыл дверь и просочился в прихожую. Из комнаты были слышны голоса Элеоноры и Каштанова, обсуждающих тему феминизма. Незаметно Суматохин проскользнул в малую комнату, закрыл за собой дверь, на цыпочках пробрался к секретеру и стараясь не шуметь, извлек, из одного из его отделений Элину шкатулку с драгоценностями. Прижав ее к груди и прикрыв одеждой он тихо пробрался к двери, прислонил к ней ухо и, убедившись в том, что препятствий на обратном пути нет, потянул руку к дверной ручке. Он уже был готов одним рывком долететь до входной двери, а там уже мелкими перебежками спуститься по лестнице вниз; но приближающиеся голоса Ванилина и Полянского, заставили его прижаться спиной к двери и замереть. Шум голосов перестал нарастать где-то в полуметре от Суматохина, после чего стал стихать. Суматохин понял, что Ванилин и Полянский вошли в комнату.
   Не желая терять время, Суматохин выскочил из комнаты, добежал до двери, которая оказалась закрытой. Суматохин быстро открыл замки. На его счастье, оставшись незамеченным, он вырвался из собственного, разоренного им же жилища. Спустившись несколько этажей вниз, он вызвал лифт.
   Кабина лифта была пуста и Суматохин смог спокойно посмотреть, что он имеет. Он открыл шкатулку и обнаружил в ней, то, что и ожидал. Перстень с изумрудом, колье с бриллиантами, золотые часы с камушками, подаренные Эле ее родителями и золотая цепочка, которую подарил сам Суматохин ей на день рождения, лет шесть или семь назад.
   "Перстня и в крайнем случае, цепочки, для Гриши будет вполне достаточно, а колье и часы надо получше припрятать - они еще пригодятся", - решил Суматохин. Перстень и цепочку он убрал в карман пуховика, а часы и колье рассовал по разным карманам брюк.
   Затем он вышел из лифта на том же этаже где и вошел, и спускаясь вниз, по пути, выбросил опустошенную шкатулку в мусоропровод.
   Выйдя из подъезда Суматохин чуть не столкнулся лбом с одним инкубаторским, который ошивался около двери.
   - Наконец-то, а то я уже собирался идти за тобой, - пробасил инкубаторский.
   - Зачем за мной идти - я никуда сбегать не собирался, - сказал Суматохин.
   - Принес? - спросил инкубаторский.
   Напротив подъезда, в пятнадцати шагах от выхода, стоял черный "мерин" Григория. В темноте салона едва можно было различить два силуэта и две красные точки тлеющих сигарет.
   - Я хочу лично в руки Григорию передать, заодно перетереть с ним кое-что еще, - сказал инкубаторскому Суматохин.
   - Можешь не волноваться, я передам все в целости и сохранности: хоть деньги, хоть слова, - сказал инкубаторский.
   - Мне бы все-таки хотелось с Григорием с глазу на глаз объясниться. Так я буду себя увереннее чувствовать. Позови его, пожалуйста, - настаивал на своем Суматохин.
   - Не задумал ли чего? Смотри, если что выкинешь, я из тебя сам кишки выпущу, - пригрозил инкубаторский и направился к машине.
   Груша приоткрыл дверцу и выслушал инкубаторского. Потом крикнул Суматохину:
   - Иди сюда!
   Суматохин подошел.
   - Залезай на заднее сидение, потрем в машине, - скомандовал Гриша.
   - Гриш, ты конечно извини, но мне нужно переговорить с тобой тет-а-тет, то есть один на один, - сказал Суматохин.
   - Ты меня что, дуэлью пугаешь?
   - Причем здесь дуэль? Нет.
   - Тогда отваливай мне косарь и мы в расчете, разбегаемся без претензий друг к другу. Или ты что, не принес деньги? - голос Григория стал грозен.
   - Как сказать?
   - Прямо.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Я говорю, мне надо тебе все объяснить с глазу на глаз.
   - Эх, Суматохин, Суматоха (такое погоняло было у Суматохина в "Трех листиках"), мало тебя прессанули - надо было еще.
   - Гриш, будь человеком.
   - Ладно, черт с тобой, пошли.
   Они отошли на несколько шагов от машины и встали у скамейки, покрытой снегом.
   - Баксов у меня нет, - начал Суматохин.
   - Не понял, - Григория с прищуром посмотрел в глаза Суматохину и принял агрессивную стойку.
   - Вот. Это лучше чем тысяча долларов, - Суматохин положил Григорию в ладонь перстень.
   - Что это?
   - Перстень с изумрудом. Подарок тестя моей жене, на совершеннолетие.
   - И сколько он стоит?
   - Я думаю, реально не меньше полтора косаря - это сто пудов.
   - А как я могу убедиться, что это на самом деле изумруд?
   - Хочешь, поедем к ювелиру, заодно оценим. Может, не помешает мне сдачи взять.
   - Никуда мы не поедем!
   - Не поедем - так не поедем. Значит мы в расчете.
   Гриша покрутил перстень в руке, и о чем-то подумав, спросил:
   - Еще есть что-нибудь?
   - Нет. Зачем. Этот перстень и так недешев. Представь себе, с какой болью в душе я отдаю его тебе.
   - Точно больше ничего нет?
   - Точно.
   - Хорошо. Сейчас Чума тебя прошмонает и пойдешь домой.
   - Зачем шмонать? Ты что, Григорий?
   - А, что заерзал? Припрятал что ли все-таки что-то?
   - Гриш, ну ты что. Есть у меня цепочка, но я думал, на фиг она тебе нужна - золото не лучшего качества - турецкое.
   - Турецкое? Давай.
   - Что давай? Перстень же один тянет больше чем на тысячу, зачем тебе еще цепочка?
   - Если хочешь жить, не задавай лишних вопросов, а делай то, что я тебе говорю.
   - Это нечестно, Гриша.
   - А ты честно меня обставил месяц назад в очко?
   - Ну, ты же сам знаешь, что я играл честно.
   - Возможно, но ты не учитываешь одну важную деталь: когда рассуждаешь честно - нечестно. Если бы ты ее учитывал, ты бы так не метался. Давай цепочку!
   - Что за деталь?
   - Понимаешь, Суматоха. Чтобы иметь право решать: кто прав - кто виноват, честно или нечестно - для этого нужен вес. Главное вес. Вес главнее даже правды, потому что вес дает право на собственную правду. Понял? А у нас разрыв в весовых категориях будь здоров.
   Суматохин вытащил цепочку и протянул ее Григорию.
   - Вот так-то лучше, - сказал Григория. - Еще есть что? Если есть давай.
   "Дьявол, теперь не отстанет, пока не разденет до трусов", - подумал Суматохин.
   - Ты что, издеваешься что ли?! - возмутился он вслух.
   - Чума, иди сюда, - Гриша обернулся назад и позвал инкубаторского, топтавшегося около машины.
   Поняв, что шмона не избежать, Суматохин попытался убежать, но Чума и Лысый (так звали второго инкубаторского) довольно быстро настигли его, повалили, попрессовали, прошмонали, потом опять попрессовали, после чего, довольные добычей и сами собой, направились к машине. Гриша был также рад, что помимо того, что он получил, совершенно очевидно, сверхприбыль, было еще чем расплатиться с этими двумя недоумками.
   - Чума, завтра для тебя будет важное поручение. Поедешь к Натанычу, задвинешь ему часы. Да сразу деньги не бери, поторгуйся, можешь даже пригрозить ему, разрешаю. Половина денег ваша, вторая моя. А эти побрякушки ничего не стоят.
   Григорий открыл боковое стекло, вынул из кармана предметы и выкинул их на улицу.
   - Может, зря выкинул? Может быть, можно было их впарить каким-нибудь лохам? - спросил Лысый, ведущий машину и сидевший рядом с ним.
   - А, - многозначительно сказал Гриша и махнул рукой.
   Инкубаторским было невдомек, что Грушин выбросил сломанную застежку от молнии, две гайки и немного мелочи. Когда он вытаскивал все это добро из кармана, ничего нельзя было разглядеть. А так как машина шла на хорошей скорости, то и на лету ничего не было возможно разглядеть.
   Впрочем, инкубаторские верили своему главарю.
  

ГЛАВА 20

  
   "Гады, лучше бы убили", - подумал Суматохин, приподнимаясь и отряхиваясь от грязи и снега. Окончательно встав, он почувствовал острую боль в правом колене. Прихрамывая, добрел до скамейки и присев на край ее закурил сигарету. В таком виде ему не хотелось показываться на глаза Котомкину, а гостям и жене тем более. Несмотря на то, что голове Суматохина пришлось здорово пострадать от рук и ног инкубаторских, мозг продолжал работать по-прежнему интенсивно и продуктивно. И когда он докурил сигарету, он уже знал, что нужно сделать для того, чтобы потянуть время еще как минимум на сутки...
   Подергав дверную ручку, Суматохин понял, что дверь открыта, но тем не менее несколько раз нажал на кнопку звонка.
   - Тебя только за смертью посылать! Открыто же! - набросилась на него Эля, едва открыв дверь. Потом, присмотревшись, охнула и будто бы проглотила язык, замерла, уставив на пропащего мужа глаза, увеличенные от страха и удивления.
   От такой реакции Суматохин испугался сам. Он конечно догадывался, что имеет в данный момент непрезентабельный вид, но не думал, что все настолько плохо: опухшее от ссадин и синяков лицо с одним заплывши глазом; на пуховик Ванилина, заляпанный грязью, снизу был разорван и болтался кусок материи, открывая сентипоновую прокладку. К тому же, позвонив в дверь, готовясь встретить открывающего, Суматохин попытался принять мученический вид: согнулся и сделал страдальческое выражение лица.
   - Что?! Что случилось, Олег? - наконец взяв себя в руки, дрожащим голосом произнесла Элеонора.
   Суматохин понял, что не рассчитал и переиграл. Чтобы как-то исправить излишнюю трагичность момента, он робко, несколько раз улыбнулся, прежде чем ответить.
   - Нора, ты не поверишь, но произошло страшное..., - не договорив, он застонал, ухватившись за колено, потом попросил: - Воды, дай мне воды!
   Подошедшие Ванилин и Полянский помогли ему раздеться и проводили его до кровати. Суматохин невольно опять стал объектом всеобщего внимания. Он почувствовал себя кем-то вроде экспоната из Кунст-Камеры, и это чувство несколько сковывало его.
   - Опять я на том же месте. Опять я ранен. Как глупо, - сказал Суматохин и слабо улыбнулся.
   - Олег, что случилось?! Где куртка? Объясни же наконец: что произошло? - обратилась к нему Эля, стоявшая подле него, скрестив руки на груди.
   - Куртка? Ах, куртка.
   - Олег, ты меня пугаешь! Может быть ты начал уже сходить с ума? Ты что забыл уже за чем отправился? - на лице Эли в самом деле была написана тревога, а из-за ее плеча выглядывала голова ухмыляющегося Каштанова.
   - Родная, я не забыл, но дело не в куртке. Самое страшное...
   - Что? Говори! - требовала Эля.
   - Анька и Андрюха!
   - Анька...? - Эля вздрогнула и зажала ладонью рот, выражая этим недоумением и переживание.
   Суматохин сразу не ответил, а Полянский, стоявший рядом с Элей, спросил у нее:
   - Кто такая Анька?
   - Это соседи, Борисовы. У них оставил куртку Олег, - объяснила, потихоньку приходящая в себя Эля.
   "Не та ли это куртка, которую Олег одолжил продавщице Людке?" - подумал Полянский. - Если та, то я тогда ничего не понимаю".
   - Их ограбили. Аньку и Андрюху, - сказал Суматохин.
   - Как ограбили? А причем здесь ты? Почему ты? - продолжила допрос Эля.
   - Я когда к ним спустился их входная дверь оказалась приоткрытой и я постучавшись для приличия быстро вошел, на свою беду. Как вошел в прихожую, так и замер, чувствую, что-то неладное: хотя вокруг все вроде бы тихо. Потом присмотрелся и через дверь, ведущую в комнату, увидел Андрюхины ноги на полу, совершенно неподвижные.
   - Ужас! - сказала Эля.
   - Я вбегаю в комнату и вижу Андрюху, лежащего посреди комнаты с завязанными сзади руками и кляпом во рту. Он лежал не двигаясь. Я хотел броситься к нему, чтобы развязать ему руки, но я и не предполагал, что грабители не ушли, а всего лишь затаились, прижавшись спинами к стене по обе стороны от двери. Я естественно их не заметил, вбегая в комнату. Их было двое, в черных костюмах и черных масках, с узкими щелями для глаз. У одного был обрез, у другого пистолет с глушителем. Только я немного наклонился к Андрюхе, как один навалился на меня сзади, крепко сдавливая обрезом горло, начал душить. С большим трудом я вывернулся и применив прием из самбо освободился от него. Тот бедолага перекувырнулся и влетел прямо в стенку, в шкаф, где стояла посуда: сервизы, хрусталь; вот было шума. Но я рано обрадовался. второй бандит не растерялся и ловким движением нанес мне удар по голове рукояткой пистолета, да так, что я потерял сознание. Очнулся я, когда они пинали меня ногами, лежащего на полу, неспособного к сопротивлению. Особенно старался тот, которого я отправил перед этим в нокаут. Сволочи, они наверное убили бы меня. Таким людям убить человека ничего не стоит. Но я догадался блефануть. Я обратился к ним: "Подонки, давайте, добивайте, добивайте меня! Пускай дадут вам пожизняк. Я уже вызвал милицию. Я живу за стеной и все слышал. Пускай я умру, за то и вам неповадно будет!". Они и испугались. Тут же испугались.
   - Просто боевик какой-то, - сказала Эля.
   - Да, - согласился Суматохин.
   - А ты не врешь? - спросила Эля.
   Суматохин хмыкнул, после чего сказал:
   - Зачем мне врать? Да и что еще могло произойти со мной, сама подумай?
   - Мало ли, - продолжала сомневаться Эля.
   Суматохин не стал отвечать и отвернул от нее голову, как бы, тем самым давая понять, что считает такую постановку вопроса, очевидно, не корректной.
   - Что же с Анькой и Андрюхой? - Спросила Эля.
   - Анька более менее. Отделалась несильными ушибами. Ей здорово повезло. А вот Андрюха пострадал серьезно. Он пытался оказать сопротивление сначала, но грабители оказались сильнее.
   - Что он? Совсем плох?
   - Плоховат. Разговаривает с трудом. Есть подозрения, что сломали несколько ребер.
   - Кошмар!
   - Не то слово. Куда катимся - неизвестно. Если уж на таких людей стали нападать.
   - Много у них чего украли?
   - Вот уж не знаю. Анька, во всяком случае, мне ничего не сказала. Как мне кажется, если что-то и прихватили, то так - мелочь: большую добычу они вряд ли успели собрать. Я обратил внимание, что около стенки валялись вещи на полу, выкинутые из ящика и отделений стенки, только около одной половины стенки, по всей видимости, до конца ее выпотрошить они просто не успели.
   - Ах, вещи, деньги, все это конечно хорошо. Главное, что оба живы.
   - Конечно, - согласился Суматохин с женой, а сам подумал о том, что женщины перестают думать о деньгах и вещах, только в таких экстремальных ситуациях. "Если бы она знала, в какой ситуации нахожусь сегодня я, - думал о жене Суматохин. - Тогда она вряд ли бы проявила ко мне милосердие".
   - А они богаты? - обратился Полянский скорее к Эле, чем к Суматохину.
   - Борисовы? - спросила Эля.
   - Да - эти пострадавшие.
   - Какие богатые? Он охранник, в свободное время извозом подрабатывает, она дома сидит, - объяснила Эля.
   - Кошмар, если уже и на таких людей нападают, черт знает что творится, - посопереживал из этических соображений Полянский.
   - Вот что, я пожалуй спущусь к ним, надо поддержать Аньку, ей сейчас наверное тяжело, заодно заберу куртку, - сказала Эля.
   - Постой! - остановил ее Суматохин.
   - Что такое? - Эля остановилась, бросив на Суматохина недовольный взгляд.
   - Нор, Нора..., - начал Суматохин, но кашель помешал ему договорить. Откашлявшись в кулак, он принял задумчивый вид, как будто бы забыл то, что хотел сказать и теперь напрягает извилины, чтобы вспомнить это.
   - Ну, что! - нервно бросила Эля, с трудом сдерживая себя в рамках приличия перед гостями. Ей, на протяжении всей их совместной жизни, довольно часто приходилось сталкиваться с этой манерой мужа недоговаривать иногда свои мысли до конца и она до сих пор не могла привыкнуть к этой привычке мужа и все больше это раздражало ее.
   - Нор, пожалуйста, не уходи, я хотел бы, чтобы ты побыла еще со мной, - сказал Суматохин и нежно посмотрел на жену.
   - Зачем это?! - удивилась Эля.
   - Просто я так хочу.
   Полянский, Ванилин и Лена решили не мешать им и удалились. Каштанов, немного помешкав, ушел вслед за ними. Суматохин и Эля остались одни в комнате.
   - Тебе что, плохо? - спросила непривычно спокойным тоном Эля.
   - Очень.
   Эля присела на край кровати и положила ладонь на голову Суматохина.
   - Может быть надо врача позвать? - спросила она. - Об этом мы совсем забыли.
   Суматохин отрицательно помотал головой.
   - Тогда я не знаю, как я тебе могу помочь? Олег, ты мне не нравишься в последнее время. Почему с тобой постоянно что-то происходит непонятное? Я не могу понять этого.
   - Ничего страшного: все пройдет. Главное, что мы сейчас вместе.
   - Но ты говоришь, что тебе очень плохо.
   - Не без того. Я хочу, чтобы ты побыла со мной, хотя бы немного. Я тут подумал: вот живем мы так, портим нервы друг другу, не всегда конечно, но все-таки, а когда несколько минут назад моя жизнь висела на волоске и могло получиться так, что все что я имею, все что я люблю, вообще все перестало бы существовать. Представляешь? И я подумал о том, как люблю тебя. Как плохо было бы без тебя.
   - Олег, не пугай меня.
   - Я просто хочу объяснить тебе, как ты мне дорога, вот и все.
   - Спасибо, милый, - сказала Эля и поцеловала Суматохина в лоб. - И что на тебя такое нашло?
   - Нор?
   - Что?
   - А ты меня еще любишь?
   - Как тебе сказать?
   - Честно.
   - Люблю.
   - Даже, если бы со мной случилась какая-нибудь беда, не отвернулась бы от меня?
   - Какая еще беда?
   - Ну, я образно выразился.
   Эля хмыкнула.
   - Ну, вот произошла с тобой беда, как видишь, не бросила пока тебя.
   - Это да, но... А если бы было еще что-нибудь посерьезнее?
   - Посерьезнее?
   - Да.
   - Не понимаю, что ты имеешь в виду?
   - Ну, если бы со мной случилось что-нибудь такое необычное, безвыходное, тяжелое.
   - На что ты намекаешь?
   - Неужели ты не можешь представить себе что-нибудь такое?
   - Олег, ты что-то темнишь. Мне это не нравится. Пожалуйста, объясни мне, что ты хочешь этим сказать?
   - Господи, ничего, только предположительно...
   - Ты чего-то боишься?
   - Нет же.
   - Натворил что-нибудь?
   - Нет же. Зря я начал.
   - Нет. Что-то все-таки здесь не так. Что-то ты не договариваешь. Будь добр, разъясни. Я от тебя не отстану.
   - Я так и знал, что ты неправильно меня поймешь. Ладно, давай закончим на этом.
   - Нет, нет. Раз начал, теперь объясняй, что хотел сказать, а то я не успокоюсь.
   - Как же я тебе объясню, если я не имел в виду ничего конкретного.
   - Я сказала, я не успокоюсь, - Эля могла быть невероятно упрямой.
   - Суматохин хорошо знал это ее качество и решил, что будет лучше, если он все-таки объяснится.
   - Например, - начал он. - Представь себе, представь, что меня, допустим, неожиданно посадили в тюрьму. Представила? И как после этого ты ко мне относилась бы? Не перестала бы любить? Вот что я имел в виду.
   Серьезное выражение лица Элеоноры еще более посерьезнело.
   - Олег?!
   - Что?
   - Что произошло? Признавайся!
   - Ничего. Я предположительно, всего лишь.
   - Не врешь?
   - А ты так и не ответила.
   - Олег, перестань. Я уже не знаю, что от тебя ожидать: ты стал какой-то скрытный, такой непонятный.
   - Норик, прости меня, я на самом деле идиот, если заставил тебя волноваться не из-за чего. Прости, пожалуйста.
   - Значит все в порядке?
   - Разумеется, родная. Я сделал глупость, задав тебе такой дурацкий вопрос. Это не нужно было делать.
   - Ладно. У тебя сегодня тяжелый день и тебе можно простить эту неловкость
   - Спасибо, золото мое. Я так тебя люблю.
   - Я тоже.
   - Правда?
   - Ага.
   - Как?
   - Все, отстань!
   - И не подумаю, - сказав это, Суматохин обхватил Элю за талию.
   - Отпусти, - попыталась освободиться Элеонора.
   - Ни за что.
   - Пожалуйста.
   - Поцелуй сначала, тогда отпущу.
   - Что-то ты разошелся, больной, тебе не кажется?
   - Нисколько.
   Эля наклонилась к Суматохину и они поцеловались в губы. Суматохин прижал ее к себе и не отпускал. Лишь почувствовав, что Эля не халтурит, не старается быстрее отделаться, Суматохин выпустил ее.
   - Сумасшедший, - сказала Эля, вытирая губы ладонью.
   - Тебе не кажется, что слишком ты поздно это поняла? - пошутил Суматохин.
   Эля улыбнулась. Суматохин тоже. Но через мгновения улыбка исчезла с его лица. Он понял, что пока они разговаривали, из коридора явно доносился звук телефонного звонка и вот теперь он замолк. Эти звуки были так слабы, что он не мог сразу понять, что это значит. Суматохин подумал о том, что было бы лучше, если тот, кто звонил, положил трубку. Было тихо, и он решил, что так оно и есть.
   - Что с тобой? - спросила Эля, заметив изменение в поведении мужа.
   - Так, вспомнил об одной ерунде. Ничего страшного, впрочем.
   - Ох, Олег, Олег.
   - Да все будет хорошо, родная, я тебе обещаю.
   В дверь постучали.
   - Что там? - спросила Эля.
   Дверь приоткрылась, и перед ними предстал Ванилин с трубкой в руке.
   - Олег, тебя, - сказал он.
   - Кто? - спросил Суматохин.
   - Миша какой-то.
   - Тихомиров?
   - Кажется да.
   - Ты ему сказал, что я дома?
   - Нет.
   - Слава Богу. Скажи ему, что меня положили в больницу из-за того, что я упал с лестницы.
   Ванилин замялся.
   - Скажи, скажи, - почти потребовал Суматохин.
   Ванили выполнил просьбу друга и покидая его, закрыл за собой дверь.
   - Что это Тихомиров звонит тебе целый день? Что он от тебя хочет?
   - Да ну его.
   - Что-то натворил он?
   - Нет, слава Богу.
   - Тогда что?
   - Ой, не спрашивай. Если бы ты знала, как он мне надоел, странный парень.
   - Мне он всегда не нравился.
   - У тебя хорошее чутье на людей, дорогая, я в этом убедился.
   - Вот, а ты все защищал его, глупый.
   - Все мы иногда ошибаемся.
   - А ты у меня не безнадежен, это радует. Так что же все-таки натворил этот Тихомиров?
   - Собственно, натворить пока ничего не натворил, но я боюсь, если его вовремя не остановить, то неизвестно, куда его занесет. Представляешь, однажды отчитал его за неправильное решение. Теперь он по каждому своему шагу решил консультироваться со мной. Не пойму, издевается или просто дурак. Вот звонит и просит: или дать добро, или наоборот, по всяким мелочам. Короче, свою работу на меня перекладывает.
   - Идиот.
   - Да. Хотя жалко его, добрый он и несчастный.
   - Олег, знаешь, у тебя бизнес, а не благотворительная организация. Ты должен быть твердым.
   - Конечно, золотко.
   - Пойду к гостям, а то нехорошо получается.
   Суматохин поймал ее за руку и задержал, когда она уже собиралась уйти.
   - Норик, знаешь, я вот о чем еще подумал. Мне кажется, тебе не стоит спускаться к Борисовым. На них столько сегодня выпало. А если Андрюха уехал в больницу, то тем более Анька может испугаться. Хотя она и так, кажется, собиралась поехать к матери. Так что сама видишь, лучше их пока оставить в покое. Хорошо?
   - Ладно. Я, впрочем, уже забыла об этом.
  
   ГЛАВА 21
  
   До полуночи осталось чуть более получаса. Вышедшие из малой комнаты гости расположились в большой комнате. Полянский сел за стол, наполнил рюмку водкой и тут же одним глотком выпил. Его совершенно не смущало то, что пить одному при наличии других людей, не предложив им составить ему компанию, выглядит не очень культурно с его стороны ему было не до них. Его терзали противоречивые чувства, из-за чего он никак не мог разобраться в себе. С одной стороны его волновало то, что его старый друг находился в таком жалком положении, и ему хотелось сделать для него хоть что-то полезное. С другой стороны, он ясно осознавал, что Олег птица не его полета и если хорошенько к нему присмотреться, то можно найти в нем много такого, что вызывает скорее неприятие, чем что-либо хорошее. Например, эти его странности, которые происходят с ним чуть ли не на каждом шагу: то история с лифтом, потом что-то непонятное на балконе, а теперь еще он умудрился побывать в роли жертвы ограбления. Случайность ли все это? Или закономерность? Одно Полянский осознавал очень ясно - это то, что Олег изменился, как впрочем и все. Ведь годы меняют всех людей, кого-то больше, кого-то меньше. Вопрос только в какую сторону изменился Суматохин? Полянский склонялся к тому, что скорее всего в худшую. Особенно его удручал унизительный вид друга. Таким образом, после не очень долгих раздумий, Полянский пришел к неутешительному для его товарища выводу. Во-первых, Суматохин оказался намного глупее, чем казался раньше. Во-вторых, скорее всего, он сам является главной причиной собственных несчастий. В-третьих, Суматохин стал настолько ничтожен и жалок, что его согласие нанести ему визит, оказалось верхом легкомыслия. "Не мой уровень. Не мой" - мысленно решил Полянский.
   Каштанов не находил себе места. Его сильно беспокоило то, что от Суматохина, на самом деле, можно ожидать что угодно. Из-за этого могли сорваться все его планы. Суматохин остался наедине с женой и вмешаться в их разговор было бы слишком неэтично с его стороны. И он с нетерпением ждал момента, когда хозяин квартиры останется один, чтобы можно было снова пригрозить ему возможностью его разоблачения. К тому же время истекало, а со стороны Суматохина не было заметно каких-либо шагов, для разрешения этой критической ситуации. И Каштанов еще сильнее нервничал. Он то садился на что-нибудь: то на стул, то в кресло; то принимался ходить по комнате из одного угла в другой, от одного предмета к другому, взвешивая свои дальнейшие ходы.
   В отличие от Полянского и Каштанова совсем другие чувства занимали Ванилина - возвышенные. Предмет его любви сидел рядом с ним на краю дивана, и наблюдая за Каштановым и Полянским выслушивал исповедь Ванилина. Лена как-то особенно смотрела на гостей. Ванилин наверное назвал бы этот взгляд сочувственно-заинтересованным, как результат правильного поведения. А правильность поведения определялась умением подстроиться под настроение ключевых фигур общества, в котором ты имеешь счастье находиться. Эти мысли были сложившимися, жизненными принципами и установками Ванилина. Эти мысли являлись плодом внезапно нахлынувшего на него чувства. И он, сидя рядом с Леной, объяснялся с ней:
   - Лена, я понимаю, насколько я глупо выгляжу наверное в твоих глазах. Но все равно, мне бы очень хотелось, чтобы ты все-таки выслушала меня. Благодаря тебе я сегодня понял одну очень важную вещь. Настолько важную, что она перевернула у меня буквально все внутри. Все! Понимаешь, все! Потому что я понял, что есть оно, она, это... Не обращай внимания, что я путаюсь. Это на самом деле очень трудно сказать вслух, потому что этим словом не бросаются как иными. Это слово любовь. Да, Лена, я люблю тебя. И от этого мне так светло на душе, так легко, так сладко. Я понял, что любовь это нечто особенное. Это совсем не одно и то же, что и секс. Совсем не одно и то же. Это выше, намного выше. Ты не удивляйся так, я сам себя не узнаю. Я тебя только об одном хочу попросить, пожалуйста, не говори мне "нет". Я не готов это принять. Сейчас не готов. Просто разреши мне находиться рядом с тобой, не прогоняй меня. Ладно?
   Лена чуть кивнула головой, и Ванилин с радостью принял это за знак согласия. На протяжении всего его монолога, она не повернула голову в его сторону, и продолжала наблюдать сочувственно-заинтересованным взглядом за Полянским и Каштановым. А Ванилин продолжал смотреть только на нее и улыбаться. Он был счастлив, что она не послала его. На мгновение в его глазу блеснула счастливая слезинка, которую он быстро смахнул.
   Ванилин говорил вовсе не тихо, вовсе не шепотом и Каштанов с Полянским были невольными слушателями его монолога.
   Полянский думал больше о своем, но краем уха все же слышал объяснение Ванилина. Оно отвлекало от его собственных соображений и он вынужден был выслушать до конца, начиная где-то от середины. "Господи, какой бред. Какие странные люди. Что они вообще здесь забыли? Ну да, друзья Олега. Эх, Олег, Олег, это же надо, докатиться до такой жизни!", - подумал он, налил себе снова водки и выпил. Ванилин закончил, Каштанов повернулся в его сторону, чтобы проследить за реакцией Лены. Та, как ему показалось, была довольно таки холодна к исповедывающемуся.
   "Любовь? Ха, - надо же загнул как. Вы только подумайте: кто говорит о любви. Этот клоун. Что это вообще за человек? Такое же ничтожество, как и Суматохин? Вероятнее всего. Нет братец, это ты поспешил насчет любви. Рано тебе еще, не дошел, как говорится, в развитии. Таким неандертальцам, как ты, о таких вещах лучше не думать, не бередить свою варварскую душу, ради собственного же спокойствия. С кем угодно заключил бы пари, что у него ничего с ней не сварится. Хотя она тоже не леди. Мещанская сущность написана на лице. Торгует или в лучшем случае вообще не работает. Какая тут любовь? И вряд ли она уступит этому клоуну - молода еще. Ищет выгодную партию. Потом выйдет замуж, годам к двадцати пяти - тридцати. И будет тащить на себе детей и мужа алкаша-неудачника, проклиная весь этот мир и эту жизнь. Какая тут любовь?" - размышлял Каштанов.
  

ГЛАВА 22

  
   Наверное, Полянский и Каштанов, могли бы еще долго мысленного бичевать несчастного Ванилина, если бы не Элеонора, вышедшая из малой комнаты. Она остановилась у входа в большую комнату и обратилась к гостям:
   - Ребят, сигаретой не угостите.
   Полянский повернулся к ней, достал из кармана пачку. Эля подошла к нему, взяла сигарету и сказала:
   - Не хочешь составить компанию?
   - Через пару минут. Сейчас дозвонюсь до жены, а то боюсь, что она волнуется.
   - Оказывается, есть еще на этом свете заботливые мужья, - пошутила Элеонора и странно улыбнувшись, повернулась и пошла на кухню.
   - Я составлю вам компанию, - кинул ей вслед Каштанов и пошел вслед за ней.
   "Как-то интересно она мне улыбнулась, уж не намек ли, не знак ли какой?" - подумал Полянский. - А вообще она ничего себе. Почти леди. Что-то в ней есть такое. Он уже сильно захмелел, и его душа требовала новых необычных ощущений. "Закинуть удочку? Шуточками, начать издалека, а там как получится, наверняка она уже давно охладела к Олегу, как часто бывает с парами, прожившими совместно много времени. Как назло Каштанов от нее не отходит. Может он уже успел наставить рога Олегу. Хотя нет, вряд ли, они кажется только сегодня познакомились? В любом случае, такого типа трудно будет убрать со своего пути. А времени у меня не так уж и много. Да и перед Олегом как-то неудобно. Воспользоваться бессилием друга - это довольно-таки подло, как ни крути. Нет, это точно что-то меня куда-то не туда заносит, верно выпил лишнего". Он представил на секунду, что может произойти, если он наделает глупостей, а потом будет разоблачен. "Надо взять себя в руки. Не знаю, что на меня нашло", - успокаивал он сам себя. Он налили из пакета в стакан немного томатного сока, выпил, потом вытер рот салфеткой, поправил галстук. "Так все: делаю звонок и собираю манатки", - решил он. Он потянулся рукой к телефону, отстегнул чехол, взялся пальцами за телефон и замер в таком положении. Лена сидела на краю дивана и улыбаясь смотрела в его сторону. Рядом с ней сидел Ванилин и молча глядел на нее взглядом влюбленного глупца. Как забавно молодая, симпатичная девчонка, можно даже сказать красивая и рядом с ней влюбившийся в нее по уши охламон. Как смешно и одновременно грустно. "Конечно, то что она улыбается и смотрит в мою сторону, может быть еще ничего и не значит. Но все же, все же. Эх, Ваня, Ваня. Не буду загадывать, но сдается мне, что у тебя есть все шансы оказаться в полном пролете этой ночью", - думал Полянский.
   Полянский считал, что его несчастная личная жизнь, это та цена, которую он платит за свои успехи в карьере. Эх, всю свою четырехлетнюю совместную жизнь с Людой, он не разу ей не изменял и почти никогда не помышлял ничего такого, зная, что на карту поставлена его карьера. Но сейчас, выпив несколько больше чем обычно, он осмелел и строил коварные планы.
   - Вань, ты что сидишь такой хмурый? Давай выпьем, что ли, - предложил Полянский.
   Ванилин встрепенулся, оглянулся в сторону Полянского, но не ответил, из-за того, что пропустил его слова мимо ушей. Полянский повторил предложение. Ванилин, заулыбавшись, молча сел за стол напротив Полянского.
   - Лен, а ты что сидишь, грустишь, и ты присаживайся, не стесняйся. Я вот смотрю на тебя и у меня в голове начинает песня старая крутиться:
   Помнишь Аленушка жила,
   В сказку она меня звала,
   Как прекрасна эта сказка наяву!
   Как я счастлив, что могу
   Признаться вновь и вновь
   Что вечной сказкой стала нам любовь!
   - Может помнишь? - пригласил девушку Полянский.
   - Я тоже очень люблю эту песню, - сказала Лена и довольная подбежала к столу. Она села у короткой стороны стола, между кавалерами.
   Полянский разлил спиртное: себе и Ванилину водки, Лене вина. Ванилин и Лена уже готовы были тут же осушить посуду, но Полянский остановил их:
   - Подождите! Подождите! А как же тост. Без тоста, это не по-настоящему, не по-людски.
   Ванилин и Лена сосредоточили внимание на Полянском.
   - У меня есть очень хороший тост. Запоздавший несколько, но лучше поздно, как говорится, чем никогда. Сегодня в нашей компании находилась и находится до сих пор прекрасная девушка, которая сделала много, чтобы этот вечер не был скучным и запомнился нам на всю оставшуюся жизнь. Так давайте выпьем за нее. За Лену! За Елену прекрасную! - торжественно произнес Полянский и залпом осушил свою рюмку.
   - Спасибо, - сказала Лена, игриво взглянув на Полянского и сделала несколько глотков из своего фужера.
   Ванилин вмиг погрустнел. Он не понял к чему клонит Полянский, но сердцем предчувствовал, что к чему-то такому, что может причинить ему много боли. Он недоверчиво смерил взглядом Полянского и Лену, после чего резко, залпом, запрокинув назад голову, осушил свою рюмку.
   - Вань, я все хотел тебя спросить, как у тебя дела с работой? Ты, когда мы на кухне курили, хотел что-то такое рассказать, но тебя, кажется, перебили..., - обратился неожиданно к Ванилину Полянский очень доброжелательно и дружески, что немного сбило с толку Ванилина, и он начал немного остывать.
   - Риэлтор я, - буркнул Ванилин и опустив глаза в тарелку, принялся за закуску.
   - Неплохая вообще-то профессия по нашему времени. Прибыльная наверное? - продолжил распрос Полянский.
   - Сейчас нет. Вот раньше да, особенно до кризиса, когда доллар шестьсот рублей стоил. И вообще, в нашей фирме, в последнее время, какие-то нехорошие дела происходят. Лихорадит короче. Начальство злится, требования повышает, да и клиент что-то не идет почти в последнее время, - наврал Ванилин.
   - Времена нам достались, что и говорить, те еще. Но ничего, придет время: выберемся из всех этих кризисов, передряг, будет все как надо... Я еще вот о чем подумал, Вань, ты извини конечно, если я тебя нагружаю.
   - Нет, что вы.
   - Так вот, я хотел спросить: тебя вообще устраивает твоя профессия?
   - В каком смысле?
   - Например: у тебя нет мыслей, чтобы пойти куда-нибудь учиться заочно, или еще каким-нибудь способом пытаться продвигаться?
   - Продвигаться? - Ванилин насторожился. Он уже не злился на Полянского, он никак не мог понять, к чему тот клонит.
   - Почему бы и нет?
   - Но...
   - Что но...
   - Продвигаться - это конечно хорошо. Но для этого, согласитесь, надо иметь какие-то возможности, выходы.
   - Вот это ты попал в самую точку: связи, выходы. Это, брат, самое главное в нашей жизни, поверь мне. Это я испытал на своей шкуре. Но не думаешь ли ты, что если ты таковых не имеешь, то можно ставить на себе крест. Если ты так решил, то ошибаешься, очень ошибаешься. Вот я. Думаешь, у меня легко карьера складывалась? Многие так считают, почему-то. На самом деле мне пришлось тоже приложить некоторые усилия, чтобы и на связи выйти и поступиться кое-чем пришлось, да, а ты как думал: без этого сейчас никак наверх не пройдешь - не пустят. Хотя, что греха таить, были у меня в некотором роде и связи, и выходы, но не тот был уровень, что сейчас. Так что ребята, если не искать, не шевелиться: никакие связи к вам с неба не упадут. Понятно?
   Ванилин и Лена положительно кивнули. Они сидели смирно, подобно ученикам первого класса, жадно слушающим все, что говорит им их первый учитель, у них даже позы были соответствующие: выпрямленные спины и сложенные на столе руки. Ванилин, кажется, стал немного понимать, на что намекает Полянский: не такой уж он был дурак, каким казался со стороны.
   - Вот вы говорите: искать, шевелиться? - спросил он Полянского.
   - Да, именно, - подтвердил тот.
   - Мне кажется, вы забыли упомянуть еще один неплохой способ: пользоваться каждым удобным случаем для продвижения.
   - Конечно. Но это же все очевидно, поэтому я не стал упоминать про это.
   - Тогда, Кирилл Петрович, смотрите, что получается... Вы, кстати, не против, если я попытаюсь на собственном примере изложить к вам вопрос, который у меня возник к вам после ваших слов?
   - Разумеется.
   - Вот возьмем такой пример. Вы и я. Уровни разные, тут и говорить нечего. И вот мы, по воле случая, встретились на этой вечеринке, и мне, скажем, так захотелось через вас или с помощью вас, как вам будет угодно, улучшить свое положение и я вас попрошу, как бы невзначай так, оказать мне некоторую услугу: устроить, например, на какое-нибудь хорошее место. Естественно, это я говорю лишь умозрительно и предположительно. И если бы я так сделал, я боюсь, что вы бы просто послали меня к черту, даже если не в слух, то про себя это уж точно. Ведь если судить начистоту, кто я вам такой? И вы не имеет совершенно никаких обязательств передо мной. И будете абсолютно правы, если так поступите. Разве я не прав?
   Ванилин сказал все это таким особенным, не агрессивным дипломатическим тоном, чтобы его слова никоим образом нельзя было принять за упрек или оскорбление. В душе он был почти рад за себя, потому что ему показалось, что он грамотно выложил нужные мысли; почти рад, потому что Полянский не выдал еще путного ответа.
   - Прав ли ты, Иван? - начал загадочно Полянский, загадочно хмыкнул, после чего продолжил. - Мыслишь ты очень интересно. Я этому очень удивился, даже наверное более чем удивился. Как жаль, что в нашей жизни очень редко можно встретить правильно мыслящего человека. И несмотря на это, ты, Иван, немного промахнулся. Люди все разные. И даже такие, как я. Но даже не в этом дело. Понимаешь, Иван, если бы ты меня попросил о том, о чем сейчас говорил: я бы вовсе не стал посылать тебя к черту, а хорошенько подумал бы. А подумать есть над чем: если бы ты знал, насколько остро стоит проблема с кадрами в нашей компании, хотя и коллектив у нас сравнительно небольшой - всего-то несколько десятков тысяч сотрудников. Понимаешь, нормальных людей становится все меньше и меньше: одни алкоголики, психи и умственно отсталые - вырождение какое-то. Иногда приходиться народ с улицы набирать, какие уж тут связи. А ты, Иван, кажется совсем не глуп? Какое у тебя образование?
   - Техникум.
   - Не плохо. Слушай, а может правда взять тебя в нашу компанию. Человек ты, как мне показалось, в целом положительный. Если ты конечно в самом деле этого хочешь, а не умозрительно и не предположительно.
   - Да, хочу, - Ванилин от волнения чуть не запнулся.
   - Кем ты хотел бы работать у нас?
   - Ну... Не знаю, - Ванилин наморщил лоб, задумавшись над таким коварным вопросом.
   - А все-таки, - продолжал "пытать" его Полянский.
   - Ну, выполнять какие-нибудь поручения, делать что-нибудь такое интересное, - постарался как можно туманнее ответить Ванилин.
   Полянский хитро улыбнулся и сказал:
   - Что ж. Я думаю, что в роли менеджера среднего звена для начала, можно тебя испытать. Ты уж извини, сразу тебя на важный пост посадить не могу, хотя и места есть. Ну, вот так. Как ты на это смотришь?
   Ошарашенный Ванилин чуть не поперхнулся, выслушав такое предложение.
   - Вы не шутите, Кирилл Петрович? - спросил он.
   - Какие могут быть шутки. Разве я похож на шутника?
   - Нет.
   - Значит ты сомневаешься. Ну что ж, тогда...
   Ванилин не дал ему договорить.
   - Вовсе я не сомневаюсь, нисколько. Просто, просто я как бы это сказать, не совсем ожидал что ли, - сказал Ванилин, запинаясь и волнуясь.
   - Значит, соглашаешься?
   - Конечно.
   - Потом не забудь мне напомнить записать тебе мой телефон. А так, теперь дорогой, Иван, приготовься побыть некоторое время, так сказать в режиме ожидания. Мне надо будет твою кандидатуру обсудить кое с кем, но это, я думаю, не будет проблемой, хотя не скрою, нельзя исключать, что решение этого вопроса может затянуться на некоторое время. Я думаю и надеюсь, что ты сможешь дать много полезного нашей компании.
   Ванилин так разволновался, что не знал уже, что ответить, потому что боялся сказать какую-нибудь глупость. В то же время ему представлялось, что он выглядит крайне глупо, сидя так, улыбаясь, не высказывая никаких интересных слов для дальнейшего продолжения разговора. Поэтому он еще больше разволновался и покраснел, запутавшись в собственных мыслях. Но Полянский решил сам прервать эту неловкую тишину.
   - Ребята, я что-то не совсем понял. Что мы все о работе, да о делах. Ведь мы кажется здесь отдыхать собрались. Так или не так?
   Ванилин и Лена дружно закивали утвердительно, а Полянский разлил водку себе и Ванилину, потом взял почти пустую бутылку красного вина и сказал:
   - Тут даже на рюмку не хватит. Что же делать? Негоже дам оставлять без вина.
   Ванилин хотел было открыть рот. Он точно знал, что в холодильнике на кухне, есть еще как минимум четыре бутылки красного и одна бутылка белого вина. Но Полянский сильно двинул ему своей мощной ступней под столом, соответственно по его ступне, Ванилин даже тихо ойкнул от боли и незаметно для Лены подмигнул ему. Ванилин уже рисовал в своем воображении Полянского своим начальником и протеже и понял, что тот что-то от не хочет. Что именно он не понял, но решил помолчать, чтобы не сказать что-нибудь лишнего и не испортить случайно доброжелательное отношение Полянского.
   - Вань, не знаешь где в это время можно купить хорошего вина? - продолжал интриговать Полянский.
   Ванилин удивился вопросу, но решил ответить просто:
   - Недалеко от метро есть круглосуточный маркет.
   - А долго до него идти?
   - Туда - обратно самое быстрое минут двадцать пешком, ну а если там случается очередь, то полчаса, а то и все сорок минут.
   - Хорошо, - сказал Полянский, немного задумавшись, что-то просчитывая в уме. Немного подумав, он продолжил: - Иван, мне кажется нам надо поговорить кое о чем наедине. Извините Лена.
   Полянский вылез из-за стола и направился в коридор. Ванилин проследовал за ним. В полутемном коридоре Полянский, положив руки на плечи Ванилина, склонив свою голову над его ухом, прошептал заговорщицки:
   - Вань, надо сбегать за вином хорошим.
   - Но в холодильнике полно вина, - возразил Ванилин.
   - Это не то, надо купить хорошего вина.
   - Но ведь уже поздно. К тому же я еще с девушкой не решил один вопрос, - и Ванилин кивнул в сторону комнаты, где осталась Лена.
   - Какой девушки? - прикинулся Полянский.
   - Лены.
   - Она твоя полдруга?
   - Ну, наверное, можно и так сказать.
   - Что же это за вопрос, который мешает тебе отлучиться всего на двадцать минут?
   - Может и не вопрос. Просто я боюсь оставлять ее одну, вдруг она не дождется меня. Мы еще не так с ней знакомы, чтобы... В общем, я не знаю как она отнесется к этому моему ночному походу.
   - Вань, ну что ты как маленький. Двадцать минут, это не так страшно. Я девушке все сам объясню. Кстати, по-моему будет очень мило с твоей стороны преподнести ей хорошее вино, несмотря на такой поздний час. Для нее это будет очень приятным сюрпризом с твоей стороны. И вот еще что, у метро, кажется, торгуют цветами, и ты можешь добежать до него, может быть там еще не все закрылись и купить своей девушке букет.
   Ванилин задумался. Ему совсем не хотелось идти за вином в такое время, но и ответить отказом он боялся.
   - Иван, что же ты такой нерешительный. Менеджер должен быстро соображать и принимать правильные решения. Считай, что это первое мое рабочее поручение к тебе. Вот тебе пятьсот рублей, если останется сдача, можешь оставить себе, - сказал Полянский и достав купюру из кармана брюк, протянул ее Ванилину.
   Ванилин оживился после таких слов как "менеджер" и "рабочее поручение". "Значит все это правда, а не сон, и не шутка", - подумал он. Он взял купюру, засунул в карман рубашки, накинул быстро на себя свой белый пуховик и сказал:
   - Сделаю. Одна нога здесь другая там. Не успеете опомниться, как я уже буду здесь с вином и цветами.
   - Это совсем другой разговор. Только Иван, дорогой Иван, я думаю спешить совсем ни к чему. Сам подумай, мы и так уже изрядно выпили, а если ты еще будешь бежать по холоду, это может потом негативно отразиться на твоем здоровье. Поэтому я тебя прошу: не торопись, никто за тобой не гонится и никто от тебя убегать не собирается. Так что давай аккуратней и осторожней, не спеши, - дал наставление Ивану Полянский.
   - Да не волнуйтесь вы за меня: у меня здоровья немеренно. В прошлом году, на Новый год, мы столько выпили: на каждого больше литра вышло, а потом, ночью, на морозе по пояс голые хоровод водили - и ничего, все живы и здоровы, - побравировал Ванилин.
   - Вань, прекрати, не заставляй людей лишний раз волноваться. Прямо мальчишество какое-то, честное слово, - совсем уже по-отечески настаивал Полянский.
   - Ну, если вы так хотите. Ладно, не спешить, так не спешить, - согласился Ванилин.
   Он был настолько смущен таким странным проявлением заботы со стороны почти что незнакомого ему человека, и не сразу смог собраться и выйти за дверь. Он переводил взгляд то на Полянского, то в пол, явно намереваясь что-то сказать. Простояв так где-то с минуту, он рванулся к двери и открыв ее, двинулся вниз. До Полянского ясно доносился шум его быстрых шагов.
   "Эх, побежал таки, дуралей!" - выругался он про себя. Он подошел к двери, чтобы закрыть ее, но остановился, чтобы получше прислушаться к тому, что происходит в подъезде. Ему показалось, что шаги сначала стихли, потом шум шагов стал нарастать, наводя на мысль о том, что гонец возвращается обратно. Несколько мгновений спустя Полянский уже вполне ясно слышал шаги на лестничной клетке. "Неужели забыл что-нибудь?", - подумал он и открыл дверь. Действительно, Ванилин направлялся прямо к нему. У него было очень странное выражение лица. "Неужели догадался? Как же тогда мне быть?", - пронеслось в голове Полянского, ему показалось, что возвращение Ванилина не предвещает для него ничего хорошего.
   - Кирилл Петрович. Нет, Кирилл, ведь мы же почти ровесники. Я вам забыл кое-что сказать. Это очень важно, - начал Ванилин. Полянский напрягся, не зная чего ожидать от этого странного молодого человека.
   - Чего же? - спросил он, взяв себя в руки.
   - Кирилл, для начала я хочу крепко пожать твою руку, сказал Ванилин.
   Полянский протянул свою руку и Ванилин, обхватив ее обеими ладонями, крепко зажал ее и несколько раз потряс ее. Полянский понял, что это вполне дружелюбный знак и успокоился.
   - Кирилл, благодаря тебе я кое-что понял в этой жизни. Ты наверное знаешь, как в народе относятся к таким людям, как ты. В нашем небольшом городке, богатых людей поносят все кому не лень, особенно старики, взрослые и что самое грустное, некоторые из молодежи. Они называют тех кто преуспел больше чем он, сволочью и педерастами. Но я никогда не был с ними солидарен. Я теперь, благодаря тебе, благодаря знакомству с тобой, я понял, что они не правы в корне. Кирилл, ты настоящий, классный мужик. Ой, прости конечно, не мужик. Я не то хотел сказать. Мужики в колхозе землю пашут. Кирилл, ты, как вы там говорили, а человек, человек с большой буквы, человечище. Это точно про тебя. Я теперь буду гордиться знакомством с тобой и стараться быть похожим на тебя. А когда буду приезжать в свой городок, я расскажу свои знакомым о тебе: пускай знают, какие у нас есть замечательные люди среди представителей бизнеса. Прости, что заставил выслушать меня, но мне необходимо было выговориться. Вот так. Все, я пойду.
   - Спасибо, Иван, спасибо. Тронут, очень, тронут, - поблагодарил Ванилина Полянский.
   Ванилин повернулся и направился вниз. Полянский сделал вздох облегчения, когда убедился, что дверь подъезда хлопнула. Полянский взглянул на часы на руке, которые показывали без четверти двенадцать. "Двадцать минут, значит, у меня как минимум есть. Думаю, десять минут мне хватит прозондировать почву, и если "таможня дает добро", тогда я позвоню Василию и попрошу его принять все возможное, чтобы задержать Ванилина любыми способами (Василий - это личный шофер, ожидавший Полянского в машине внизу). Ну что же, осталось позвонить жене и вперед", - распланировал свои дальнейшие действия Полянский.
   Ванилин шел по ночной улице, воображая себя менеджером среднего звена. Его не богатое воображение рисовало ему высокоэтажный дом из тонированного стекла и бетона, кабинет с современной мебелью, компьютером и сексапильной секретаршей блондинкой в приемной. Он шел вдоль автомобильной дороги, движение уже стихло. Сзади Ванилина ехала машина патрульно-постовой службы. Приближаясь к Ванилину, водитель машины начал сбавлять обороты.
   В милицейской "семерке" находились трое сотрудников милиции. Один из них, с "калашниковым" на коленях, сидевший рядом с водителем, обратился к сидящему на заднем сидении.
   - Ген, глянь, как тебе клиент? Что ты об этом думаешь? Уже больше половины суток пропахали, а у меня до сих пор еще ни в одном глазу.
   - Видок у него тот еще. Одно слово, наш пациент, - отозвался сидящий сзади.
   И в самом деле, вид у Ванилина был впечатляющ, особенно сзади. В свете фар два оторванных лоскута на пуховике сразу бросались в глаза. Одевавшийся в полутемноте Ванилин не заметил таких повреждений на своей одежде.
   - Вот и я о том же подумал, - сказал сидящий спереди.
   - Теперь, самое главное, чтобы этот бродяга не оказался пустым, - сказал сидящий сзади.
  

ГЛАВА 23

  
   В то время как Полянский закручивал свою интригу с Ванилином и Леной, между Элеонорой и Каштановым, уединившихся на кухне, состоялся весьма прелюбопытнейший разговор.
   "А она хороша. Интересно, в жизни так всегда получается, что хорошие женщины достаются негодяям? Если бы не один недостаток - курение, она была бы настоящей леди. И тогда я, возможно, принял бы кое-какие меры, чтобы отвоевать ее у этого жалкого неудачника", - думал об Эле Каштанов.
   "Однако, как он ухаживает. Интересно, мужчины всегда так внимательны к женщинам или только на первом этапе знакомства? Хотя он по-своему мил. У него есть своеобразный шарм, да и обаяния не лишен. Что самое главное серьезен, и деньги кажется умеет добывать, сохранять и увеличивать. Только есть одно сомнение. Уж не жаден ли. Такие пунктуалы на поверку очень часто оказываются страшными крохоборами и выделяют своим дамам только на самое необходимое. Ах, если бы это оказалось не так. Я приложила бы все свои усилия, чтобы очаровать его окончательно и бесповоротно. К тому же, он кажется, сам ко мне сильно неравнодушен", - думала о Каштанове при живом еще муже Элеонора.
   Каштанов попросил Элеонору рассказать о себе, о родителях. И Элеонора с великой радостью рассказала об этом. Рассказ получился долгим и подробным - Элеонора еще с удовольствием добавила к основным темам кое-что о родственниках: далеких и близких, об их взаимоотношениях. Каштанову это было не очень интересно, но, проявив невероятное терпение, выслушал все это. Потом он решил, что обязан высказать собственное мнение о сказанном.
   - Вы знаете, я не удивился, что у такой потрясающей женщины такие удивительные родители. По-другому просто не могло быть. Хотя должен признаться, ваши откровения натолкнули меня на грустную мысль, но вы здесь совершенно ни при чем. Заметьте, хорошие люди производят качественное потомство и это уже стало почти что законом природы. Но как мало становится таких хороших людей и в каком окружении им приходится жить: среди ничтожества, вырожденцев и невеж. Это очень печально, - Каштанов как всегда не мог просто выразить свою мысль и снова превратил речь в выступление. На этот раз он кажется сам это заметил, и несколько замялся и смутился, откашлялся в кулак и стал то и дело отводить взгляд от Эли, как нашкодивший ребенок боится посмотреть в глаза матери.
   - Как вы это точно все подметили? Я не перестаю удивляться над вами, Михаил Анатольевич. Как вы все такое замечаете в нашей жизни? Я бы, например, до такого никогда не додумалась, честное слово, - решила морально поддержать Каштанова Эля.
   - Я же уже говорил, что я, в известной степени, наблюдаю за течением жизни и делаю записи, поскольку собираюсь в итоге составить книгу, - сказал Каштанов, воодушевленный похвалой Эли.
   - Я так рада, что мне довелось познакомиться с серьезным человеком, с которым можно поговорить о серьезных вещах. Сейчас многие в основном только и думают, что об удовольствиях.
   - Вот. Вот. Это очень верно - об удовольствиях. Только в основном то люди не понимают, что удовольствия надо еще заработать. Если хотите брать и получать качественные удовольствия, извольте сначала занять соответствующую ступенечку в обществе. Вот так. Сурово, но истинно. А так как это происходит среди ничтожных людей, то они только себя изводят раньше времени этими самыми удовольствиями, потому что не умеют ими пользоваться.
   - Как вы умны, Михаил Анатольевич, я не перестаю поражаться вами!
   - Ладно вам. Да и хватит наверное меня называть по отчеству, не такой уж я и старый. Зовите меня Миша, мне это будет очень приятно.
   - Хорошо, Миша. Я смотрю на вас и подумала о своем муже. Как же это хорошо, что у него есть такие партнеры. Вы уж там как-нибудь помогайте, а то у него дела в последнее время, как мне показалось, не очень идут. Такой человек как вы, как мне кажется, мог бы принести нам очень много пользы.
   - Спасибо, - сказал Каштанов, но в то же время подумал о том, что не было ли с его стороны ошибкой принять правила Суматохина и представиться в роли его партнера по бизнесу. Каштанов очень не любил врать и эта мера была ему не по душе.
   - Миша! - внезапно пафосно начала Эля, чем несколько испугала Каштанова. - Миша, дорогой, какая же я все-таки рассеянная, это просто ужас. Вот уже на протяжении всего вечера я собираюсь попросить вас рассказать о своей семье, о вас, и постоянно забываю об этом. Наконец вспомнила.
   Каштанов скрестил руки на груди, хитро посмотрел Эле в глаза и начал:
   - Ну что ж, о себе, так о себе. Все началось с моего прапрадеда Никодима Варфоломеевича. Естественно, и до него что-то было, но это не так существенно и первостепенно, как то что началось с Никодима Варфоломеевича. Это была невероятно выдающаяся личность. Служил он приказчиком у князя Одоевского. Причем должность свою получил не по наследству, ни какими-нибудь каверзами, а заслужил верной службой. Что он только не делал для князя Одоевского, выполнял безукоризненно все его поручения, даже самые трудновыполнимые. И Одоевский как-то однажды похвалил его после выполнения очередного трудного задания: "Ну, уважил, уважил, голубчик, до слез уважил своей верностью. Один ты такой необходимый человек у меня. Ведь ты же каштаны из огня ради меня готов таскать". И вот после того самого замечательного разговора решил наградить моего прапрадеда помещик Одоевский фамилией Каштанов. И мой прапрадед с гордостью принял этот дар. И еще при своей жизни мой великий предок составил особый свод правил и наставлений для потомков, которыми мы пользуемся и поныне. Что очень любопытно, он эти свои законы даже не записывал, он был не грамотен и передавались они из уст в уста, из поколения в поколение. Цель их была научить потомков правильно находить свой путь жизненный и воспитывать детей. К сожалению, не могу вам рассказать об этих правилах даже вкратце, у нас не принято делиться ими с не членами нашей семьи. Конечно, это все может показаться полной ерундой, но все же наш род, начиная от Никодима Варфоломеевича, очень крепко, что называется стоит на ногах. Не все конечно богачи, но у всех крепкие семьи, хорошая работа, хорошее положение в обществе. Так что такие вот у меня замечательные корни. Кстати, есть еще Каштановы - наши дальние родственники в Санкт-Петербурге, в Новосибирске, так что я не последний хранитель нашей редкой фамилии. Братьев и сестер у меня нет. Немалую роль в устроении моей судьбы, играет мой дядя по маме - Борис Васильевич Шпагин. Удивительный человек, которому я многим обязан, а главным образом - нынешним своим положением.
   - Милые наши родители, милые наши предки, как мы им должны быть обязаны тем, что имеем в этой жизни. Ведь и в самом же деле, все то, что нам помогает сейчас, все было заложено еще тогда - ими. Наш долг хранить о них память, брать с них пример, и заботиться о тех, кто еще сейчас с нами и не забывать о них, - сказала Элеонора.
   - Боже. Как трогательно. Как это вы сумели так тонко заметить? Вы меня конечно простите: я никогда бы не мог подумать, что женщина может так интересно, красиво мыслить. Честное слово, я потрясен, - крайне взволнованно выразил свое восхищение Каштанов, и даже дошел до того, что взял руку Элеоноры и с чувством поцеловал ее.
   - Ну что вы? Что вы делаете? Не думала, что внутри вас может скрываться такой темперамент. Миша, перестаньте, сейчас же, - попросила смущенная Эля.
   Каштанов покорно немного отстранился, но продолжал смотреть в глаза Элеоноры нескромно и лукаво. Элеонора отводила глаза, пока Каштанов не опомнился, поняв, что переступает черту дозволенного.
   - Простите, Эля, - сказал он, оправляясь, и уже сам начал прятать глаза из-за смущения. - Не знаю, что на меня нашло.
   - Со всеми бывает. Не замышляли же вы ничего преступного, как я думаю. Не собирались же вы меня покусать, надеюсь, или что-нибудь в этом духе. А так, - попыталась неудачно успокоить Каштанова Элеонора, но вместо этого наоборот ненарочно подстегнула его мнительность.
   - Покусать? Вас! Да вы что? - Каштанов страшно разволновался, буквально поняв ее слова.
   - Ой, да вы не так поняли. Я имела в виду совсем другое. Просто я видимо не правильно выразилась.
   Каштанов захлопал глазами и стал очень внимательно смотреть на Элеонору, показывая тем самым, что хочет получить исчерпывающий ответ.
   - Это я хотела сказать, - продолжила Эля. - Хотела описать ваш взгляд какой-то сумасшедший. Ваши горящие глаза. Простите, если так нечаянно обидела вас. Возможно, мне все это просто показалось.
   Каштанов очень посерьезнел в лице, опустил глаза, снова скрестил руки на груди. Он ненамного задумался.
   - Эх, ну надо же, - сказал он первым делом и принялся ходить взад-вперед. - Это надо же так распустить себя. Это очень трудно простить, даже самому себе. Как я мог?
   - Что же вы так казните себя? Стоит ли? - обратилась к нему Эля.
   - Вы спрашиваете: стоит ли?! Еще как стоит, еще как. Надо всегда отдавать себе ясный отчет в своих действиях, а не жить так, шаляй-валяй, позволяя себе делать гадкие вещи, даже импульсивно и непроизвольно. Нет дорогая моя, Эля, я так не привык. У меня другие правила к себе и остальным.
   - Между прочим, я вовсе не имела в виду, что мне не понравился этот ваш странный взгляд и поведение. Напротив, мне это было, в какой-то степени, даже скорее приятно, - успокаивала его Элеонора.
   Про себя она однако заметила, что Каштанов ей теперь кажется уже не настолько привлекательным, в связи с его странным поведением.
   - Вы серьезно? - спросил Каштанов.
   "Ну и зануда", - отметила про себя Элеонора.
   - Да, серьезно. И, пожалуйста, Миша, не смотрите на меня так, а то мне становится страшно от таких взглядов, - сказала она вслух.
   - Ах, простите, простите. Просто мне трудно было себя сдержать. Так бывает с нами, мужчинами. Когда что-то или правильнее сказать кто-то задевает иногда некоторые струны нашей души. Тогда мы теряем покой и начинаем делать то, что не следует, вместо того, чтобы взять себя в руки и вести себя спокойно, и правильно выражать свои мысли. Как жаль, что женщины не могут понять этой нашей странности, - успокоившись, попытался объясниться Каштанов.
   "Нет, а он все-таки иногда может быть милым, и совсем не безнадежен", - подумала Элеонора, купившись на прозрачный комплимент Каштанова.
   - Приятно слышать, когда мужчины раскаиваются сами в собственных ошибках, - сделал встречный комплимент Эля.
   - Вы просто золото. Золото, а не женщина. Это большая радость в наше время, встретить такую замечательную женщину. Вы сами не знаете себе цены. Вы... Вы реликвия, - разошелся Каштанов, не забыв при этом припасть губами к руке Элеоноры.
   Высказавшись, он начал оправляться, странно поглядывая на Элю. Та также пребывала в некотором замешательстве. Из-за чего возникла нервная пауза. Они переглядывались, не зная, что сказать. Наконец Эля решила как-то разрядить эту неловкость.
   - Что? Что? Вы хотели..., - но она не сумела собраться с мыслями, чтобы толком объяснить, что она хочет.
   - Что хотел? - как назло Каштанов не врубился, что Эля просто не знает что сказать, поэтому говорил первое, что приходит в голову.
   - Я хотела попросить вас продолжить наш разговор. Вы очень интересно рассказываете. На чем вы остановились? Кажется на реликвиях, - наконец нашлась Эля.
   - На реликвиях? - переспросил Каштанов, последние слова Эли вызвали у него некоторое недоумение. Он не мог понять: то ли Эля не понимает его, то ли прикидывается, что ли что еще третье. - Реликвия - это я вас так сравнил.
   Каштанов посерьезнел, почти загрустил. Элеонора, почувствовав свою вину, растерялась еще больше и никак не могла сообразить, что бы такое сказать, чтобы успокоить Каштанова. Уж больно он был щепетилен и придирчив к словам, а ей не хотелось снова зацепить этого странного Каштанова очередным неосторожным словом. "Тяжелый все-таки человек", - подумалось ей.
   - Кстати о реликвиях, - неожиданно начал Каштанов. - Могу я вам рассказать очень интересную историю о реликвии.
   Глаза его снова заблестели и у Элеоноры отлегло от души.
   - Очень любопытно, - решила она подстегнуть его.
   - Рассказываю только для вас. До вас никто не знал об этом секрете. Потому что это наш семейный секрет, а в нашей семье умели всегда держать язык за зубами.
   - Если так. То может быть не стоит?
   - Стоит. Я вам уже рассказывал про моего великого пращура - приказчика князя Одоевского. Я уже говорил о том, какая это была замечательная неординарная личность. Я уже говорил, как его любил князь. Любил, конечно, не в том пошлом смысле, а в том, что ценил его, как исключительного работника. Князь всегда был очень щедр к Никодиму Варфоломеевичу, иногда одаривал его просто по-царски. Но самых важных было всего два подарка. Первый - это Одоевский поджарил моему пращуру в жены первую красавицу из своих крепостных. Она, говорят, была моложе моего пращура на двадцать с небольшим лет. К сожалению, имя ее забыто. Но то, что это история была на самом деле, мало кто сомневается. То что Каштановы, смею заметить, как правило недурны собой - это от нее, а ум от Никодима Варфоломеевича. Теперь, что касается второго подарка. Однажды князь подарил Никодиму Варфоломеевичу за хорошую службу золотой перстень с рубином. Этот перстень сыграл и играет очень важную роль в истории нашего рода. Он переходил по наследству от одного поколения к другому. Иногда из-за этого, что на владение им претендовали несколько человек, из-за борьбы за него разгорались нешуточные страсти. Но люди в ту пору были намного наблюдательнее, чем сейчас и подметили как-то, что когда этот перстень находится у старшего из мужчин в роде Каштановых, то и род, слава Богу, благоденствует, если же он находится у кого-то другого, тогда на наш род начинают обрушиваться ссоры и распри. После этого открытия и договорились дружно следовать правилу правильного наследования перстня. Естественно, после этого договора все дела быстро наладились в нашем роду и все было хорошо. Но пришла революция и перстень пропал. Все сначала думали, что его увез один наш родственник, эмигрировавший в Европу, во время Гражданской войны. После этой пропажи на наш род посыпались несчастья одно за другим. Наш род, насчитывавший в то время более трех десятков представителей, сократился более чем в три раза. Люди гибли от болезней, от гражданской войны, от новой власти. Но чудеса все же иногда происходят на этом свете. Совершенно случайно моя прабабушка заметила перстень похожий на наш в одном антикварном магазине. Он стоил недешево, но прабабушка не скупилась, потому что тогда все мои предки по отцовской линии были убеждены, что все несчастья у них происходят из-за перстня. Перстень опять достался самому старшему мужчине нашего рода и после этого у нас опять все нормализовалось. Вот так, казалось бы, обыкновенный перстень сыграл важную роль в истории нашей семьи. Мало того, он теперь является своеобразным ядром, вокруг которого нам невольно приходится объединяться, чтобы соблюдать правила наследования перстня. Такая вот история.
   - Ужас. Ой, извините. Я хотела сказать, что это замечательная история. Я вам верю. Я вообще всегда верила в чудеса и мистику.
   - Вы говорите чудеса? Хорошее слово, но для меня нет ничего удивительного в этой истории, потому что эти предания закладывались в меня чуть ли не с молоком матери.
   - Ну, не скромничайте, Миша, я же вижу, как вы рады, что сумели поразить меня. А где сейчас находится этот перстень, если не секрет?
   - У моего двоюродного деда, который живет в Санкт-Петербурге.
   - Жаль.
   - Почему? - удивился Каштанов.
   - Вы так захватывающе рассказали об этом вашем перстне, что мне страшно захотелось посмотреть на него когда-нибудь. А поскольку он не у вас, получается, что это мне не светит.
   - Почему же не светит: когда-нибудь им буду владеть я.
   - Ага. Представляю, что тогда со мной будет. К тому времени я уже стану старой развалиной, которой уже ничего не нужно будет.
   - Почему же так пессимистично. Может быть в будущем ученые что-нибудь изобретут против старения.
   - Не говорите глупостей. Лучше давайте я вам покажу наши семейные реликвии - приглашаю на экскурсию.
   - Протестую.
   - Это еще почему.
   - Потому что показывать семейные драгоценности посторонним людям - это преступление. Если что-то не дай Бог произойдет - я буду первым подозреваемым.
   - Какой же вы посторонний: если хотите знать, я вам верю, как самой себе; даже своему мужу не верю так, как вам.
   - Спасибо. Я польщен, но мне кажется, что это с вашей стороны выглядит несколько легкомысленно. Да и вообще, откуда такая вера в меня, ведь мы еще и дня не знакомы.
   - Знаете, Миша, есть такая вещь - женское чутье, оно редко обманывает, пойдем.
   - Не знаю. Честное слово, я наверное после этого буду чувствовать себя не очень спокойно.
   - Неужели вы такой трус?
   - Не в этом дело.
   - Не бойтесь. Это не настолько дорогие вещи, чтобы из-за них волноваться. Ну что идем?
   - Разве можно устоять перед вашими чарами.
  

ГЛАВА 24

  
   Полянский позвонил жене. Как он не пытался быстро отделаться - ничего у него не вышло: Полянскому все же пришлось вытерпеть пять долгих минут нервотрепки, и когда он отключил сигнал, пообещав жене постараться справиться с делами за пару-тройку часов, он был необычайно возбужден нервами и зол. Чтобы успокоиться, он встал перед зеркалом и провел быстрый аутотренинг.
   - Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я чрезвычайно спокоен. Я больше чем спокоен. Я спокоен так, как никто никогда не бывает спокоен.
   Как ни странно это упражнение подействовало. Он собрался было направиться в комнату, и уже повернулся, но на мгновение он снова обернулся к зеркалу и обратился к своему отражению:
   - Ну, Людка, сегодня я тебе отомщу за всю мою несчастную личную жизнь. Да, это будет даже не измена, а месть.
   После чего направился из прихожей в комнату. Вошел он в комнату напевая мотив:
   Я тебя своей Аленушкой зову
   Как прекрасна эта сказка наяву.
   - Какая прекрасная песня. Какое прекрасное имя. Эх, Лена, Лена, если бы вы знали, что сейчас творится у меня на душе. Это нечто невообразимо ужасно-прекрасное, такое, что хочется петь.
   - Как это вы сказали? Это вы где-то слышали или сами придумали? - сказала Лена.
   Полянский поднял стул и поставил его почти вплотную к Лене, которая все время, пока Полянский отсутствовал, продолжала сидеть за столом.
   - Такое разве можно где-нибудь услышать или придумать? Это. Это голос самого сердца.
   Полянский сам очень удивился тому, что оказался способен выдумать такое и ему даже неожиданно подумалось, что не исключено, что он вполне искренне выражает свои чувства. А почему бы и нет? Вся жизнь на бегу: деловые встречи, переговоры, разъезды, переезды, на сон то времени едва хватает. Попробуй при таком бешеном темпе разберись в своих чувствах. Нет, при таких скоростях некогда разобраться внутри себя.
   Лена удивленно посмотрела на Полянского, до нее наконец дошло, что тот неспроста начал этот разговор.
   - Но..., - хотела что-то сказать Лена, но не нашла как лучше продолжить мысль.
   - Лена, Леночка, только пожалуйста, не говорите, что я вам отвратен, пожалуйста, - пошел в атаку Полянский, взяв кисть Лены обеими ладонями, поднес к губам и нежно поцеловал.
   Лена молчала.
   - Вы не прогоните меня? Скажите пожалуйста честно и сразу. Не мучайте меня, - продолжал Полянский.
   Лена не могла выдержать его взгляд полный надежды, и в то же время страха перед отказом, и отвернула от него немного голову.
   - Я не понимаю, что с вами случилось? - спросила она.
   - Неужели вы не видите, что я умираю от любви к вам, - Полянский поднялся со стула, отодвинул его одним взмахом подальше от себя, встал на колени и взявшись за ножки стула, на котором сидела Лена, развернул стул вместе с Леной таким образом, что Лена оказалась лицом к нему.
   От неожиданности Лена тихонько взвизгнула.
   Полянский обнял ее ноги ниже коленей и глядел на нее снизу вверх молящим взглядом.
   - Лена, прошу тебя..., - продолжить он не решился, потому что не мог сообразить, как помягче и покультурнее выразить то, что он хочет.
   - Что? Что вы хотите просить меня? - будто издеваясь поинтересовалась Лена.
   - Я боюсь говорить это вслух. Потому что, если я этим испугаю вас, то я никогда себе этого не прощу, - и сказав это, положил свою буйную голову меж ее колен.
   - Я конечно догадываюсь, что вы имеете в виду. Но как вы себе это представляете? Вы наверное сошли с ума. И потом, вы кажется женаты.
   Полянский поднял голову.
   - Ну и что. Поверь, это ровным счетом ничего не значит. Это никак не помешает мне сделать тебя счастливой, - сказал он.
   - Счастливой?
   - Да, счастливой. Я обещаю выполнить любое твое желание. Я буду твоей волшебной палочкой. Только не отвергай меня. Ты не прогонишь меня? Скажи.
   - Я не знаю, что вы обо мне думаете, что я могу так сразу с любым...
   - Нет, не надо, ради всего святого не продолжайте, я вам объясню: просто поймите, у меня такая сумасшедшая жизнь, я постоянно чем-то занят, постоянно весь в делах и времени на досуг у меня остается очень мало. Это очень большое для меня счастье, что я вас встретил, в эту редкую свободную минуту, я не знаю, когда мы сможем встретиться в следующий раз, я надеюсь, что расставание будет не долгим. Если бы ты могла понять, как у нас с тобой мало времени. Это просто удивительно, как люди не умеют ценить время, - выговорившись, Полянский принялся гладить ладонями бедра Лены.
   - Но как же ваша жена? - крепость никак не хотела сдаваться без боя. Лена попыталась убрать руки Полянского.
   - Леночка, поверь мне, если у нас все будет прекрасно, я для тебя все сделаю - я даже не исключаю, что разведусь.
   - Вы не врете?
   - Разве можно обманывать такую прекрасную девушку?
   - Все мужчины такие обманщики.
   - Вот и нет. Клянусь вам.
   Полянскому показалось, что у Лены под глазом блеснула слезинка.
   - Что с тобой, Лена? - спросил он.
   - Я не могу понять вас, Кирилл Петрович. Вы такой галантный, такой добрый, такой обаятельный, такой состоявшийся в этой жизни человек. Да если бы вы только захотели, за вами бы любая побежала без оглядки. А вы тут стоите передо мной на коленях. Да кто я такая? Неужели я заслужила это. За что вы меня так мучаете?
   Полянский все понял, вскочил, схватил Лену и взял ее на руки, и так, держа ее на руках, принялся кружиться по комнате, потом плюхнулся с ней на диван. Она оказалась у него на коленях, она обвивала своими тонкими длинными руками его шею и смотрела ему в глаза. Он крепко обнял ее и жадно впился губами в ее уста. Она не сопротивлялась. Поцелуй был долгим и трепетным. Лена первая оторвалась. Полянский отпустил.
   - Милый, - сказала Лена, - что же мы будем делать: ко мне нельзя, я ведь живу с родителями. Что же нам делать?
   - О чем ты говоришь - нет таких проблем, которые не мог бы решить я. Подожди, - Полянский приподнял с колен Лену и поставил на пол, встал сам и вышел из комнаты.
   - Сначала Полянский хотел воспользоваться ванной комнатой, но там было мало свободного пространства, и он направился в малую комнату, где отдыхал Суматохин.
   Когда Суматохин остался один, он начал мысленно продумывать свои дальнейшие действия. Время уходило и ему казалось, что у него в голове работает какой-то страшный механизм, что-то вроде чемодана с взрывным устройством, с часовым механизмом. Это страшное ощущение не давало ему покоя. В то же время он очень устал и эти мучительные чувства не помешали ему заснуть.
   Поспать ему довелось немного. Но, несмотря на это обстоятельство, он даже успел увидеть сон. Ему снилось детство, родная деревня, родители. Это светлый счастливый сон, который прервал тихий стук в дверь.
   Суматохин тут же проснулся.
   "Каштанов", - была первая его мысль.
   Суматохин встревожено поднялся н а кровати.
   "Сколько сейчас времени? Неужели это конец?" - тревожно пронеслось в его голове.
   Но, судя по стуку, Суматохин предположил, что это явно не его враги, потому что его враги, как правило, вели себя крайне бесцеремонно по отношению к нему в последнее время. А это что-то другое.
   Немного успокоившись, Суматохин произнес:
   - Войдите.
   Вошел Полянский.
   - Фу. Напугал, дружище, - Суматохин не скрывал облегчения.
   Полянский быстро прошмыгнул к нему и уселся рядом с ним на край кровати.
   - Слушай, братишка, у меня к тебе будет просьба. Ты как себя чувствуешь? Лучше? - начал он.
   - Вроде бы, - туманно ответил Суматохин.
   - Олег, у меня тут кое-что намечается с Леной. Ты не мог бы покинуть эту комнату ненадолго и никого не пускать сюда. Скажи, что я тут хочу с ней кое о чем поговорить, один на один, - открыл карты Полянский.
   - Какой еще Леной? - удивился Суматохин.
   - Как какой, у тебя что память отшибло?
   - А, - дошло до Суматохина. - А...А, как же Ванилин. Что с ним? Где он?
   - Он ушел в магазин, вернется не скоро. Я тебе обещаю принять все меры с моей стороны, чтобы он не пострадал морально.
   Суматохин о чем-то задумался.
   - Ну что? Согласен? - обратился снова к нему Полянский.
   - Конечно. Какие проблемы? Можешь воспользоваться этой кроватью. Белье чистое дать? - дал добро Суматохин.
   - Не надо. Спасибо. Я знал, что ты настоящий друг.
   Суматохин встал и стал уходить, но остановился у двери.
   - Кирилл, а как насчет моей просьбы? - спросил он.
   - Нет звонка почему-то, видно что-то не склеилось там, - ответил Полянский и развел руками.
   Когда Суматохин вышел, Полянский достал из кармана брюк мобильник. Дисплей сигнализировал о разрядке батареи. Полянскому стало понятно, почему Собакин до сих пор не связался с ним. Если бы Полянский был бы верен их дружбе с Суматохиным и хотел бы помочь другу, ему следовало бы немедленно связаться с Собакиным через домашний телефон Суматохина. Полянский понимал это. Но осознавал он и то, что они не виделись очень давно и оба сильно изменились, и их некогда настоящая студенческая дружба стала химерой, красивой, но химерой. Так рассуждал реалист Полянский. Но даже несмотря на подобные мысли Полянский все равно бы постарался сделать все возможное для Суматохина, если бы не дело, не терпящее отлагательств. Поэтому сначала Лена, потом Суматохин, окончательно решил он.
   Полянский вышел из освобожденной Суматохиным комнаты.
   - Леночка, можно вас на минуточку, - поманил он Лену, стоявшую посреди большой комнаты рядом с Суматохиным и о чем-то разговаривавшую с ним.
   Как только Полянский прикрыл за собой дверь и они с Леной оказались наедине, он ловко взял ее на руки и отнес на кровать.
   Полянский не торопил события: и они сначала просто целовались, потом разделись, но не окончательно и нырнули под одеяло, где продолжали предаваться невинным ласкам. Полянскому не хотелось спешить, как не хочется спешить гурману, который долгое время сидел на простой однообразной пище, наконец подали изысканное блюдо и он растягивал удовольствие, смакуя каждый кусочек. Лена принимала его правила игры, она приняла роль инструмента, на котором Полянский воплотит свои фантазии. Полянский шептал на ухо Лене глупости и потянулся уже рукой к последнему предмету одежды, который остался на Лене, чтобы снять его и перейти к более активной фазе. Его пальцы нащупали уже трусики, но тут же выпустили их. Полянский сам вздрогнул, весь передернулся и отделился от Лены, испуганной не менее чем он.
   В дверь забарабанили настойчиво и грозно.
   "Что за черт! Иван! Неужели Ванилин. Какой же я дурак, что забыл позвонить водителю и предупредить его, чтобы он задержал его", - ругал сам себя Полянский. "Но что же Олег, почему он не остановит этого недоумка?".
  

ГЛАВА 25

  
   Лена ушла и Суматохин остался один в комнате. Из кухни послышались голоса Эли и Каштанова. Составить им компанию у Суматохина не было желания и он сел за стол, налил в рюмку водки, выпил и закусил. На душе сразу стало легче, и он налили себе еще.
   До Суматохина донеслись нарастающие голоса Каштанова и Элеоноры. Голос, да и все что было связано каким бы то ни было образом с Каштановым, заставляло Суматохина нервничать: он быстро опрокинул внутрь рюмку, закусил корочкой черного хлеба и принялся блуждающими глазами огладываться вокруг. У него на душе было такое состояние, что он наверное, будь у него больше времени для маневра, не побоялся бы оказаться смешным, спрятавшись куда-нибудь, будь то шкаф или под стол. Он не знал, в какую сторону кинуться, пока его взгляд не остановился на настенных часах. Десять минут первого - ни много, ни мало. В ожидании приближающегося конца Суматохин замер и похолодел. Вскоре по звукам Суматохин определил, что они направляются в малую комнату. Он подумал, что там они хотят найти его. И тут его поразила мысль о том, что они могут испугать Полянского, о котором Суматохин чуть было совсем не забыл из-за страха. По большому счету Суматохину было плевать на Полянского, поскольку он был слишком задавлен собственными бедами, чтобы заботиться о ком-то еще, даже если дело касалось его друга. Но когда эмоции кончились и Суматохин трезво представил себе какие могут быть последствия, когда ни о чем не подозревающие Каштанов и Элеонора обнаружат Полянского и Лену в любопытной ситуации. Что тогда будет? Полянский просил его никого не пускать к ним. И как Полянский будет относиться к нему, после того, как он так подведет его. Еще один враг? "Этого никак нельзя допустить", - решил Суматохин и кинулся в коридор, чтобы остановить Каштанова и Элеонору. Суматохин встал у них на пути, когда они были уже в двух шагах от двери.
   - Что такое? Олег, что с тобой? Тебе уже стало лучше? - обратилась к Суматохину удивленная Элеонора. Каштанов стоял за ней, скрестив руки на груди и глядел на Суматохина благодушно с презрением.
   "Слишком спокоен: неужели этот олух забыл о своем ультиматуме, время то мое истекло. Хорошо бы", - подумал Суматохин.
   - Ты что молчишь? Может пропустишь все-таки нас? - снова обратилась к Суматохину Эля.
   - Куда? Зачем? - сморозил, находящийся в сильном волнении Суматохин.
   - В комнату - как видишь, - объяснила Элеонора, измерив мужа снисходительным взглядом, будто перед ней стоит какой-нибудь умственно отсталый, а не нормальный человек.
   - Зачем? - Суматохин не собирался покидать занятую позицию.
   - Ты что спятил? Какое тебе дело? Ты что, там что-нибудь прячешь, а может быть кого-нибудь? - начала уже сердиться Элеонора.
   - Не понимаю, что вам там надо, какое такое дело? Что в квартире мало других мест? - продолжал защищать свой пост Суматохин.
   - Нам нужна эта комната и я не намерена перед тобой отчитываться, потому что это также и моя квартира, причем моя больше, чем твоя. А ну, пропусти меня! - Элеонора двинулась на него, но Суматохин остановил ее, продолжая стоять как вкопанный перед дверью.
   - А ты все-таки объяснись, дорогая, - сказал он ей.
   - Уж не ревнуешь ли ты, я могу и одна войти в комнату и тут же выйти, я хотела всего лишь достать шкатулку с бижутерией, чтобы показать кое-что Михаилу Анатольевичу, - открылась Элеонора.
   - Что?! - выражение лица Суматохина сделалось откровенно изумленным.
   - Что с тобой, дорогой? Ты что? Да не молчи же в конце концов.
   Но Суматохин не слышал ее. "Это как же ей только пришло в голову, показать этому придурку фамильные драгоценности. Как же это она не кстати. Все я пропал. Хотя...", - думал он.
   - Тебе что не нравиться? - Элеонора продолжала доставать вопросами несчастного мужа.
   - Что мне не нравиться? - несколько грубым тоном переспросил Суматохин.
   Ну, может быть, что я Мише хочу показать эти вещи; может быть ты считаешь это легкомысленным с моей стороны, - сказала Эля, а Суматохину показалось, что в ее словах можно было расслышать некоторое ощущение вины.
   - Само собой, - подтвердил ее догадки Суматохин.
   - Но, Олег, ты же сам знаешь, что они не представляют собой большой ценности и стоят не дороже трех тысяч долларов.
   - По-твоему три тысячи это мало?
   - А что, много что ли?
   - Для кого как.
   - Олег, хватит вредничать, неужели ты не доверяешь такому человеку, как Михаил Анатольевич?
   Суматохин краем глаза взглянул на Каштанова, тот продолжал измерять его насмешливым взглядом.
   - Михаилу Анатольевичу я доверяю как самому себе, - то ли в шутку, то ли всерьез сказал Суматохин. - Но дело не в этом.
   - А в чем же? - спросила Элеонора.
   - Как бы вам сказать. Понимаете, если я вам открою всю правду, я скомпрометирую хорошего человека. Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы посмотрели драгоценности немного попозже.
   Но по загоревшимся здоровым женским любопытством глазам, Суматохин понял, что ему не избежать разъяснений.
   - Ребята, если бы вы знали, в какое подлое положение вы меня ставите. Ну, ладно. Там Кирилл, он не один. Догадываетесь наверное сами с кем. Вот, - открыл он свою тайну.
   - Когда это он только успел? - искренне удивилась Эля.
   - Сам удивляюсь, - сказал Суматохин.
   - А что же этот тип, как его, Иван, кажется? - поинтересовался Каштанов.
   - С ним все в порядке. Он на время покинул квартиру, когда вернется я точно не знаю, - ответил Суматохин.
   - С драгоценностями придется подождать. Вы не обиделись, Миша, - обратилась к Каштанову Элеонора.
   - Что вы. Как можно на вас обижаться? - ответил ей Каштанов.
   "Ну, слава Богу, может и забудут теперь про эти проклятые драгоценности, а Каштанов забудет про свой ультиматум", - подумал Суматохин.
   Неожиданно Элеонора засмеялась негромко.
   - Что такое? Поделитесь и с нами, что вас так рассмешило? - попросил ее Каштанов.
   - Ой, нет, простите. Я сам теперь жалею, что у меня это вырвалось, - сказала Эля, с трудом сдерживая смех.
   - Пожалуйста, - проявил настойчивость Каштанов.
   - Ладно, только не судите меня потом. Я просто на секунду себе представила эту пару: Кирилл Полянский и эта. И мне стало так смешно.
   И Суматохин с Каштановым тоже засмеялись. Каштанов искренне, а Суматохин за компанию.
   В дверь несколько раз позвонили, а они продолжали смеяться.
   - Я открою, - сказала наконец Элеонора и направилась к двери.
   - Странно: кто может прийти к нам в такое время? - сказал Суматохин, прекратив притворный смех.
   - А я уже думал, что это для вас норма, - сказал ему Каштанов.
   Элеонора открыла дверь. Перед ней предстали четверо мужчин: трое незнакомых, один знакомый, стоящий позади других - Володька, друг Олега. Один из стоявших впереди протянул Эле раскрытое удостоверение.
   - Генеральная прокуратура, разрешите войти, - пробасил он.
   Элеонора побелела от страха и прижавшись спиной к двери раскрыла ее полностью. Увидев Каштанова и Суматохина, видимо самый главный, высокий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, изрядно поседевший с орлиным носом, в белом плаще и черной папкой под мышкой.
   - Полковник Скоморохов, Генеральная прокуратура, старший следователь, - представился он, слегка наклонив голову.
   - Майор Неделин, младший следователь Генеральной прокуратуры, - представил Скоморохов, стоящего рядом с ним мужчину в темном плаще с портфелем в руке; он был также высок, узколиц, темные волосы его были плохо причесаны, а выражение лица слишком мрачным и не предвещало ничего хорошего.
   - Старший лейтенант Синько, - представил Скоморохов следующего, стоявшего справа от него, чуть сзади, среднего роста коренастого мужика в милицейской форме, с большим прямоугольным, одуловатым лицом, судя по возрасту он уже давно перерос свое звание, и по хорошему должен быть уже как минимум капитаном. Синько в знак приветствия снял фуражку.
   Сзади этих троих мельтешил Володька, худой молодой человек в короткой расстегнутой дубленке, ровесник Суматохина. Суматохин видел его, но не здоровался с ним. Не было сил. У него поплыло в глазах: все стало расплываться, фигуры визитеров то сужались, то вырастали до нереальных размеров, пол зашатался, потом все закружилось, невозможно было понять где потолок, где пол. Суматохин потерял сознание и рухнул на пол навзничь.
   Немного испугавшись, Каштанов отпрыгнул от упавшего Суматохина.
   - Господи, что он еще натворил? - спросил Каштанов.
   Синько подошел к лежащему Суматохину, вгляделся в его лицо:
   - Он? - лаконично обратился он к своим коллегам.
   - Скоморохов и Неделин также приблизились к Суматохину.
   - Не похож, - сказал Неделин.
   - Это не он, - сделал окончательное заключение Скоморохов.
   - Как это не он. Он самый, Олег Никитович Суматохин, - влез в их разговор Каштанов и тут же поймал встревоженный взгляд Элеоноры, которая продолжала стоять, прислонившись спиной к открытой двери.
   - Значит, этот товарищ тоже совершил что-то противозаконное, ну что ж, мы готовы принять ваши показания против него, сейчас или позже. Так что же он наделал? - обратился Скоморохов к Каштанову.
   Каштанов замялся.
   - Я не знаю. Я просто подумал, что вы пришли за ним - он же хозяин этой квартиры, - попытался он выкрутиться.
   - А вы кем приходитесь этому, так называемому хозяину квартиры? - спросил Скоморохов и хитро прищуривая глаза, посмотрел в переносицу Каштанова.
   - А? А причем здесь я? Что, я разве обязан вам отвечать? - Каштанов не на шутку растерялся.
   - Как вам сказать. Можете конечно не отвечать, но хочу вас предупредить, что с Генеральной прокуратурой шутки плохи, - заявил Скоморохов.
   Каштанов успокоился и честно ответил:
   - Я его знакомый.
   - Просто знакомый? - переспросил Скоморохов.
   - Да, надеюсь вас удовлетворит этот ответ?
   - Пока удовлетворит, - сказал Скоморохов.
   - А с какой собственно целью, господа, вы осчастливили нас своим визитом? - послышался голос Элеоноры и хлопок закрывающейся двери. - Можно узнать?
   Скоморохов обернулся назад к ней, за ним то же сделали его коллеги.
   - Не можно, а нужно. Простите, что не объяснили сразу цель нашего визита. Мы пришли за Кириллом Петровичем Полянским. Если угодно, по его душу, - любезно ответил Скоморохов.
   - За Кириллом Петровичем Полянским? - недоуменно переспросил Каштанов.
   - Именно, - подтвердил Скоморохов.
   - Любопытно это, что же он такого натворил? - с иронией поинтересовалась Эля.
   - А это мы уже объявим, когда он предстанет перед нами. Кстати, где он? - сказал Скоморохов.
   - Где-то здесь. Что-то странно, что не слышно его нигде. В комнате нет его. Может быть вышел покурить на лестницу? Или закрылся в той комнате? - Каштанов указал на малую комнату.
   - На лестнице мы его не встретили - значит он в той комнате, - сказал Скоморохов.
   - Точно, - сказал Синько.
   Скоморохов, Неделин и Синько перешагивая через не приходящего в сознание Суматохина, подошли к двери малой комнаты. Этот неожиданный визит представителей Генеральной прокуратуры сбил с толку и Элю и Каштанова: они с трудом понимали, что же происходит и все их внимание было сосредоточено на этой троице, а до Суматохина им не было никакого дела - он для них превратился лишь в мешающий всем, ненужный предмет, через который можно и переступать и наступать, а то слегка и попинать.
   Скоморохов, Неделин и Синько стояли у двери, переглянулись. Скоморохов откашлялся громко в кулак, выждал с минуту и постучал кулаком в дверь, настойчиво и грозно.
  

ГЛАВА 26

  
   Испуганная Лена вскочила, схватила края простыни, которой они укрывались, и закрываясь ею до головы, прижалась спиной к стене. Таким образом, не менее испуганный Полянский оказался ничем не прикрытым, сидящим на краю кровати в одних трусах.
   - Шевелятся, - прокомментировал возню, прислонивший ухо к двери Неделин.
   - Значит там, - сказал Скоморохов.
   - Кто там? - подал голос, наконец взявший себя в руки Полянский.
   - Кирилл Петрович Полянский, если не ошибаюсь? - спросил Скоморохов.
   - С кем имею честь разговаривать? - грубо спросил Полянский.
   - Я первым поставил вопрос, - Скоморохов оказался неожиданно упрям.
   - Я не понял, это что за шутки? Где Суматохин? - тем же грубым тоном продолжал Полянский.
   - Кто это, Суматохин? - Скоморохов повернулся к Эле и Каштанову.
   Эля глазами указала на лежащего на полу без сознания мужа.
   - Вот оно что. Кстати, не плохо было бы с вашей стороны оказать молодому человеку какую-нибудь помощь или вызвать врача, - сказал ей Скоморохов.
   - Ерунда - очухается. Он живучий очень, - ответила Эля.
   Скоморохов удивленно посмотрел на нее, после чего снова постучал в дверь и обратился к Полянскому:
   - Кирилл Петрович, не валяйте дурака, открывайте, не то мы сами откроем.
   - Кто ты такой? - послышалось из комнаты.
   - Скоморохов - Генеральная прокуратура.
   Полянский все так же сидел на краю кровати. После того как Скоморохов представился, он задумался немного: потом несколько раз хмыкнул. Лена же так же продолжала оставаться в прежнем положении и не понимала: почему это вдруг Полянскому стало смешно, ей было страшно. Полянский повернулся к ней, увидел блеснувшие ее в полумраке испуганные глаза, протянул к ней руку и погладил через простынь ее коленку.
   - Не бойся - это глупости все, - сказал он.
   Она увидела, что он улыбается и ей стало несколько спокойнее.
   В это время по другую сторону двери Эля обратилась к Скоморохову:
   - Товарищ прокурор, видите ли, у меня что-то вылетело из головы, совсем забыла, кажется Кирилл Петрович там не совсем один.
   - То есть? - удивился Скоморохов.
   - Ну да - я тоже забыл сказать, - подтвердил Каштанов.
   Из кухни появился Володька, исчезнувший куда-то на время, с пузырьком нашатыря в руках и направился к все еще лежащему Суматохину.
   - Так, так, так, - Скоморохов явно пытался что-то быстро сообразить. То было заметно по тому, как он наморщил лоб. - Это опасно для нас?
   - Что? - не поняла Эля.
   - Ну, то, что он там не один. Может быть они вооружены и могут что-нибудь задумать против нас? - пояснил Скоморохов.
   - О, нет. Они совсем не опасны, - Эля невольно улыбнулась предположениям Скоморохова.
   - Точно? - подал голос Неделин.
   - Какой от них может быть вред? Вот вы им повредили - это наверняка, - сказала Эля.
   - Это чем же интересно мы могли им навредить? - спросил Неделин, он не понимал: почему Эле смешно и выражение его лица не изменилось, оставаясь просто-таки гиперсерьезным и гиперважным на протяжении всего визита.
   Ответа не последовало и Неделин вопрошающе посмотрел сначала на Скоморохова, потом на Синько, таких же серьезных и важных, как он, исполнителей государственной власти.
   - Ха - я кажется понял! - воскликнул Скоморохов.
   Синько и Неделин посмотрели на него.
   Скоморохов состроил что-то вроде пошлой гримасы и скривил рот.
   - Ох! - громко воскликнул Неделин, даже не улыбнувшись.
   - Да, дела, - высказал свое мнение Синько и несколько раз откашлялся в кулак, также оставаясь серьезным.
   - Кирилл Петрович, это снова Скоморохов. Мы здесь разобрались в том, что касается вашей ситуации. Так что, понимая ваше положение, даю вам пять минут на то чтобы собраться и предстать, так сказать, перед нами, - обратился за дверь Скоморохов.
   - Я спрашивал, что с Олегом? - спросил Полянский.
   - Он без сознания, - ответил Скоморохов.
   - Что за глупости, - сказал Полянский Лене. Она уже сидела рядом с ним, закутанная в простынь, он одной рукой обнимал ее, крепко прижимая к себе. Пока за дверью о чем-то говорили, она попыталась одеться, но Полянский остановил ее, заключив в свои объятия.
   - Это - розыгрыш, - говорил он ей. - Все будет хорошо, поверь мне, лапушка.
   - Я боюсь, - сказала Лена.
   - Не бойся. Это мои ребята шутят. Или Цветок - Костя Цветков, или Женька Немец. Придурки, резвятся словно дети. Я с ними за это разберусь. Последний раз на мой день рождения прислали бригаду рэкетиров, якобы. Вот я тогда в самом деле испугался. Я чувствую - их почерк. То был рэкет, теперь, видишь ли, из прокуратуры пожаловали. Но разыгрывают они в самом деле классно. Артисты почти все, самые настоящие - играют очень натурально. Знаешь, я как-то один раз сам обращался в такую фирму: чтобы они разыграли похищение одного моего друга с целью выкупа, и представляешь, встретил у них в конторе одного бывшего известного артиста. Раньше, в старые времена, он часто играл в кино роли больше всяких негодяев и милиционеров, а в наше время оказался не у дел: в кино перестали приглашать, из театра выгнали за пьянство, а как устроился в эту фирму, тогда сразу дела у него пошли в гору. Мы долго тогда с ним проговорили (я не один делал заказ - с товарищами), даже выпили с ним. Вообще-то приятный мужик, должен признаться умеет создать о себе хорошее впечатление. Жену его видели, там же работает, с ним. Намного моложе его, но совсем не комплексует, даже очень довольна своим выбором. Так что видишь, Леночка, какие это прокуроры: такие же, как я председатель Генеральной ассамблеи ООН, - рассказал Полянский.
   Но они не отстают. Почему? И голоса у них такие, как и правда у милиционеров, - поделилась своими страхами Лена.
   Полянский хмыкнул, притянул голову Лены и поцеловал ее в висок. Я же говорю - это артисты. Они тебе любым голосом могут что хочешь наговорить, - сказал Полянский.
   - Как же сделать, чтобы они отстали?
   - Да - это вопрос! Они же ведь деньги получили и теперь будут их отрабатывать до конца. Надо им дать понять, что мы их раскусили, - сказал Полянский, после чего снова, еще крепче, обеими руками, прижал к себе Лену, поцеловал в губы и добавил: - Не волнуйся, девочка. Сейчас избавимся от них и все у нас еще получится.
   Полянский повернулся к двери и громко обратился в ту сторону:
   - Эй, ты! Где ты там!
   - Это он мне? - Скоморохов спросил Синько и Неделина.
   - Видимо, - сказал Синько.
   - Что вы хотите? - Скоморохов спросил очень сердитым тоном.
   - Ребята, хватит вам валять дурака. Давай закончим эту комедию и разбежимся друзьями, - предложил Полянский.
   - Что вы имеете в виду? Что вы себе позволяете? Вы угрожаете нам? - Скоморохов не понимал Полянского.
   - А то вы не знаете - шуты гороховые. Все, баста. Хватит. Считайте, что уже меня разыграли - можете передать, что я очень испугался, - продолжал Полянский.
   - Я не понимаю..., - сказал Скоморохов.
   - Брось ты, артист хренов. На какую фирму работаешь: "Арлекино плюс", "Детство" или может быть "Циклоп и Ко", так я их хозяина, Димку, хорошо знаю. Расслабься, я вас раскусил.
   - Какое детство, какой циклоп, Кирилл Петрович, сейчас же прекратите дурачиться, не то я сейчас сам открою дверь, и арестую вас таким, какой вы сейчас есть, на глазах у всех, - Скоморохов начал терять терпение.
   - Я тебе открою, ты что себе позволяешь, холуй, - нагрубил Полянский.
   - Холуй? Мне не послышалось?
   - Слушай, дубина, если ты русских слов не понимаешь, то я могу выйти и объяснить тебе, более популярным методом. Понял?
   - Все слышали? - Скоморохов обратился к присутствующим в прихожей. - Оскорбление сотрудника правоохранительных органов при свидетелях, надо будет занести это в протокол.
   В это время Суматохин пришел в чувство, Владимир помог ему подняться и они ушли в свободную большую комнату.
   - Ты что там бормочешь, дурень? - снова послышался голос Полянского, обращающегося к Скоморохову.
   - Как вы со мной обращаетесь! Не испытывайте мое терпение, иначе я не ручаюсь за свои действия.
   - Ты так и не ответил, на кого работаешь?
   - На себя... тьфу ты... естественно на государство.
   - Какое?
   - Разумеется наше, российское.
   - Еще немного и ты меня по-настоящему рассмешишь.
   - Ну знаете. Если в нашем отечестве в некоторых местах нет еще должного порядка - это еще ровным счетом ничего не значит. Это не означает, что все, как некоторые, которых мы все равно искореним и отлучим, рано или поздно, от управления государством.
   Ах, да у вас, кажется, такая интересная харизматическая роль - защитника народных и государственных интересов. Ну что ж, браво, не плохо исполняете. Вы наверное раньше где-нибудь играли: в каком-нибудь театре или может быть участвовали в кинематографическом процессе? Все равно браво, искренне аплодирую вам. Давайте расстанемся друзьями. Я прошу вас, оставьте меня: я признаюсь, я не один, и я не хотел бы, чтобы испугали дорогого мне человека. Ребята, хорош.
   Из-за двери послышались короткие аплодисменты Полянского.
   - Сейчас же перестаньте издеваться и поясничать Кирилл Петрович! - Скоморохов уже едва не кричал.
   - Какой же бестолковый попался - просто беда. Нет, ребята, вы добьетесь того, что доведете меня до рукоприкладства, честное слово, - снова пригрозил Скоморохову Полянский.
   - Не забывайтесь, Кирилл Петрович...
   - Да идите вы все на...! Закрой варежку, если еще хоть одно слово услышу от тебя - будешь потом в больнице неделю лежать! Все, валите!
   Скоморохов весь закипел, вспотел от негодования. Он жадно хватал ртом воздух, достал из кармана плаща носовой платок, вытер пот со лба. Воцарилось молчание. Элеонора и Каштанов стояли плотно друг к другу у входа в кухню и с живым любопытством наблюдали за происходящим. Оба не понимали, что за всем этим стоит.
   - Ну что ж, нормальные доводы до него не доходят. Придется применять силу, - принял решение и огласил его Скоморохов. - Геннадий Петрович, дейтствуйте, - обратился он к Синько.
   - Петр Геннадьевич, - поправил Синько и толкнул дверь с силой. Та громко отрылась, ударившись. Полумрак комнаты пробился свет из прихожей и осветил две фигуры, сидевшие на краю кровати. Троица вошла в комнату. Неделин нащупал выключатель и включил свет в комнате. Лена прижалась к Полянскому. Полянский всматривался в лица вошедших. На какое-то мгновение в душу к нему закралось сомнение в то, что это все подстава. Он на секунду остановил взгляд на Синько. "Шут. Точно артист. Какой же это старший лейтенант?" - подумал Полянский.
   - Вы что делаете, идиоты! - воскликнул Полянский и встал, будучи известным, представ в таком виде перед незнакомыми людьми, он выглядел очень забавно.
   - А что эта девица. Она не по какому делу не проходит, случайно? - спросил Синько, указывая пальцем на Лену.
   - Разберемся, - сказал Скоморохов.
   Такие слова Синько вывели из себя Полянского.
   - Ты что себе позволяешь, гнида. Быдло, ты как обращаешься с девушкой, а ну извинись сейчас же, скотина! - потребовал Полянский и двинулся к Синько.
   Синько оставался спокойным и нагло смотрел в глаза Полянскому.
   - Кирилл Петрович, прекратите поясничать и мне кажется, вам лучше одеться: все-таки нам придется выходить на улицу, да и в изоляторе не очень тепло, - сказал Скоморохов.
   - Какая улица, какой изолятор, я же вам сказал: проваливайте, сволочи! - прорычал Полянский. - Вон!
   И он вытянул руку, указывая пальцем на выход из комнаты.
   Синько попытался схватить за эту руку, но Полянский вывернулся и с левой ударил Синько в скулу. Синько мелким шагом отскочил назад, стукнувшись спиной в стенку, фуражка слетела в сторону. Удар оказался не из слабых, и Синько закрывал ладонями больное место и вытирал кровь, маленькой струйкой шедшую из носа.
   Скоморохов и Неделин перепугались, переглянулись. От страха они приняли нелепые, полуприсядающие позы.
   - Эй, кто-нибудь! Бегите сюда! Помогите. Преступник оказывается сопротивление сотрудникам правоохранительных органов. Люди, кто-нибудь! Полянский прекратите безобразие! - заорал Неделин.
   - Что!? - зарычал Полянский и двинулся на него, сжимая кулаки.
   Неделин и Скоморохов попятились назад. У Полянского был очень страшный взгляд, и они не на шутку испугались за собственные жизни.
   - Остановитесь! Вы сошли с ума! - обратился к нему Скоморохов.
   На счастье следователей Синько успел оправиться и напасть на Полянского сзади. Между ними завязалась борьба, и сцепившись они покатились кубарем по полу. Вскоре Скоморохов и Неделин кинулись помогать Синько. По ходу этой возни чья-то нога зацепила простынь, укрывающую Лену и сорвала ее. Оказавшаяся в одних трусиках, Лена завизжала, закричала, закрывая руками грудь. Это на мгновение отвлекло борящихся, но не повлияло на исход борьбы. Победило количество. Полянскому заломили руки назад и связали поясом от Элиного халата. Наручники следователи с собой не взяли, рассчитывая на то, что такой известный человек, как Полянский, будет вести подобающе при задержании.
   Синько, держа за связанные руки Полянского, вывел его из комнаты в прихожую, каждый раз, когда Полянский пытался сопротивляться его действиям, он поднимал руки вверх, причиняя тем самым нестерпимую боль задержанному и тот переставал сопротивляться.
   Полянский стал наконец понимать, что его предположения о "хорошей подставе", скорее всего оказались ошибочными. В душе он еще как-то отказывался в это верить, но разум говорил об обратном.
   - Стойте! - вдруг закричал он.
   - Остановись, - Скоморохов обратился к Синько и тот остановился, находясь уже в пяти шагах от выхода из квартиры.
   - Что вы хотели? - спросил Скоморохов Полянского.
   - Мне кажется, я что-то не так понял. Да отпустите же меня. Никуда я не убегу, - попросил Полянский.
   Синько вопрошающе посмотрел на Скоморохова. Тот кивнул головой, давая добро.
   Синько ослабил хватку, позволив Полянскому выпрямить спину и встать прямо, но продолжал держать его за запястье.
   - Вы что, меня в таком виде повезете в тюрьму? - спросил Полянский.
   - Вы сами нас заставили вести себя таким образом. Я же давал вам время собраться, - сказал Скоморохов.
   - Я не могу поверить, что это происходит со мной. Но, черт возьми, почему? Что случилось? Может быть это ошибка? - Полянский сменил грубый тон на встревоженный и покорный.
   - Нет, Кирилл Петрович - это не ошибка, можете посмотреть мои документы и документы моих коллег, - сказал Скоморохов и полез за удостоверением.
   - Не надо документов. Скажите, хотя бы, за что меня задерживают?
   - Простите, что сразу не объявили об этом. Впрочем, вы сами в этом виноваты, - сказал Скоморохов, достал из своей папки лист и показал его Полянскому.
   - Ваша подпись? - спросил Скоморохов.
   - Да, а что это за документ? - спросил в свою очередь Полянский.
   Скоморохов снова показал документ Полянскому, дав тому прочитать его, чтобы понять суть дела.
   Полянский быстро пробежал глазами по основным пунктам и этого оказалось для него вполне достаточно, чтобы понять в чем дело. А дело было гиблое. Этот документ свидетельствовал о сделке, суть которой состояла в том, что государство перечисляло средства (очень немалые) подрядчикам, на строительство одного печально известного объекта федерального значения, печального потому, что осуществить этот проект не удалось и поныне. Но самое грустное для Полянского заключалось в том, что его фамилия и подпись стояли в колонке принимающей стороны. Что было для него удивительно, так это то, что этот документ был датирован девяносто шестым годом.
   - Но ведь прошло шесть лет, - сказал Полянский. - Почему же столько времени документ этот не вызывал никаких претензий?
   - Значит, получается, что не доглядели в свое время, - ответил Скоморохов.
   - Не доглядели, а потом вдруг на тебе, доглядели, - снова начал закипать Полянский.
   - Лучше поздно, чем никогда, - ехидно заметил Неделин.
   Если бы Полянский даже очень сильно постарался, то вряд ли бы вспомнил, когда с ним так обращались. Он был любимым сыном у благополучных родителей, и со здоровьем у него все было в порядке, так что он всегда мог постоять за себя - а теперь на тебе. Почти голый, связанный, униженный - и все это на глазах у кого? Унизиться на глазах этих мелких людей, которых и людьми то трудно назвать. Вот это позор так позор.
   - Дайте мне хотя бы одеться - не поеду же я в тюрьму в таком виде, - попросил Полянский.
   - Нет, Кирилл Петрович, надо было с самого начала себя нормально вести. Теперь лимит доверия к вам исчерпан. Так что, оденетесь у нас, а в машине у нас тепло, не замерзнете, - сказал Скоморохов.
   - Да не буду я сопротивляться, - сказал Полянский.
   Ответа не последовало.
   - Оденьте хотя бы штаны.
   - Это можно, - разрешил Скоморохов.
   Неделин ушел в малую комнату за вещами Полянского.
   "Как же так получилось? Что происходит? Что там наверху, совсем с ума посходили? А ведь сам Балаев, кажется, тоже подписывал подобные документы. Что же его не трогают? Неужели он додумался уничтожать такие документы? Вряд ли. Публике надо показать, что новая власть собирается навести порядок - вот и надо найти козлов отпущения. Но браться за основных деятелей нашей среды страшновато - можно и рога обломать. А может, я пробный шар? А там и до других доберутся? Вопросы, сколько вопросов - пока без ответа. От сумы да тюрьмы не зарекаются на Руси. Неужели это про меня", - волновался о своем будущем Полянский.
   Неделин принес из комнаты одежду Полянского. Он помог Полянскому одеть брюки, носки и обувь, остальную одежду сложил в целлофановый пакет.
   - Геннадий Петрович, ведите, - сказал Скоморохов Синько.
   - Петр Геннадьевич, - поправил Синько.
   Полянский посмотрел на Каштанова и Элеонору, следящими за происходящим. Суматохин и Владимир не выходили из большой комнаты, Лена также не вышла. Не найдя слов для прощания, Полянский отвернулся и Синько вывел его из квартиры. Скоморохов и Неделин последовали за ними. Неделин на мгновенье задержался в двери, обернулся и сказал, измерив лукавым взглядом пространство:
   - Не прощаемся, господа. Я не исключаю, что и с вами вскоре придется познакомиться поближе. Ну, короче: все хорошего...
  

ГЛАВА 27

  
   - Вот так то, - сказал Каштанов. - Вы видели?
   - Дурдом, - сказала Эля.
   - То есть?
   - Дошли уже - хороших людей задерживают, вместо того, чтобы настоящих бандитов ловить.
   - А вы уверена, что он хороший?
   - А вы нет?
   - Сомневаюсь.
   В это время в дверь позвонили.
   - Господи, кто это еще может быть? Я боюсь, -сказала Эля.
   - Когда я рядом можете ничего не бояться, - сказал Каштанов и пошел открывать дверь.
   Даже не заглядывая в глазок, Каштанов открыл. В квартиру ввалился Ванилин. Он тяжело дышал, в руках его были две бутылки вина. Он доплелся, еле волоча ноги, до пуфика, упал на него, поставил бутылки на пол.
   - А я то уже обрадовалась - думала, что больше не увижу его сегодня, - проворчала Эля, не скрывая раздражения.
   Ванилин сделал вид, что не расслышал ее слов и начал снимать пуховик.
   - Где ты был? Почему у тебя такой вид? - спросила Элеонора.
   - Как видишь - бегал за вином.
   - Вином? Что, у нас разве мало вина?
   - Не в этом дело. Это хорошее вино - по личной просьбе Кирилла Петровича.
   - Кирилла Петровича? - Элеонора сделал удивленное лицо.
   - Да, а что в этом странного?
   - Интересно. Зачем это ему вино понадобилось?
   - Какая разница. Хорошему человеку услужить, это всегда удовольствие.
   - Можешь считать, что твоя услуга оказалась запоздалой.
   - Что за юмор?
   - Это не юмор. Увели Кирилла Петровича.
   - Как?
   - Просто. Арестовали.
   - Арестовали?!
   - Представь себе.
   - Это невозможно представить.
   - Тем не менее это так.
   - Это что же означает. Я как пес рыскал по ночной Москве в поисках этого гребаного вина. Потом убегал от ментов, заблудился, но все-таки нашел вина и обратную дорогу, а в итоге что! Повязали моего благодетеля. Видно мне на роду написана такая судьба. Эх, ребята. Давай выпьем.
   - Слушай, а ты не столкнулся разве с ними, они же буквально перед тобой вышли.
   - Нет, видимо разминулись: я на лифте ехал, а они наверное по лестнице спускались. Вот невезуха то!
   Каштанов взглянул на часы на руке, узнал время и хитро улыбнулся.
   - Эль, пойдем выпьем хоть с тобой, - предложил Ванилин.
   - То же мне, нашел собутыльницу, - огрызнулась Эля.
   - А где Ленка? - спросил у нее Ванилин, судя по выражению лица, он нисколько не обиделся на Элину грубость.
   - Хм.
   - Не понял.
   - Здесь где-то, - сказала Эля и при этом как-то загадочно улыбнулась.
   Каштанов тоже как-то странно улыбнулся.
   "Что-то тут не чисто", - подумал Иван. Он сбросил с себя пуховик, скинул ботинки и пошел в комнату. За столом сидели Суматохин и Володька. Оба были очень серьезны и кажется, напряжены. Они тихо что-то обсуждали.
   - Где Лена? - обратился к ним Ванилин.
   - Лена? - переспросил Суматохин.
   - Ванилин, ой извините, Иван, - представился Владимиру Ванилин, и протянул руку для рукопожатия.
   - Владимир, - сказал Володька и пожал руку Ванадия.
   - Очень приятно, сказал Ванилин.
   - Взаимно, - сказал Володька.
   - Олег, не видел Лену? - снова спросил Ванилин.
   - Если честно, не знаю, дружище, - признался Суматохин.
   - Он только что пришел в сознание, - заметил Володька.
   - Не понимаю, - сказала Ванилин.
   - Что тут не понятного: человек сначала потерял сознание, потом его привели в чувство, - пояснил Володька.
   - Олег, ты что терял сознание? - спросил Ванилин.
   - Видимо, - ответил Суматохин.
   - Это из-за чего же?
   - Стресс, нервы ни к черту, да еще эти, из прокуратуры приперлись, - ответил за Суматохина Володька.
   - Ладно, пойду поищу Лену, сказал Ванилин и вышел из комнаты.
   - У них что, любовь была? - спросил Володька Суматохина.
   - Видимо, - ответил Суматохин.
  

ГЛАВА 28

  
   Не успел исчезнуть Ванилин, как в комнате нарисовались Эля с Каштановым. Володька тут же подскочил со стула.
   - Михаил Анатольевич, можно с вами обсудить кое-что с глазу на глаз? - обратился он к Каштанову, подошел к нему и протянул ему руку. - Владимир.
   Каштанов окинул его слегка презрительным взглядом и не сразу, как бы нехотя, пожал его руку.
   - Мне, как я понимаю, представляться уже не имеет смысла - ведь имя мое вам уже известно, - сказал Каштанов.
   - Что вы скажете на счет моей просьбы?
   - Время тянете? - вопросом на вопрос ответил Каштанов.
   - Считайте, как хотите - мне все равно: ну что: все же на счет моей просьбы?
   Каштанов не торопился отвечать. Он пристально, изучающе смотрел в глаза Владимира, давая тем самым понять, что он не из тех, кем можно легко манипулировать так просто, играючи, с наскока. Эля, стоявшая около них и наблюдавшая за этой не понятной и немой сценой, решила ретироваться, подошла к столу и села напротив Суматохина, даже не глядя в его сторону. Володька продолжал стоять на пути Каштанова в ожидании ответа. Поведение Каштанова нисколько не смутило его и он открыто, спокойно, с самым добродушным выражением лица смотрел в глаза Каштанова.
   - Вы кажется юрист или что-то в этом роде? - заговорил все же Каштанов.
   Володька заморгал глазами, явно что-то быстро соображая.
   - В общем-то, да. Вернее конечно да. Разумеется, да, - сбиваясь, ответил он.
   Каштанов заметил эту нерешительность в ответе и немного подумав указать ли Владимиру на эту оплошность, спросил с некоторой издевкой:
   - Вы уверены в этом?
   - Ох, простите, это вы верно потому спрашиваете, потому что заметили, как я замешкался. Это вы очень верно заметили.
   - Значит, все-таки юрист.
   - Конечно.
   - Странно, почему же вы все-таки замешкались, так вы кажется выразились?
   - О, в этом нет ничего странного. Если бы не ваш гипнотический взгляд, который меня несколько смутил, я бы наверное ответил сразу без колебаний, но вы так смотрели на меня, так что я даже умудрился немного забыться. Вы наверное какие-нибудь курсы гипноза закончили и на мне решили проверить свои силы?
   - По вам не было заметно, что вас смутил мой взгляд.
   - Неужели? Как же мне это удалось? Я конечно же не могу видеть себя со стороны и не знаю, как я выглядел, но то, что чувствовал внутри, могу описать точно: вы меня просто загипнотизировали, как подопытного кролика. Даже если вы нигде не обучались, талант, как мне кажется, у вас на лицо.
   - Учту, - Каштанов изобразил слабенькую улыбочку - благодарность за комплимент. Несмотря на аналитический и критический ум Каштанов часто попадался на грубую лесть, потому что от природы был чрезвычайно тщеславен.
   - Михаил Анатольевич, может быть все-таки побеседуем один на один?
   - Ах да, совсем забыл. Где здесь можно пообщаться?
   - Если не возражаете, на кухне.
   - Пойдем.
   Они вошли в кухню. Володька сразу подошел к окну, приоткрыл форточку, достал сигарету и закурил. Каштанов сел, закинув ногу на ногу, на табуретку, стоявшую между кухонным столом и стеной.
   Говорите, - сказал Каштанов повелительным тоном.
   - Михаил Анатольевич, - начал Володька. - Как вы наверное догадались, я хочу немного похлопотать за Олега.
   - Это было не очень трудно. Продолжайте.
   - Я хочу вас попросить отложить решение вашей проблемы на некоторое время. Недолгое, разумеется. Суток на трое, или Бог с ним, на двое.
   - Время тянете?
   - Нисколько.
   - Что вам это дает, не могу понять?
   - Как что: собрать нужную сумму.
   - Хм. Вы что, меня за идиота держите?
   - Ну что вы.
   - Тогда почему предлагаете такие глупости?
   - Что же в этом глупого?
   - Посудите сами: ваш друг - бизнесмен. Причем довольно забавный бизнесмен. Редко можно встретить бизнесмена, который не может найти тысячу долларов в течение суток. Согласитесь, это странно. А ведь он ограбил моего дядюшку на пять тысяч и еще у него фирма какая-то есть. Интересный очень у вас друг. По моим расчетам деньги у него должны быть. Вот только почему он не хочет рассчитываться по счетам не пойму: то ли очень жадный, то ли идиот.
   - Боже мой, Михаил. Ну вы скажете тоже: фирма. Какая фирма? Это же малый бизнес. Вы же сами должны знать, какое это гиблое занятие. Если хотите, Олег уже второй или третий месяц работает себе в убыток. Вот вам и фирма. Вот вам и бизнесмен.
   - А деньги моего дядюшки?
   - Насчет этого я точно не знаю. Но как вы знаете, сейчас многие предприниматели берут кредиты, займы. Наверное этими деньгами Олег рассчитался с кем-то. Я так предполагаю.
   - Здорово - ограбить кого-то, чтобы рассчитаться с кем-то другим. Что же, эта версия по-моему очень подходит вашему другу. Это по-моему вполне в его стиле.
   - Ну, так что же, Михаил, давайте может быть подождем немного? Олег осознает свою вину и раскаивается. На самом деле он не плохой человек и эту подлость относительно вашего дяди, я уверен, совершил из-за какого-нибудь отчаянного мотива.
   - Что-то плохо проинформировал вас ваш друг. Не успел что ли?
   - Нет, не в этом дело. Олег на самом деле очень тонкий человек, и сколько я его знаю, он никогда не нагружал друзей своими бедами. Понимаете, он не из плакс. Он лучше будет держать все в себе, главным образом плохое, и никогда не подаст виду. Он в самых редких, исключительных случаях может попросить помочь, как сейчас. И то, как вы заметили, не посвятил меня в мелочи дела, чтобы не нагружать меня и самому лишний раз не переживать, не бередить душевные раны неприятными воспоминаниями.
   - Он же просто милашка - этот ваш Суматохин, как вы его описали, ну просто добрейшей души человек.
   - Конечно это не так. Не совсем так. Это все Время. Время диктует свои правила и заставляет нас подстраиваться под него.
   - На Время можно все свалить.
   - Возможно вы правы. Хотя дело не в этом, мы почему-то постоянно уходим от сути нашего разговора. Давайте все же решим вопрос с долгом. Вам нужны деньги, так вот, через пару дней Олег вполне сможет начать рассчитываться с вами. Сейчас у него денег нет, ему нужно время. Такова реальность. Вы, Михаил, умный и реально мыслящий человек должны это понять.
   - Хм. Несколько часов назад мы с ним заключили выгоднейший для него договор, на котором теперь уже смело можно поставить крест, благодаря "стараниям" вашего друга. Неужели вы думаете, что я поверю, что этот оболдуй за два дня сможет решить этот вопрос.
   - Пять тысяч не такая уж и большая сумма...
   - А как же ваши слова о загибании малого бизнеса, - перебил Володьку Каштанов. - О его бедности.
   - Обстоятельства. Такие обстоятельства, что не позволяют быстро найти деньги. А деньги можно найти всегда.
   - Эти доводы Каштанову показались Каштанову разумными и он ничего не сказал в ответ, из-за чего возникла пауза.
   - Что вы планируете делать? - спросил Володька.
   - Хороший вопрос. Ваш друг не выполнил свои обещания и мне придется вывести его на чистую воду, хотите вы этого или нет.
   - Каким это образом?
   - Самым обыкновенным. Объявлю перед всеми об его подвиге. Вот и все.
   - И перед Элеонорой?
   - Перед ней в первую очередь.
   - Это невозможно.
   - Почему же?
   - Этим вы погубите его, да и ее в том числе.
   - Что так?
   - Как вы не понимаете, Эля - это такая женщина из такой порядочной интеллигентной семьи и тут вы с вашими разоблачениями. Это будет для нее смертельным ударом. А Олег... Олег. Я не представляю, как он переживет все это, ведь он так всегда переживает за свою жену, за ее душевное состояние. Что с ним будет, я не представляю. Вы так можете в один момент стать убийцей целой семьи.
   - Не надо меня пугать. И вообще... я что-то не припомню сегодня, чтобы ваш друг как-то проявил заботу к Эле.
   - О, ну что вы можете в этом понимать? Я вам уже говорил, какой Олег человек. Олег не любит позировать чувствами.
   - Поздно, поздно. Элю, если честно, мне искренне жаль. Но я дал слово и это имеет решающее значение.
   - Какое еще слово?! Вы что, хотите катастрофы?!
   - Катастрофы я не хочу. А вот поставить вашего товарища на подобающее для него место хотелось бы. Ничего не сделаешь: слово есть слово.
   - Вы не понимаете, что вы делаете?
   - Это если смотреть с вашей колокольни. А вот я не понимаю, что делает ваш друг. Как, и чего ради он живет? Такие как он бросаются своими словами налево и направо, для них это стало нормой, образом жизни. А я вот, представляете себе, придерживаюсь других правил и отходить от них для меня противно.
   - Неужели вы не можете поступиться своими принципами, даже из соображений милосердия?
   - Милосердием можно только развратить таких людей как ваш друг.
   - Сами подумайте, ведь это вам ничего не даст.
   - Возможно
   - Тогда....
   - Можете не продолжать. Пора уже прекратить этот бессмысленный разговор. Напрасно вы так хлопочете за своего товарища, тем самым вы только усугубляете его и без того жалкое положение. Я не выношу, когда на меня оказывают давление. Вы должны понимать, что пытаясь предупредить, некоторые действия с моей стороны; вы тем более провоцируете меня их осуществить. Я уже говорил вашему другу, скажу и вам: судьба вашего Суматохина полностью в моих руках под самым чутким контролем, и я беспредельно волен ею распоряжаться в силу обстоятельств, сложившихся то ли по глупости, то ли из-за корыстных действий Суматохина, а скорее из-за первого и второго одновременно. Так что я настоятельно попрошу вас не мешать мне решить этот вопрос без давления и подсказок.
   - Но...., - Владимир хотел что-то сказать.
   - Все, довольно, - но Каштанов остановил его.
   - Простите, Михаил, последний вопрос. Если я не ошибся: из ваших слов следует, что судьба Олега, еще не решена вами окончательно, и имеется какая-то надежда? - заискивающим тоном все ж таки умудрился поставить вопрос Володька.
   - Вы слишком самонадеянны.
   Володька жалостливо заглянул в глаза Каштанову.
   - Ну что ж, как говориться надежда умирает последней, - слабо утешил Володьку Каштанов. - А теперь, пожалуйста, оставьте меня здесь одного на три минуты: принять окончательное решение.
   Володька вышел из кухни.

Глава 29

  
   Вернувшись в главную комнату, он обнаружил следующую ситуацию. Суматохин и Элеонора по-прежнему сидели за столом друг напротив друга, молчали. На диване сидели Ванилин с Леной. Ванилин слегка приобнял Лену и что-то шептал ей на ухо. Она же тупо уставилась взглядом в одну точку и кажется не слушала его совсем. Не зная куда приткнуться, Володька принялся ходить по комнате от одного места к другому.
   "Плохи мои дела, - подумал Суматохин. - Если бы Володька уговорил Каштанова, то непременно бы отозвал меня, чтобы сообщить об этом. Ну и пускай, раз уж суждено погибнуть, тогда чем быстрее это случиться, тем лучше. Постоянное ожидание конца, краха надоело страшно".
   "Что-то здесь не так, не чисто. И Володька непонятно ради чего и зачем приперся в такую поздноту. Впрочем, все это меня мало волнует", - подумала Элеонора. Интуитивно она чувствовала, что происходит что-то не то, но вникать в это не хотела.
   "Эх, Кирилл, Кирилл, что ж ты так... Я же так на тебя надеялся. Эх, если бы все получилось у нас, тогда бы Ленка совсем бы по другому относилась ко мне. Почему мне так не везет?" - думал Ванилин.
   "Один раз в жизни встретила стоящего человека и на тебе... Теперь приходится терпеть лапание этого кретина и недоумка. Почему мне так не везет?" - думала Лена.
   - Какая замечательная тишина! Вы не находите? - Каштанов, оставаясь верным своей натуре не мог не превратить свое появление в маленький спектакль. Он вошел так тихо, что никто этого не заметил. Добившись своим обращением того, что все сосредоточили свое внимание на его персоне, он решил продолжить выступление. Для начала он подошел к окну и встал обернувшись лицом к присутствующим. Он полагал, что с этого места ему будет выгоднее всего выступить, так как отсюда он лучше видит всех и все видят его.
   - Боже мой, уже почти первый час ночи! Порядочные люди в это время давно уже спят - не так ли!? - загадочно начал Каштанов.
   - На что вы намекаете? - Эля была единственной, кто решился попросить объяснений.
   - Не бойтесь Эленька это не о вас, - успокоил ее Каштанов. - Это кое о ком другом.
   - О ком же? - спросила Эля.
   - Михаил, неужели в вас нет ни грамма милосердия? - попытался остановить его Володька.
   - Разумеется есть. Но лимит милосердия к одному человеку, присутствующему здесь, у меня увы уже исчерпан и я вынужден принять меры, о которых смею заметить предупреждал его. Так что, Владимир, как видите я имею полное моральное право воздействовать на его судьбу самыми решительными способами.
   - Но кто же это? Кто? - Эля сердцем чувствовала какую-то беду.
   - Не пугайтесь, дорогая Эля - это ваш супруг, - ответил Каштанов.
   - Но как вы можете так говорить, ведь он же ваш компаньон? - Эля никак не могла понять, что происходит.
   - Это было ложью. Причем это инициировал ваш муж. Я по правде сказать терпеть не могу ложь, и в ином бы случае ни за что не пошел бы на обман. Но так сложились обстоятельства и мне пришлось принять некоторые условия вашего мужа.
   - Ничего не понимаю, - сказала Эля.
   - А я сейчас вам все объясню и поведаю вам горькую правду о вашем муже. Собственно с этой целью я и начал этот разговор. Это очень некрасивая история и мне признаться стоило больших трудов найти в себе силы, чтобы раскрыть ее, потому что я понимал, что тем самым мне придется невольно расстроить вас дорогая Эля. Так вот постараюсь вкратце объяснить суть дела. Есть у меня дядя - человек замечательный, неординарный. И вот однажды он волею случая познакомился с господином Суматохиным, впрочем, у меня есть подозрения, что это знакомство произошло совсем не случайно. Далее то ли узнав, то ли зная, что мой дядя человек не бедный этот господин решил обмануть моего родственника. И это ему удалось: он взял некоторую сумму у моего дяди и исчез. Теперь я думаю, что всем вам стала понятна истинная цель моего визита, - сказал Каштанов.
   Элеонора резко встала со стула и обратилась к мужу:
   - Это правда?!
   Суматохин лишь виновато заглянул ей в глаза. Элеонора отвесила ему звонкую пощечину.
   - Подонок! - дала она ему нелестную оценку и закрывая ладонями лицо, пряча нахлынувшие слезы, вышла из комнаты.
   - Ну и чего вы добились? - спросил Каштанова Володька.
   - Правды, - ответил тот.
   Суматохин в отчаянии низко склонил голову, уткнувшись лицом в сложенные друг на друга руки положенные на столе.
   Ванилин и Лена, от удивления разинув рты, наблюдали этот бесплатный спектакль. Ванилин хотел вступиться за друга, но не представлял каким образом это можно сделать.
   - Сволочь, негодяй, я тебя ненавижу, убирайся отсюда. Это мой дом. Как ты мог так опозорить меня? Как у тебя хватило наглости? Убирайся сейчас же! - разгневанная Эля вернулась в комнату и с руганью набросилась на незадачливого мужа. В припадке злобы она схватила его за волосы и повалила на пол.
   - Сволочь, подлец, убирайся! Почему ты молчишь скотина?! - кричала она на него.
   Она хотела пнуть ногой, поваленного Суматохина и уже оттянула для размаха ногу, но Каштанов помешал ей. Аккуратно обняв ее, он отвел ее в сторону.
   - Не надо, Эля. Разоблачив его, я уже достаточно наказал его: поверьте, моральное наказание бывает порою страшнее физической боли, - сказал Эле Каштанов.
   - Мне от этого не легче. Я теперь его ненавижу. Я не хочу больше его видеть, потому что он мне сломал всю жизнь, - Эля говорила все тише и тише, и последние слова произносила уже уткнувшись в плечо Каштанова. Каштанов заключил ее в свои объятия и утешающе поглаживал одною рукой ее спину. Эля уже не в состоянии была сдержать эмоции и снова заплакала.
   - Не принимайте близко к сердцу. Этот человек очевидно не достоин вас, - попытался утешить ее словами Каштанов.
   - Легко вам говорить. Но что же мне с ним делать. Не выкинуть же в самом деле на улицу. А может в самом деле выкинуть? - спросила всхлипывая Элеонора у Каштанова.
   - Это вам решать. Со своей стороны могу обещать одно: несмотря на то что у меня сложились не самые лучшие отношения с вашим супругом, к вам у меня за короткое наше знакомство сформировалось глубокое чувство симпатии, и я обещаю оказывать вам впредь всякую возможную помощь, - сказал ей Каштанов.
   "Проститутка! - мелькнуло в голове Суматохина. Он с ненавистью посмотрел на жену и Каштанова обнимающего ее. В какое-то мгновение ему подумалось, что единственным правильным поступком для него с точки зрения настоящего мужчины, было бы нападение с кулаками на обнаглевшего Каштанова. Но Суматохин от природы не был особенно ревнив и положение его в данную минуту было не самое лучшее для проявления агрессии. Поэтому здраво рассудив он реши спасовать. Володька помог ему встать и они вдвоем покинули комнату.
   Каштанов и Элеонора потеряли интерес к Суматохину на какое-то время. Каштанов потому, что еще не решил, как дальше действовать, Элеонора просто не хотела думать о неприятном.
   - Кстати, а почему бы нам не попить чаю? - неожиданно предложил Каштанов. - Неужели не надоело господа налегать только на спиртное?
   - Хорошая мысль, - поддержала Эля.
   - Простите за бестактный вопрос: а есть ли у вас что-нибудь чаю? - спросил Каштанов. - Торт? Или что-то еще?
   - Вот не знаю, - сказала Эля.
   - Может быть можно кого-нибудь специально послать в ночной магазин? - подал идею Каштанов явно намекая на Ванилина.
   Ванилин напрягся.
   - О, я кажется вспомнила: у нас же должен был остаться где-то вафельный торт, - сказала Эля.
   - Точно, я тоже помню! Я сейчас же принесу его, и порежу на части, - вызвался услужить Ванилин.
   Эля окинула его взглядом полным презрения и ненависти.
   - Мне думается, что это было бы очень мило с вашей стороны, молодой человек, - сказал Каштанов.
   И потом, когда Ванилин умчался на кухню, Каштанов шепнул не ухо Эле:
   - Пускай похлопочет, хоть какая-то польза будет от бесполезного-то человека.
   - Пойдем присядем, - сказал он уже громче, подошел к столу, отодвинул стул специально для Эли и жестом предложил ей сесть: - Прошу.
   Сам он сел сбоку от нее.
   - Не мешало бы и девушку пригласить за стол. А то некрасиво как-то получается, - тихо сказал Каштанов Эле.
   - Эту то?
   - Я понимаю. Но мы люди воспитанные.
   Каштанов сам был не высокого мнения об этой особе, особенно после ее приключения с Полянским.
   - Раз вам так хочется, то сами и пригласите, - сказала Каштанову Эля.
   - Поверьте - вовсе не хочется. Но знаете ли не хочется выглядеть бескультурным человеком, - сказал Каштанов Эле, после чего обратился к Лене:
   - Простите не помню как вас там? Лера или Лена? Кажется Лена, присоединяйтесь к нам.
   Лена кажется совсем не слышала о чем перешептывались Каштанов с Элей и вполне спокойно восприняла приглашение даже с легкой улыбкой. Она села по другую руку от Каштанова, напротив Элеоноры.
   Через несколько минут прибежал Ванилин с тортом порезанным на части. Он поставил коробку с тортом на центр стола, и принялся занимать место рядом с Леной.
   - Молодой человек, а что ваш друг, он не составит нам компанию? - обратился к Ванилину Каштанов, намекая на Суматохина.
   - Какой друг? - не понял Ванилин, он уже выдвинул для себя стул, но не успел сесть.
   - Как это какой друг? Разве у вас в этом доме несколько друзей? - продолжал Каштанов.
   - А вы об Олеге, - понял таки Ванилин, он продолжал стоять и не садился.
   - Если хотите, я могу его позвать.
   - Думаю, не стоит, - сказал Каштанов и посмотрел на Элеонору. Судя по ее вялой реакции, она была согласна с Каштановым или же ей было все равно.
   - Скажите голубчик, а где он сейчас? Чем занимается? - снова обратился Каштанов к Ванилину. - Уж не убежал ли?
   - Нет. Он, кажется, со своим товарищем беседует о чем-то в другой комнате, - ответил Ванилин.
   - Интересно, - сказал Каштанов. - Ну что ж будем пить чай. Чайник принести не догадались?
   - Еще не вскипел. Думаю, через пару минут будет готов, - сказал Ванилин и наконец сел...

Глава 30

  
   Каштанов, Элеонора, Ванилин и Лена пили чай, ели торт. Ванилин рассказывал о ночной жизни Москвы. В это время в комнату вошел Владимир и прервал монолог Ванилина.
   - Михаил, можно отвлечь вас на несколько минут. Мне хотелось бы обсудить с вами важный вопрос, желательно наедине, - обратился он к Каштанову.
   Каштанов обернулся.
   - Сейчас, допью чай, - ответил он.
   - Тогда я буду вас ждать на кухне, - сказал Володька. - Хорошо?
   - Через пять минут я буду, - сказал Каштанов и посмотрел на часы. - Боже мой, второй час. Я в это время давно уже сплю, а как вы способны так бодро держаться, удивляюсь.
   - Мы с Суматохиным оба совы, - сказала Элеонора.
   - Да, для нас это детское время. Для нас оттянуться до рассвета дело привычное, - похвалился Ванилин.
   - А как же выражение: кто рано встает тому Бог подает, - сказал Каштанов.
   - Разве мы поздно встаем? Мы мало спим. Надо меньше спать, чтобы больше наслаждаться жизнью, - сказал Ванилин.
   - Любопытно было бы знать, что вы подразумеваете под выражением: "наслаждаться жизнью". Впрочем, это обсудим несколько позже. Хотя можете обсудить этот вопрос и без меня: я не обижусь, а я вас пока оставляю...
   Каштанов, зевая вошел на кухню. Владимир сидел за кухонным столом, разложив перед собой папку и несколько листов бумаги.
   - Господи, как хочется спать, - сказал Каштанов.
   - Не то слово, - согласился с ним Володька.
   Каштанов приземлился на табуретку, и оказался сбоку от Володьки.
   - Что тут у вас? - спросил он Володьку.
   - Сейчас я вам все подробно объясню, - сказал Владимир, подобрал обеими руками листы лежавшие перед собой, собрал их в стопку, постучал нижними краями о стол, и отложил в сторону.
   - Слушаю вас.
   - То, что мой товарищ и клиент Олег Суматохин находится в крайне тяжелом финансовом положении, объяснять не имеет смысла, вы это должно быть сами уже поняли. В связи с этим рассчитаться с вами наличными средствами сейчас или в ближайшее время он не в состоянии. Но поверьте, мне мой клиент очень сожалеет о том нелепом поступке, из-за которого ваш дядя понес убытки; и искренне желает полностью рассчитаться с вами. Выслушав мои советы Олег решился принять со своей стороны меры, чтобы твердо покончить с этим вопросом. Это решение далось ему нелегко, но видя, что ситуация зашла окончательно в тупик, он понял, что иного выхода у него нет. Вот поглядите сначала на этот документ, - Владимир протянул лист бумаги Каштанову, тот небрежно взял лист и принялся читать:
   - Это доверенность с правом передачи, заверенная мной. Вот видите, мои печать и подпись. Олег решил продать вам свой автомобиль Ауди, четвертую модель, которая реально стоит не менее десяти тысяч долларов, ей нет и трех лет. При этом вы отказываетесь от каких-либо материальных претензий к нему, так как, совершив данную сделку, вы покроете ущерб, нанесенный вашему дяде и расходы на поиск Олега. Но мы, все же хотели бы получить кое-какую компенсацию: ведь эту машину реально продать за пятнадцать тысяч долларов и выше. Думаю, что три тысячи долларов, это самый приемлемый вариант. Это единственное, что мы можем вам предложить. Михаил, вы как разумный человек должны понимать насколько эти условия выгодны для вас. Поверьте, мне с превеликим трудом удалось уговорить Олега пойти на этот шаг, ведь эта машина, самое дорогое, что у него осталось. Вы почитайте, и вы сами убедитесь в правоте моих слов, - сказал Володька.
   Каштанов посмотрел на Владимира, тот был одет в белую рубашку с длинным рукавом и черный галстук с темно-желтыми полосками. "Ах, да, он же, кажется, юрист, как говорил Суматохин", - вспомнил Каштанов. Он два раза прочитал обе бумаги, ничего подозрительного не заметил в них, и отложил их в сторону.
   - Условия интересные, но ведь у меня с собой сейчас нет такой суммы, - сказал Каштанов.
   - Я это учел и в документе, где указан срок расчета предусмотрел пробел. Я думаю, месяца вам хватит, чтоб найти нужную сумму, - сказал Володька.
   - Лучше два, - сказал Каштанов.
   - Ну что ж, два так два. Я тогда ставлю два? - спросил Владимир взял ручку и документ.
   Каштанов положительно кивнул.
   - Здесь есть один момент. Если вы внимательно читали документ, то должны были его заметить. В знак серьезности ваших намерений вы подписывая этот документ сразу же вносите первый взнос. В этом пункте на месте, где должна указываться сумма также стоит пробел, но я думаю тысяча долларов - будет самым разумным вариантом, - продолжил Владимир.
   - Тысяча может быть и разумный вариант, но у меня наличными только пятьсот, ну может семьсот наскребется.
   Владимир ненадолго задумался.
   - Семьсот? Можно и семьсот наверное, главное скорее бы решить этот вопрос, - сказал он.
   - Пожалуй, - согласился Каштанов.
   - Вот и ладненько, - Владимир отметил в документе сумму в семьсот долларов, и снова обратился к Каштанову: - Теперь готовьте деньги, и расписывайтесь.
   Каштанов достал из кошелька деньги, взял ручку и остановился.
   - Здесь Суматохин еще не расписался, - сказал он.
   - Сейчас я его позову сюда, - сказал Владимир.
   Каштанов странно посмотрел на него, пробежал еще раз глазами по документу.
   - А вот и Олег, - сказал Владимир. - Олег, распишись и можешь брать деньги, которые приготовил Михаил.
   Суматохин подошел к столу, взял документ и начал читать. Вид был его настолько мрачен, что Каштанов в душе обрадовался этому, ставя это в собственную заслугу. "Все-таки я добил его, доконал", - подумал он. Суматохин взял ручку, поднес ее уже к бумаге, но остановился, бросил ее на стол, отбросил бумагу и отошел к окну, став спиной к Каштанову и Владимиру.
   Владимир тут же встал и подошел к нему, обхватил его одной рукой за плечи, встряхнул его, и сказал:
   - Олег, ты что? Что с тобой произошло? Мы же с тобой договорились.
   - Как ты не поймешь, что я теперь покойник, труп. Зачем мне все это подписывать, если я все равно уже погиб, в любом случае, - сказал Суматохин. Он говорил уже совершенно каким-то не своим голосом, как будто, это говорил не человек, а какое-нибудь привидение из фильма.
   - Совсем не погиб. Ведь Михаил в течении двух месяцев выплатит тебе четырнадцать тысяч долларов с лишним, и ты сможешь начать с нуля. Хотя почему с нуля? Твой бизнес у тебя никто не собирается отнимать, - утешал друга Владимир
   - Бизнес - ха.
   - Да бизнес, а что здесь смешного?
   - Эх, бизнес. Это уже не бизнес, а одно название.
   - Ну, вот, вложишь новые средства, поправишь дела, или откроешь новое дело.
   - Легко говорить. А как же Нора, если она меня в самом деле выкинет из квартиры? Впрочем, это не самое главное. Милая, любимая моя Ауди, что с ней теперь будет? Ты представляешь, что она для меня значит! И просто так легко с этим распрощаться! Я так не могу.
   - Но если ничего другого не остается.
   - Раньше, надо было думать Суматохин раньше, - встрял в их разговор Каштанов. - Это вам еще повезло, что вам приходиться иметь дело со мной, а то могло получиться так, что не я бы к вам пожаловал, а хорошенькие дяденьки и они бы быстро нашли бы средства, чтобы получить с вас деньги. Так что радуйтесь тому, что имеете.
   Cуматохин обернулся и подошел к Каштанову.
   - Михаил, вы же на самом деле не такой злой, каким хотите казаться. Ну, хотите я на колени перед вами встану, - сказал Суматохин и в самом деле пал на колени перед Каштановым.
   - Перестаньте, что вы хотите от меня? - сказал Каштанов и встал, отстраняясь от унижающегося Суматохина.
   Продолжая стоять на коленях, заглядывая с надеждой в глаза Каштанова, Суматохин сказал:
   - Вы зря мне не верите, я вовсе не намеревался обманывать вашего дядю, а начудил с долгом из-за того, что трусил, из-за того что боялся что не смогу быстро с ним рассчитаться. Поверьте мне. Дайте мне хотя бы месяц. Я продам машину, продам бизнес и расплачусь.
   - Суматохин, если ты не прекратишь я буду действовать более решительно. Мне уже надоело терпеть твои виляния.
   Суматохин как-то обречено опустил голову и замер на мгновение. Каштанов сосредоточился, опасаясь, что Суматохин может выкинуть что-нибудь еще непонятное; но ничего такого не произошло. Суматохин встал взял лист и небрежно расписался в нижнем углу, потом пробежал глазами быстро текст, вздохнул и подвинул лист Каштанову.
   - Вот и прекрасненько, - сказал Володька.
   - Теперь Михаил Анатольевич с вашей стороны осталось лишь выдать условленную сумму и поставить свой автограф рядом с автографом Олега.
   - С превеликим удовольствием, - Каштанов был доволен сделкой, он уже приготовил деньги и положил банкноты на стол: семьсот долларов - сотенными купюрами; после чего размашисто поставил свою подпись рядом с подписью Суматохина.
   - Вот и замечательно, теперь я, - сказал Владимир и тоже подписался в контракте.
   - Все теперь можете оставить этот контракт себе, - сказал он обращаясь к Каштанову.
   - Не хотите сделать экземпляр для себя? - спросил Каштанов, забирая бумагу.
   - Достаточно будет снять ксерокопию с этого документа. Ведь вы же я полагаю Михаил Анатольевич порядочный человек и на вас можно положиться и никуда не собираетесь исчезать с данным документом; и мы завтра же сможет сделать ксерокопию в любом месте, где предоставляют такого рода услуги, - сказал Владимир.
   - Как вам будет угодно. Но чтобы вам лишний раз не бегать я могу сделать ксерокопию сам и выслать ее вам по вашему адресу, - предложил в свою очередь Каштанов.
   - Это, если честно было бы не очень удобно для меня, да я думаю и для вас также. Все же мне бы хотелось завтра же снова встретиться с вами, чтобы еще раз осудить некоторые детали нашего соглашения, это было бы наилучшим проявлением серьезности наших намерений с обеих так сказать сторон. Заодно сделаем ксерокопию, - сказал Владимир.
   - Ну что ж завтра так завтра. Дело это серьезное. Действительно не мешало бы решить его более основательно, а сейчас не самое подходящее время для подобного рода занятий, - согласился Каштанов.
   Пока Каштанов и Владимир разговаривали друг с другом, Суматохин продолжал все это время стоять между ними, облокотившись кулаками о стол. Он как-то бессмысленно и грустно смотрел перед собой, а когда Каштанов окончил говорить, то перевел взгляд на него. Каштанов заметил это и тут же среагировал:
   - Ну что ты так смотришь на меня, чудо в перышках. Иди спать.
   Владимир хотел было вступиться за друга, сказав что-нибудь типа: "Ну зачем вы так, Миша?"; Но события стали развиваться более стремительным образов чем он мог предполагать.
   - Ненавижу, - размеренно процедил сквозь зубы Суматохин; и взгляд его в этот момент стал также ненавидящим, а не пустым и грустным, как до этого.
   Каштанов только ухмыльнулся на это, но через мгновение выражение его лица уже было удивленным.
   Дело в том, что Эля как раз находилась у входа в кухню, когда ее благоверный выражал нелестно свои чувства Каштанову и таким образом оказалась незамеченной свидетельницей этой сцены. После чего она быстро подошла к Суматохину и с размаху отвесила мощную оплеуху мужу, потом не отпуская свою хрупкую кисть с его лица, сжала ей, что есть мочи его вспотевшее лицо, и толкнула с силой. В результате этого Суматохин отлетел назад, свалившись навзничь в углу кухни.
   Элеонора подошла к поверженному мужу, приговаривая:
   - Сволочь, гад, я же убью тебя. Натворил делов и еще ерепениться тут, оскорбляет людей нормальных. Мало ты сегодня получил? Мало?
   В ответ Суматохин только слабо простонал, держась одной рукой за бок, другой, поглаживая перебинтованную голову.
   - А вы оказывается, Эля, сильная женщина, - сказал вдруг Каштанов.
   - Станешь тут сильной. Поживешь с таким вот - таких сил наберешься, вы представить себе не можете, - ответила Эля.
   - Ну что вставай скотина, - обратилась она теперь уже к все еще лежащему, покряхтывающему от боли мужу.
   - Ну что ты развалился, не надоело придуриваться? Вставай сейчас же и убирайся отсюда, чтобы мои глаза тебя здесь больше не видели.
   - Эля, перестань, он же все же твой муж, - попытался ее несколько утихомирить Владимира. Он подошел к ней и аккуратно приобнял ее за плечи.
   Но Эля резким движением освободилась от его рук и сказала
   - Пусть он уйдет. Я не могу больше его видеть, один только вид его приносит мне столько страданий. Он же ведь изломал всю мою жизнь, превратил ее в какой-то кошмар.
   Суматохин начал подниматься.
   - Я то уйду, дорогая. Уйду может быть даже с легким сердцем, потому что только сейчас понял, что ты никогда не понимала меня. Хотя мне все равно обидно. Обидно, потому что, то из-за чего ты меня выгоняешь, выбрасываешь на улицу, я совершил не столько для своей выгоды, сколько для тебя, для потворства твоим запросам. Вот так, - сказал Суматохин. Он встал и поправлял на себе одежду.
   - Спасибо услужил, не надо мне было от тебя таких подарочков. Если не умеешь дела делать, лучше бы и не брался не за что. Вообще лучше сидел бы в своей глуши и не высовывался - больше от тебя пользы было бы, - зло ответила Элеонора.
   Тут уже не стерпел Суматохин и влепил жене пощечину и вышел из кухни.
   - Сука, - прошипела ему вслед Элеонора, растирая ладонью покрасневшую от удара щеку.
  
  

Глава 31

  
   Суматохин и Владимир, молча оделись и вышли из квартиры, не попрощавшись ни с кем.
   - Ну, Нора, ну стерва, не ожидал я от нее такого предательства, - сказал Суматохин, когда они спускались по лестнице.
   - Возьми. Этого тебе должно хватить на первое время, - Владимир протянул Суматохину каштановские семьсот долларов.
   Суматохин взял деньги, отсчитал три купюры и протянул их Владимиру.
   - Возьми хоть столько. Если бы не ты я бы наверное пропал, - сказал Суматохин.
   - Не надо тебе они нужнее, - отказался Владимир.
   Суматохин не стал предлагать другу деньги во второй раз и убрал их в нагрудный карман рубашки.
   Они вышли из подъезда. Суматохин остановился на крыльце подъезда, задрал голову вверх, сделал глубокий выдох.
   - Какая луна! Какой воздух! А мы погрязли в каких-то дурацких дрязгах. Эх, дружище, если бы ты знал как я рад, что наконец-то освободился от всего этого, от этой мерзкой суеты. Теперь я смогу начать жизнь с белого листа; и ты знаешь в этом что-то есть, - произнес он, продолжая держать голову откинутой назад.
   - Хватит болтать, Тебе наверное следовало бы писать стихи, а не бизнесом заниматься, - сказал Владимир.
   - А что хорошая идея. Стихи ведь это же очень хорошо. В них что-то такое есть.
   - Есть да не про нашу честь.
   - Это ты прав, что не про нашу честь. Да и смысла в этом нет никакого. На стихах в нашей жизни далеко не уедешь - умрешь с голоду, или всю жизнь проживешь в нищете. Время диктует свои правила. Мещанский век, мещанское бытие. Грустно.
   - Что-то ты не похож сейчас на самого себя.
   - Еще тебе бы пережить, то, что я пережил за эти сутки. Такого не каждому врагу пожелаешь, поверь мне.
   - Денек у тебя сегодня выдался на славу это точно
   Суматохин странно улыбнулся и хмыкнул.
   - Ты чего? - спросил Владимир.
   - Так вспомнил кое-что. Сегодня же у меня вечеринка была, собрались люди с большой буквы и я иже с ними. А повод, если бы ты знал какой, не поверил, - сказал Суматохин.
   - Что за большие люди, может быть познакомишь как-нибудь?
   - А. Не люди, а одно название, такие же идиоты, как и я, только бояться в этом себе признаться. Хотя один возможно уже признался, да ты его видел, я имею в виду, которого забрали в прокуратуру, а второй в Голливуд уехал к Спилбергу, кажется. Ладно, пойдем, а то замерзнем, потом расскажу тебе подробности.
   - Пошли.
   Они вышли на дорогу, расположенную вдоль дома и ведшую к большому шоссе. Суматохин подошел к своей машине, открыл багажник, достал канистру. Он планировал выйти на шоссе, поймать машину, чтобы попросить водителя отлить ему немного бензина, разумеется не безвозмездно.
   - Ну, что, идем, - сказал Суматохин, убирая ключи от машины в карман.
   - Может быть обойдемся без машины. До Котомкина и так можно дойти быстрым шагом, - предложил Владимир.
   - Нет, дружище, извини конечно, но я уже привык перемещаться на машине. К тому же я полагаю, что нам предстоит немало перемещений в ближайшее время, а может быть и часы, - отверг предложение Владимира Суматохин.
   - Раз так, тогда действительно машина нам будет нужна, - согласился Владимир.
   И они пошли в сторону шоссе. Когда до шоссе оставалось пройти метров сто пятьдесят - двести, с шоссе им навстречу свернула черная "Волга". Суматохин и Владимир отошли в сторонку, чтобы освободить путь "Волге". "Волга" проехала мимо них, но буквально спустя несколько мгновений Суматохин и Владимир услышали у себя за спинами шум тормозов, что заставило обоих оглянуться. Машина остановилась в метрах пятнадцати сзади от них. Правая задняя дверца отворилась и из машины быстро вылез полный мужчина в расстегнутом темно-сером кашемировом пальто.
   - Он? - спросил он, обращаясь вглубь салона автомобиля; и видимо получив положительный ответ, крикнул:
   - Товарищ, Суматохин. Олег, Никитович, мы к вам.
   Суматохин и Владимир переглянулись. Взгляды обоих выражали одну мысль: "Что бы это могло значить?".
   - Олег Никитович, можно вас на секундочку, - снова обратился к Суматохину толстяк.
   - Что вам нужно? - наконец решился подать голос Суматохин.
   - Обсудить кое-какие деловые моменты, - ответил толстяк.
   - Я в такое время не занимаюсь ни какими делами, - сказал Суматохин, повернулся к толстяку спиной и пошел. Владимир последовал его примеру.
   - Суматохин, остановитесь, нам нужно поговорить о важном для вас деле, - судя по голосу толстяк нервничал.
   Потом Суматохин услышал знакомый голос:
   - Олег, куда же ты? А как же мы?
   Суматохин узнал голос Тихомирова, не предвещавший ничего хорошего, и остановился. Когда Суматохин обернулся лицом к "Волге", толстяк уже был совсем рядом, рядом с открытой задней левой дверцей "Волги". Суматохин заметил Мишу Тихомирова с тлеющей сигаретой меж пальцев. Несмотря на ночное время и расстояние Суматохин узнал бы его по его грустному выражению лица и в более сложных условиях.
   - Суматохин, нам необходимо прийти наконец к общему знаменателю и решить вашу проблему. Этот ваш управляющий уже заморочил нам голову, обещая устроить встречу с вами; и вот только в такой вот час нам все-таки удалось встретиться. Так что скажите спасибо вашему управляющему. Я вижу с вами, что-то случилось. Травма? Какие-то неприятности? - толстяк обратил внимание на перебинтованную голову Суматохина.
   - Простите, может быть для начала все-таки представитесь; а то никак не могу понять с кем имею честь общаться, - ответил грубостью Суматохин.
   - Савин Геннадий Алексеевич, - представился толстяк.
   - Это мне не о чем не говорит.
   -Я из налоговой, удостоверение показать?
   - Не стоит. Не могу понять, зачем я понадобился вам в такое время? Знаете что, если хотите решить какой-нибудь со мной вопрос, то давайте будем делать это законными путями. Так что буду ждать от вас вызов или повестку в суд, а так не официально общаться с вами я не намерен.
   - Что это значит!?
   Не ответив, Суматохин развернулся на сто восемьдесят градусов и хотел было уже двинуться; но толстяк помешал ему. Он схватил край рукава пуховика Суматохина (это был белый пуховик Ванилина), и заставил этим невольно его обернуться снова к нему лицом.
   - Ты что делаешь? Выпусти сейчас же! - потребовал Суматохин.
   - Что вы себе позволяете?! - вступился за Суматохина Владимир.
   Суматохин попытался силой освободиться от рук Савина, но тот буквально повис у него на руке.
   - Врешь, не уйдешь, курва! Целый день из-за тебя пропал! - Савин уже не скрывал своего неприятия и говорил очень грубо и зло.
   - Сумасшедший, - Суматохин сделал еще одну неудачную попытку освободиться.
   - Рассчитаемся по-хорошему или по-плохому? - процедил сквозь зубы Савин и нагло посмотрел прямо в глаза Суматохина. Наглое агрессивное поведение Савина вывело Суматохина из себя. Он и без того много вытерпел в этот день, а здесь еще этот инспектор не отстает. В глазах Суматохина появился загадочный блеск. Савин заметил это так как продолжал смотреть ему прямо в глаза, но не переменил своего поведения, так как не понял, что означали эти эмоции Суматохина..
   - Отпусти, урод! - грозно прошипел Суматохин.
   - Что!? - Савин произнес это таким тоном, что за этой фразой таились недоумения и угроза одновременно. Ты что там сказал?! - повторил Савин тем же тоном, выпустил руку Суматохина и стал в агрессивной позе, - испепеляя Суматохина презрительным взглядом.
   - Ребята, хватит! Он пошутил! - подбежал Володька и попытался встать между ними, но не успел.
   Три быстрых удара с правой, и Савин, пошатнувшись, закатил глаза, отступил на пару шагов назад, начал терять равновесие; принялся нелепо размахивать руками, чтобы попытаться устоять на ногах; но четвертый удар, меж глаз сокрушил самоуверенного чиновника и он свалился мешком навзничь.
   - Олег, ты что сделал?! - спросил недоумевающий Владимир.
   - Он меня доконал, просто доконал, - сказал Суматохин, дуя на кисть. Он вложил столько ненависти, злости и отчаяния в эти удары, что не сразу почувствовал резкую боль в костяшках кисти.
   Савин корчился, лежа на спине на грязной мокрой земле. Суматохин посмотрел на него с ненавистью и презрением, и подумал: "Это надо же, сколько раз меня доставали эти все инспекторы всех мастей со своими инспекциями, ревизиями, проверками, сколько раз мне приходилось лебезить, вертеться ужом, любезничать перед всем этим ничтожеством, а сейчас я разделался с одним таким козлом так просто, играючи". Суматохин почувствовал какое-то странное облегчение после осуществления этой по сути незаконной силовой акции. Умом он понимал, что тем самым наломал снова дров, но душа его испытывала невероятное удовлетворение. И он старался прожить эти мгновения больше душой, нежели рассудком. Но так уж устроена наша жизнь, что все счастливые моменты и приятные ощущения в ней, как правило очень быстро заканчиваются.
   - Эй! - Суматохин и Владимир перевили свои взгляды в сторону "Волги", откуда донесся до них возглас. Из передней правой дверцы машины появилась фигура в милицейской форме с "Калашниковым". Это была очень широкая и крепкая фигура, державшая автомат перед собой, облокотив на него правую руку по локоть. Тихомиров продолжал стоять на прежнем месте, не подавая никаких звуков, едва двигаясь. Он был настолько потрясен увиденным, что и не знал, как ему действовать дальше.
   Не торопясь, вразвалочку, фигура в милицейской форме подошла к Суматохину и Владимиру. По шеврону и нашивкам Суматохин определил, что данный субъект скорее всего омоновец. У него было широкое красное лицо и глубокопосаженные маленькие глаза. Омоновец осмотрел двух друзей, потом взглянул на Савина. Тот все еще лежал на земле, постанывая и корчась.
   - Ну вы ребята попали, и видимо надолго, - сказал омоновец.
   - Командир, может как-нибудь разойдемся друзьями? - предложил Владимир.
   - Ты что смеешься? Какими друзьями? Это же государственное лицо. Это же причинение физического вреда государственному лицу при исполнении, - сказал омоновец. Суматохин понял по его словам, что он едва ли хорошо ориентируется в уголовном кодексе. Суматохин посмотрел на плечи омоновца - одна большая звезда, майор, не кисло, откуда он мог взяться? "Ах, ну конечно Тихомиров кажется лепетал что-то об ОМОНе", - вспомнил Суматохин.
   - Значит, ребята, будем вас закрывать, - сказал майор.
   - Закрывать? За что? Товарищ, майор, давайте как-нибудь договоримся. Ну, покипятился он, взорвался, с кем не бывает. А? Майор? - начал снова дипломатические игры Владимир.
   Майор задумался.
   - Пускай забирают. Там я расскажу, выложу все о вашем наезде на мой бизнес. А Миша подтвердит все, как свидетель. Тогда может быть ваш Савин сам окажется в роли обвиняемого.
   Майор хмыкнул, после чего сказал:
   - Нет, придется все же закрывать.
   И майор вытащил из нагрудного кармана куртки рацию, нажал кнопку подачи сигнала и казал в микрофон:
   - Третий, третий, я четвертый. Как слышите меня?
   В ответ раздалась череда шипящих, свистящих звуков, сквозь которые не без труда можно было расслышать:
   - Третий на связи.
   - Подождите, подождите. Он уже осознал свою ошибку, - сделал еще одну попытку остановить майора Владимир. - Скажи, Олег.
   Майор замер на мгновение, как бы ожидая действия Олега.
   - Извини майор, поторопился.
   Майор выдержал паузу, означавшую, что он хозяин положения и сказал:
   - Ну что ж поторопился так поторопился. А вот что с этим то будем делать (майор кивнул головой в сторону все еще лежавшего Савина)? Это серьезный криминал. Может быть даже нанесение тяжких телесных повреждений.
   - А мы заплатим. Я не думаю, майор, что там могут быть тяжкие телесные повреждения. Товарищ майор как вы на это смотрите? - предложил Владимир.
   - Любопытное предложение, - туманно сказал Майор.
   - Значит все-таки вы согласны? - спросил Владимир.
   Майор сделал характерное выражение лица, которое означало: "может хватит болтать, пора переходить к делу". Владимир и Суматохин правильно поняли майора.
   - Сейчас, - сказал Суматохин и полез в нагрудный карман рубашки. Он попытался нащупать пальцами купюры и отделить их от других бумаг. Все купюры Суматохин не хотел засвечивать, боясь возбудить "аппетит" у майора.
   Внезапно Суматохин почувствовал, что в его карман опустились три жестких пальца, помешав его пальцам. Суматохин поднял голову. Оказалось, что это майор нагло залез в его карман.
   - Ты чего? - только успел сказать Суматохин, как майор с силой рванул карман на себя, в результате чего у него в кулаке оказались бумажки и купюры Суматохина, которые майор быстро запихнул в карман куртки.
   - Это же!... - начал возмущаться Суматохин. Но майор не дал до конца ему выразить свое негодование с размаху, засветив прикладом "Калашникова" Суматохину в лоб. Нокаутированный Суматохин свалился как подкошенный под куст шиповника.
   Владимир хотел что-то сказать в защиту друга, но тут же, вообразив что с ним тогда может случиться нечто подобное, воздержался.
   Майор проводил взглядом Суматохина, убедился что тот безопасен и перевел взгляд на Владимира. Владимир робко попятился назад. "Этот тоже безопасен", - мелькнуло в голове майора.
   - Эй! - майор крикнул Тихомирову. Тот стоял бледный, испуганный, растерянный.
   - Что тормозишь, Мишань! Иди сюда, поможешь инспектора дотащить до машины, - снова обратился к Тихомирову майор сердито, но в то же время как-то почти по-дружески.
   Эти слова подействовали на Тихомирова и он поплелся к майору. Вдвоем они подняли Савина на ноги, и поддерживая его с обеих сторон повели к машине. Савин пришел в себя и первым делом спросил:
   - Где этот Суматохин?
   - Я его обезвредил, - сказал майор
   - Как?
   - Очень просто.
   - Вы его задержали? Его нельзя отпускать, он должен за все ответить.
   - Это мы всегда успеем, куда он от нас денется, адрес его у нас есть.
   - Но майор, надо его брать с поличным, тепленьким, так сказать на месте преступления. Иначе он может как-нибудь отвертеться. Я прошу вас майор, не отпускайте его, он очень опасен, очень.
   - Успокойтесь, сейчас уже поздно; завтра будет день, будет пища, тогда и решите все вопросы. К тому же у вас шок - это быстро пройдет.
   - Я не понимаю вас. Вы хотите отпустить этого подонка; где кстати он, - Савин оглянулся назад и увидел Суматохина лежавшего под кустом шиповника. - Что вы с ним сделали? Зачем вы его так? Неужели нельзя было его взять целым?
   - Вы, что уже забыли, что он с вами сделал?
   - Так вы значит просто хотите тем самым прикрыть свои противоправные действия получается? Но вы же ведь могли бы все это представить так, как будто вы пытались защитить меня. Разве нет?
   - Как видите нет. Был свидетель. Да к тому же не один. На этого тоже надежды быть не может, - майор кивнул на Тихомирова.
   После недолгой паузы Савин согласился:
   - В самом деле вы правы. Надо было поаккуратней с этим козлом. За его рукоприкладство с него можно было бы денег снять прилично.
   - Что ж бывает - не рассчитал немного.
   Майор не собирался открываться Савину в том, как он обчистил Суматохину. Он был убежден, что Тихомиров тоже будет молчать. И Тихомиров молчал. Все трое влезли в салон машины. Когда майор захлопывал дверцу, в голове его мелькнула мысль: "Надеюсь я не прибил его: что-то он как-то неподвижно слишком лежал".
   Когда "Волга" исчезла из вида, Владимир подбежал к не подававшему никаких признаков жизни Суматохину. Владимир наклонился над другом, ему показалось, что тот не дышит.
   - Олег, Олег, - Владимир потеребил рукой плечо Суматохина.
   Суматохин открыл глаза.
   - Уехали? - спросил он.
   - Ага, - ответил Владимир.
   Суматохин быстро встал и принялся отряхивать грязь со своей одежды. Владимир понял, что его друг притворялся.
   - Ну, ты напугал меня? Я думал, что он тебя надолго отключил, - сказал Владимир.
   - А мне в последнее время начинает казаться, что я бессмертный, - признался Суматохин.
   В действительности удар прикладом автомата оказался не очень сильным, потому что пришелся вдогонку, так как Суматохин успел немного податься назад, заметив движение майора. И в падении Суматохина было больше картинного, нежели настоящего. Упав же, он будучи в полном сознании, решил создать вид жертвы оказавшейся в бесчувственном состоянии. У него забрали последние деньги и логично было бы с его стороны продолжать борьбу за них. Но ум его подсказывал, что эта борьба бессмысленна; и он предпочел притвориться неподвижным.
   - Ладно, пошли, - сказал Суматохин.
  

Глава 32

  
   Элеонора плакала. Она сидела, склонившись над столом, закрывая лицо ладонями. На столе в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Кроме нее на кухне находился еще Каштанов. Он стоял около окна и смотрел, как падает снег.
   - Поверьте, мне очень жаль, что так получилось. Мне очень не хотелось причинить вам боль. Может быть из-за вас я оттягивал момент разоблачения вашего мужа до последнего предела. Впрочем понимаю, что от этого вам не намного легче. Понимаете ваш муж чрезмерно заигрался в недетские игры, но все оказалось намного серьезней чем он предполагал, - сказал Каштанов.
   - Не говорите мне ничего об этом подонке. Для меня будет лучше всего скорее забыть о нем, - сказала Элеонора.
   Эти слова что-то расшевелили внутри Каштанова; он отвернулся от окна и подошел к Элеоноре, став сбоку от нее.
   - Значит у вас не осталось никаких чувств к этому, - Каштанов замешкался не зная как закончить предложение, но тут же нашелся, - человеку?
   - Это не человек. Я даже не знаю как его назвать после всех его этих дел. Какие к нему могут быть чувства кроме отвращения и омерзения, - Элеонора уже почти перестала плакать, Каштанов протянул ей свой носовой платок.
   - Спасибо, - поблагодарила его Элеонора, взяла платок и стала вытирать мокрое лицо.
   - Элеонора, простите конечно, но я решительно не понимаю отчего вы так переживаете, если ваш муж уже перестал вам быть так дорог как раньше? Простите конечно за бестактный вопрос, - сказал Каштанов.
   - Вы правы, Михаил, я плачу вовсе не из-за мужа.
   - А из-за чего же?
   Элеонора тихо хмыкнула. Это Каштанову показалось очень милым с ее стороны.
   - Почему все мужчины такие не догадливые. Я плачу от того, что мне стыдно. Как я теперь буду смотреть людям в глаза. Это же ведь позор быть женой афериста. Теперь после всего этого от меня наверное отвернутся все порядочные люди, - объяснила Элеонора и готова была снова заплакать. Но Каштанов попытался успокоить ее:
   - Что вы говорите? Какой позор? Разве кто-нибудь узнает об этом? Я же ведь никому об этом не расскажу.
   - Правда?
   - Конечно.
   - Все равно все тайное рано или поздно становится явным.
   - Вовсе и не всегда. Успокойтесь милая Элеонора я ради вас что-нибудь выдумаю, чтобы о проступке вашего мужа никто ничего не узнал. Тем более я и мой дядя были в роли пострадавшей стороны.
   - Спасибо, Миша, вы очень добрый.
   Элеонора взяла его за кисть в знак признательности, чем очень его смутила. Каштанов потерял дар речи, от этого прикосновения его словно током шибануло. Только когда Элеонора убрала руку, Каштанов стал немного приходить в себя. Нервничая, он никак не мог сразу собраться: делал какие-то нелепые движения руками, то и дело поправлял галстук, который смотрелся безупречно. От Элеоноры не скрылось это трогательное смущение Каштанова и она улыбнулась.
   - Что с вами, Миша? - спросила она, тем самым едва не повергнув Каштанова в еще более сконфуженное состояние.
   Наконец Каштанов собрался.
   - Со мной все в порядке. Просто вы так добры ко мне, и это для меня очень неожиданно, от этого я, если честно, слегка теряюсь, - признался он.
   Элеонора улыбнулась.
   - Неужели в наше время еще попадаются мужчины способные смущаться? - сказала она.
   - Как видите, - сказал Каштанов и смешно развел руками.
   Их взгляды встретились. "Что он интересно собирается делать дальше?"- подумала Элеонора. "Что интересно означает этот ее странный взгляд: насмешку или может быть надежду? - подумал Каштанов. Первым не выдержал Каштанов и отвел свой взгляд.
   - Ладно. Я думаю, что мне пора. Я и так задержался у вас слишком долго, так что, чтобы не причинять вам больше неудобства я поеду домой, - сказал Каштанов.
   - Что вы говорите? Какие неудобства? Неужели Михаил вы оставите меня одну в такую трудную для меня минуту? - запротестовала Элеонора.
   - А как же еще? Что же мне еще остается делать?
   - Оставайтесь у меня.
   - Но ведь сейчас уже очень поздно, ночь. Что о нас подумают люди?
   - Какие еще люди, Михаил? Не говорите пожалуйста глупостей. А то, что уже ночь это вы правильно заметили. Я просто не имею морального права отпускать вас одного в такое время. Я буду волноваться из-за вас и не усну всю ночь.
   - Право, не стоит за меня волноваться, я могу вполне постоять за себя.
   - Михаил, не мучайте меня.
   - Ну, если вы настаиваете, тогда мне придется остаться. К тому же у меня завтра утром нет никаких дел, до трех часов дня я совершенно свободен.
   Из большой комнаты донесся голос Ванилина, он что-то очень эмоционально рассказывал Лене.
   - Вот, черт! А что с этими делать? - сказала Элеонора, имея в виду Ванилина и Лену - Попробую выгнать.
   - Может быть не надо, поздно все же, - сказал Каштанов.
   - Действительно, Впрочем, в самом деле, не стоит их гладить сейчас против шерсти; ведь они могут разболтать кому-нибудь о подвигах моего мужа. Это было бы очень не кстати. Надо их уложить сейчас же спать, чтобы не мельтешили перед глазами, а то у меня от одного их вида депрессия начинается. А вы может быть попьете со мной чайку, Михаил?
   - Не откажусь.
   - Вот и прекрасно.
   Элеонора и Каштанов прошли в большую комнату. Лена и Ванилин сидели на диване. Элеонора настояла на том, чтобы они оба отправились спать. Лена и Ванилин не возражали. Элеонора предложила им лечь в малой комнате. Лене не понравилась эта идея, так ей не хотелось остаться наедине с Ванилином Но Ванилин стал обещать всем, что не тронет Лену даже пальцем и готов спать на полу рядом с кроватью, где будет спать Лена. Это несколько успокоило Лену. Элеоноре и Каштанову показалось странным, что Ванилин так церемониться с этой Леной, но вслух ничего не сказали, потому что оба страшно устали и считали себя культурными людьми, не позволяющими себе словесного хамства.
   Отправив Лену и Ванилина готовиться ко сну, Каштанов и Элеонора вернулись на кухню. Каштанов давно уже хотел спать, но боялся в этом признаться Элеоноре, дабы не обидеть ее. Она говорила ему о всякой ерунде, а он терпеливо слушал ее и маленькими глотками отхлебывал горячий чай из чашки. Когда Каштанов слегка наклонил голову, чтобы сделать очередной глоток, ему показалось что в прихожей мелькнула чья-то фигура. Он был лицом к двери, которая была слегка приоткрыта и ему была видна через небольшую щель прихожая. "Показалось или Ванилин опять что-то там чудит", - подумал Каштанов. Пока он об этом думал, Элеонора задала ему какой-то вопрос, а он не расслышал.
   - Простите, Элеонора, пропустил мимо ушей ваш вопрос. Повторите пожалуйста, - сказал он.
   Элеонора уже было открыла рот, чтобы повторить вопрос, но истошный женский визг, заставил ее замереть от страха и от неожиданности. Каштанов поставил чашку на стол, быстро вскочил и устремился в сторону крика. Чуть погодя, Элеонора последовала за ним.
   Выскочив в коридор, Каштанов увидел типа суетящегося около входа в малую комнату. Это был высокий с большой головой, редкими короткими волосами непонятного цвета не очень молодой человек, одетый в плащ мышиного цвета. В руках его была фотокамера, с помощью которой он уже успел заснять Лену, которая переодевалась в малой комнате. Лена была в одних трусиках и этот фотограф сильно напугал ее. Она успела прикрыться простыней лишь после того, как фотограф успел сделать добрую дюжину кадров. Из большой комнаты вылетел Ванилин и взяв фотографа за грудки прижал его к стене.
   - Ты что делаешь падла!? - грозно прошипел Ванилин, - а ну отдай пленку, быстро!
   - Кто это? - спросил Каштанов - Как он попал в квартиру?
   - Дверь видно была не закрыта. Мой дурак, когда уходил наверное не закрыл, - услышал Каштанов за своей спиной голос Элеоноры.
   - Да дверь была открыта, - сказал фотограф, он говорил таким тоном, как будто бы он чувствовал себя здесь как дома.
   - Давай пленку, скотина - требовал Ванилин.
   - Как вы могли так нагло ворваться в чужой дом без разрешения! - обратилась к фотографу Элеонора.
   - Простите конечно. Но работа у меня такая. Я журналист из еженедельника "Светская жизнь", веду там политическую рубрику. Вы не могли бы мне что-нибудь рассказать о аресте господина Полянского, как это все происходило? - и фотограф достал из кармана плаща диктофон.
   - Он еще издевается, козел, - сказал Ванилин и выхватил диктофон и с размаху бросил о пол, так что прибор рассыпался на части.
   - Это дорогая вещь, - сказал спокойно журналист.
   - Сейчас же покиньте эту квартиру пока я за вас не взялся, - пригрозил журналисту Каштанов.
   - Гони пленку гад! - теребил журналиста Ванилин.
   - Сейчас, сейчас, - сказал журналист и полез в карман, показав тем самым будто бы хочет достать пленку или что-то еще.
   Ванилин подумал, что журналист решил таки выполнить его требования и ослабил хватку. Журналист воспользовался этим, вырвался из рук Ванилина, резко оттолкнув его рукой; побежал к выходу, проскользнув между Каштановым и Элеонорой. Ванилин кинулся вслед журналисту. Журналист открыл дверь, прыгнул за порог и на мгновенье обернулся и щелкнул камерой. Вспышка ослепила временно Ванилина и он на секунду остановился.
   Догнать журналиста Ванилину так и не удалось. Журналист, выбежав из подъезда, добежал до машины, поджидавшей его около подъезда, запрыгнул в нее, и Ванилину пришлось только проводить взглядом отъезжавшую машину.
  

Глава 33

  
   - Какие же надо иметь нервы, чтобы не сойти с ума?! В каком мире мы живет?! - сказала Элеонора. Она стояла в прихожей рядом с Каштановым.
   - Действительно нужно иметь очень крепкие нервы. И нужно быть очень сильным человеком, чтобы держаться на плаву в этой жизни. Иначе можно сломаться, - сказал Каштанов.
   - Я вовсе не это имела в виду. Я не могу понять: как, откуда этот идиот мог узнать, что в нашей квартире арестовали Полянского. Чудеса какие-то, или же я что-то не понимаю, - объяснила Элеонора.
   - Ах, вы об этом. Я пожалуй могу разрешить для вас эту загадку.
   - Любопытно.
   - Поверьте. На самом все это намного банальнее чем может показаться на первый взгляд. Вы же наверное замечали и не раз, что пресса, особенно желтая очень часто публикует на своих страницах много материала пикантного свойства. А такой материал добывается как правило одним способом через материальное вознаграждение информатора.
   - На что вы намекаете?
   - Неужели вы так и не поняли?
   - Если честно не очень.
   - Хорошо для вас растолкую яснее. У всех журналистов занимающихся скандалами есть информаторы в различных ведомствах. Так вот, по всей видимости, какой-то товарищ, прознавший об аресте Полянского, сообщил эту новость журналисту в расчете получить позже за оказанную услугу вознаграждение.
   - Господи, Миша, какой же вы все-таки умница. А я ни за чтобы в жизни не догадалась.
   - Ну, бросьте, просто вы особенно не задумывались.
   - Нет, даже если бы и задумывалась. Миша не скромничайте. Я не перестаю удивляться вами.
   Они еще немного пообменивались любезностями, пока не вернулся Ванилин. Своим появлением он сбил их с темы, и между ними возникло недолгое смятение. Сняв обувь Ванилин ушел в комнату к Лене. Когда он закрыл за собой дверь, Каштанов признался что дико устал и хочет спать. Элеонора предложила ему лечь "с ней" в комнате, но Каштанов на отрез отказался. Следует заметить что в выражении "со мной" как выразилась Элеонора Каштанов не увидел ничего такого предосудительного, так как в большой комнате были диван и кровать, да и в тоне Элеоноры не было ни капли намека....
   Каштанов расположился на кухне, разложил раскладушку, постелил белье, снял одежду и лег. Заложив руки за затылок, Каштанов закрыл глаза и принялся мечтать. Он думал об Элеоноре. Он представлял ее в красивом белом платье, идущей с ним под руку по летнему парку. Шаги в прихожей прервали сладкую грезу Каштанова. Дверь в кухню была приоткрыта и он заметил через щель силуэт Элеоноры в одной ночнушке. Элеонора два раза тихо стукнула о дверь рукой после чего спросила:
   - Можно?
   - Да, пожалуйста, - ответил Каштанов и несколько приподнялся на своем ложе. Этот неожиданный визит Элеоноры заставил его не на шутку заволновался.
   - Михаил? Как вы здесь устроились: удобно вам на раскладушке? А то может быть все-таки на кровать? - спросила Элеонора.
   Каштанов не сразу, подавив растерянность и смятение ответил:
   - Прекрасно устроился, дорогая Элеонора. Не волнуйтесь за меня.
   - Ну что ж, тогда... - сказала Элеонора с некоторой горечью в голосе. - Тогда не буду вам мешать.
   - Вы никогда не можете мне помешать, так как я всегда рад вас видеть.
   - Ладно, спокойной ночи, - сказала Элеонора и пошла.
   - Спокойной ночи, Эля, - произнес ей вслед Каштанов.
   Его очень обрадовало, то что Элеонора так беспокоится о нем, но тут же к нему в голову пришла другая мысль. "А может не просто ради заботы обо мне пришла сюда сейчас Эля, а с намеком?" - подумалось Каштанову. "Какой ужас. Впрочем нет - она не из таких. Как я мог о ней так плохо подумать? Если я хочу рассчитывать на развитие в будущем с ней отношений: я должен верить ей и думать о ней только хорошо. Иначе же, изводя себя подозрениями и сомнениями можно себя довести до жуткого состояния, как бывает с некоторыми не очень умными людьми. Я же как человек умный, способный, можно сказать человек будущего не могу себе позволить опускаться до такого низкого уровня. А даже если бы Эля и хотела что-то от меня, то я все равно правильно сделал, что сдержал себя. Ведь если распускать себя, то не мудрено оказаться однажды в таком же дурацком положении, в каком оказываются иные известные личности, которые порой становятся порой жертвами разных скандалов, в следствии того что плохо контролировали свою интимную жизнь. Ну уже нет. Со мной этого не будет. Уж я как-нибудь постараюсь выдержать себя. Раз уж я выбрал этот нелегкий себе путь и высокую цель то должен выдержать этот путь от начала до конца, преодолевая препятствия и не сбиваясь от намеченной цели". Тут Каштанов вспомнил, что признался в своих президентских амбициях при Суматохине и его гостях. "Ах, как же я это не кстати сделал. Не нужно мне было этого делать. А то эти, мягко говоря "люди", непонятно, что могли обо мне подумать после этого. Это же совершенно не та публика, с которой можно быть откровенным, не тот случай. Надо будет учесть эту ошибку, чтобы в будущем быть более сдержанным. Пускай это будет мне уроком на будущее".
   Таким образом, тщательно проанализировав свои действия, Каштанов решил, что теперь можно со спокойной душой отходить ко сну. Но как ни странно ему не спалось. Ни странно, потому что Каштанов привык рано ложиться спать и обычно в это время уже находился в состоянии глубокого сна. А теперь какое-то легкое приятное волнение в душе мешало ему спокойно забыться и уснуть. Это было такое легкое чувство, но в тоже время томительно-безнадежное, какое случается с учащимися первых классов в период их первой влюбленности. Каштанов представлял как гуляет по парку с Элеонорой; как катается с ней на лодке, стреляет в тире, потом воображал как они поднимаются на страшную высоту на чертовом колесе. Элеоноре становится страшно, он успокаивает ее и нежно целует в губы. Представив это, Каштанову еще меньше захотелось спать и он уже подумал не зря ли он не принял предложения Элеоноры разместиться с ней в одной комнате. "Нет, все, хватит думать о всякой ерунде, пора уже засыпать, а то еще не дай Бог просплю", - решил он и принялся разгружать мозг от ненужных и лишних мыслей, стараясь не о чем не думать. Спустя несколько минут это действие возымело должный эффект. Сначала наступило таинственное бессмыслие: без образов, без слов, без идей, без чувств. Потом он почувствовал, как его душа провалилась в другое пространство, в пространство сновидений, в котором путешествуют душа и разум человека, как говорят некоторые треть жизни. Это пространство чаще всего строится из образов запечатленных в реальной жизни, мыслей и фантазий, которые больше всего волнуют и беспокоят человека в реальном его бытии. Каштанову приснилось, что в США. Он никогда не был в Штатах, и мало думал о штатах, потому что редко думал о том, что мало касается его дел, его личной жизни. Впрочем, по телевидению много показывается американского кино и можно смело предположить, что это один из образов почерпнутый из телевизора и перенесенный в пространство сна. Каштанову снилось, что он идет по улице с кейсом в руке. Улица довольно оживлена, но шума нет: во сне редко слышны звуки. Он подходит ко входу в высокое здание из тонированного стекла и бетона. Около входа его встречает американский секьюрити негр, очень странный негр, потому что его лицо кажется Каштанову знакомым. Негр делает какой-то непонятный жест в сторону Каштанова. Каштанов отводит взгляд от секьюрити и не обращая на него внимания идет дальше, проходит через просторный вестибюль, вызывает лифт, заходит в кабину лифта, нажимает кнопку пятнадцатого этажа. Поднимаясь на лифте он вспоминает о негре-секьюрити и напрягает память чтобы вспомнить кого тот ему напоминает. Каштанов выходит на пятнадцатом этаже, не вспомнив на кого был похож секьюрити. Пройдя небольшое фойе, Каштанов заходит в дверь, находившуюся напротив лифта. Каштанов попал в очень длинный и широкий кабинет, занимавший наверное весь этаж. Слева во всю стену открывался вид на город. Справа и сзади чистые белые стены. В глубине помещения находится стол, за которым восседал неизвестный в белой рубашке и черном галстуке. Одной рукой неизвестный держал авторучку и стучал ей по столу. Каштанов приближался к неизвестному. Когда до незнакомца осталось пройти несколько шагов, Каштанов поймал себя на мысли, что он совершенно не видит лицо этого человека: лишь что-то смутное неразличимое, как бывает иногда во снах; при этом Каштанов продолжал вспоминать: кого ему напоминал негр-секьюрити. Так Каштанов начал терзаться двумя мыслями, которые одновременно не давали ему покоя. Каштанов совсем сблизился с незнакомцем, но так и не смог различить черты его лица как не старался; но вместо этого его внезапно осенило осознание того, что негр-секьюрити был похож на Суматохина! Он хотя и был негром, но не очень темным и с чертами лица Суматохина. Что бы это значило? Каштанов перестал смотреть в сторону незнакомца, восседавшего за столом и думать о нем. Суматохин в роли негра секьюрити - это показалось Каштанову очень странным и подозрительным. Все это очень озадачивало Каштанова, заставив напрячь мозги для разгадки этого непонятного видения. Но голос, откуда-то издалека нарастающий, повторившийся несколько раз отвлек его от этих мыслей. Наконец Каштанов даже расслышал и различил слова. Это был женский голос:
   - Не держи меня, Василий, не держи.
   "Что это? Откуда? Какой Василий?" - усиленно соображал Каштанов. Когда голос повторился более слышно и отчетливо, Каштанов сообразил, потому что проснулся. Теперь он понял, что голоса раздаются из прихожей, где кто-то ходит. Это были два голоса - мужской и женский, которые Каштанов раньше никогда не слышал. Оглядевшись, Каштанов убедился, что была глубокая ночь, поэтому было очень странно то, что кто-то зашел в квартиру в такой поздний час. Кто это мог быть и кто им открыл дверь? Голосов Ванилина, Лены или Элеоноры Каштанов не слышал. Каштанов еще не совсем отошел ото сна, и как это часто бывает пытался вспомнить, что ему приснилось; так как ему показалось что он видел во сне что-то необычное, интересное что хотелось бы непременно вспомнить. Вскоре Каштанов вспомнил Суматохина. В образе негра американского секьюрити. "Суматохин - негр - чушь какая-то!" - подумал Каштанов. Потом резко встал, быстро надел брюки, накинул рубашку и на застегивая ее на пуговицы вышел в коридор, чтобы узнать что там происходит.
   В прихожей и коридоре горел свет. Посреди коридора стояла женщина невысокого роста с мелкими рыжеватыми кудрявыми волосами и неказистым лицом. Она была одета в модную курточку слегка расстегнутую и длинную зеленую юбку, на шее у нее был повязан платок. Рядом с ней стоял долговязый мужчина не молодой, одетый в короткую дермантиновую черную куртку и брюки, какие всегда продаются на недорогих вещевых рынках. Женщина, судя по ее виду чувствовала себя вполне уверено. Она держала руки в карманах и о чем-то разговаривала Элеонорой. У мужчины был не довольный вид и видно было, что ему очень не хотелось здесь находится. Ванилин и Лена также не спали уже и стояли около двери в малую комнату.
   Эта женщина была женой Полянского Людой. Узнав недобрую весть об аресте мужа она решила сразу же выехать на место где происходил арест, чтобы узнать обо всем по горячим следам, заодно убедится в благопристойности поведения мужа.
   Несмотря на опалу Полянского в умах и сердцах обитателей квартиры Суматохиных как ни странно он оставался величиной значительной и уважаемой. И этот пиетет к Полянскому естественным образом распространялся на его жену. В ином бы случае Элеонора просто бы выставила Людмилу Полянскую за дверь за такой бесцеремонный ночной визит.
   Из-за рассеянности Ванилин забыл закрыть за собой дверь, когда вернулся после погони за журналистом, так дверь и осталась открытой. Людмила не хотела звонить в дверь и несколько раз постучала. Тогда дверь сама подалась и Людмила вошла в квартиру. Ее сопровождал Василий - личный шофер Полянского; он пытался отговорить Людмилу от посещения квартиры Суматохина, потому что ему казалось, что она обязательно найдет какие-нибудь улики против мужа, и тогда шеф ему не простит этого, что он допустил его разоблачения. Василий был человеком некрасноречивым и не очень ловким, поэтому стараясь убедить жену шефа оставить свою затею, он бесконечно что-то нудил ей на ухо. Василий и не подозревал, что своим поведением он вызывал еще большие подозрения относительно морального облика своего шефа у Лидии. А Лидия в свою очередь тщательно скрывала свои подозрения и предположения, надеясь для начала найти факты "падения" мужа.
   Первой услышала шум в коридоре Элеонора. Когда она вышла в коридор, Полянская нисколько не теряя самообладания представилась. Элеонора, оглядев с некоторым недоумением странную парочку, сделала то же. Вскоре из малой комнаты появились Ванилин и Лена, потом Каштанов.
   Людмила начала рассказывать о том какая трагедия постигла их семью, о том какой ее муж замечательный человек и семьянин и о том, что она вряд ли успокоится пока не узнает подробно, как произошли все эти драматические события. Людмила лукавила, разжалобливая присутствующих она меж тем внимательно изучала окружавшую ее публику. Чудной парень с девкой, вышедшие из малой комнаты не вызвали у нее подозрений, а вот то что хозяйка спала раздельно с видным мужиком это навевало на некоторые нехорошие мысли. Если она не спала с этим мужиком, то значит она запросто могла развлечься с ее мужем, когда он еще не был арестован. Внутри у Людмилы начала закипать та особая злость, свойственная женам собственницам, с которой они готовы разорвать своих соперниц в мелкие клочья. От этого она даже не слышала как Элеонора высказала ей свои сожаления по поводу случившегося. Людмила пребывала в состоянии жуткого остервенения и с трудом сдерживала себя: она могла взорваться в любую секунду. Найдя все ж в себе остатки сил, она взяла себя в руки и вернулась в реальность. Поверхностно улавливая смысл слов Элеоноры, она стала перекидываться с ней мало что значащими фразами, поддерживая разговор, ради только самого разговора, как это умеют делать очень виртуозно многие женщины. Это безобразие продолжалось минут пять. Ванилин, Лена и Каштанов уже откровенно зевали будучи не в силах скрыть своего измученного состояния. Элеонора тоже стала тяготиться этим бессмысленным диалогом. Своим женским чутьем она чувствовала, что Людмила почему-то не хочет уходить. Прогнать ее было неудобно: не культурно и статус ее мужа давал о себе знать. Поэтому Элеонора решила предложить ей чаю, после чего по ее мнению лимит разумно-допустимого гостеприимства можно было бы считать исчерпанным; о чем смело можно будет намекнуть этой назойливой особе.
   От чая Людмила не отказалась. Поскольку чай пили на кухне волей-неволей Каштанову пришлось составить компанию дамам, а Ванилин и Лена снова легли спать. Шофера Людмила отправила вниз: ждать ее у подъезда.
   Чаепитие оказалось для Каштанова сущей пыткой. Не понимая толком о чем говорят женщины, он лишь согласительно кивал словам Элеоноры, отхлебывал мелкими глоточками противный крепкий чай и последними усилиями воли не давал закрывать слипающимся глазам.
   Элеонора по просьбе Людмилы рассказала в мельчайших подробностях о том, как прошел вечер, разумеется минуя эпизод неудачной интрижки Полянского и Лены. В ее рассказе фигурировал ее муж - некий Олег, который в данный момент не был в квартире по неясной причине. Что это могла быть за причина? Ум Людмилы бешено соображал, путаясь в догадках. Наконец она не выдержала и спросила:
   - Извините, как мне показалось с ваших слов в сегодняшней вечеринке принимал не последнее участие ваш муж? Не так ли?
   - Верно.
   - Тогда странно почему его сейчас здесь нет. Может быть он спит?
   - Нет, не спит.
   - А что же?
   - Он поехал сопровождать вашего мужа и пока еще не вернулся, - соврала Элеонора.
   Этот ответ сразу успокоил Людмилу. "Тогда все более-менее сходится. Значит мой Кирилл и ее муж в самом деле друзья. А Кирилл навряд ли бы решился согрешить с женой друга, к тому же когда тот постоянно находился рядом. Да и Элеонора на самом деле баба-молодец: мужа нет, в доме посторонний мужик, а она с ним на разных постелях спит", - подумала Людмила.
   Успокоенная Людмила поспешила удалиться домой. Каштанов и Элеонора вздохнули с облегчением. Элеонора быстро ушла спать, а Каштанов сходил еще в туалет, на обратном пути он остановился у двери малой комнаты. Ванилин не спал и все что-то щебетал, видимо этим мучая Лену, не давая ей спать, потому что ее голоса не было слышно. Ванилин расположился на коврике, рядом с кроватью, где спала Лена и описывал их будущую совместную жизнь в исключительно розовых тонах.
   "Чудак. Откуда такие только берутся?" - подумал Каштанов.
  

Глава 34

  
   Каштанов проснулся от непонятного глухого стука, идущего откуда-то сзади. Он открыл глаза, перевернулся с бока на живот и посмотрел в сторону окна. В окно бил слепящий свет, приближался полдень. Под подоконником, прислонившись спиной к батарее отопления сидел Ванилин и бился головой о батарею.
   - Ты что делаешь? - сердито спросил Каштанов.
   - Она ушла, - ответил безжизненным голосом Ванилин.
   - Кто она? Зачем ушла?
   - Лена.
   - Ох, - Каштанов повернулся на спину и прикрыл глаза. "Что ж этого и следовало ожидать. Какая же нормальная женщина решится связать свою судьбу с таким вот неандертальцем? Хотя эта Лена видно тоже та еще штучка, но видимо какие-то остатки разума она сумела сохранить, - подумал Каштанов, а вслух сказал. - Ничего не поделаешь. Смирись".
   - Почему она это сделала?
   - Ну, женщины вообще загадочные существа.
   - Но кошелек, деньги, зачем?
   - Какой кошелек? Какие деньги? - насторожился Каштанов.
   - У меня пропал кошелек.
   - Думаешь это она?
   - Кто же еще, не Элеонора же.
   - В самом деле больше некому.
   И тут Каштанов вспомнил о своем кошельке. Он вскочил с раскладушки и кинулся к своей одежде. Кошелька он не обнаружил.
   - Как же она так изловчилась! - раздосадовано воскликнул и принялся одеваться. - Надо звонить срочно в милицию. По горячим следам ее еще могут найти.
   - Нет, только не в милицию, - Ванилин резко встал с пола и подошел к Каштанову, который уже застегивал ремень. - Не надо в милицию, пожалуйста.
   - Ты что спятил, тебе что деньги собственные не нужны?!
   - Дело не в деньгах.
   - Ну, если ты так мучаешься из-за того, что она тебя обманула, то совершенно напрасно. Хочешь скажу тебе честно: со стороны было видно, что она к тебе абсолютно равнодушна и тебе ничего не светило. Так что давай-ка лучше дружище напишем заявление в милицию пока не поздно.
   Этими словами Каштанов сильно ранил душу Ванилина. Ванилин в задумчивости слегка склонил голову, после чего сказал:
   - Это неправда.
   - Что неправда? - спросил Каштанов, он уже совсем оделся и складывал раскладушку.
   - Все, что ты сказал.
   Каштанов хмыкнул, искоса с иронией посмотрел на Ванилина, тот продолжал стоять на месте удрученный откровенностью Каштанова.
   - Если тебе нравится питать иллюзии относительно твоей подруги, то мне тебя искренне жаль. Я же своего решения о вызове милиции менять не собираюсь. Любое преступление должно быть наказуемо.
   - Пожалуйста, не надо. Она на самом деле очень несчастная.
   - Ты меня сейчас рассмешишь.
   - Это чем же он тебя сейчас рассмешит? - Каштанов вздрогнул, услышав у себя за спиной голос Эли, от неожиданности и от того, что она так резко перешла на ты.
   Каштанов повернулся к ней.
   - Да вот товарищ витает в облаках, идеализирует свою приятельницу, что может показаться смешным; хотя на самом деле сейчас не до смеха. Эта девица обокрала нас обоих. Я думаю, вам также следовало бы проверить свои сбережения, - сказал Каштанов, обращаясь к Элеоноре. - Кстати, у меня в кармане куртки должна лежать кредитная карта, не мешало бы убедиться в ее наличии.
   - Ой! Какой ужас, в моем доме спокойно ночуют воры. Это же кошмар! Это этот идиот ее привел. Может быть он с ней был заодно, - сказала Элеонора взглядом, указывая на Ванилина.
   - Я такими вещами не занимаюсь, - сказал Ванилин.
   - Кто тебя знает: чем ты занимаешься, Вот можете полюбоваться Михаил какие друзья у моего мужа - таких еще поискать надо. Такие не только воров могут в дом привести, дай им волю - они выкинут еще что-нибудь похлеще. Впрочем, такие друзья как раз подходят для моего муженька - такие же, как он непутевые. Ладно, пойду посмотрю все ли на месте. Если что пропало, я ему голову оторву, - и Элеонора пригрозила кулаком Ванилину.
   - Я думаю не стоит - он нам еще пригодится как ценный свидетель, - сказал Каштанов.
   Вскоре Элеонора обнаружила пропажу фамильных драгоценностей и небольшой суммы в рублях из кошелька. Каштанов не нашел кредитной карты, он не сомневался, что это также дело рук Лены. Он тут же набрал номер банка и попросил заблокировать счет, на его счастье со счета деньги никто не успел снять, конечно он понимал, что не зная когда, мало реально снять деньги чужой карты, но тем не менее посчитал не лишним проявить лишний раз осторожность. В отличие от Элеоноры, он не пострадал сильно материально. Прикинув в уме он пришел к выводу, что он лишился несколько сотен рублей с мелочью. Это было связано с тем, что все крупные деньги он отдал Суматохину при расчете за квартиру его тети. "Однако вовремя я заключил эту сделку", - подумал он.
   Элеонора ошеломленная пропажей драгоценностей не могла найти себе места. Она сначала просто не могла поверить в случившееся, потом ходила, причитая от одного места к другому, потом принялась кидаться на Ванилина, который сидел в большой комнате в кресле, погрузившись в задумчивое безразличное ко всему вокруг состояние. Если бы не Каштанов ему явно было бы не сдобровать; он неоднократно оттаскивал Элеонору готовую вцепиться в волосы, в одежду Ванилина. Она немного успокоилась только когда приехала милиция.
   Это были двое молодых оперативников. Один высокий блондин в гражданской одежде, второй худой рыжий в форме лейтенанта. Блондин задавал вопросы, а лейтенант записывал и просил подписать показания пострадавших.
   Блондин был опытным оперативником со стажем; ему очень многое показалось странным и подозрительным. То что здесь произошла кража, это у него не вызывало сомнений; и личность преступника кажется также была очевидна. Но все равно кое-что для него оставалось непонятным.
   - Элеонора Борисовна, скажите, пожалуйста, где сейчас находится ваш муж? Я думаю, что с его показаниями картина преступления могла бы более прояснится. К тому же не мешало бы узнать: не пропало ли что у него? - спросил блондин.
   Этот вопрос поставил Элеонору в тупик. Она смущенно посмотрела на оперативников, потом на Каштанова, как бы взглядом спрашивая у него совета. Но Каштанов не понял этого жеста и сделал удивленные глаза.
   - Мужа вряд ли вы сегодня застанете. Хотя я не исключаю, что он может появиться - он у меня человек непредсказуемый. Дело в том, что мы вчера поссорились и я выгнала его. Вот, - сказала правду Элеонора.
   - Интересно, - сказал блондин.
   - Скандалы случаются во всех семьях. Никуда от этого не денешься, - прокомментировал Каштанов.
   - Кстати, молодой человек, Миша, кажется, да? Хотелось бы с вами познакомится поближе, - неожиданно заявил блондин.
   - То есть? - не понял Каштанов.
   - Кем вы приходитесь хозяйке квартиры? - пояснил блондин.
   - Как вам сказать. Это так трудно наверное объяснить, чтобы не запутать вас..., - замялся Каштанов.
   - Чтобы вы поняли все, нужно вам рассказать все по порядку, начиная с утра вчерашнего дня, - пришла на помощь Каштанову Элеонора.
   - Ну что же мы особенно не торопимся, - сказал блондин.
   И тогда Элеонора рассказала обо всем, что произошло вчера. Оперативники внимательно выслушал ее. Элеонора не пощадила Ванилина и рассказала эпизод соблазнения Полянским Лены до мельчайших известных ей подробностей. Ванилин схватился руками за голову и запричитал:
   - Этого не может быть. Как же так получилось? А Кирилл Петрович этот человек, которого я считал для себя примером. Впрочем, он действительно посылал меня за вином при странных обстоятельствах. Это было правда очень странно. Неужели он меня так провел вокруг пальца? Какой же я был дурак, когда поверил ему. Это же надо было так лохануться. Потом как ему удалось ее совратить и отвратить от меня. Это точно он отвратил ее от меня. Я уверен в этом. Он наверняка обманул ее или склонил ее силой, угрозой или шантажом. Знаю таких людей - не перед чем не остановятся. Эх, хорошо, что его все-таки посадили. Теперь там ему устроят счастливую жизнь - за все заплатит буржуй недобитый. А Лена, что же теперь с ней будет? Может быть совершила все это только лишь из-за отчаяния? Лена, где же ты? Как я теперь буду без тебя? Это я виноват, что недоглядел, купился на лживые посулы этого козла.
   - Сумасшедший, - сказал Каштанов, имея в виду Ванилина.
   - Михаил, вы как всегда слишком мягки, - дала собственную оценку Элеонора.
   Выслушав рассказ Элеоноры, блондину показались знакомыми фамилии Полянского и Хватова и он решил уточнить:
   - Не те ли это самые известные господа?
   - Они, - ответила Элеонора.
   - Так значит это у вас здесь и взяли Полянского? - спросил блондин.
   - Да, здесь, у нас.
   - Весело живете.
   - Я с удовольствием предпочла бы скуку такой веселой жизни.
   - Простите сорвалось с языка, - извинился блондин.
   Опираясь на рассказ Элеоноры, блондин задал еще несколько вопросов, параллельно переваривая информацию, делая некоторые выводы. Закончив опрос, блондин-оперативник решил поделиться кое-какими соображениями с потерпевшими:
   - Значит вы утверждаете что ваш муж покинул квартиру глубокой ночью около первого часа ночи? - спросил он.
   - Ну да, - ответила Элеонора и утвердительно кивнула.
   - Теперь хорошенько припомните не проверяли ли вы ваши кошельки после его ухода?
   - Кажется, нет, - ответил Каштанов.
   - Я не проверял, - сказала Ванилин.
   - Какое это имеет значение? - вопросом на вопрос ответила Элеонора.
   - Существенное. Это очень важно Элеонора Борисовна. Так что я хотел бы услышать от вас точный ответ. С момента ухода вашего мужа прошло не так уж много времени, чтобы можно было забыть такую деталь, - настойчиво добивался ответа блондин.
   - Перед сном я не проверяла свои карманы и кошелек, - ответила Элеонора.
   - Вот видите. А вы все твердите Лена, Лена. А она оказывается у нас не одна подозреваемая, - сказал загадочно блондин.
   - Объясните, - встревожилась Элеонора.
   - Объясняю популярно. Если бы кто-либо из вас проверил содержимое своих карманов во время отрезка времени, начинающегося с ухода Суматохина до обнаружения кражи и убедился в том, что все его средства находятся на месте, тогда Лена была бы подозреваемой пожалуй единственной, но поскольку этого не произошло, то получается, что нельзя сбрасывать со счетов и господина Суматохина.
   - Боже мой, какой позор, - сказала Элеонора.
   - Не волнуйтесь это ведь только предположения, догадка.
   - Тогда получается, что можно подозревать и Владимира и Хватова, - сказала Элеонора.
   - Вы совершенно правы: этих господ мы также возьмем на заметку. Но если вы хотите знать мое мнение, то откровенно могу поделиться своими соображениями по поводу только что перечисленных господ. Если честно - я не вижу их в роли преступников. Разумеется пока. Следствие конечно же внесет свои коррективы; а пока на данный момент - нет.
   - Я, конечно, убеждена, что это могла сделать только эта девица; но я не понимаю почему вы делаете такое снисхождение к этим двум типам, в то время как моего мужа не пощадили. Поверьте, мне вовсе не хочется его защищать, он мне опротивел жутко и я думаю, что навсегда; но все-таки все равно хотелось бы знать откуда у вас такая уверенность в суждениях? - поинтересовалась Элеонора.
   - Действительно, - поддержал ее Каштанов.
   - Насчет уверенности это вы точно подметили. Понимаете, когда человек долго занимается одним каким-то ремеслом, в котором знает толк, а я думаю, что я кое-что все-таки понимаю в своей работе, то у него появляется определенный опыт, с помощью которого, он начинает понимать какие-то вещи уже автоматически, интуитивно, если хотите. Девяносто процентов, что кража дело рук Лены, десять мужа хозяйки - расклад такой. Доверьтесь моему чутью, потом увидите, что я был прав. А сейчас пока не поздно будем работать по Лене, думаю найти ее вполне реально: невелика птица, к тому же дилетант, явно не профессионал. Есть ли у вас Михаил какие-то данные вашей карточки? - блондин обратился к Каштанову.
   - Да в записной книжке есть номер счета и код, - ответил Каштанов.
   - Ну что ж прекрасно, признаюсь, что плохо разбираюсь в этих банковских тонкостях, но уверен, что это должно помочь найти воровку, - сказал блондин.
   Оперативники попросили описать приметы Лены. С этим лучше других справился Каштанов, оказавшийся самым наблюдательным из жертв кражи. Оперативники пообещали держать в курсе дела всех потерпевших и быстро исчезли.
   После них засобирался Ванилин. Он долго не мог найти свой пуховик, тот самый, в котором ушел Суматохин. Элеонора не могла ничего предложить ему, но в тоже время не хотела, чтобы он оставался. Видя ее нетерпение, Ванилин решился уйти легко одетым без пуховика и начал прощаться. Каштанову стало немного жаль беднягу, но он ни чем не мог ему помочь.
   - Подожди, - сказала Элеонора Ванилину, когда тот уже открывал дверь; она сходила в малую комнату и принесла оттуда толстый синий свитер Суматохина. - На, возьми хотя бы это.
   Ванилин надел свитер и ушел.
   - Мне вообще то тоже пора, - сказал Каштанов, когда дверь закрылась за Ванилином.
   Элеонора как-то сразу поникла, запечалилась, как это умеют делать женщины, когда хотят вызвать жалость у мужчин.
   - Ну что вы? Неужели вы не хотите, чтобы я уходил; я в самом деле не могу понять за что вы так ко мне расположены? Ведь вы же еще меня совсем не знаете, - сказал Каштанов.
   - Иногда одного взгляда достаточно, чтобы узнать человека, его суть. Я не знаю, что со мной происходит; то муж уходит, теперь вот вы. Я как подумаю, что я останусь теперь одна мне становится страшно. Никогда раньше не думала, что это так страшно остаться одной, - призналась Элеонора.
   Каштанов не знал, что на это сказать.
   - Хотя, простите. Конечно я не имею права вам об этом говорить, ведь я же совсем не в праве от вас что-то требовать. Какая же я дура, простите меня, что задерживаю вас. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, - даже извиняясь Элеонора не показала внешне ни капли смущения, продолжая держаться достойно.
   - Вовсе вы меня не задерживаете и вообще не причиняете мне никаких неудобств. А то, что вы рады моему обществу, то это поверьте для меня невероятное счастье. Просто у меня важное дело, которое необходимо решить. И если хотите я могу вернуться к вам в любой момент как буду свободен, когда вам будет угодно. Тем более, если вам так страшно оставаться одной, я просто не имею права бросить вас, - попытался ее успокоить Каштанов.
   - Вот так? - Элеонора улыбнулась.
   - Да.
   - Значит вы вернетесь?
   - Обязательно.
   - Когда?
   - Ну... я не знаю, - замялся Каштанов.
   - Говорите же точнее, а то я буду ждать, считать секунды.
   - Ну, если секунды, тогда думаю, что завтра.
   - М-м, - Элеонора нахмурила брови и надулась.
   - Тогда может быть сегодня вечером?
   - Обещай.
   - Хорошо даю слово.
   Элеонора бросилась ему на шею и повисла на нем, Каштанов механически обнял ее за талию. Он не успел опомниться, как почувствовал, что в его губы впились губы Элеоноры. Особый аромат помады вдарил в ноздри, и Каштанову показалось, что у него закружилась голова и вот-вот отнимутся ноги. В ответ он лишь как-то судорожно и смешно пошевелил нижней губой. Каштанову стало не по себе от осознания чувства собственной нелепости и неловкости. Когда Элеонора оторвалась от него и стала на пол, Каштанов аккуратно освободился от ее рук и начал быстро одеваться.
   - Я буду ждать, - сказала Элеонора, когда Каштанов начал открывать дверь.
   - Конечно, - загадочно ответил Каштанов и скрылся за дверью, пытаясь не смотреть в глаза Элеоноре.
   "Господи, какой стыд! Как же я так не рассчитал? Как будто какой-нибудь лишающийся невинности студент, растерявшийся в объятиях опытной куртизанки. Это все от неожиданности, от того, что я оказался не готов. А наверное просто не мог вот так сразу не подготовившись, не собравшись", - занялся мысленным самобичеванием Каштанов, спускаясь по лестнице; он был так взволнован, что и забыл о том, что можно быстрей спуститься вниз на лифте.
  
  

Глава 35

  
Каштанов слово свое сдержал и вечером вернулся в квартиру Суматохиных. С букетом темно-бордовых роз и бутылкой шампанского. Он переживал из-за того, что мог вернуться Суматохин. Этот непредсказуемый, легкомысленный и бесполезный по его мнению человек. Но время шло, а тот все не возвращался. Уже шел одиннадцатый час, Каштанов и Элеонора на кухне пили чай.
   - Я думаю, что он уже не вернется, - сказала Элеонора, имея в виду мужа.
   - Хотелось бы верить ведь это же такой человек - сами знаете, - признался в собственных сомнениях Каштанов.
   Потом они переместились в большую комнату. Элеонора подрегулировала светильник расположенный над кроватью, так что освещение в комнате стало очень слабым настраивающим на интим, потом подошла к музыкальному центру и включила медленную мелодию.
   Каштанов понимал, что наступают решительные минуты и надо на что-то решаться. Они передвигались по комнате в медленном танце. Музыка звучала тихо, они молчали и слышали отчетливо дыхание друг друга. Наконец Каштанов сказал:
   - Элеонора давай поженимся....
   Ночью Каштанову было трудно: он очень нервничал, боялся оплошать и боялся, что в любой момент может вернуться Суматохин. Он представлял его отчаянным, озлобившимся и непредсказуемым. Каждый шорох, непонятный звук действовали ему на нервы....
  

Глава 36

  
   Проснулся Каштанов поздно: утомился за ночь, к тому же долго не мог заснуть. Настенные часы показывали без четверти двенадцать. В этот день у Каштанова не намечалось никаких мероприятий и он мог себе позволить поспать лишний часок. Но несмотря на это вместе с пробуждением к нему пришло какое нехорошее чувство похожее на чувство дискомфорта. Он привык всегда ложиться спать рано и рано вставать в определенные часы, но попав в этот заколдованный дом сбился с привычного режима. Из-за этого то он и чувствовал себя странно. Странное это было чувство. Серое. Обычно он быстро поднимался с постели, легко, а сейчас ему хотелось полежать еще. Когда-то на этой кровати Суматохин мог отлеживаться часами после пробуждения.
   В дверном проеме появилась Элеонора. Она была в легкой ночной маечке и кружевных трусиках.
   - Миша к тебе гость, - объявила она.
   - Что за гость? - Каштанов немного напрягся, чуть поднялся на локти, готовясь встать.
   - Ну, привет, Михаил, - услышал Каштанов знакомый голос.
   - Дядя Боря, ты?!
   Рядом с Элеонорой возникла громадная фигура Бориса Васильевича Шпагина. Даже его не маленькая немного приплюснутая голова, казалась непропорционально крохотной относительно тела. У него было суровое выражение на лице, а когда он увидел в каком виде находится его племянник оно стало еще более мрачным.
   - Одевайся, поговорить надо, - строго сказал Шпагин. - Я тебя подожду в подъезде.
   Когда Шпагин вышел в подъезд, Элеонора спросила:
   - Кто это? Почему он такой злой?
   - Мой дядя, я тебе уже рассказывал о нем. Он на самом деле совсем не злой, ты сама в этом убедишься, когда я познакомлю вас поближе, - ответил Каштанов, застегивая ремень на брюках.
   Шпагин стоял пролетом выше и курил. Выражение лица его оставалось мрачным. Каштанов поднялся к нему.
   - Дядь Борь, что-нибудь случилось? - спросил он.
   - Рассказывай.
   - Что?
   - Почему ты мне ничего не сказал, когда взялся раскрутить это дело и объясни, что здесь происходит?
   - Я хотел сделать для тебя приятный сюрприз.
   - Каким же это образом? Оттоптав подругу моего врага что ли?
   - Нет, что ты, - смутился Каштанов.
   - Тогда я ничего не понимаю.
   - Она здесь ни причем.
   - А где этот обормот?
   - Сейчас я тебе все объясню по порядку.
   И Каштанов рассказал дяде о том, как нашел Суматохина, и о сделке с машиной Сумахина. - Интересно, - сказал Шпагин.
   - Да, выгодная сделка. Просто ему уже некуда было деваться. Он сам себя загнал в угол, - сказал Каштанов.
   - Бумаги у тебя с собой? - спросил Шпагин.
   - Какие бумаги? - не понял Каштанов.
   - На машину разумеется.
   - Нет. Я их оставил у себя дома.
   - Плохо.
   - Почему?
   - Хочу посмотреть их.
   - Ты что-то подозреваешь?
   - Не без того, провел же он меня.
   - Я не думаю, что он решился бы дважды наступать на одни и те же грабли.
   - Ох, Миша, Миша, и не угадаешь. Кстати, это была жена Суматохина?
   - Да.
   - Что у тебя с ней? Когда это ты успел?
   - Собираюсь на ней жениться.
   - Что?!
   - Жениться.
   - Ты в своем уме.
   - Вполне и от слов своих не привык отказываться.
   - Ладно, я надеюсь официальное предложение ей ты еще не успел сделать?
   - Вроде как нет.
   - Тогда, если ты собрался на ней жениться пойдем, познакомишь меня с ней получше. Пускай она сделает нам чай...
   - Хорошо, - согласился Каштанов...
   Сели пить чай. Элеонора одела пестрый халат и уже выглядела не так вульгарно в глазах Шпагина. Шпагин и Каштанов сидели напротив друг друга, Элеонора между ними.
   - А у моего племянника неплохой вкус, - сделал комплимент хозяйке Шпагин. - Что вы, - смутилась Элеонора.
   - Вы кажется собираетесь пожениться? - Шпагин обратился к Элеоноре.
   - Ну, это инициатива Михаила. И вообще я еще с прежним мужем не успела развестись, - ответила Элеонора с таким тоном будто она оправдывалась.
   - Успокойтесь, деточка, я против вас ничего не имею. Кстати, если не секрет, где сейчас ваш муж? - задал новый вопрос Шпагин.
   - Если бы я знала. А если честно, то не хочу даже знать. Если бы вы знали, какое это чудовище, а не человек.
   - Обижал вас?
   - Ну, это все теперь надеюсь в прошлом, не хочу ворошить сейчас.
   - Это правильно.
   - А мне Михаил уже много уже о вас рассказал.
   - Да?
   - Да.
   - И что же он обо мне интересно рассказал?
   - Много хорошего. Но я вас не таким представляла.
   - Интересно, а каким?
   - Маленьким с лысиной.
   Шпагин чуть всхохотнул, Каштанов тоже.
   - А у вас есть чувство юмора, - сказал Шпагин.
   - Я не шутила.
   - Ладно. Эля, расскажите пожалуйста, мне о друге вашего мужа юристе. Владимир кажется его зовут.
   - Зачем это он вам понадобился?
   - Понимаете. Дело в том, что этот самый юрист оформлял сделку с машиной вашего мужа. Поэтому мне хотелось бы быть уверенным, что Михаил не пострадал при заключении этой самой сделки, - объяснил Шпагин.
   - Что за сделка? Когда это ее успели заключить?! - удивилась Элеонора.
   - А я думал вы в курсе дела, - сказал Шпагин.
   - Я не успел об этом рассказать, - объяснил Каштанов.
   - Теперь в курсе. Так что, если вам не будет трудно, найдите мне координаты этого Володи, - снова обратился к Элеоноре Шпагин.
   - Это невозможно. Муж забрал свою записную книжку, а я не знаю ни его адреса, ни телефона, ни даже фамилии.
   - Может где-нибудь завалялась визитка. Юристы часто оставляют свои визитки, - предположил Шпагин.
   - Не видела никаких визиток. Да я если честно только от вас впервые услышала, что он юрист.
   - Вот как, а чем же он занимался по-вашему на самом деле? - спросил Шпагин.
   - Я не знаю, может быть он и в самом деле юрист, - сказала Элеонора.
   - Он тебе какие-нибудь документы предъявлял? - обратился к Каштанову Шпагин.
   - Нет. Разве юристы предъявляют какие-нибудь документы? Никогда об этом не слышал, - сказал Каштанов.
   - Точно не знаю, но не нравится мне все это, особенно этот Владимир загадочный, - сказал Шпагин.
   - Миш, а что за сделка смашиной? Расскажи, - попросила Элеонора.
   - Твой муж, чтобы рассчитаться с долгами, продал мне свою машину по низкой цене. Прости, если тебе это неприятно, но за долги нужно рассчитываться, и это не самый худший выход для Суматохина. Некоторые должники заканчивают гораздо хуже, - объяснил Каштанов.
   - А вы, Миша, любите машины? - Спросили Элеонора.
   - Честно говоря, не знаю, что и ответить, просто пока в плотную не занимался этим делом. Теперь может быть, по такому случаю займусь, - ответил Каштанов.
   - И водить машину не умеете?
   - Пока, увы, нет.
   - Но я не думаю, что это...
   Шпагин не дал Каштанову закончить и перебил его:
   - А где сейчас это авто?
   - Должно быть, во дворе, - сказал Каштанов.
   - Точно? - Усомнился Шпагин.
   Каштанов подошел к окну и принялся глазами искать автомобиль Суматохина.
   - Ну что? - Спросил Шпагин.
   Каштанов промолчал. Элеонора также подошла к окну.
   - Не видно нашей машины. Может быть вы ее уже перевезли в другое место? - обратилась она к Каштанову.
   - Ничего я не перевозил, - ответил Каштанов.
   Шпагин также подошел к окну.
   - Какая это машина? - спросил он.
   - Ауди четвертая, - ответил Каштанов.
   - Разве? А мне всегда казалось, что восьмидесятая, - сказала Элеонора.
   - Вы уверены? - Спросил Шпагин.
   - Нет, но я то помню, что помню, что сзади были эти цифры, - объяснила Элеонора.
   - Все ясно, - сделал вывод Шпагин.
   У Каштанова потемнело в глазах. Сердце! Он схватился правой рукой за сердце и начал падать навзничь. При падении он не почувствовал боли, так как сознание стало покидать его, и только пронзительный крик Шпагина: "Мишка!!!" застыл в ушах и еще долго звенел очень медленно удаляясь в черную неизвестность.

Заключительная часть

Глава 1

Миновало два месяца.

  
   Юля медленно поднималась по лестнице. Чем выше она поднималась, тем ей становилось страшнее. В руке она держала большой целлофановый пакет, в котором была аккуратно сложена суматохинская куртка. Она два месяца собиралась духом, решаясь совершить этот визит, и в конце концов решилась. Куртка оказалась хорошим поводом в случае чего объяснить цель своего визита. Больше всего Юля боялась, что дверь откроет Элеонора. В этом случае, она решила сначала твердо попросить ее позвать Олега, в случае же если Элеонора будет вести себя неадекватно и агрессивно Юля предполагала просто отдать ей куртку и быстро удалиться. Строить планы оказалось легче, чем их осуществить. Дойдя до двери квартиры Суматохиных, Юля остановилась и еще несколько минут собиралась силами, что бы нажать на кнопку звонка. Когда она нажала на кнопку, рука ее дрожала. Нажатие пришлось повторить. Поняв, что в квартире никого нет, Юля перевела дыхание: еще не понимая хорошо это или плохо. С одной стороны она очень хотела увидеть Олега; с другой, боялась Элеоноры и чего-то еще, чего не могла объяснить словами. "Может быть, так даже будет лучше", - подумала она и собралась уходить, как грохотнули открывающиеся дверцы лифта и на лестничной клетке появился Ванилин, и тут же направился в сторону Юли.
   - Их нет, - сказал Ванилин, не глядя в сторону Юли. Он достал из кармана куртки ключи и принялся открывать дверь.
   - Совсем нет? - как-то совсем тихо и растеряно спросила Юля, и поняв что сказала нечто совершенно глупое сразу же запнулась и затихла. Ванилин меж тем открыл дверь.
   - Проходи, - сказал он и рукой сделал приглашающий жест.
   Они молча разделись в прихожей, потом Ванилин предложил пройти в большую комнату. Юля селя в кресло, а Ванилин некоторое время бродил по комнате о чем то думая пока не остановился около окна. Только теперь Юля заметила, что Ванилин несколько изменился: он был одет в брюки и рубашку в черно-зеленую полоску, внешний вид его, таким образом, был значительно консервативнее, чем тогда, когда Юля видела его в последний раз.
   - Сколько его уже нет, а меня все равно тянет сюда из-за него. Почему? Не знаю. Видно было в нем что такое, что цепляло к нему людей, - начал Ванилин.
   - Да в нем было что-то такое прекрасное, - согласилась с ним Юля.
   - Если честно, я иногда презираю себя за это необъяснимое влечение к нему.
   Во взгляде Юли появилось некоторое удивление.
   - Нет, нет, не подумай ничего такого. Я о другом, - тут же решил поправить себя Ванилин.
   - Я в общем то ничего такого и не подумала, - сказала Юля
   - Впрочем, какая разница. Ведь он ушел из нашей жизни навсегда.
   Наконец до Юли стал доходить некий зловещий смысл слов Ванилина и она с волнением в голосе спросила:
   - Когда это произошло?
   - В тот же день.
   - Ужас!
   - Ах нет, ты что подумала? Я думаю, что Олег жив, но то что из нашей жизни он ушел окончательно сомнений у меня нет.
   - Господи! Зачем же так пугать?!
   - Прости. Это я так размышляю вслух. Я вижу, что для тебя он тоже был дорог?
   - Наверное. Вообще-то да. Но я понимаю, что он человек женатый; и пришла только чтобы вернуть ему куртку.
   - Не бойся - Элеоноры все равно нет. Не повезло ему с женой. Она никогда не понимала его, а думала только о себе. В личной жизни так: кому-то везет, а кому-то нет, как в лотерее. Мне тоже не повезло... Эх, Лена, Лена, кто бы мог подумать. Мало того, что она обманула меня с этим козлом Полянским, так еще очистила квартиру напоследок. Это следствие потом уже выяснило, правда кражу драгоценностей отрицала категорически. Но я не знаю почему не перестал после всего этого любить ее, и даже носил ей передачки, когда она попалась милиции.
   - Боже, она в тюрьме?!
   - Уже нет. Сбежала, обольстила следователя и сбежала.
   Юля с сочувствием посмотрела на Ванилина. Он поймал этот взгляд и продолжил:
   - Моя мама всегда говорила, что женщины как правило, больше любят плутов и негодяев, а не таких как я. Вот ведь Олега любят же бабы. И ты ведь его любишь. А я всегда старался быть на него во всем быть похожем, но оказался плохим учеником. Между прочим, мой папаня, которого я ни разу в глаза не видел, был таким же повесой как Олег. Это я как-то совершенно случайно выяснил.
   - Разве Олег повеса? - удивилась Юля.
   - Эх, дорогуша. Может это конечно не совсем по-дружески говорить так о друзьях; но послушай мой совет: не стоит из-за него страдать. У него совсем другая роль в этой жизни: такая, которую нам видимо не дано понять.
   - Да, я это сразу заметила, что он очень необычный человек, не такой как все, таким видимо трудно быть среди таких обычных людей, как мы.
   - Вот и я о том же.
   - Но где же он сейчас? Неужели это неизвестно?
   - Неизвестно.
   - И никто его не пытался найти?
   - Еще как пытались. Приходили и ко мне, хотели бить, но не стали.
   - Бить? За что?
   - За все хорошее. Думали, что я знаю, где он находится. Я тогда был в очень отчаянном состоянии, что наверное даже был бы рад смерти; и они как мне показалось поняли это, и даже стали уважать за это.
   - Как все это страшно. Как страшно жить на этом свете.
   - Не стоит так волноваться. Давай я поставлю хорошую песню и мы потанцуем. Мы может оставаться здесь сколько захотим: я тебе не причиню зла. Элеонора уехала в Турцию - родители купили ей путевку; а у меня остались ключи Олега, он мне часто их давал; так что можно пользоваться квартирой пока не приедет Элеонора, т.е. целую неделю. Вечеринки я уже не устраиваю как раньше, не с кем. Обычно я здесь просто размышляю, вспоминаю, пью чай; а теперь мы сможем делать все это вдвоем, - предложил Ванилин.
   - Нет, я не могу. У меня такое чувство как будто внутри меня что-то оборвалось и мне надо побыть одной, чтобы разобраться во всем и в себе.
   - Это дело хорошее, но часто бесполезное...
  

Глава 2

  
   Клиника доктора Паукова находилась в одном тихом месте Москвы, каких осталось очень мало. Мало кто мог подумать, что не очень большое четырехэтажное здание с гладкими отштукатуренными стенами, покрашенными в персиковый цвет это и есть клиника доктора Паукова. Сюда можно было попасть, свернув с проспекта и немного проехав по узкой дороге среди невысоких домов сталинской постройки. За зданием клиники начинался небольшой парк и из задних окон открывался прекрасный вид.
   В клинике доктора Паукова лечили психически нездоровых людей. Трудно сказать разрешено ли в нашей стране лечить душевнобольных частным образом, тем не менее Пауков предлагал свои услуги исключительно как предприниматель; и, кажется, у него не было никаких проблем с законом. Раньше клиника носила имя другого эскулапа - профессора Лапина. Это был революционер от медицины и неизвестно как сложилась бы его судьба, если бы не демократические перемены в нашей стране. В те неспокойные времена все те кто проповедовал необычные идеи порою переворачивающие все старое мироощущение с ног на голову были невероятно популярны среди некоторых представителей элиты и людей с легковозбудимой психикой. Таким вот образом Лапин оказался в фаворе у новой власти. Лапин считал, что все болезни человеческие происходят исключительно в связи с психическими процессами, и следовательно лечить все болезни: ревматизм, ангину, гастрит, венерические болезни и все остальные нужно прежде всего через психику людей. "Психика это основа всех основ", - заявлял Лапин. Правительство безвозмездно выделило ему здание под клинику. Влияние Лапина было так сильно, что даже многие власть предержащие верили в исцеляющие силы профессора. Лапин лечил только за деньги, главными средствами лечения были гипноз, целительные беседы. Когда только клиника начала работать от желающих исцелиться новым методом не было отбоя, не останавливала страждущих даже высокая плата за лечение. Но прошло несколько лет и клинику уже с трудом удавалось заполнить хотя бы наполовину. Никто из пациентов Лапина фактически не выздоровел за исключением нескольких фанатиков, являвшихся преданными поклонниками гения профессора: выздороветь им помогла видимо сумасшедшая безоглядная вера в своего кумира. Но это были жалкие единицы. Множество же разочарованных и обманутых требовало возмещения ущерба: физического и материального. Лапин не был бы Лапиным, если бы не нашелся как себя вести в подобной ситуации. "Не хватает ребята воли, не хватает, и самое главное веры, а без веры, пупсики вы мои, никак не получится исцеление, надо верить в свою силу, тогда никакая болезнь не пристанет; я со своей стороны приложил все силы, чтобы обучить вас наращиванию воли, и если вы так ничему и не научились из-за вашего маловерия, то извините здесь я уже оказываюсь бессилен. Вот посмотрите сколько я писем получаю от счастливых, мной исцеленных; вот с кого берите пример, воспитывайте в себе веру", - такой как правило был дежурный ответ на претензии у Лапина; при этом часто доставал кипу писем неизвестного происхождения и содержания, и бросал ее на стол. Те, кто возвысил Лапина также уже были им мало довольны, потому что Лапин становился объектом скандалов, о которых время от времени упоминала пресса. Писали, что существуют слухи о беспробудном пьянстве Лапина, о том, что он сам не совсем здоров и тщательно скрывает, что некогда являлся пациентом психбольницы. Наконец, некоторые представители четвертой власти не побоялась в своих статьях упомянуть о покровителях Лапина, занимающих и по ту пору высокие посты. Терпение у сильных мира сего лопнуло, когда один министр решил полечить в клинике Лапина своего любимого внука, имевшего проблемы с речью. Любимый внук немного заикался и не выговаривал шипящие. После лечения в клинике Лапина внук высокопоставленного вельможи не только не поправился, но напротив стал заикаться еще больше и помимо невыговаривания шипящих разучился произносить еще несколько звуков. Участь Лапина была предопределена. И хотя его выпроводили из клиники с почестями; Лапину с трудом удавалось скрыть слезы обиды от поражения; ведь Лапин был по натуре игрок как многие честолюбивые люди. Скорее всего он понимал что не имел ни талантов, ни способностей для ведения честной игры, поэтому решил двигаться к поставленной цели окольными путями и кажется в какой-то момент сам поверил в истинность своих сомнительных постулатов. Кстати, отставка пошла на пользу для его физического состояния. Лапин был уже не молод, и хотя занимался совершенно бессмысленной, а иногда, что теперь скрывать опасной для окружающих работой, надрывался на работе не по-детски, отдаваясь своему труду без остатка; и теперь оказавшись не у дел, проживая на даче в тихом уютном месте в окружении близких всецело заботящихся о нем, он стал поправляться здоровьем и со слов хорошо знающих его людей у него появилось несколько интересных здравых идей, но только что это были за идеи не уточнялось. Приемник Лапина, его ученик доктор Пауков отказался лечить всех подряд больных, оставив только психически нездоровых пациентов, для исцеления которых у него имелся собственный метод. В глянцевых журналах и изданиях попроще иногда можно было встретить рекламу клиники доктора Паукова, в которой сообщалось, что доктор Пауков принимает всех страждущих душевными недугами и готов им оказать эффективную, профессиональную и реальную помощь, лечение платное. Шпагин, веривший в силу звонкой монеты, ознакомившись как-то с такой рекламой решил переместить своего племянника из обычной дурки в клинику Паукова.
   После всего случившегося в квартире Суматохиных, судьба Каштанова резко вступила в фазу заката. После того, как с ним случился сердечный приступ, беды его не закончились, а наоборот все самое плохое только начиналось. Когда он начал приходить в себя и смог здраво мыслить, он вспомнил о своих планах, а главное о принципах. Ведь по сути в его принципах и заключался весь смысл его жизни. А главным принципом для него являлось неукоснительное поступательное выполнение планов отмечаемых им в своих тетрадях. И до этого времени он тщательно успевал исполнять все эти цели, воплощать их точно в срок. И тут узнав, что пока он находился в больнице некоторые его планы остались не осуществленными, которые он должен был выполнить в эти самые дни, тогда ему стало еще хуже. Это было для него страшным ударом. Его разум и организм уже приспособился работать как часы и вот механизм работающий годами без сбоев замер. Сначала это сказалось на физическом самочувствии Каштанова и вся надежда оставалась на разум, который еще мог перестроиться. Но и разум отказывался соображать, потому что в душе Каштанова что-то надломилось. Сначала он постоянно кого-нибудь спрашивал: "Не одиннадцатое ли сегодня число?". Ему отвечали отрицательно, но он снова задавал тот же вопрос уже кому-нибудь другому. Наконец врачи забеспокоились о его душевном самочувствии и сами стали задавать ему вопросы. На что он отвечал: "Оставьте меня в покое" или "Я ничего не понимаю". Потом была психиатрическая больница, тамошние врачи сказали Шпагину, что Каштанов безнадежен и шансов у него мало. Шпагин предлагал врачам деньги, но те отказались. Потом Шпагин увидел рекламу клиники Паукова, куда вскоре и отправился Каштанов в сопровождении двух крепкого телосложения товарищей.
   В клинике Паукова условия были намного лучше, чем в обычной психушке. Каштанова поселили в отдельную плату-люкс. Где даже был телевизор, которым Каштанов пренебрегал. Вернее однажды он попытался посмотреть что-нибудь и включил телевизор; но увиденное повергло его в истерику - показывали рекламу. С ним случилась ужасная депрессия, он даже хотел покончить с собой: выброситься из окна, но санитары вовремя успели скрутить его. После этого врачи убрали антенный кабель и шнур с вилкой, и телевизор теперь играл только декоративную роль.
   Каштанов сидел на своей кровати и смотрел в окно, предаваясь своим загадочным размышлениям. Он так просидел уже несколько часов после того как проснулся и съел завтрак. Из-за стеклянной двери за ним наблюдали два доктора один сутулый в очках среднего роста, другой повыше первого флегматичный с умным лицом. О чем же думал Каштанов? Оба доктора многое отдали бы за ответ на этот вопрос. Но увы: что может быть темнее и загадочнее души сумасшедшего.
   Каштанов медленно слез с кровати, прошелся по палате из одного конца в другой, после чего вышел в коридор. Пройдя по коридору, он свернул налево в небольшую залу. По бокам залы у стен стояли кожаные диваны, в углах клумбы с декоративными растениями. Зала щедро была освещена из двух окон посреди которых висело большое овальное зеркало. Каштанов подошел к зеркалу. Врачи продолжали наблюдать за больным. Тот рассматривал что-то в зеркале, пытаясь явно разглядеть что-то важное для себя. Неожиданно Каштанов весь сжался и отпрыгнул от зеркала далеко назад, как будто увидел в нем что-то страшное, закрывая руками лицо. Санитар сидевший на диване с газетой тут же отбросил газету и подскочил к Каштанову, хватая его за руки.
   - Не надо, - приказал санитару флегматичный врач и тот выпустил больного.
   Каштанов успокоился, он вышел из залы и направился дальше по коридору.
   - Тяжелый случай, - сказал флегматичный доктор, обращаясь к сутулому коллеге.
   - Легких у нас не бывает, - ответил сутулый.
   - Что же нам с ним делать?
   - Вряд ли что-либо может помочь этому бедолаге.
   - Почему же вы так категоричны, коллега?
   - Потому что я уже с ним промучился месяц и все безрезультатно.
   Флегматичный работал в клинике только третий день.
   - Интересно, - сказал он.
   - А! Надоел уже, даже думать о нем не хочу, - проворчал сутулый.
   - Ну, знаете, думать о пациентах все равно придется: ведь за их лечение платят большие деньги, и мы обязаны отработать наш хлеб. Разве я не прав?
   Сутулый в ответ только хмыкнул.
   -Если хотите знать мое мнение, то я не разделяю вашей пессимистической позиции в отношении господина Каштанова. Я внимательно ознакомился с делом о его истории болезни и пришел к выводу что у него есть некоторые качества, которые сейчас видимо несколько подавлены, но если их попытаться снова возродить и развить, то я полагаю, что из этого может получится хороший результат.
   - Это какие же качества? И как вы их собираетесь развивать? - поинтересовался сутулый.
   - У этого человека есть сила. Во всяком случае была до известной поры. Большая внутренняя сила. Рассудок слишком практичного склада, может быть даже чрезмерно; но тем не менее это качество никогда не мешает здраво смотреть на вещи. Так вот я думаю, что если мы попытаемся каким-либо образом заставить его почувствовать себя снова сильным человеком. И потом сделать так, чтобы он с вновь обретенными силами попытался поработать над своим рассудком, сам заставил себя начать анализировать, - поделился своими идеями флегматичный оптимист.
   - Все это очень интересно, но если честно, то я не представляю, как вы все это собираетесь претворить в жизнь, - не согласился с ним сутулый пессимист.
   - А творческий подход на что? Творческий подход еще ни разу не мешал ни одному делу. Всегда можно что-нибудь придумать, творческая искра не должна умирать в специалисте даже если он не стал выдающимся ученым с громким именем, а занимает скромную должность.
   - С чего это вы решили, что у меня нет творческой искры. В голове у меня часто искрит. У меня есть свои идеи и свой метод, который я думаю ничуть не хуже. Которым между прочим я пользуюсь уже больше двух лет с начала работы в этой клинике. И скажу вам: мой метод дал кое-что...кое-что вышло-таки из моего метода. Так что, голубчик, не стоит раньше времени задирать нос. Не забывайте, что нам еще неизвестно сколько времени придется работать в одной упряжке.
   - Простите, если задел не нарочно ваше самолюбие. Я просто еще с вами мало знаком. Вы меня очень заинтересовали, пожалуйста, расскажите о вашем методе.
   - Метод как метод.
   - Ну, пожалуйста.
   - Вот вы говорите сильное качество обнаружили у пациента. А я вот наоборот слабую точку нахожу и давлю ее, давлю.
   - Это как же?
   - Взять того же Каштанова.
   - Давайте возьмем.
   - Тот еще субъект. Сильный говорите. Есть конечно у него сила. Точнее была. Хотя насчет силы не так все просто. Какая может быть сила, если он удара не выдержал - сломался.
   - Ну, у всех есть какие-то слабые точки.
   - Вот и я о том. Тщеславие, гордыня, честолюбие помешанные на громадном высокомерии. Читали ли вы его записи? Президентом видите ли хотел сделаться. Ха. Знаете сколько таких прошло через мои руки? Страшно вспомнить.
   - Это не трудно было определить. Но расскажите, как вы действуете на эти слабые точки.
   - Легко и просто. Таких как Каштанов унижаю. Что может быть страшнее для таких амбициозных себялюбцев, чем унижение. Вот и давлю их морально, в профилактических целях разумеется.
   - Как же это....
   - Что?
   - Как же вы их унижаете?
   - Потом...
   - Пожалуйста, расскажите.
   - Не стоит, лучше потом при случае покажу. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...
  

Глава 3

  
   Суматохин мучился в полудреме. Уже пора было вставать, а ему никак не хотелось покидать свое уютное ложе. Он лежал на лавке у печки прикрытый двумя большими шубами. От печки шло, окутывало и не отпускало приятное тепло. Суматохин продрал глаза и посмотрел на настенные часы. Половина одиннадцатого - хочешь не хочешь, а нужно вставать. В половине двенадцатого должна была прийти бабка Августина с фермы. Когда Суматохин предложил Августине сдать ему угол, та согласилась, но поставила одно условие: съемщик должен помимо внесения еженедельной платы в размере ста рублей, еще доить корову по утрам. Суматохин тогда сначала насторожился, но быстро все взвесив решил, что сторублевая оплата жилья это довольно смешная оплата и только из-за этого можно немного пострадать в хлеву один раз в день. Однако, он ошибался, полагая, что тем самым заключил выгодную сделку, так как в том же селе можно было снять угол у какого-нибудь местного забулдыги за пару пузырей на месяц. Но тогда Суматохин еще не предполагал, что задержится у Августины на два месяца.
   Суматохин с ленцой поднялся, потянулся, накинул на себя шубу, которой прикрывался во время сна, надел валенки и направился в хлев доить Сластену. Сластена поприветствовала Суматохина протяжным мычанием, когда тот вошел в хлев.
   - Заждалась, родимая, заждалась. Ну, извини, что проспал, бывает. Соскучилась девочка моя, дай я тебя поцелую, - Суматохин поцеловал Сластену в морду, погладил бока и только после этого принялся доить. Они понимали друг друга с полуслова, не то, что в первые дни их знакомства. Суматохин не сомневался, что Сластена способна передавать свои мысли даже посредством нехитрых звуков. Вот и сейчас, когда он входил в хлев он прочитал в Сластенином мычании: "Где тебя носит дурья башка? Я уже заждалась тебя".
   Суматохин ловко управлялся с сосками Сластены и думал о Надьке, на которой, между прочим, ни много ни мало, собирался жениться. Потом ему вспомнилась Москва и он стал вспоминать о том, что произошло с ним два месяца назад. Тогда произошло много чего интересного.
   После эксцесса с милицией, когда у Суматохина забрали последние деньги, он отправился вместе с Володькой к Котомкину для того, чтобы занять у него денег и за советом. Котомкин был у себя дома без жены и детей, которые уехали в гости к теще и развлекался тем, что наслаждался одиночеством в обществе бутылки водки и телевизора. Нагрянувшие неожиданно Суматохин и Владимир нисколько не омрачили его настроения, так как Котомкин уже успел прилично поднять свой дух и его душа начала требовать минимального общения. Суматохин не таясь выложил бывалому оперу со всеми подробностями обо всем, что произошло с ним.
   - А тебе ведь валить надо, Олег, да и тебе Володя тоже, - посоветовал опер.
   - Думаешь? - усомнился Суматохин.
   Котомкин взглянул на него, как будто хотел сказать ему, что-то слишком обидное, но сдержал себя только из чувства сострадания к несчастному.
   - Конечно, конечно, надо валить, сваливать, - сразу же соглашался с ним Суматохин, боясь своим поведением потерять друга.
   Владимир загрустил. Он догадывался, что они натворили что-то не очень хорошее, ему это казалось несколько прикольным, ведь это ему пришла в голову эта комбинация с машиной Суматохина, но о том, что последствия могут оказаться плачевными он не очень беспокоился.
   - Вы чо совсем охренели. Такое кидалово могут не простить реально, - сказал бывалый опер таким тоном, что Суматохин и Владимир поняли, что влипли очень серьезно.
   - Что же нам делать? - спросил Суматохин.
   И Котомкин взялся помочь товарищам.
   - Тебе нужно поменять паспорт и валить за границу. У меня есть один адресок, где тебе могут помочь, - сказал Котомкин, обращаясь к Суматохину. - А ты скроешься на неопределенное время пока я тебе на дам знак, - Котомкин обратился к Владимиру.
   - Раз твоих данных никто не знает, то ты сможешь реально выплыть через какое-то время без опаски.
   Действовали решительно, каждая минута была на вес золота. Для начала достали бензин и перевезли машину Суматохина в гараж друга Котомкина. Так как у Суматохина не было денег, то ему ничего не оставалось делать, как расплачиваться за услуги Котомкина машиной. На следующий день человек, который был в должниках у Котомкина, сделал Суматохину новый паспорт; и теперь он стал Василием Монаховым уроженцем города-героя Тулы. Вечером того же дня Монахов - Суматохин поездом отправился в северо-западную часть страны. Ему нужно было сойти на станции в одном небольшом городке, там уже на попутке добраться поближе к границе, обосноваться ненадолго в какой-нибудь деревеньке, чтобы приглядеть удобный маршрут для перехода границы; потом перейдя границу Суматохин должен был найти некоего Андрея Лисовского друга Котомкина, который должен был помочь ему переправиться дальше в Европу.
   Все шло по плану: Суматохин добрался до нужной станции. В городе нашел водителя грузовика веселого парня в легкой зеленой куртке, который согласился подкинуть его поближе к границе.
   - А от Зябликова далеко до Латвийской границы? - спросил Суматохин водителя.
   - Да нет, рукой подать, можно пешком дойти, А ты зачем интересуешься? Контрабандист?
   Суматохин смутился и растерялся: от того, что умудрился задать нелепо так вопрос, ставя себя в очень подозрительное положение.
   - Да не боись ты. Там, в Зябликово чуть ли не все такие - контрабандисты. Всякий сейчас выживает как может - раз такая жизнь пошла. Что ты думаешь: я не понимаю?
   - И что же там контрабандируют?
   - Да все. Горючее, цветнину.
   - Интересно.
   - Да уж веселая пошла у нас жизнь.
   - И что и пограничники не препятствуют?
   - Какие пограничники! О чем ты!
   - Что и пограничников нет на границе?
   - Есть конечно, но мало, Так что места пройти границу достаточно.
   Веселый водитель высадил Суматохина в Зябликово, а сам поехал дальше в какой-то совхоз. Перед тем как уехать шофер объяснил и показал:
   - Видишь дорогу меж холмов виляет, уходит в лес. Так вот, идешь по ней, углубляешься в лес, на мелкие тропинки не обращаешь внимания, потом направо будет уходить длинная просека ты в нее и ныряй по ней надо будет километра два-три пройти, потом лес с левой стороны закончится: там будет небольшое болотистое поле, через это поле дорожка будет, ты по ней иди и попадешь в рощицу, из рощицы в лесок, так вот когда пройдешь этим леском до оврага, перейдешь овраг, а там уже и заграница будет. Да ты сам там столбы увидишь. Ну, все бывай.
   Суматохин как мог постарался запомнить, и поблагодарив шофера попрощался с ним.
   Суматохин не решился бродить по зябликовским улицам и постучался в первую попавшуюся избу: так он оказался квартирантом у Августины.
   На следующий же день после мучений со Сластеной он отправился на разведку дороги и, к сожалению, для себя обнаружил, что отправляться в путешествие по ней небезопасно так как эта грунтовая дорога была изрядно заметена снегом и неизвестно в каком состоянии был дальнейший путь. Ему не хотелось рисковать и он решил для начала получше все обдумать. Суматохин начал все обдумывать, заодно представил себе как он будет существовать за границей, пускай в благополучной Европе, не зная языка, вдали от родных мест и людей. А пожив немного в Зябликово, ему и Зябликово показалось не самым худшим местом на Земле, где можно жить и по-свойски наслаждаться жизнью. А потом он встретил Надьку и застрял здесь надолго. Познакомились они в местном магазине. Суматохин бывал здесь уже не раз; приходил покупать пиво и сладости, но сначала встречал за прилавком бабу Глашу уже не молодую полную женщину с красным лицом, которая пользовалась в селе большим авторитетом, поскольку большинство жителей села были у нее в вечном долгу. Баба Глаша сразу прониклась симпатией к Суматохину видимо, потому что тот никогда не просил в долг и между ними сложились уважительные взаимоотношения. Но вот Суматохин однажды обнаружил за прилавком вместо бабы Глаши девицу необыкновенной на его взгляд красоты: это была румяная синеглазая брюнетка с длиннющими волосами едва ли не до земли, сквозь белый халат выпирали два круглых холма не малых размеров. Увидев все это Суматохин даже не дошел до прилавка, а так и встал посреди магазина. Но синеглазая сердцеедка даже не обращала на него никакого внимания, она смотрела в сторону от Суматохина и лузгала семечки. Все же краем глаза она заметила Суматохина, и с недовольным видом повернулась лицом к нему:
   - Чо зыришь в штаны напузыришь, - бросила она пренебрежительно.
   Стоит ли говорить, что после всего уведенного и услышанного Суматохин просто не мог не влюбиться безоглядно, бесповоротно.
   Нерешительно Суматохин подошел к прилавку, продолжая поедать глазами продавщицу.
   - Вон тот шоколад пожалуйста, - сделал заказ Суматохин.
   Продавщица с ленцой достала плитку шоколада и проложила на прилавок.
   - Двенадцать рублей, - сказала продавщица.
   Суматохин рассчитался, после чего сказал:
   - Это вам.
   - Не понял, - продавщица сказала именно "не понял" вместо "не поняла".
   - Это для вас, - повторил Суматохин.
   - Ты это серьезно?
   - Очень серьезно.
   - Вот чудной. Ты что ж рассчитываешь, что подарил шоколадку: теперь я тебе должна буду что-то. Ишь какой шустрый нашелся. И не мечтай: не возьму я твою шоколадку. Все в пролете.
   - Я ни на что не рассчитываю, я от всего сердца, - бескорыстно.
   - Что ты говоришь. Рыцарь что ли?
   - Наверное только белого коня у меня нет, - попытался сострить Суматохин.
   Продавщица улыбнулась.
   - Ну, если рыцарь тогда возьму; только смотри у меня не смей ничего требовать взамен. Обещал.
   - Я и так уже счастлив, что вы приняли от меня этот скромный дар. А если бы я смог сделать для вас что-нибудь еще я был бы еще более счастлив.
   - Ишь какой ловкий: что-нибудь еще как хитро придумал. И слова-то какие подобрал грамотный что ли очень?
   - Не без того.
   - Чудной. Да и не местный видно. Какая же нелегкая занесла тебя в наши пропащие края?
   - Это очень долгая история.
   - Ох, какой загадочный. Как звать-то хоть тебя и откуда сам.
   - Василий я, родом из Тулы, но основную сознательную часть жизни провел в славном нашем городе Москве.
   - Ух ты. А я и гляжу откуда такие манеры странные.
   - И чем же тебе мил человек не любо было в Москве жить, жизни радоваться.
   - Обстоятельства, жестокие обстоятельства лишили меня счастья жить в столице. Но теперь увидев вас мне кажется, что эти обстоятельства были не так уж и жестоки.
   До Надьки не сразу дошло почему обстоятельства были не так уж и жестоки по отношению к Суматохину - слишком кучеряво он выражался.
   - Ой ли, ой ли, - только и могла она сказать.
   - Именно так, - сказал Суматохин.
   - Ну что ж раз так, то заходи еще, будем рады.
   - Обязательно. Только хотелось бы перед тем как уйти узнать таки ваше имя.
   - Надеждой меня зовут.
   - Надеждой? - странным тоном произнес Суматохин. - Это же, просто замечательно. Какое чудесное имя!
   - Скажешь тоже. А мне не нравится.
   - Совершенно напрасно.
   Наговорив массу комплиментов и просто теплых слов, Суматохин попрощался с Надеждой. После чего они стали встречаться каждый день.
   Суматохин приходил в магазин и они долго трепались о всякой всячине. Потом Суматохин перебрался по другую сторону прилавка и они уже мило беседовали там, и Суматохин попытался даже несколько раз обнять Надежду, но та сразу выскальзывала из его объятий. Однажды Надежда таки сдалась и позволила Суматохину крепко себя обнять и не менее крепко поцеловать. Это было по окончании рабочего дня в бытовке магазина. Суматохин был казалось неудержим в своем порыве и дело уже шло к тому, что должно было случиться то, что обычно случается рано или поздно с людьми, которые любят друг друга. Но когда на Надежде из белья осталось минимальное количество туалета, она резко отстранила от себя распылившегося не на шутку Суматохина, отошла на безопасное от него расстояние и начала одеваться. Потом усевшись на край лавки Надежда неожиданно принялась плакать, вытирая слезы белым рабочим халатом. Суматохин, продолжал находится на месте, где его отвергли. Он тяжело дышал и нервными движениями рук поправлял одежду. Из-за непредсказуемой выходки Надежды, мысли его сильно спутались и он никак не мог сообразить как себя вести дальше. Когда же Суматохин немного остыл и разум его вернулся в исходное состояние, тогда он подсел к плачущей Надежде, обнял ее и принялся утешать. Никакой злобы на нее в связи с коварным обломом с ее стороны он не испытывал. Он шептал ей ласковые слова, самый обычный любовный бред. С его балобольными способностями, он мог это делать бесконечно долго. Но Надежда все не успокаивалась.
   - Что с тобой, родная? - тогда спросил Суматохин, таким образом, как будто они вместе прожили уже не один год.
   - Знаю я вас мужиков. Только об одном думаете. А как только свое получите, то все, до свидания. А я может быть не хочу тебя терять. Я очень боюсь тебя потерять. Но ты же все равно это не поймешь. Потому что такой же твердолобый как все мужики, - нашла в себе наконец силы высказаться Надежда, после чего снова принялась лить слезы.
   - Милая, что ж ты раньше мне это не говорила. Глупая. Да, если бы ты знала как я тебя люблю?! Если бы ты только это знала, как я тебя люблю?
   - Как?
   - Как? Да так, что ради тебя готов на все что хочешь, все что пожелаешь. На все!
   - На все это как?
   - Это значит, что ради тебя я готов хоть...- и здесь Суматохин запнулся, задумавшись: "А действительно на что я ради нее готов? Не звезду же с неба достать, не Луну. Это глупо. Не подвиг же совершить. Это подлый бессовестный обман". Суматохин понимал, что так долго нельзя тянуть с ответом - Ради тебя любимая моя я готов, хоть жениться, если бы ты этого захотела. Но я понимаю, что я совсем тебе не пара. Ведь у тебя крепкая хорошая обеспеченная семья с прекрасным хозяйством, а я, что я есть? Одинокий странник. Вряд ли между нами может получиться хороший союз. Не пара я тебе Наденька.
   - Почему не пара? - не согласилась с ним Надежда, прекратив плакать. Ее глаза странно блеснули.
   - Ну, ты же сама понимаешь, что я здесь чужой в вашем Зябликово, и потом как твои родители отнесутся ко мне: ведь все деревенские не переносят городских.
   - Плевать на родителей, плевать на Зябликово - главное, что ты меня любишь. Ведь это так?
   - Разумеется, - ответил Суматохин уже не так твердо, как до этого признавался в своих чувствах.
   - И ты же сказал, что ради меня готов даже жениться. Да?
   - Ради тебя я на многое готов.
   - Милый, мы поженимся? - Надежда поставила вопрос ребром, посмотрела Суматохину в глаза взглядом обещающим большие надежды, обвила руками шею, и замерла в позиции, которую можно было бы обозначить как "исходное положение перед долгим чувственным поцелуем".
   Суматохин выдержал насколько это было допустимо на его взгляд паузу.
   - А ты разве думала, что может быть иначе? - хитро вопросом на вопрос ответил он. После чего попытался поцеловать Надежду. Но та ловко немного отпрянула назад и спросила:
   - Значит мы будем мужем и женой?
   - Да, - сломался окончательно Суматохин. Тогда уже Надежда сама впилась в его уста, и этот поцелуй был невероятно долгим и мучительным для Суматохина. Он даже подумал, что Надежда тем самым как бы хочет подвести к общему знаменателю их отношения. Смешанные чувства: любовь и страх перемешались в Суматохине. Когда Надежда отвела наконец свои уста от него, он еле сдержал себя, чтобы не выдать себя выдохом облегчения; и ради приличия продолжал держать Надежду в своих объятиях и даже немножко покрепче прижал ее к себе. Надежда восприняла это как призыв к действию; и продолжила мучить его поцелуями, которые как он теперь понял ничего не обещают.
   Вскоре Суматохин познакомился с родителями своей невесты. Это были фермеры Федор Игнатьевич и Елизавета Михайловна Зябликовы. Оказалось, что у Надежды фамилия Зябликова, как и у половины жителей одноименного села. Кстати, добрая половина местных жителей считали и называли себя фермерами. Но фермеры Зябликовы были хорошими фермерами с крепким хозяйством и к тому же малопьющими. Очень серьезный и основательный человек Федор Игнатьевич задавал, как и полагается много вопросов потенциальному зятю. Суматохин сначала очень нервничал. Но когда Федор Игнатьевич рассказывал о своем хозяйстве, Надежда прервала его сказав:
   - А Василий между прочим сам доит корову у бабки Августины.
   Это страшно смутило Суматохина. А родителей Надежды наоборот по-хорошему развеселило. И они сразу же стали более тепло расположены к нему, чем прежде.
   - Ну вот, а мы думаем городской, избалованный. Не это главное. Если человек тянется к труду это трудно не заметить. А настоящий труд это дело благословенное. Правильно я говорю? - сказал Федор Игнатьевич и обернулся к жене.
   Елизавета Михайловна положительно кивнула.
   Со свадьбой решили не торопиться, а для начала получше приглядеться друг к другу. Это Суматохина скорее обрадовало, чем наоборот. В этих краях подать заявление и расписаться можно было в один день, порядки здесь были намного проще, чем в городе: в сельсовете работали свои люди, да и свадьбы случались не так часто, чтобы стоило мешать всякими заморочками доброму делу.
   Теперь Суматохин и Надежда стали официально женихом и невестой. Они проводили вместе вечера и выходные дни, и Суматохин кажется уже начал забывать о том для чего собственно сюда приехал. Он уже понял, что Надежда не допустит его к своей тайне, до тех пор пока они не распишутся. Несмотря на это чувства его к ней не охладели. В то же время такое ее поведение несколько удивляло его: ведь он многое узнал о ней Надежде было уже тридцать, она уже успела побывать недолго замужем за каким-то негодяем, который успел уже в тюрьме посидеть и сейчас жил где-то далеко от этих мест, не подавая о себе никаких знаков.
   Все нравилось Суматохину в его новой жизни в Зябликово, кроме одного: местные аборигены недолюбливали его и зачастую не скрывали собственной неприязни. Это чаще всего выражалось в брошенных в спину фразах типа: " вот чудак человек, что ему в городе не живется у нас здесь и без него своих чудаков хватает". Около магазина Суматохину не редко приходилось слушать, как обсуждают его персону мужики нарочно громко, чтобы ему слышно было о чем они говорят. "И что у нас забыл этот фраер?" - обычно начинал кто-нибудь. "Может натворил делов в городе и теперь у нас шарится?" или "Может быть он сбежал из больницы, где больные СПИДом лежат? В городе то его быстро поймают, а у нас здесь..." - отвечали другие.
   Неизвестно сколько времени длилась бы эта неприязнь, пока все не разрешилось положительным образом для Суматохина. У Надькиной подруги Татьяны был день рождения. Надежда, естественно, была приглашена в гости и решила взять с собой Суматохина. Тот не много поупирался, но в конце концов все же согласился пойти.
   Всего собралось народу человек двадцать пять. Суматохин старался держаться непринужденно, не показывая, что на самом деле ему немного не по себе. "Странно, почему раньше меня многие любили, а сейчас нет? Что я не так делаю? Надо мне что-то такое сделать, чтобы эти люди меня тоже полюбили всем сердцем" - поставил он перед собой нелегкую задачу.
   Тост следовал за тостом, праздник протекал с истинно русским размахом; люди много пили, много ели, много беседовали, много танцевали и веселились. Посидев за столом с полчаса, решено было сделать музыкальную паузу. Сначала решили дать отвести душу старикам, что бы потом отправить большую их часть по домам. Татьянин дед Василий Андреевич взял в руки баян и начал исполнять русские народные песни. Присутствующие бабули и дедули принялись дружно подпевать и танцевать. Вскоре к ним присоединились некоторые из молодежи, несмотря на то, что исполняемые мелодии не совсем были им по вкусу, бьющая через край молодая энергетика, подогретая алкоголем, требовала действий. А еще несколько минут спустя к танцующим присоединился Суматохин и выдал к великому удивлению присутствующих сногсшибательный танцевальный номер. Он крутился волчком на одной ноге, ловко грациозно перескакивал с одной ноги на другую и делал еще очень много красивых и невообразимо оригинальных движений; чем довел публику до исступления. Гости стали кругом вокруг Суматохина и дружно аплодировали. А когда Василий Андреевич закончил играть, по дому пронесся оглушительный визг довольной публики, которая аплодисментами провожала Суматохина до его стула и успокоилась только, когда он сел. После этого ловко сымпровизированного Суматохиным номера никто из стариков уже не собирался уходить, желая посмотреть что же будет дальше. Теперь многие хотели выпить с Суматохиным лично, и старики, и молодежь. К нему даже выстроилась своеобразная очередь из всех желающих побрататься с ним, выпить с ним или высказать ему восхищение его таланту. Суматохин не мог отказать никому, и уже стал опасаться, что если это всеобщее помешательство на почве неожиданное вспыхнувшей к нему любви не окончится в ближайшие минуты, то он свалится под стол, поверженный увеличивающимся каждые пять минут количеством выпитого. От подобного конфуза его спасла очередная музыкальная пауза.
   Кто-то из молодежи включил современную мелодию, и народ начал потихоньку сбиваться в танцующую кучку, пока крик Андрюхи Татьяниного, виновницы торжества, мужа не привел всех в состояние внимания:
   - Василий! Вася! - закричал он. Он уже был прилично пьян и немного пошатывался, в одной руке он держал аудиокассету, которой он размахивал перед собой.
   До Суматохина не сразу дошло, что обращаются к нему, так как еще, не успел окончательно привыкнуть к своему новому имени.
   - Василий! Васяня! Васек! Василек! - снова еще громче закричал Андрюха.
   - Что?
   - Вася!
   - Да.
   - Что да?! А это сможешь? - Андрюха показал кассету, которую держал в руке.
   - Что это?
   - Танго!
   - Ух ты.
   - Ну, как?
   - Легко.
   - Класс! - обрадовался Андрюха и принялся ставить кассету в магнитофон. Это была песня Стиви Уандера "Дождь", которую Андрюха очень полюбил еще пять лет назад, когда впервые услышал по радио, и любил до сих пор. Слушать эту песню он мог бесконечно и где угодно: в машине в время работы (Андрюха работал водителем), на праздниках, дома во время выполнения разных работ на участке, он часто вытаскивал магнитофон на улицу и гонял по несколько раз любимую песню, чем порядком измучил соседей, которые уже кажется знали наизусть каждое слово, каждую ноту в этой песни.
   Итак, Суматохин вызвался танцевать танго. Для того, чтобы танцевать танго нужен бал партнер. Надежда отказалась, объяснив свой отказ своим незнакомством с заморским танцем. Пару Суматохину составился некая Галина молодая девица двадцати пяти лет, приходившая троюродной сестрой виновнице торжества Татьяне. Она пришлась по вкусу Суматохину: блондинка с приятными чертами лица - с таким партнером танцевать одно удовольствие. Они закружились в динамичном чувственном ритме танца и со стороны могло сложиться впечатление, что так танцевать не могут просто партнеры по танцу, а только те между кем уже что-то было серьезное. Галина оказалась хорошей партнершей и легко угадывала все его движения, гармонично подстраивая под свои.
   - Браво!!! А-а!!!-не то закричал, не то зарычал в финале песни Андрюха громко аплодируя.
   - Сядь! Опять нажрался как скотина! Никак не может вести себя по-человечески среди людей! - ругала его Татьяна, потом схватила его за руку и посадила на стул рядом с собой.
   - А я говорю браво! Браво! - не мог угомониться Андрюха.
   - Успокойся же сволочь! - продолжала ругать его Татьяна.
   Закончив танец, Суматохин не спешил отпускать Галину, держа ее за руку. Ему очень хотелось сказать ей что-нибудь приятное, но он никак не мог сообразить что именно. Наконец не желая терять даром времени он склонился к ней и шепнул на ухо банальное:
   - Молодец, лапуль.
   Проследить за ответной реакцией, он не смог: кто-то взял его за руку и потянул назад... Это была Надежда, о существовании которой он так некстати забыл на какое-то время. Суматохин вынужден был вернуться в общество своей невесты. К нему то и дело стала навязываться подлая мысль, что он понемногу начинает тяготиться Надеждой с какого-то момента. Как мог он отгонял от себя эту мысль, но когда Надежда вышла из-за стола и куда-то ушла он почувствовал, что ему стало легче и свободней; и он понял, что это отражает его истинные чувства на данный момент. "Ну что ж не будем делать из этого никаких выводов, посмотрим, что будет дальше", - мысленно решил Суматохин, нацепил на вилку несколько маринованных грибочков, запил это рюмочкой самогона, и сделал довольный выдох. Его сосед по столу мужчина зрелых лет с красным лицом попробовал завести с ним беседу на тему "каковы шансы нашей сборной относительно попадания в финальную часть чемпионата Европы". И хотя Суматохин не был специалистом в данном вопросе, он изловчился-таки сплести из нескольких туманных малопонятных фраз собственное мнение по этой теме. Соседу казалось только этого и ждал. Убедившись, что Суматохин "сечет" в этом деле, он начал свой монолог о состоянии отечественного футбола, приправляя важные места своей речи матом и междометиями. Суматохин только кивал, терпеливо слушая болтовню назойливого соседа.
   Из другой части дома послышались женские крики и визг, и любопытствующие потянулись к выходу из комнаты.
   - Простите, - обратился к соседу Суматохин, прервав его монолог, вышел из-за стола и направился за любопытствующими. - Я отвлекусь на минутку.
   Причина криков выяснилась довольно быстро, когда любопытствующие вошли в сени. В углу стояла и плакала Галина, закрывая ладонями лицо. Чуть в стороне от нее стояла с гордым видом Надежда и что-то бормотала себе под нос. Как оказалось несколько мгновений назад Надежда просто напрасто поцарапала лицо незадачливой сопернице. Вскоре Галина, растолкав любопытствующих вбежала в дом, накинула на себя одежду и убежала.
   Праздник продолжился. Об инциденте с Галиной быстро забыли, а Суматохин продолжал оставаться в центре внимания местной публики. Андрюха устроил своеобразный танцевальный нон-стоп, и Суматохин пользовался большим успехом, показывая свое мастерство танцора. Под любую современную мелодию он мог выдать, оригинальный номер, используя богатый опыт и импровизацию. Со всех сторон за ним наблюдали восхищенные глаза; кто-то визжал от восторга, кто-то хлопал в ладоши, кто-то не скупился на комплименты и выражал их по народному лаконично, но точно и в несколько грубоватой форме. Суматохин после долгих дней неопределенности и дискомфорта, связанном с адаптацией к чужой среде, наконец то почувствовал, что находится в своей любимой стихии.
   Среди гостей находился лишь один человек, который не питал добрых чувств и покорителю сердец Суматохину. Это был Иван Шавалин, человек несколько опустившийся, сильнопьющий, слабоконтролирующий свое поведение. Главной причиной неприязни являлись его чувства к Надежде, в которую он был влюблен еще с первого класса. Они были одноклассниками, пока Ивана не оставили на второй год в третьем классе. Курить Иван начал во втором классе, а выпивать в третьем, и в свои тридцать имел уже несколько потрепанный и помятый внешний вид, так что выглядел много старше собственных лет. Любви своей к Надежде Шавалин никогда не скрывал, и ей часто приходилось слышать от него, что и как он хочет с ней сделать. Уже отвергнутый он продолжал натиск при помощи рук, но в ответ получал жесткий отпор. Ему не раз доставалось от бывшего мужа Надежды и от ее братьев, которых у нее кстати было пять; тем не менее он раз за разом воскресал чудесным образом как загадочная птица феникс после таких тяжелых побоев, после каких не каждый профессионал единоборец мог бы снова вернуться к полноценной здоровой жизни.
   "Ишь ты растанцевался тут, распрыгался, расскакался. Нашелся на нашу голову молодчик. Знаем мы таких ухарей. Ох, смотрите, смотрите как он разошелся. Ничего мы еще себя покажем" - Шавалин стукнул тихо, так что никто этого не заметил по столу; злые мысли побуждали его к действию, но пока он еще не решил: чего же он именно хочет. Он наполнил стакан самогоном и глотками быстро осушил емкость. Закусил. "Эх, а теперь я вам всем покажу, как я могу" - решил он, встал из-за стола и направился к танцующим.
   - Разойдись, народ! - рявкнул Шавалин.
   Пространство вокруг Шавалина немного расчистилось
   - Ух! - воскликнул Шавалин. Он вскинул на сколько мог сначала одну ногу, потом другую; при этом активно жестикулируя руками. Шавалин сам о том не подозревая пытался скопировать движения Суматохина: пытался кружиться волчком, прыгать из стороны в сторону, но это у него получалось крайне неловко и нелепо.
   Вскоре Шавалин танцевал один. Остальные начали разбредаться в разные стороны, опасаясь, что Шавалин может задеть их или сбыть с ног. Суматохин сначала, как и другие отошел в сторону, но не надолго. Решив морально поддержать эксцентричный номер Шавалина, он приблизился к месту, где Шавалин выписывал замысловатые непредсказуемые траектории, стал, и поймав ритм мелодии, начал в такт музыке слегка сгибая и выпрямляя колени, раскачиваясь корпусом, аплодировать Шавалину и подбадривать его:
   - Молодец! Так держать! Давай! Давай! Давай!
   Несколько мгновений спустя к Суматохину присоединились еще несколько человек, и также аплодисментами стали поддерживать Шавалина. Это обстоятельство не на шутку окрылило давнего воздыхателя невесты Суматохина, и ему на радостях захотелось что-нибудь такое сверхъестественное, чтобы еще больше понравиться публике. Скудное воображение подсказало ему, что лихо крутануться опираясь на мысок одной ноги было бы очень круто с его стороны. Он расправил руки в стороны словно птица, оперся на мысок правой ноги, и сделав резкий рывок закружился. Совершив пол-оборота, Шавалин начал терять равновесие; он попытался опереться на другую ногу, но не удержался и начал падать, продолжая по инерции медленно кружиться. Шавалин свалился прямо перед столом, сбив два табурета. И перед этим двух девушек, которые не сильно пострадали а быстро встали на ноги. С разных сторон стали раздаваться недовольные голоса: кто-то предлагал накостылять Шавалину еще, чтобы не портил людям праздник; кто-то предложил выкинуть незадачливого танцора взашей.
   На физиономии Шавалина появилась гримаса боли. Хотя физической боли он совершенно не ощущал, ему было очень досадно из-за того, что он не оправдал той поддержки, которую ему оказали; и просто было стыдно за свою неуклюжесть. На душе его было так гадко, что он совсем не хотел подниматься и кажется был бы рад, если бы его в данный момент кто-нибудь пристрелил как какого-нибудь загнанного коня.
   - Вставай, братело. Ничего - бывает, - обратился к Шавалину Суматохин. Он подошел к нему и протянул руку.
   Шавалин с некоторым удивлением посмотрел на Суматохина, дал ему свою руку. Суматохин помог ему встать.
   - Ничего дружище со всеми нами иногда разные вещи происходят, не горюй, - попытался утешить Шавалина и совсем по-дружески похлопал его по спине.
   - Давай, пойдем танцевать, - сказал Суматохин.
   - Мне кажется у меня не очень это получается, - сказал Шавалин.
   - Брось. Нормально у тебя получается. Это все комплексы тебе мешают. Надо тебя от них избавить.
   - Как это?
   Суматохин хмыкнул.
   - Пошли я буду тебе помогать и подсказывать.
   Играла современная популярная мелодия. Суматохин и Шавалин стали лицом друг к другу.
   - Смотри, делай так, теперь вот так рукой, теперь вот так ногой, - говорил и показывал Суматохин, а Шавалин повторял за ним и у него что-то получалось, во всяком случае он был доволен собой и даже начал улыбаться.
   Потом пошли медляки. Народ начал разбиваться на пары. Нашлась даже пара Шавалину. Только Суматохин танцевал в одиночестве в сторонке, опасаясь неадекватной реакции своей невесты. Надежда совсем не танцевала - она сидела за столом с недовольным видом и ни с кем не разговаривала. Поэтому Суматохин слегка вздрогнул, когда она подошла к нему сзади и взялась за его запястье.
   - Что случилось? - спросил Суматохин.
   - Ничего, родной мой, - ответила Надежда.
   - Может потанцуем.
   - Нет. Я хочу с тобой поговорить наедине.
   Суматохину вспомнилось, что Надежда сделала с Галиной, и подумал, что надо держаться с невестой настороже.
   Они вышли в сени. Кроме них никого здесь не было. Надежда обернулась к Суматохину, обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом.
   - Миленький, Васенька. Как же я тебя дурачка бедного измучила. Какая же дура, Вася. Прости меня родной, - зашептала он ему на ухо.
   - Ну что, Надюш, не говори ерунды, за что мне тебя прощать. Ты у меня супер.
   - Нет, я гадина. Если бы ты знал, зайчик мой, как я боюсь тебя потерять. Ты наверное обиделся на меня?
   - Да нет, что ты.
   - Я просто очень люблю тебя. Нам надо срочно жениться. А то я уже не могу тебя и себя мучить. Скажи мне: ты хочешь жениться на мне?
   - Разумеется.
   - Значит, ты не разлюбил меня?
   - Как ты можешь такое говорить.
   - Тогда давай быстрее поженимся, терпеть уже нельзя. Давай?
   - Давай.
   - Завтра же?
   - Завтра?
   - Милый я не могу уже ждать. Если я тебя потеряю, жизнь моя потеряет всякий смысл.
   - Но я думаю завтра - это не реально.
   - Тогда когда?
   - Ну, через недельку хотя бы.
   - Нет, это слишком долго для меня.
   - Тогда через три или четыре дня.
   - Три или четыре?
   - Да. Хорошо?
   - Для меня эти дни будут тянуться целую вечность.
   - Ничего любимая пролетят эти деньки сама не заметишь как: я же всегда буду рядом. Завтра пойду к твоему отцу договариваться о свадьбе, только ты все равно предупреди его на всякий случай о чем мы договорились.
   - Хорошо, сладкий мой.
   Они долго целовались, Надежда все сильнее прижималась к Суматохину, тогда он почувствовал как она заманчиво сексуальна, и он забыл, что уже успел охладеть к ней несколькими часами ранее. Прежнее чувство казалось вернулось, окрепло и усилилось. Каких-то три-четыре дня и можно будет попользоваться своим сокровищем на законных основаниях.
   Финал вечера прошел на мажорной ноте. Шавалин уже совсем не злился на Суматохина, а питал к нему уже совершенно противоположные чувства. Он почти не отходил от него, и предлагал ему выпить с ним в знак уважения. Суматохин уважил его три раза, а потом начал отказываться. Шавалин признался, что таких настоящих классных мужиков, как Суматохин, еще нигде не встречал, и что так сильно его уважает, что за него готов порвать глотку любому и снова предлагал выпить с ним. Если бы не Надежда, которая отшила Шавалина в грубой форме, тот наверное таки и не отвязался бы от Суматохина. А с Танькиным мужем Андрюхой Суматохин побратался. Когда гости, кто разбрелся по домам, кто отлеживался в полусознательном сознании в соседних комнатах, остались только самые стойкие Андрюха и Суматохин из мужиков, и Танька и Надежда соответственно из баб. Тогда и пришла Андрюхе в хмельную голову идея побрататься кровью с Суматохиным. Махнув рюмку самогона, он озвучил эту идею. Бабам эта идея очень не понравилась и они дружно принялись ругать Андрюху и сказали что сейчас же уберут со стола все спиртное. Андрюха быстро ретировался:
   - Ну что вы, шуток что ли совсем не понимаете, - сказал он, а сам при этом незаметно хитро подмигнул Суматохину.
   Хитрость Андрюхи состояла в том, чтобы подождать, когда бабы оставят их одних и побрататься-таки с так понравившимся ему Суматохиным. И такой момент выдался. Надежда и Танька стали собирать со стола посуду и уносить на кухню.
   - Давай, - обратился заговорщецки к Суматохину Андрюха, когда их подруги исчезли в очередной раз на кухне.
   - Что давай? - не понял Суматохин.
   - Ну, брататься. Ты что, не въехал что ли?
   - А, ну давай.
   Андрюха взял на столе самый острый кухонный нож, которым резали торт, лезвие его было щедро облеплено крошками и кремом, и полоснул им по мягкой части указательного пальца, появилась кровь.
   - Теперь твоя очередь, - сказал он Суматохину и вручил ему нож.
   Вид андрюхиной крови несколько поубавил желания довести до конца этот варварский обряд у Суматохина. Он то подносил палец к ножу, то нож к пальцу, но никак не мог решиться сделать порез.
   - Ну что ты тянешь, давай быстрее, сейчас уже бабы придут. Ах, давай сюда, я сам, - сказал Андрюха выхватил у Суматохина нож, другой рукой притянул поближе к себе суматохинский палец и сделал довольно глубокий порез, такой, что Суматохин даже тихо пискнул от боли.
   - До свадьбы заживает, - сказал Андрюха и прижал свой палец порезом к порезу Суматохина.
   В этот момент в комнату как раз входили Надежда и Татьяна.
   - А-а, - как-то почти по-звериному то ли зарычал, то ли прокричал Андрюха. - Успели, успели.
   - Дураки, - сказала Татьяна.
   Мычание Сластены и боль в порезанном пальце отвлекли Суматохтна от воспоминаний. Молоко кончилось и Суматохин дергал соски в холостую.
   - Прости, лапушка, задумался я, - сказал он, обращаясь к Сластене, поднялся, взял ведро и снова обратился к корове - Женюсь я. Такие вот дела. Так что в скором времени придется нам с тобой попрощаться. А жаль. Ведь я тогда в первый день нашего знакомства и не предполагал, что мы так быстро найдем между собой общий язык, и не думал я, что так привыкну к тебе. Ну ничего очень может быть, что мы еще будем видится. Теперь все, я пошел.
   Суматохин быстро посмотрел на Сластену и вышел их хлева. Сластена в ответ промолчала, только глаза ее будто покрылись грустной пеленой.
   Теперь Суматохину нужно было идти к Федору Игнатьевичу договариваться о свадьбе. Он понимал, что он не совсем приспособлен к активной сельской жизни, какую ему наверняка придется вести, если он породнится с Федором Игнатьевичем, и у него в голове созрел своеобразный план относительно собственного будущего, осуществление которого напрямую зависело от воли будущего тестя. План был очень прост: Суматохин хотел предложить Федору Игнатьевичу открыть в райцентре магазинчик, разумеется на средства последнего. Суматохин вполне резонно полагал, что если он будет часто заниматься делами магазина, то привлекать к сельхозработам, у Зябликовых было много земли, его будут редко...
   - А что продавать собираешься-то в магазине? - спросил Федор Игнатьевич Суматохина, когда тот открыл ему свой план.
   - Как что сельхозпродукцию: овощи всевозможные и много другое, разве мало у вас этого добра? - сказал Суматохин.
   - Этого добра хватает. - Согласился Федор Игнатьевич.
   - Ну, так что же?
   Федор Игнатьевич на минутку задумался, а потом почему-то спросил:
   - Слушай, а ведь ты мало нам рассказал о себе. Ты говорил, что жил в Москве в последнее время, а сейчас здесь у нас в глуши оказался. Странно все это. И почему-то ничего толком не объяснил.
   - Вы как-то и не интересовались о подробностях моей судьбы.
   - Верно. А теперь постольку поскольку выдаю за тебя родную дочь хотелось бы узнать тебя получше.
   Суматохин не знал, что сказать и немного сник.
   - Наверное ты влип в какую-то нехорошую историю? - спросил Федор Игнатьевич. - Что не хочется рассказывать?
   - Не без того, - ответил Суматохин
   - Криминал?
   - Нет.
   - Значит от тюрьмы не скрываешься?
   - Нет, слава Богу.
   - Но что же тогда с тобой такое случилось?
   - Так и быть расскажу. Бизнес у меня был связанный с торговлей бензина. Только целиком этот бизнес мне не принадлежал, был у меня напарник Гиви - грузин. Вернее сказать конечно не был, он есть и сейчас - ирод.
   - Ирод?
   - Х-м. Это впрочем мягко сказано. Деньги мы зарабатывали не малые. И обуяла Гиви жадность, не хотелось ему делить весь куш пополам. Три раза он подстраивал на меня покушения. Первый раз отравить пытался - не вышло. Второй раз киллера нанял - стреляли в меня - да только слегка ранили. В третий раз - заложили бомбу в коттедже моем загородном, взорвалась бомба раньше времени, погибли двое слуг моих верных. А потом подсказали мне добрые люди, что исчезнуть мне надо срочно если хочу остаться живым. Помогли друзья подстроить мне лже автокатастрофу, так чтобы все подумали, что погиб я.
   - Да уж пришлось хлебнуть тебе лиха, сынок.
   - Ерунда. Главное, что живым остался.
   - Это верно. Хорошо, что ты душу открыл, теперь не будет между нами всяких недоговорок. А насчет свадьбы - это правильно, что решили с Надькой сделать все по-людски, а не так как сейчас некоторые шарахаются по углам без положенной печати, без благословения родителей.
   - А как насчет магазина, Федор Игнатьевич?
   - Какого еще магазина?
   - Ну, о чем я вам в самом начале говорил.
   - А, это хорошая идея.
   - Значит поможете?
   - Конечно помогу, как не помочь.
  

Глава 4

  
   Володька попался из-за глупости и неприспособленности одновременно. Посчитав доводы Котомкина относительно не безопасного пребывания в Москве его и Суматохин резонными, он решил немедленно скрыться. Он уехал во Владимирскую область к давней подружке, не сказав об этом никому даже родителям. По началу все это ему показалось даже немного романтичным: он и любимая девушка одни на фоне почти не тронутой природы, бескрайних полей и небольшой группы большей частью спившихся аборигенов. Но все оказалось не так гладко и красиво, как ему представлялось в мечтах. Хотя сначала все было просто замечательно. Лиза очень обрадовалась ему, она даже и подумать не могла, что встретит его когда-нибудь. Они учились вместе в институте и у них был роман. После института Лизу распределили на работу по месту жительства в родную деревню, и она стала преподавать в местной школе русский язык и литературу, и еще несколько предметов. До самого распределения она надеялась, что Владимир сделает ей предложение, но тот упорно увиливал до последнего. И когда Лиза снова увидела Владимира, то наивно предположила, что у того проснулась совесть. Первое, что сказал Владимир:
   - Замужем?
   Также кажется убеждало Лизу в верности ее мыслей.
   - Нет, - ответила Лиза.
   - Ну и слава Богу.
   Лиза жила совершенно одна, и это обстоятельство сначала очень обрадовало Владимира. Жить отдельно с любимым человеком - мечта многих москвичей. Потом оказалось, что по дому нужно делать много дел, да и в огороде работы было навалом. Такой труд был очень даже не по душе привыкшему обходиться без этого Владимиру. Он удивлялся, как раньше Лиза одна справлялась со всем этим. Этого он не мог понять. Он все больше мечтал о теплой ванной, туалете вместо удобств на улице. Его же пассивность и бездеятельность все больше раздражали Лизу. Они стали чаще ссориться. Владимир был уже не рад, что решил скрыться у Лизы, и все больше думал, как лучше уйти от Лизы. Ему было жаль ее, но он не понимал, как она может жить в таких условиях. Но в одном он убедился точно: разница между жизнью в большом городе и деревне какой-нибудь глубинке просто космическая.
   Прожив с Лизой чуть больше месяца, Владимир решил вернуться в Москву, и уехал тихо и незаметно ничего не сказав Лизе, потому что не хотел видеть ее реакции на его предательство. Смелости хватило лишь на лаконичную записку. Он уже сожалел, что взялся помочь Суматохину. Конечно, Суматохин был его товарищем, и у Владимира имелся должок к нему: Однажды Суматохин спас его от жестокого избиения, когда он пытался расплатиться в баре за пиво фальшивой долларовой купюрой. Суматохин тогда смог преподнести все это бармену и его разгневанным товарищам как нелепое недоразумение. Владимир решил, что вполне можно будет перекантоваться где-нибудь у друзей или снять квартиру. Но сначала необходимо было показаться дома: нужны были деньги и нужно было успокоить родителей, которых могло насторожить его долгое отсутствие. Конечно было страшно. Владимир, приехав в Москву, позвонил домой из телефона-автомата: сказал, что наверное ближе к вечеру приедет и как бы между делом поинтересовался: не приходил ли кто по его душу, не спрашивал ли чего. Отец сказал, что ничего такого не было. Это обстоятельство немного успокоило Владимира. У него возникла мысль позвонить еще друзьям, но потом передумал, посчитав, что если бы его искали первым делом пришли бы домой.
   Как назло в это время у родителей Владимира была проблемы со средствами, и он решил занять денег у друзей, чтобы снять квартиру. Деньги нашел только на третий день, после своего приезда в Москву, но было уже поздно. В подъезде его встретили люди Шпагина, когда он возвращался домой. Он даже не стал задавать вопросов типа "что все это значит" или " что вам от меня нужно", считая, что это бессмысленно. Его вывели обратно из подъезда, с двух сторон под руки его держали двое крепких парней. Они же сели вместе с ним, посадив его посередине на заднее сиденье, в темно-синий "Опель". Владимир перенес все это молча, в душе считая себя уже покойником, и не помышляя о сопротивлении.
   Шпагин вычислил таки координаты Владимира через его общих друзей с Суматохиным. Шпагин резонно думал, что Володя - это та единственная ниточка, потянув, которую можно будет добраться и до Суматохина. Его люди вели постоянное наблюдение за домом, где проживал Владимир, в контакт с его родителями не вступали, а знакомым Владимира, которые выдали его координаты, пригрозили, чтобы те ничего ни говорили ни родителям, ни его друзьям, о том, что того ищут. Спустя месяц Шпагин ослабил наблюдение: за домом Владимира наблюдали через день, Шпагин предполагал, что Владимира вполне уже может быть и нет в живых, и он пытался придумать и разработать новые способы поиска Суматохина. И тут удача улыбнулась ему - наблюдение принесло весть о возвращении блудного Владимира, а на следующий день его тихо взяли и привезли на загородную дачу Шпагина.
   Когда Владимира били, он молчал, но когда дело дошло до пыток, он сначала сымитировал обморок. После же четвертого ведра ледяной воды он закричал:
   - Я все расскажу!
   И он остался в живых. Шпагин отпустил его.
   Ментовское чутье старого опера подсказывало Котомкину о приближении опасности, и оно его не подвело. И он также в скором времени оказался не даче Шпагина. Владимир не знал, куда уехал Олег, и поэтому логично рассудил, то сможет спасти себя, если будет валить все на Котомкина.
   Котомкин оказался более крепким орешком, нежели Владимир; но когда дело дошло до паяльника, он подумал: "Суматохин, Суматохин и почему я тебя должен спасать? Кто ты собственно такой? Что в тебе такого особенного? Ведь я же и знал-то тебя мало, но почему то успел проникнутся к тебе душой. Как это тебе удалось сделать? И что мне теперь погибать за тебя что ли?" Котомкин лежал на полу большой залы в одних длинных семейных трусах, руки и ноги его были связаны, тело и лицо обильно покрыто синяками, ссадинами и ожогами от утюга.
   - Дайте мне сигарету? - потребовал Котомкин - И развяжите руки.
   Котомкин рассказал все, что знал.
   - Ты говорил, что у тебя есть телефон Лисовского? - спросил Котомкина Шпагин.
   - Есть.
   - Нужно будет сделать звоночек.
   - Но для этого надо заказывать связь, через телефонистку.
   - Обойдемся без телефонистки.
   Шпагин достал из внутреннего карман пиджака сотовый телефон и сказал:
   - Давай, диктуй...
   Котомкин поздоровался с Лисовскиям, поинтересовался его делами, задал еще несколько пустяковых вопросов, и только потом спросил:
   - Слушай, старина, а к тебе не подъезжал человек с запиской от меня?
   - Нет, - ответил Лисовский.
   - Нет?
   - Нет, а что кто-то ко мне должен был подъехать?
   - В общем да.
   - Почему же ты не позвонил мне, не предупредил?
   - Не успел
   - Много дел, понимаю.
   Котомкин посмотрел на Шпагина как бы вопрошая взглядом "что теперь делать". Шпагин сделал знак рукой означающий "заканчивай связь все ясно".
   - Ты что молчишь там. У вас что в Москве цены упали на международную связь? - подал голос в трубке Лисовский.
   - Ах, извини старина. Что-то клинит в последнее время иногда. Давай пока, еще созвонимся - будет время.
   И Котомкин нажал кнопку отбоя.
   - Значит так друг дорогой. Жизнь мне твоя не нужна - не хочу греха брать на душу. Вижу человек ты бывалый и все понимаешь и мы сможем договориться. Надеюсь, если я тебе подарю жизнь ты не будешь делать глупостей, - сказал Шпагин.
   Котомкин согласно кивнул
   Взяв с собой двоих надежных людей, Шпагин отправился на поиски Суматохина. Ехали на личном джипе Шпагина. За рулем сидел Хмурый, здоровый детина лет тридцати, на заднем сиденье расположился один Голубь - ровесник на вид Хмурого и такой же как и он крепыш. Между собой они никогда не называли друг друга по именам. Официально они числились телохранителями Шпагина. По радио передавали новости. Сидевший рядом с водителем Шпагин сделал погромче.
   Диктор сообщил, что из Лефортово выпустили Полянского под залог и подписку о невыезде, а прокурорский работник некто Скоморохов заявлял в интервью, что воздухом свободы известному бизнесмену вряд ли удастся долго подышать.
   - Знаешь Полянского? - спросил Хмурого Шпагин.
   - Не-а.
   - А ты, - обратился к Голубю Шпагин.
   - Слышал что-то.
   - Эх, вы, темнота. А знаете ли вы, что этот Полянский друг Суматохина?
   - Да ну, - удивился Хмурый.
   - Интересно, - сказал Голубь.
   - Так что сами видите, с какими людьми имеем дело, - с глубокомысленным тоном сказал Шпагин.
   Шпагин верно вычислил маршрут Суматохина, который тот совершил железнодорожным транспортом; и они методично объездили все станции, на которых предположительно мог сойти Суматохин. Так они добрались до станции, где сошел Суматохин, и Хмурый отправился на разведку. Он подходил к разным людям и показывал им фотографию Суматохина. В этом небольшом населенном пункте был автокомбинат, и заприметив его, Хмурый решил заглянуть и туда. Автокомбинат не охранялся и Хмурый беспрепятственно проник на его территорию. В двухэтажном неказистом здании из белого кирпича, он обнаружил группу водителей играющих в домино. Они находились в помещении, служившем видимо им комнатой отдыха.
   - Здорово, орлы, - поприветствовал водителей Хмурый.
   В ответ водители тоже поприветствовали незваного гостя.
   - Парни я к вам ненадолго. Мы тут одного человека разыскиваем. Может быть кто-нибудь из вас видел его здесь у вас где-то с пару месяцев назад. Вот его фотография.
   Хмурый достал из кармана фотографию Суматохина и положил на стол.
   Водители сказали, что точно не видели этого типа.
   Хмурый развернулся, положил фотографию в карман и хотел уже было уйти, но в этот момент вошел тот самый веселый водитель, который подвозил Суматохина до Зябликова. Веселый водитель быстро поприветствовал всех и принялся сразу же отпускать разные шутки, которые впрочем не очень веселили его коллег. "Показать или не показывать? - подумал Хмурый. - Вряд ли он его видел, если я уже столько народа опросил и все без толку. Или может быть все-таки стоит попытать счастье?"
   - Слушай, дружище, я здесь собственно вот по какому поводу. Твоих корешков я уже опросил. Вот фотография: может быть ты видел этого человека? - обратился к веселому водителю Хмурый и показал ему фотографию.
   Веселый водитель внимательно посмотрел на снимок, потом пристально с недоверием взглянув в глаза Хмурого, спросил:
   - А зачем он вам нужен?
   - Пропал человек, а теперь мы его ищем.
   - Пропал говоришь?
   - Да. Иначе бы мы не искали его здесь.
   - А мы это кто интересно?
   - Мы (после недолгой паузы) - друзья. Товарищи мы его.
   - Товарищи говоришь?
   - А, что в этом такого странного?
   - Вид у вас странный: интересно кто вы такой?
   - Я кто такой?
   - Вы, вы. Что не милиция это наверняка, те сразу в нос свои ксивы суют.
   - Не из милиции. Бизнесмен я.
   - А. Мне кажется, что...
   - Что, а ты все-таки видел его?
   Веселый водитель откровенно задумался.
   - Нет, - ответил веселый водитель.
   - Нет?
   - Нет.
   Тогда Хмурый достал из кармана стодолларовую банкноту и сказал?
   - А что ты на это скажешь?
  
  
   Глава 5
  
   Из сельсовета Суматохин и Надежда, возвращались на старом сером УАЗике, украшенном разноцветными лентами и колокольчиками. За рулем сидел брат Надежды Михаил, рядом с ним Андрюха, бывший свидетелем со стороны Суматохина. Суматохин и Надежда сидели сзади. Надежда держала в руках букет из трех красных роз. Она была одета в белое свадебное платье с фатой, как и подобается в таких случаях. Суматохин облачился несколько проще. На нем был тонкий темно-синий пиджак, купленный по случаю накануне в райцентре, и под ним бежевая рубашка и бордовый галстук с салатовым горошком. Пятнадцать минут назад они расписались и Надежда Зябликова стала Надеждой Монаховой. Она была счастлива и даже не подозревала, что взяла фамилию вовсе не человека, который в данный момент находился рядом с ней, а бомжа, у которого купили паспорт за две бутылки водки. Суматохин находился в некой прострации и никак не мог понять: радоваться ему или печалиться?
   Суматохин попытался мысленно переключится на что-нибудь положительное, и ему нечаянно вспомнилось о собственной машине. Видимо этому поспособствовало то обстоятельство, что он в тот момент находился в автомобиле. В автомобиле, который очень отличался от его теперь уже бывшей машины. Какая это была машина! Разве можно сравнить эту колымагу и ту легкую, быстроходную, податливую и послушную? А как она была дорога Суматохину? Он не отдал ее Грушину, даже и не мыслил продавать, чтобы расплатиться со Шпагиным. Только критическая безвыходная ситуация заставила расстаться его со своей любимицей.
   - О чем задумался, котик? - отвлекла от тяжелых воспоминаний Суматохина Надежда и прильнула к нему.
   - Так вспомнилось кое-что.
   - Кое-что или может быть кое-кто?
   - Что ты родная, ну кто мне может вспомнится? Кроме тебя мне никто не нужен.
   - Правда.
   - Чистая.
   - Ах, котик, если бы ты знал как я тебя люблю. Я за тебя с любым не знаю, что сделаю.
   Надежда слегка навалилась на Суматохина и они слились в страстном поцелуе. Суматохин немного простонал.
   - Ты что? - спросила довольная Надежда.
   - Задела палец, - Суматохин показал супруге перевязанный палец, порезанный Андрюхой, который таки и не зажил до свадьбы.
   Свадьба была очень веселой. Настоящая русская свадьба. Подарки, песни, танцы до упаду. Как веяние нового времени - наняли человека, который снимал все на видеокамеру. Это немного встревожило Суматохина, но в конце концов он расслабился и настроился на лучшее.
   Наступил поздний вечер. Стемнело. Энергетический заряд народного гуляния пошел на спад. Люди все больше сбивались в отдельные группы по родству, по интересам. Суматохин оказался в компании своего тестя и трех братьев Надежды Максима, Льва и Петра.
   - Федор Игнатьевич, я хотел вас спросить насчет моей идеи с магазином: когда по-вашему можно будет заняться этим вопросом? Я готов хоть завтра, - обратился к тестю Суматохин.
   - С магазином говоришь? - странно отреагировал Федор Игнатьевич.
   - Вы разве забыли наш разговор?
   - Не забыл.
   - Тогда?
   - Вот, что братец. Я подумал над твоей затеей и решил, что время для нее еще не пришло.
   Суматохину показалось, что Лев тихо хмыкнул, после этих слов Федора Игнатьевича.
   - Как же так? Вы же согласились тогда со мной, - в голосе Суматохина чувствовались досада и разочарование.
   - Я сейчас не отказываюсь, только говорю, что преждевременно пока заниматься этим делом, - ответил Федор Игнатьевич.
   - Почему же?
   - Надо все посчитать хорошенько, посмотреть на что можно рассчитывать. Такие дела с кондачка не решаются. Ты же сам как никак бизнесмен, хоть и бывший, должен это понимать.
   - Это все правильно конечно, но..., - должен был признать правоту Федора Игнатьевича Суматохин. - Но чем же я тогда буду заниматься после женитьбы?
   - О, Вася, Вася. О чем ты беспокоишься? Работы у нас навалом. А вот погоди зима кончится будет еще больше, - обрадовал Суматохина Федор Игнатьевич.
   И Суматохин несколько приуныл, хотя и не пытался показывать виду.
   Народ снова собрали за столом, продолжилось торжество. Потом по кругу пошли ползунки, в которые сбрасывались деньги на будущих детей.
   - Что пригорюнился, Васечка? - спросила Суматохина Надежда, когда стали расходиться из-за стола. - На подержи.
   И Надежда вручила Суматохину ползунки набитые деньгами.
   - Пойду покурю в сени, - сказал Суматохин.
   Суматохин вышел в сени, достал сигарету, закурил. Никого не было вокруг - хорошая обстановка для того, чтобы задуматься о своем будущем. И Суматохин задумался. Будущее представилось ему серым, скучным и неинтересным, с другой стороны спокойным и в какой-то степени безопасным.
   Скрипнула и открылась дверь, ведущая в террасу. В сени вошел молодой человек крепкого телосложения со спортивной стрижкой, одетый в черную кожаную куртку с меховой подкладкой, головного убора на нем не было.
   - Любезный, не уделите мне минуточку внимания, - обратился к Суматохину Хмурый.
   - Разумеется, - сказал Суматохин
   - Я разыскиваю Василия Монахова, говорят, что он может находиться в этой деревне. Вам ничего о нем неизвестно? - спросил Хмурый.
   Суматохин похолодел в миг от страха.
   - Что же ты молчишь? - снова спросил Хмурый.
   - А. Я ничего... это... как его.
   - Да успокойся, что ты так напрягся? - Хмурый положил ладонь на плечо Суматохина и дружески потряс его.
   - Я не знаю, где он может быть, - сказал Суматохин.
   - Точно не знаешь?
   - Не знаю.
   - А может те, кто там знают? - Хмурый жестом указал на дверь, ведущую внутрь дома.
   - Наверное, - пролепетал Суматохин.
   - Ну, лады, тогда пойду у них поинтересуюсь, - сказал Хмурый пошел к двери.
   Как только дверь за ним закрылась Суматохин, как ошпаренный, выбежал из дома. Сбежав с крыльца, он сразу же заметил за калиткой джип Шпагина. В одном свадебном костюме бежать было опасно, нужно было срочно добыть еще одежду. Суматохин оббежал дом, добежал до задних ворот и там задами рванул к бабке Августине.
  

Глава 6

  
   Почему Хмурый не узнал Суматохина? За два месяца тот разумеется не мог сильно измениться. Однако, кое-какие изменения все же с ним произошли. За это время он изрядно похудел, в том числе и в лице. Вследствие чего его изображение на фотографиях, имеющихся у Хмурого, немного, но все же отличалось от живого оригинала. Но самое главное заключалось в том, что Хмурый никак не мог себе представить, что скрывающийся от справедливого возмездия Суматохина, находясь в таком опасном положении, способен жениться, да еще за такой короткий срок. Этот свадебный прикид: костюм, пушистый красный цветок, торчащий из нагрудного кармана сбили с толку Хмурого.
   Хмурый потерял время. Он вошел в дом, и стал спрашивать у попадающихся ему на пути людей о Суматохине. Услышав несколько ответов типа: "где-то здесь" или "может быть вышел", Хмурый в душе несколько обрадовался, поняв, что находился на правильном пути. Потом ему кто-то подсказал, что видел, как Суматохин выходил в сени. Хмурый направился к выходу.
   Появление Хмурого, обладающего такой характерной внешностью внесло некоторую взволнованность в общее настроение гуляющих. Особенно не понравилось это явление Федору Игнатьевичу, а когда к нему подошла Надежда и шепнула на ухо: "Васька куда-то исчез", Федор Игнатьевич понял, что что-то произошло. "Видимо, Гиви - черная душа добрался таки до нашего Василия. Эх, неужели не сберегли парня?!" - подумал Федор Игнатьевич.
   - Максим, беги за ружьями. А ты Лев найди Петра. Гиви к нам пожаловал, - дал команды сыновьям Федор Игнатьевич. До этого он успел посвятить сыновей в биографию зятя, и они уже имели некоторое представление о том, кто такой Гиви.
   - А Васька где? - спросил Максим.
   - Пропал. Думаю без Гиви здесь не обошлось.
   - Где сейчас Гиви? - спросил Лев.
   - Не знаю. Делайте, что я вам сказал? А я побежал на улицу, нельзя терять время!
   Не надевая никакой одежды Федор Игнатьевич выбежал на улицу и сразу же столкнулся с Хмурым. Тот курил сигарету, стоя недалеко от крыльца.
   - Собака признавайся, куда Ваську дели? - Федор Игнатьевич готов уже был наброситься на Хмурого. Но тот не растерялся.
   - Мне он тоже нужен, отец, - сказал он.
   - Ах, ты, - и Федор Игнатьевич двинул со всей силы в челюсть Хмурому. Хмурый покачнулся и упал в сугроб.
   Федор Игнатьевич наклонился, чтобы схватить Хмурого за грудки, но тот увернулся и врезал Федору Игнатьевичу с правой так что, тот сам еле устоял на ногах. Воспользовавшись замешательством Федора Игнатьевича, Хмурый быстро вскочил на ноги и нанес еще несколько быстрых ударов. Федор Игнатьевич свалился мешком под ноги Хмурого. Хмурый поднес к лицу разбитый кулак и подул на него.
   - А-а-а! - Хмурый услышал чей-то крик.
   На него бежал Шавалин держа в руках предмет похожий на оглоблю.
   - Ты, что идиот, эй! - крикнул ему Хмурый. Расстояние между ними сокращалось с бешеной скоростью и Хмурый по инерции попятился назад, достал пистолет и выстрелил два раза. Выстрелы оглушили все вокруг. Не добежав до Хмурого трех шагов Шавалин выронил из рук свое оружие и упал вниз лицом.
   - Эй, парень, ты чего? - кинулся к нему Хмурый. Он хотел наклониться, чтобы перевернуть его, но выстрел остановил его. Пуля попала в шею. Смертельно раненый он упал прямо на мертвого Шавалина.
   Это стрелял Максим с крыльца дома.
   - Сынок...- ему что-то хотел сказать Федор Игнатьевич пытающийся встать на ноги.
   Потеряв бдительность, Максим стал спускаться с крыльца и направился к отцу. Он не заметил, что на выручку Хмурому уже бежал Голубь. Добежав до калитки он притаился, а когда увидел, что Максим опустил ружье, выстрелил в него три раза из пистолета. Одна пуля попала в район плеча и Максим схватившись рукой за рану упал на бок, выронив ружье. Только тогда Голубь открыл калитку и побежал к Хмурому. Но добежать до товарища Голубь не успел, из дома выбежали Петр и Лев. У Петра в руках была вертикалка, из которой он не раздумывая выстрелил два раза в сторону Голубя. Одна пуля попала Голубю в ногу. Он упал и открыл ответный огонь. Братья успели упасть лицом в снег и их не задело. Голубь пополз к машине, где остался один Шпагин. Джип Шпагина стоял в двадцати метрах от калитки из которой выполз раненый Голубь.
   - Идиоты! - выругался вслух Шпагин, увидев ползущего Голубя. Секунд десять он думал, что делать дальше, после чего дал задний ход, развернулся и дал по газам.
   Голубь в отчаянии махал руками, и только успел крикнуть вслед Шпагину несколько матерных фраз.
   Федор Игнатьевич поднялся на ноги, растер снегом лицо, выхватил у Петра вертикалку и сказал:
   - Сынок, возьмешь у Максима ружье и добьешь того раненого гада. Живых нам никого оставлять нельзя. А ты Лев отнеси Максима в дом, и беги за фельдшером. Да скажи там всем, чтобы держали языки за зубами.
   - Ладно. А ты? - спросил Лев.
   - Я попробую догнать машину. Все равно сволочь через Алехино поедет дугой. Дорога плохая, а я попробую вдоль оврагов наперерез ему рвануть.
   - Может лучше я, - предложил Петр.
   - Нет, я сам.
   Федор Игнатьевич выбежал через задние ворота в редкий лесок, по тропинке выбежал к полю. Первую половину пути он пробежал легко, потому что тропинка ведущая вдоль оврагов была хорошо вытоптана, но дальше уходила вправо к фермам колхоза, а Федору Игнатьевичу нужно было прямо. Путь указывали лишь сильно заметенные следы, и Федору Игнатьевичу пришлось невольно замедлить шаг. Когда он добрался до дороги у него уже почти не осталось сил. Он тяжело дышал и присел прямо в сугроб на обочине. Шума мотора не было слышно ни справа ни слева. "Неужели успел уйти?" - подумал Федор Игнатьевич.
   Со стороны Алехино послышался шум мотора. Шум нарастал. Наконец Федор Игнатьевич увидел, как из-за поворота вынырнули два огонька фар. Федор Игнатьевич залег в сугроб, который впрочем не мог полностью скрыть его, но он понимал, что если он не будет шевелиться, то Шпагин все равно ничего не заопдозрит.
   Шпагин ничего и не заподозрил, хотя и фары у его машины были мощные. Только, когда Федор Игнатьевич встал и вышел на середину дороги. Шпагин просигналил ему. Тот стоял на месте. Шпагин начал тормозить и увидел, что Федор Игнатьевич целиться в него из ружья. Тогда Шпагин дал по газам. Первым выстрелом Федор Игнатьевич разбил вдребезги лобовое стекло, Шпагина чиркнула пуля по голове и ранила осколками стекла лицо. Он выронил из рук руль, но разум и воля сконцентрировались на борьбе, как уже с ним бывало не раз и он поймал руль и продолжал жать на газ.
   Федор Игнатьевич снова прицелился. Джип Шпагина несся на него с бешеной скоростью и он понимал, что от последнего выстрела зависит его жизнь. Он выждал момент, чтобы можно было попасть наверняка, и выстрелил.
   Федор Игнатьевич опустил ружье. Страха уже не было - одно лишь отчаяние ожидания неминуемого конца. Джип продолжал мчаться на него. Секунды растянулись в вечность. Одна, вторая, третья... Четвертая: Джип Шпагина свернул влево от Федора Игнатьевича, едва не задев его, за мгновение до поворота, Федор Игнатьевич успел разглядеть окровавленную голову Шпагина, лежавшую на руле, и правую руку вцепившуюся в руль, которая в самый последний момент потянула руль вниз под тяжестью сваливающегося в бок тела.
   Джип на скорости влетел в деревянный столб электропередач, прикрепленный к бетонной опоре. Примерзшая земля крепко держала бетонную опору и перед джипа смяло сразу. Деревянный столб упал. Начали рваться провода. Темную беззвездную безлунную ночь озарил фейерверк искр, взорвался джип, жадное пламя в секунды поглотило поверженный столб.
   Мощный выброс адреналина мгновенно снял усталость. Федор Игнатьевич как завороженный наблюдал за происходящим. Захотелось курить. Как назло спички отсырели. Тогда Федор Игнатьевич стал на колени, склонился к земле и прикурил беломорину от горящей головешки. Встал, повесил вертикалку на плечо и отправился не спеша в Зябликово.
  
  

Эпилог

  
   Суматохин спасся. Случайно? Может быть. Если вообще что-то в нашей жизни происходит случайно.
   Спасся не только от разоблачения, разорения, насилия и других бед, но может быть и от смерти.
   Он забежал к Августине. Ее в доме не было. Суматохин слышал шум в хлеву и понял, что Августина доит Сластену. "Тем лучше, - подумал Суматохин, - не надо будет ничего объяснять". Он накинул шубу и отправился в сторону границы. С собой у него была небольшая сумма денег и ползунки с купюрами, которые он засунул в глубокий карман шубы. Подсчитать купюры он естественно не успел.
   Описание маршрута, рассказанное веселым шофером, Суматохин забыл и двигался по наитию. Звуки выстрелов придали скорости его движению. Он долго блуждал сначала по просеке леса, потом в какой-то роще, перешел длинное, казавшейся нескончаемым полем, провалился в овраг. Пограничные столбы нигде не попадались. Он впал в отчаяние. Он уже не хотел за границу: добраться бы до любого населенного пункта, чтобы передохнуть. Но как нарочно никаких признаков человеческого обитания на пути не попадалось. Суматохин зверски замерз. "Что за ерунда! Это же не Урал, не Сибирь, не Дальний Восток, а Европа, где чуть ли не на каждом квадратном километре должен быть населенный пункт, - задумался Суматохин.- Надо найти какую-нибудь тропу или дорогу и следовать по ней.
   Он блуждал до пяти часов утра пока не вышел к задворкам низенького дома с квадратными оконцами. Не найдя калитки, Суматохин перелез через забор и направился к дому, постучал в дверь.
   Дверь открыл дед худой среднего роста с морщинистым лицом. Суматохин попросился на ночлег, пообещав заплатить и сразу протянул сторублевую купюру. Дед взял деньги, провел Суматохина в маленькую кухню, поставил чайник.
   - Как тебя звать то хоть? - спросил дед.
   - Олег, тьфу ты, то есть Вася. Василий я.
   Сто рублей мало будет за ночлег, - сказал дед.
   - Мало? - удивился Суматохин. - Сколько же ты хочешь?
   - Четыреста.
   - Хорошо.
   - Скажи, дед, а до Латвии отсюда далеко?
   - Нет.
   - Долго идти?
   - Нет.
   - А сколько?
   - Нисколько. Ты уже в Латвии, сынок.

КОНЕЦ

  

9 ноября 2002 г. - 2 ноября 2003 г.

  
   2
  
  
   75
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"