Отлетела неспокойная душа Владимира Петровича под высокий потолок просторной палаты реанимации и в последний раз глянула вниз, словно прощаясь, на, теперь уже бывшее, своё пристанище. Бездыханное тело уже не вызывало в душе никаких переживаний, кроме тревожного беспокойства за будущее: где и как теперь жить? В ком? За кого болеть и страдать? Кому довериться в новой жизни? И полетела душа, увлекаемая неясным предчувствием, на улицу, понеслась над суетными городскими кварталами к окраинам, а потом ещё дальше, на холмистые просторы, перечерченные лентами просёлочных дорог и рядами деревьев. После долгой и мучительной жизни в человеческом теле душе хотелось свободы и лёгкости, простоты и радости. Она больше не желала служить только одному, раздираемому сомнениями и противоречиями, человеку. Ей надоели бесконечные терзания и муки совести, непрерывная борьба с непослушным телом и неподвластными чувствами. Душе страстно хотелось праздника, простого и понятного! А больше всего хотелось поделиться своим праздником со всем миром, поселиться в каждом новом живом ростке, колоске, стать полезной, нужной, а главное - желанной. Где же это пшеничное поле? Где-то рядом...
***
Работать и говорить правду Вовочка не любил с самого детства. Мама просила сложить игрушки в большую коробку, а малышу это казалось почти невыполнимым заданием. Он задирал голову, кривился, обречённо валился на пол и, швырнув в ненавистную коробку пару машинок, вдруг застывал с какой-нибудь безделицей, вроде калейдоскопа, и мог часами вертеть картонную трубку, пытаясь заглянуть внутрь и разобраться, откуда же берутся такие удивительные узоры.
- Ты выучил уроки? - строго спрашивал папа, и Вовочка без запинки врал:
- Да! - зная, что отец вряд ли променяет чтение газет на проверку таблицы умножения.
В школе, во время субботников или уборки класса, Вовка старался выдумывать всё что угодно, лишь бы получить освобождение от тупой работы и не таскать вёдра с водой, не грести граблями опавшую листву. Например: рисовать стенгазету или сочинять школьный гимн, - совсем другое дело! Такие занятия Вова считал увлекательными развлечениями, за которые потом ещё хвалили и даже грамоту на линейке могли вручить. Как ни странно, но при такой внутренней установке учился ленивый, капризный мальчик, в основном, "на отлично". Сбои в виде невыученных уроков или неприготовленного домашнего задания иногда случались, но Вова их тут же исправлял, сообразив однажды, что быть успевающим учеником проще и выгоднее, чем отстающим.
Как-то мальчик заболел и попал в больницу. Внутренние органы не поспевали за быстрым ростом тела и подавали тревожные сигналы внезапными болевыми приступами. В больничной палате Вовка впервые почувствовал себя в опасности. Нет, он стойко переносил жгучие уколы, кровь из пальца и даже противное заглатывание толстой резиновой трубочки с металлическим ромбом на конце. Опасность исходила от старших мальчишек, которые задирались к нему, забирали вкусную еду из тумбочки, и настойчиво звали драться в туалет.
- Я хожу в школу каратэ, - соврал тогда Вовка для устрашения обидчиков.
- Не ври! Такой худой!
- Он что, правда каратист? - подростки, которые были на несколько лет старше Вовки и из-за высокого роста считали его сверстником, решили уточнить сенсационную новость у добродушной полной медсестры.
- Конечно, - подыграла та, наполняя шприцы лекарствами. - Вот выздоровеет и задаст вам разбойникам!
- А покажешь пару приёмов? - облепили мальчишки Вовкину кровать.
- Покажу, - растерянно процедил обманщик, разглядывая завистливые злобные лица. - Только мне пока вставать нельзя...
Острое желание обладать женским телом пришло постепенно и превратилось для юноши в нестерпимую муку. Все эти позорные прижимания в автобусах и трамваях, "случайные" касания рук в тёмных залах кинотеатров, рассматривание затёртых карт с голыми девушками и эти (о, ужас!) липкие жёлтые пятна на простыне по утрам, со временем разрешились участием девушек из общаги педучилища. Но - ценой обмана, постоянного, унизительного вранья каждой девушке. Володя сам удивлялся: откуда его возбуждённый мозг черпал все эти уловки и ухищрения? Одной девушке можно было наговорить кучу приторных комплиментов, другая велась на модную заграничную музыку, третья млела от написанных ей экспромтом стишков или подаренных безделушек; но это всегда был обман. Ради достижения желанной цели! Невозможно было подойти и просто сказать: "Я тебя хочу!". В лучшем случае тебя бы послали подальше, а, скорее всего, - влепили пощёчину. Но стоило соврать, наговорить комплиментов и прочей чепухи, - и ты легко получал желаемое! Эту формулу юноша усвоил так же прочно, как таблицу Менделеева или расположение планет в солнечной системе.
Лень - двигатель прогресса, искренне считал Володя. Трудолюбивые люди берут в руки острый серп и тяжёлый молот, лопату и грабли, топор и рубанок, и потеют от первобытных, поступательно-реверсивных движений. Ленивые же мечтают упростить труд, заменить его умными железяками, машинами, конвейерами, роботами. Они блаженно валяются на диване с невесомым карандашом в руке и часами глазеют в потолок. Потом, озарённые идеей, неожиданно вскакивают, подлетают к столу и быстро чертят на бумаге эскизы и формулы. Всё, вертолёт готов!
Владимир настолько был уверен в решающей роли лентяев на стезе прогресса, что ни малейших колебаний в выборе жизненного пути не испытывал. Легко поступив в политехнический, он на первом курсе влился в кружок изобретателей, а на втором - уже регистрировал свой первый в жизни патент. К окончанию вуза целеустремлённый студент под руководством заведующего кафедрой хотел, как минимум, осчастливить мир решением глобальной продуктовой проблемы. Он самозабвенно разрабатывал автоматическую систему определения классности и степени заражённости вредителями всех видов зерновых культур. Умные машины по его задумке должны будут заменить людей в лабораториях и хранилищах на зерновых элеваторах и сами, практически без участия человека, сортировать, отбраковывать, упаковывать, складировать все виды зерна. В общем, целью Владимира были эдакие новомодные роботы, напичканные электроникой и точной гидравликой, в старых и обшарпанных железобетонных элеваторах советской эпохи, гордо возвышавшихся повсюду среди бескрайних полей с пшеницей и кукурузой, словно памятники колхозному строю.
Но самое важное для себя открытие Владимир Ясенев сделал параллельно основной деятельности, как бы случайно, при этом незаметно вовлёк в него и своего наставника. Кафедра прикладной автоматики вела несколько хозтем, в которых, кроме сотрудников и преподавателей, участвовали и успевающие студенты. Темы эти щедро финансировались, иногда даже реально внедрялись в производство, а все участники научного процесса получали по сорок пять рублей, расписываясь в отдельной ведомости. Ну, в общем, про гоголевских "мёртвых душ" читал в школе каждый, но ни у кого из преподавателей и руководителей научных кружков политехнического института даже мысли не было применить старый, проверенный временем, способ добывания денег "из воздуха" к современным советским реалиям. Сначала предприимчивый Ясенев приписал в зарплатную ведомость своих соседей по комнате в общежитии, а руководителю объяснил, что, мол, дополнительные деньги нужны для командировок по областным элеваторам. А после громкого успеха внедрения первой экспериментальной системы автоматического контроля сортности зерновых в отсталом совхозе "Путь Ильича", и соответствующей передовице в областной газете, подающий надежды студент стал пользоваться неограниченным доверием руководства кафедры и уже сам стал комплектовать научные группы. И, естественно, - ведомости на оплату труда, в которых наличие "мёртвых душ" стало уже обычным делом...
На последнем курсе института Ясенев жил уже в отдельной комнате общежития, в которой был цветной телевизор, холодильник, магнитофон "Юпитер" с колонками и бар, с неизменными "Havana Club" и "Muscat Loel".
***
Перед самым Новым годом температура резко упала ниже нуля и обильно повалил снег. Красота была сказочная: ни ветерка, ни шороха! В полной тишине, откуда-то из тёмной бездны над головой сыпались большие снежные хлопья, застилая всё вокруг пышной белоснежной периной. Как весело трещали потом дрова в камине, как звонко пел Джо Лин Тёрнер и каким обжигающим и ароматным получился грог, сваренный в кастрюльке! Возбуждённый человек каждые полчаса выбегал во двор с кружкой горячего напитка и во весь голос подпевал группе "Rainbow": "I surrender, I surrender!", продираясь фальшивыми нотами сквозь мощные аккорды, врываясь в этот волшебный снегопад через распахнутую дверь, и радовался, радовался, как ребёнок...
Утром мужчина проснулся от сильного озноба. Сразу не мог сообразить: что происходит, почему в доме так холодно? Натянул шерстяные носки и большую кофту поверх просторной футболки-ночнушки и, перескакивая по холодному полу, выбежал на кухню: так и есть, вчера перед сном забыл переключить заслонку в печи с каминного режима на обогрев! Всё тепло, что называется, вылетело в трубу! Сколько же градусов на улице? Натягивая полы кофты, обитатель хижины подошёл к затемнённому окну и не увидел градусника на привычном месте. Почти весь просвет до самого верху был залеплен плотным снегом. Человек испуганно подошёл к двери, потянул на себя первую створку, а затем попробовал толкнуть наружную, но та не поддалась. Пугающее осознание снежного плена погнало его снова в тёплую кровать, под одеяло. Зубы предательски застучали и захотелось только одного, - чтобы этот противный цокот когда-нибудь прекратился...
Целую неделю пленник снежного заноса промучился с высокой температурой. Его лихорадило, бросало то в жар, то в озноб. Есть почти не хотелось, а вот напиться кипятка с малиной и клюквенного морсу он никак вдоволь не мог. От порошков и лекарств иногда впадал в забытьё, бредил. Вспоминал родных и близких, пытался позвать на помощь, обречённо хватал мобилку и с надеждой вглядывался в то место дисплея, где должны были быть рисочки приёма сигнала. Потом снова проваливался в темноту, бормотал что-то и отчаянно метался по кровати. Изредка вставал, чтобы подбросить остатки поленьев в печку, сходить в уборную или утолить жажду. Через несколько дней, почувствовав себя чуть лучше, человек надел тёплую одежду на несвежее, десятки раз пропотевшее тело, и принялся отпирать дверь, благо снег чуть стаял. Просовывая сквозь щель сначала кочергу, а затем совок для камина, он постепенно отодвинул полотно двери на достаточное расстояние, чтобы потом лопатой разгрести выход во двор. Свежий морозный воздух ворвался в затхлое, пропитавшееся хворью и вонью немытой посуды пространство и вместе с этим ветром, казалось, в дом снова возвращаются живительные силы и здоровье.
Снег во дворе безмятежно искрился, его совсем не трогали чужие проблемы и заботы, он был девственно чист и белизной своей источал идеальную вечную красоту. Наивный! Ничего не бывает вечного! Пройдёт ещё немного времени и заплачет он от тоски и горя, пригреваемый тем же солнышком, которое сейчас весело заигрывало с ним, набиваясь в друзья, и стечёт грязной кашицей, растворится в земле, будто и вовсе не было...
***
В начале девяностых задолженность по зарплате в НИИ "Электроприборостроения" раздулась до пяти месяцев. Бюджет молодой семьи инженера Ясенева с кормящей мамой Леной и болезненным ребёнком не спасали даже вновь наработанные хозтемы и мелкие подработки. Как-то, на одном из зерновых элеваторов маленького районного городка во время отладки датчиков АСУ к Ясеневу подошёл знакомый агроном и посетовал:
- Дожились, Володенька! Представляешь, зарплату фуражной пшеницей платят! На кой она мне?
- Так продай, - посоветовал молодой специалист.
- Кому, Володя? Кто купит? У кого скотина своя, тот и так запасся впрок!
- Но какая-то же цена у этого зерна есть? - настаивал Ясенев.
- Какая-то есть. Слушай, может ты, куда этот фураж пристроишь? А? Институт твой пусть купит для опытов! А?
- Да нам самим сейчас зарплату через пень колоду... А почём отдашь, Михеич? И сколько зерна у тебя?
- Да забирай, почём хочешь! - отчаянно махнул рукой старый агроном, и эта отмашка, почти, как гагаринское "Поехали!", дала символический старт новому и, пожалуй, ключевому витку в жизни сообразительного молодого специалиста.
- Какая степень заражённости? Какая клейковина? - уверенно задавал вопросы менеджер небольшой фирмы, расположенной прямо в административном корпусе мукомольного завода. - Это ваше зерно? Где складская?
- Считайте, что моё. - Ясенев положил на стол справку.
Менеджер внимательно изучил каждую строчку.
- Вы Иван Михеевич?
- Нет, но я...
- Так значит, это не ваше зерно?
- Не моё, но продаю я.
- Послушайте, молодой человек, кто будет подписывать акт приёма-передачи? Вы или Иван Михеевич? Я буду разговаривать только с реальным продавцом, а вам могу предложить лишь комиссионные. Ну, скажем, один процент от суммы сделки. И то, только после того, как всё вывезем.
Это был первый живой урок посреднического бизнеса, из которого Ясенев сделал простой, но важный вывод: покупатель должен видеть в тебе только реального продавца, даже если у тебя нет ни одного зёрнышка за душой, а продавец - реального богатого покупателя, даже если у тебя светятся дырки в карманах! Володя понёсся в Петропавловку и путём долгих, хоть и слабо аргументированных уговоров, убедил нуждавшегося в деньгах агронома переписать пшеницу на свою, Ясенева, карточку, - теперь он сам мог вести торговлю с любым покупателем, как первый владелец товара! В залог оставил расписку и свидетельство о рождении: паспорт был нужен для оформления договора хранения...
***
Уже через неделю после первой сделки Владимир Ясенев взял отпуск за свой счёт и мотался по областным элеваторам, переписывая все остатки "зарплатной" пшеницы с личных карточек бывших колхозников на свою складскую карточку. Продажа зерна "за наличку" разным жуликам при мукомольных заводах принесла доход, равный пятилетней институтской ставке. Дела в семье Ясеневых быстро пошли на поправку, ребёнок выздоровел, а жена новоиспечённого предпринимателя теперь изводилась ежевечерним мучительным выбором: что же такое новенькое приготовить на ужин? В холодильнике стало тесно от импортных деликатесов, разноцветных баночек и разнокалиберных бутылочек, на ковре в гостиной стали валяться яркие управляемые машинки и многочисленные детали импортного конструктора "Лего", а счастливая мать и хозяйка порхала теперь по квартире в фиолетовом модном японском кимоно.
- Вовочка, а "Метаксу" сразу на стол ставить или после горячего? - вопрошала из кухни хлопотунья.
- Когда ты уже запомнишь, глупая? Коньяк пьют после ужина! - раздражённо отвечал Владимир, собирая с сыном огромного робота из разноцветных прямоугольников с выпуклостями и впадинками.
- Вовочка, а что такое "артишоки"? - летело вновь из кухни...
Вишнёвая девятка стала первой и самой любимой машиной Ясенева. Много лет спустя, меняя устаревшую модель "Infiniti FX-45" на "QX-56", едва сошедшую с помоста последнего автосалона в Париже, он уже не испытывал того волшебного девственного трепета, того неизмеримого уважения к себе и своим достижениям, какие почувствовал с приобретением своего первого в жизни автомобиля. Володя тогда относился к своему "железному коню", как к живому, любовно гладил ладонью его полированную поверхность, "поил" водой, маслом, бензином. Он полировал специальной тряпочкой все пороги после каждой поездки, протирал зеркала и стёкла, измерял давление в шинах и аккуратными круговыми движениями смахивал невидимую пыль с приборной панели белоснежной салфеткой для оргтехники. С приобретением автомобиля деловая эффективность спекулятивной деятельности Ясенева возросла многократно и, когда он подлетал, визжа тормозами, к очередному зерновому складу, его вишнёвую спасительную девятку, хорошо узнаваемую издалека, уже радостно встречала очередная толпа обманутых тружеников села, теребя в руках измятые складские справки.
Для регистрации общества с ограниченной ответственностью нужны были три человека. Кроме себя и Ленки, Ясенев добавил в число учредителей своего однокашника Жеку Бурденко, на символический процент. Но Жека и тому был рад, ему страшно хотелось стать бизнесменом, самому же смелости не доставало, а с Вовчиком открывались новые горизонты, по крайней мере, так ему казалось. Было забавно держать в руках печать собственного предприятия, чековую книжку и уставные документы, а потом с важным видом вышагивать по гостиницам, учреждениям и пустеющим НИИ, выбирая помещение под офис.
- Как корабль назовёшь, - декламировал накануне с умным выражением лица Жека и целый вечер компаньоны бились над названием фирмы.
- Научно-производственное предприятие "Агросфера"! - наконец изрёк Вовка Ясенев, а Жеке ничего не оставалось, как разлить последние капли знаменитого греческого бренди по бокалам и воскликнуть:
- Гениально!
Сотрудников, вернее сотрудниц, набирали по объявлению. Когда Жека, опаздывая после очередной пьянки, пробирался к офису по тесному коридору сквозь толпу благоухающих разными ароматами девушек, то сначала не понял, что это была очередь из соискательниц на скромные должности секретаря и бухгалтера в их фирму.
- Чем мы им будем платить? - испуганно накинулся он на Вовку, восседавшего на потёртом стуле за единственным письменным столом, заваленном папками и коробками.
- У нас впереди целый месяц, заработаем! Давай, запускай по одной!
- Ты что?! Ты видел, сколько их там? Я думал, придёт пара калек, так, на пробу. А там - целая толпа! От моделей - до бабушек!
- Бабушек сразу отправляй домой! Мне они ещё в НИИ надоели!
Впервые в жизни выбирая себе подчинённых, Ясенев испытал странное, незнакомое чувство власти над людьми и их судьбами. Как неловко, и в то же время, волнительно приятно было наблюдать за горячим желанием девушек понравиться, соответствовать, стать нужной именно тебе, твоему делу, за готовностью приложить все, или почти все, усилия, ради одной простой цели - быть принятой на рутинную офисную работу, чтобы потом целыми днями отвечать на телефонные звонки, перекладывать бумажки, принимать факсы, печатать деловые письма и варить кофе боссу!
- Какое у вас образование?
- Незаконченное высшее. Я прошла курсы бухгалтеров, вот диплом. Ещё я быстро печатаю, учу английский...
- Вы готовы к командировкам?
- А зачем бухгалтеру командировки? Но, если надо...
Разглядывая заискивающие, неприступные, красивые и серьёзные лица, слушая певучие, хрипловатые, скрипучие, звонкие и просто нежные, но такие разные голоса, Ясенев вдруг впервые подумал, что, наверное, слишком рано женился и, что время унизительных приставаний и бессовестных обманов девушек осталось в далёком прошлом. Теперь девушки сами выстраивались в очередь у его кабинета. И уж, если делать выбор между незнакомыми будущими секретарями и бухгалтерами, профессиональную подготовку которых ещё только предстоит узнать, то почему бы не взять на работу самых стройных, самых привлекательных?
Работа закипела, забурлила. Володька с Жекой носились по всем областным элеваторам, переписывая товарные остатки на карточку своей новой фирмы, скупали зерно за наличные, в общем, - ничем не брезговали ради коммерческой выгоды. Полина и Катя сидели в офисе, отвечали на звонки, которые посыпались сразу же после выхода рекламы в газете и бегущей строкой на местном новостном канале, печатали договора, акты, накладные. Девчонки оказались не только симпатичными, но и расторопными, толково подчищали всю бумажную работу, следили за порядком в офисе и делопроизводстве.
По пятницам в новоиспечённом трудовом коллективе установился твёрдый обычай: после обеда пили пиво прямо в офисе и по очереди весело складывали цветные шарики игры "Lines" на единственном компьютере, - после монохромного "Norton Commander", стоявшего на всех компьютерах в НИИ, новое программное обеспечение "Windows" казалось разноцветным сказочным чудом! А потом, "разговевшись" пивом и азартной игрушкой, все вместе ехали в сауну. "Пятница-развратница", - шутя любила повторять Катя. Там пили шампанское, виски, ну и как-то сами собой слетали простыни с голых юных тел и парочки поочерёдно исчезали в комнате отдыха. В такие дни Ясенев чувствовал себя по-настоящему успешным. Обнимая хрупкие Катины плечи, он гордо выкидывал из-под мокрой простыни вперёд руку с бокалом янтарного напитка и произносил свой любимый тост: "За наше любимое научно-производственное предприятие! За веру...". "В "Агросферу"!", - подхватывали остальные хором, и это придавало тосту особый эффект речёвки. Хотя все прекрасно понимали, что ни науки, ни производства на фирме не было даже в проекте, а была лишь обычная спекуляция, приносившая двойной, а то и тройной подъём, и которая теперь корректно называлась коммерческой деятельностью.
***
Никогда ещё Ясенев не встречал Новый Год в одиночестве. Где бы это не случалось в прошлые годы, - дома, в гостях, или на горнолыжных курортах, - везде было шумно, людно и весело. И вот теперь, нарезая мелкими кубиками только что сваренную картошку для оливье, Ясенев реально засомневался: а действительно ли оказался на гребне успеха? Нормально ли, что ему даже словом в этот праздничный вечер перемолвиться не с кем? Но он гнал тревожные мысли, успокаивал себя временным характером обстоятельств, пока эту внутреннюю борьбу в один миг не прервала резкая боль в спине. Мужчина разогнулся и медленно опустился на стул. "И почему женщины всегда орудуют ножом на кухне стоя? - подумал одинокий повар. - Гораздо удобнее это делать сидя". Он подтянул поближе разделочную доску и продолжил утомительный процесс нарезки, уже восседая на стуле.
Шампанское быстро ударило по мозгам ослабленного болезнью тамады банкета на одну персону, и, превозмогая непослушание ног и языка, он тяжело поднялся перед воображаемыми гостями за праздничным, богато сервированным столом, и хотел было произнести торжественную речь по случаю, как вдруг услышал два коротких: "пи-пи". Не веря своим ушам, Ясенев поставил бокал на стол и кинулся к телефону. Так и есть! Две долгожданные чёрточки! Связь появилась! Вот так сюрприз! Он судорожно стал тыкать пальцами по кнопкам, но в ответ услышал лишь сухой женский голос: извините, линия перегружена. Ещё раз! Опять перегружена. Ещё! Ещё! Надо же? Может эсэмэску отправить? Ну, конечно же! Она хоть и позже, но обязательно дойдёт! Телефон плясал в его руках и от волнения Ясенев несколько раз сбивался и начинал набирать текст заново: "Дорогие мои Катя и Дашулька! Сердечно поздравляю вас с Новым Годом! Желаю счастья и здоровья, а главное, чтобы мы скорее увиделись! Жутко скучаю! У меня всё хорошо, недавно слегка простыл, но уже выздоровел. А как дела у вас...". И тут две заветные чёрточки исчезли, как мираж, будто и вовсе их не было в левом уголке экрана. Как же так?! Ясенев, не одеваясь, выскочил во двор, вскидывая руки с телефоном в разные стороны и всматриваясь в разноцветье дисплея. Так он добежал до начала тропинки, ведущей к вершине холма. Дальше был плотный снежный покров. Володя с надеждой посмотрел вверх, сделал пару шагов, проваливаясь в снег выше колен, а затем обречённо отступил, выбрался назад из скрипучего холодного сугроба и уныло побрёл в дом, навстречу одинокой праздничной ночи...
***
Можно долго и успешно чем-нибудь торговать, выращивать зерно, строить дома, выплавлять сталь, делать выгодные инвестиции и даже финансовые махинации, постепенно становясь относительно обеспеченным и успешным. Накопить на машину, квартиру, и летний отдых в Турции. Ну, может ещё дачку деревянную в живописном лесу возле пруда срубить. Как говорится, с трудов праведных...
Но только присвоение чужой собственности может сделать человека реально богатым, владеющим средневековыми замками и островами, кораблями и самолётами, стадионами и заводами, да что там, - целыми государствами! В прежние времена для этого применялись военные набеги, разбойничьи грабежи и целые революции. Огнём и мечом, кровью и слезами добывалась чужая собственность. Но так было раньше. А в середине девяностых минувшего столетия на развалинах советской империи достаточно было проворно завладеть акциями общенародной собственности. И всё, - ты несметно богат!
Собрание сотрудников Петропавловского элеватора, самого крупного в крае, проходило шумно, в переполненном актовом зале сельского клуба. Жаркий воздух в плохо проветриваемом помещении вместе с потными испарениями и дымом дешёвых сигарет тяжело давил на мозги собравшихся. Озлоблённые многомесячной задержкой зарплаты, тяжёлыми условиями труда и пустыми полками магазинов, сотрудники зернохранилища надрывно спорили, кричали и бранились, неожиданно став собственниками своего предприятия, - бывшего колхозного элеватора, - и размахивали грозно первыми в своей жизни акциями. Напрасно директор элеватора, а теперь уже и председатель ОАО, пытался перекричать разгневанную толпу, объясняя преимущества коллективной собственности и выгоды акционирования. Люди хотели живых денег, соли и сахара, селёдки и водки, вместо цветных бумажек с загадочными водяными знаками, цифрами и буквами. И был лишь один человек в этом перегретом эмоциями зале на последнем ряду деревянных кресел, зачем-то свинченных по четыре штуки вместе, который вызывал у собравшихся общее почтительное отношение, перемешанное со страхом. Человек этот в окружении плотной кучки жителей посёлка хладнокровно отсчитывал купюры из толстой, перехваченной тугой резинкою, пачки денег, и менял их на акции и заявления об отказе имущественных прав уже бывших владельцев элеватора. Документы на приготовленных заранее бланках оформлялись тут же, на подставленном черном боку пластикового дипломата и выглядели смешно и коряво. Зато акции ещё пахли свежей типографской краской. Так за один день Володя Ясенев получил в свои руки небывалый трамплин в новую жизнь. И в эту другую реальность, в этот клуб богатых и избранных невозможно было дойти пешком, нельзя было даже добежать, очень стараясь, за всю свою жизнь. Можно было лишь перепрыгнуть. С трамплина. И всего-то за один день! Нужно было лишь оказаться в нужном месте, в нужное время и не пожалеть карманных денег на счастливый билет!
Внешне Петропавловский элеватор, с его высоченными каменными колонами, транспортёрными рукавами и лентами, погрузочными эстакадами и весовыми, зданиями и забором, выглядел, как и прежде. Никакие изменения в глаза не бросались, грузовики, поднимая пыль, так же шустро вылетали из ворот и обратно, люди буднично сновали в разных направлениях с озабоченным видом, а сторожевой пёс Рембо мирно дремал на цепи возле дырявой будки. Разве что на втором этаже административного здания в одной из небольших комнатушек стали регулярно появляться две симпатичные девушки, которых по утрам из города привозила вишнёвая девятка, да на двери появился приклеенный скотчем белый лист с неприметной надписью "ООО Петропавловский элеватор Љ1". Все денежные потоки теперь потекли через вновь созданное общество с ограниченной ответственностью. Все складские справки, акты и договора хранения оформлялись теперь только в этом кабинете двумя миловидными девушками. А сам зерновой элеватор, со всей своей техникой, территорией, железнодорожными подъездными путями, эстакадами и хранилищами, со всеми сотрудниками и даже флагом на крыше и псом Рембо, был взят в аренду скромным обществом за чисто символическую плату.
- Вовка, ты - гений! - восторгался директор ООО "Петропавловский элеватор Љ1" Жека Бурденко, просматривая свежезаполненные ведомости по приёмке ранних зерновых.
- Многие хозяйства из Петропавловки потащили своё зерно на соседние хранилища, намного дальше, - кривился Ясенев. - Почему?
- Дуркуют! - отмахивался Жека. - Мы же оплату за хранение и услуги не меняли. С чего бы? Завидуют!
- Нет, тут дело в другом! Раньше они химичить могли, со своими учётчиками добазариться, приписки там всякие, ходки левые... А теперь им нужно у меня красть, а я по рукам ударяю больно!
- Да и так всё охренительно, Вовчик! Пусть везут, если бензина не жалко!
- Мы должны скупить контрольные пакеты акций всех элеваторов края! - неожиданно заявил Ясенев, возбуждённо сверкая глазами. - Это наш исторический шанс! Я лично знаком с каждым директором! Схема же - на ладони! Мы её только что провернули без сучка и... Другого такого шанса нам никто не подарит!
- А деньги, Вовчик? Мы только-только за Петропавловку рассчитались с долгами! Где взять столько бабла?
- Нужно взять кредит в банке! Под залог зерна!
- На девять областных элеваторов? Да у нас, на карточке фирмы, сегодня лишь... тридцать две тонны третьего класса и пятьдесят тонн фуража. О чём ты, Вовчик?
- А всего сколько зерна на элеваторе?
- Всего... тысячи четыре, - Жека полистал ведомости, - ну может четыре с хвостиком. Но это же - чужое! На ответственном хранении!
- Кто об этом кроме тебя и меня знает?
Повисла тревожная пауза, Бурденко с опаской всматривался в лицо компаньона.
- Рисуй складскую справку на четыре тысячи тонн "Агросфере" для банковского залога! - спокойно приказал Ясенев.
- Но... это же - подлог! - побледнел Женька, чётко осознавая: как должностное лицо, как директор фирмы "Петропавловский элеватор Љ1", он подпишет "липовый" документ. - Любая проверка сразу выявит...
- Какая проверка? Мы сразу обналичим эти деньги, проведём сразу все девять интервенций, выкупим акции у остальных крестьян, посадим своих людей на каждый элеватор, скупим всё зерно и погасим кредит! И все зерновые хранилища будут под нашим контролем, дружище! Ты что?! Такой шанс! Это надо делать немедленно, пока все остальные не раздуплились! Мы станем единственными продавцами зерна в регионе и сможем сами диктовать цены на хлеб! Не зли меня, Жека!
Ясенев подозвал Катю и распорядился дать во все газеты объявления о наборе новых сотрудников, а сам поспешил к руководству здания для аренды дополнительных офисных площадей. Бурденко понуро стал заказывать у поставщиков новую офисную мебель и оргтехнику, а Полинка подготовила заявку банку для оформления крупного кредитного портфеля. Механизм быстро завертелся, и уже через две недели офис было не узнать. У дверей с большой солидной табличкой, по центру которой золотистыми буквами в колосьях вокруг голубого земного шара было отчеканено: "ООО "Агросфера", появился охранник, а в просторной приёмной с большим аквариумом вдоль стены за широким столом с системным телефоном, факсом, ксероксом и компьютером восседала строгая женщина средних лет. Числилась по штату она уже не просто секретарём, а секретарём-референтом.
***
Новых менеджеров Ясенев набирал каждый месяц и менял неугодных или нерасторопных без сожаления. Дефицит рабочих мест в регионе был только на руку напористому руководителю. Теперь уже не он с Женькой, а девять трудовых бригад из активных юношей и девушек, носились на специально закупленных для этого "девятках" по просторам родного края. Каждая такая группа была самостоятельным юрлицом, со своим директором и главбухом, но самое главное - со своим мобильным телефоном. Мобилки в начале девяностых только появились, стоили безумно дорого, весили больше килограмма и не везде принимали сигнал, но для ведения бизнеса это был невероятный прорыв. Имея мобильную связь можно было всегда опережать конкурентов. Ясенев это хорошо понимал и не скупился на дорогие игрушки для своих мобильных эмиссаров.
Все эти свежезарегестрированные фирмочки, словно под копирку, носили названия своих "материнских" элеваторов, только со скромной единичкой в конце. Поэтому большинство частных фермеров и руководителей коллективных хозяйств никакой крамолы в происходящем не подозревали, сдавая сотни тонн пшеницы и ячменя на хранение какому-нибудь "Межевскому элеватору Љ1", тем более, что оформление документов происходило в тех же самых привычных зданиях, а зерно ссыпалось в те же закрома. Так, без особой шумихи, на вполне законных основаниях, в лучшем стиле коммерческих фокусов, Владимир Петрович Ясенев стал одним из самых богатых людей в регионе. Это произошло настолько быстро и незаметно для остальных, что никто не мог поверить в то, что у потолстевшего холёного мужчины с острым, цепким взглядом, разъезжавшего теперь по городу на шестилитровом "Мерседесе", вообще нет никакой "крыши".
Этот факт выяснился по случаю на рядовой сходке местных криминальных авторитетов. Возмущению братков не было предела! Молодой менеджер "Агросферы" Мишка Трёпов, назначенный директором очередного "ООО Љ1" и получивший в своё распоряжение двух смазливых девушек, огромный мобильный телефон и новенькую "девятку", сначала обозвал "быком" какого-то фермера прямо в лаборатории сельского элеватора, а потом просто ударил его в челюсть. Строптивый фермер отказывался оформлять пшеницу на хранение с понижением класса, за что и получил кулаком в лицо. У этого фермера, по случаю, оказались родственники в городе, да ещё и среди бывших спортсменов. В общем, закрутилась большая история из-за мелкого хамства менеджера и раздутых амбиций.
Уже вечером следующего дня к офису "Агросферы" подкатили две серебристые семёрки BMW и семеро бритых, атлетически сложенных парней угрюмо ввалились в приёмную, отодвинув прерывисто засопевшего охранника.
- Директор у себя? - спросил один из гостей и, не дожидаясь ответа онемевшей референтки, рванул ручку высокой двойной двери.
- Молодые люди! - только и успела взвизгнуть застывшая женщина в деловом костюме, но люди уже уверенно заполняли кабинет руководителя. Ясенев всё понял сразу, но попытался сохранить внешнее спокойствие. В дверях появился встревоженный охранник вместе с Бурденко и Владимир сделал знак первому закрыть дверь, а Жеку пригласил войти.
- Это мой партнёр, - пояснил он незваным гостям.
Братки с грозным видом сомкнули кольцо возле большого стола руководителя.
- Где этот директор сраный?
- Мишка Трёпов!
- Где этот крутой боец?
- Твой человек? - сыпали они вопросами вразнобой.
- Вы бы присели ребята, - предложил Ясенев для смягчения обстановки.
- Меня зовут Матрос, слыхал о таком? - коротко, почти наголо стриженый человек с приплюснутым носом и колючим взглядом придвинул кресло и сел напротив Ясенева. Тот невольно откинулся глубоко в большом чёрном кресле, увеличивая дистанцию.
- Михаила Трёпова я уволил вчера. Он неважный работник, руки распускает, фирму позорит.
- Руки, говоришь? Где он сейчас?
- Ты не знаешь? - обернулся Ясенев к стоявшему рядом Женьке. Тот пожал плечами и замотал головой.
- Если я узнаю, что ты спи*дел, - Матрос придвинулся всем своим мощным торсом к середине стола. - Он моего родича из деревни на людях опустил, теперь моя очередь его опустить, понял?
- Вы под кем? - спросил неожиданно кто-то из стоявших за Матросом.
- В каком смысле? - Ясенев сделал изумлённое лицо.
- Ты лоха из себя не строй! - Матрос перешёл на повышенную интонацию. - Мы тебя пробили, ты - пустой! Будешь теперь под нами! Усёк? Я спрашиваю тебя, ты усёк?!
- Я... мы..., - Ясенев посмотрел на побледневшего Бурденко. - Мы должны посоветоваться.
- Завтра в это же время мы приедем за нашей долей! Иисус делился и нам велел! Будешь платить нам тридцать процентов!
- От чистой прибыли? - зачем-то спросил Женька. - Есть же расходы, убытки, налоги...
- От своего куска отломишь и отдашь, умник! Как тебя зовут?
- Евгений.
- Ты, Евгений, по ходу, надуть меня мылишься?
- Нет, что вы! Я просто уточняю.
- Вот уточни и с прошлого месяца стартуем! А этого пидора Трёпова найдёте и притащите завтра сюда! Уволился! - Матрос хмыкнул, резко поднялся, взял со стола перьевую ручку и, направляя её острым концом на Ясенева, процедил сквозь зубы: - Если пацана мне не отдашь, сам ответишь! Понял?!
В приёмной после ухода гостей собрались все, кто был в офисе, и внимательно смотрели на шефа, наливающего себе минеральную воду дрожащей рукой.
- У вас работы нет? Что за митинг?! - гаркнул на испуганную кучку сотрудников Ясенев, поставил стакан на полку и, резко развернувшись, торопливо вышел из офиса.
В машине он достал большой, размером с полкирпича, бордовый мобильник марки "Benefon Sigma Gold" и набрал Трёпова.
- Ты где?
- Уже подъезжаем к городу, шеф! Минут через сорок будем! Сегодня почти двести тонн приняли...
- Слушай меня внимательно, герой! Тут по твою душу бандиты приезжали...
- Какие бандиты?
- Не перебивай! Крутые бандиты. Родственники твоего любимого фермера. Грозятся убить тебя. В офис ни ногой! Ты меня слышишь? Напишешь заявление об уходе вчерашним числом и передашь с девчонками! Печать и ключи от тачки тоже отдашь девочкам! Машину поставь на парковке возле банка, девочки пусть пешком дальше, тут недалеко. А сам дуй куда-нибудь в деревню к бабушке! Сегодня же! Ты меня понял?
- Понял, шеф, - глухим голосом ответил Мишка.
- Этого разговора не было! Понял? Никакой я тебе уже не шеф! Ты уволился вчера! Вче-ра! Понял?
***
Прошло несколько недель. Мороз то отступал до отметки минус пять, то снова накатывался с непривычными для этих мест минус тридцатью. При этом снежный покров ни разу не исчез, не растаял, а, казалось, только увеличивался, особенно по ночам, требуя почти ежедневных расчисток дорожек между высокими, в рост человека, сугробами к сараю и навесу с дровами. Всё чаще на обитателя хижины стала накатывать щемящая грусть, перерастающая под воздействием тяжёлой громкой музыки и крепкого бренди в гнетущую депрессию. Несколько раз подходил он, пьяный, к самому краю обрыва и выпускал обречённо цветные ракетницы из пистолета в звёздную даль. А однажды, увидев какую-то пушистую зверюшку, похожую на лисицу, стал палить по ней в отчаянном приступе бесконтрольной агрессии...
В доме стало пыльно и грязно, из посуды перманентно чистой оставалась только одна вилка и нож, а последний комплект постельного белья просился не в стирку, а в мусорную корзину. Ясенев отыскал отдалённое подобие еврошвабры и попытался неуверенно повозить ею по полу. Грязь не исчезала, а превращалась в противные мокрые колбаски, волочившиеся за шваброй и собиравшие за компанию пыль и крошки. Человек должен быть сильнее, - убеждал кого-то невидимого Владимир, разозлившись на дурацкую швабру, а больше - на себя, не умевшего толком вымыть пол в своём жилище, и решил кардинально изменить стратегию уборки. Сначала он смёл тряпкой на пол весь мусор и пыль со стола, полок и предметов, затем повозил всё это веником, поднимая густые клубы сорного тумана, выбежал на улицу сделать несколько глотков свежего воздуха и вернулся в дом для нанесения решающего удара по антисанитарии. Тщательно намочив и выкрутив в ведре обычную половую тряпку, неуклюжий уборщик опустился на колени в одном из углов и, склонившись, как для молитвы, до самого пола, стал круговыми движениями мыть пол. Колени быстро заныли от жёстких досок, начала болеть спина и мойщик решил усовершенствовать технику влажной уборки. Он привстал на одно колено, и попытался повозить тряпку одной рукой, не сгибая спины. Так показалось легче, но стали появляться неохваченные мытьём места и от новаторской технологии пришлось отказаться. Зато, когда пол был вымыт, и доски засверкали забытой чистой и свежестью, Ясенев испытал какое-то приятное, незнакомое чувство удовлетворения и даже гордости за себя и свой труд. Ощущение было какое-то новое, не только моральное, но и физическое; несмотря на дрожь в коленях и нытьё в спине, это было особенное чувство хозяина в своём доме, не по деньгам и ордеру, а по способности следить за чистотой и порядком при помощи только своих рук...
***
Переступив порог дома, Ясенев сразу же направился к буфету, достал начатую бутылку "Метаксы", наполнил бокал и выпил залпом. Потом подозрительно понюхал горлышко бутылки, ему показалось, что это был не бренди, а обычная вода, только подкрашенная.
- Что с тобой, Володенька? - Ленка тихо подошла сзади и положила руку на плечо мужа.
- А где Лёшка? - поинтересовался Владимир вместо ответа и приветствия.
- У родителей. Теперь он у них, наверное, и ночевать останется. Ты же выпил. Как мы его заберём?
Ясенев снова наполнил бокал и сел на угловой диван. Ленка подсела рядом, угадывая настроение мужа.
- Неприятности на работе? - осторожно спросила она.
Владимир сделал несколько больших глотков, повернулся, обнял свободной рукой жену и склонил голову ей на грудь.
- На нас наехали, - выдавил он через некоторое время.
- Кто наехал? - встревожилась жена. - Как это, наехали?
- Блатнюки.
- Звони в милицию!
- Что ты, Катюша!
- Что?! - Ленка с силой отпихнула от себя грузное тело мужа так, что остатки бренди выплеснулись на диван. - Какая я тебе Катюша?!
- Ой, прости, - Ясенев замотал головой. - У нас девушка одна работает...
- Знаю я! - перебила его Ленка и встала с дивана, брезгливо морщась. - Только её зовут Катя, а ты сказал "Катюша"! Ты её Катюшей зовёшь, да?
- Ленчик, ну не сейчас...
- Значит, права была мама! Да?! Это она, Катюша эта, с вами в баню таскается! Да?!
Ясенев поднёс бокал ко рту, но в это время тяжёлая рука жены толкнула его в плечо и последние капли напитка взлетели в воздух, как праздничный салют.
- Отвечай!
- Закрой рот, дура!
- Ах, я ещё и дура! - Лена резко закрыла лицо ладонями. - Ну да, дура и есть, - добавила уже в полголоса и выбежала на кухню.
Ясенев подошёл к буфету и, уже наливая очередную порцию семизвёздочной "Метаксы", подумал: "Неужели я её действительно Катькой назвал?".
- Лен, ты понимаешь... - начал он, виновато заходя на кухню.
- Ужин пусть тебе твоя Катю-ю-юша подаёт, - перебила его Ленка, специально передразнивая и выполняя руками какое-то нелепое подобие реверанса. Между пальцев у неё была сигарета, и дымок после этого движения потянулся к Вовкиному лицу.
- Знаешь что! - побагровел мужчина и залпом опрокинул бокал. - Если ты этого хочешь, то так и будет! И подаст, поверь мне! В отличие от тебя!
- Кто бы сомневался, - ехидно произнесла Ленка, выпуская тонкую струю дыма. - И подаст, и поддаст.
- Скотина неблагодарная! - замахнулся на неё пустым бокалом разъярённый муж, но сдержался, бросил с размаху бокал в мойку и выбежал в коридор под звон бьющегося стекла.
- Ты куда? - Ленка испуганно выбежала за ним, оставив сигарету в чашке с кофейной гущей.
- К Катюхе! На ужин!
- Никуда ты не пойдешь! - она крепко схватила его за ворот.
- Теперь пойду! - Володя больно схватил её за запястье. - Мне одна умная женщина посоветовала!
Выбежав из подъезда, Ясенев направился к арке соседнего дома широким шагом, на ходу отыскивая в меню телефона Катькин домашний номер.
- Привет! Что делаешь?
- Ой, шеф! Привет! Телек смотрю!
- Гостей принимаешь?
- Ты?? Ко мне?? Конечно, принимаю! Только у меня выпить нечего. Купишь чего-нибудь? И виноград! Я мигом сейчас закусь организую! Будешь отбивные с жареным картофанчиком? Да? Всё! Жду! Давай!
Во время этого короткого диалога на балконе седьмого этажа стояла заплаканная молодая женщина в халате с растрёпанными волосами и молча смотрела вслед уходившему в тёмную арку соседнего дома мужчине, прижавшего к уху большой сотовый телефон со смешной толстой антенной...
Маленькая уютная Катькина квартира сразу расположила к себе Ясенева, уже изрядно подвыпившего. Ему нравился этот молодёжный стиль с простыми полками, заваленными дисками, кассетами и журналами, магнитофоном с большими колонками и огромным плакатом Мадонны на стене. А еще ему нравилось, что можно было курить прямо в зале, не закрываясь на кухне под вытяжкой, и прямо же в зале, перед телеком, лопать жаренную соломкой картошку без назидательных лекций про холестерин.
- Я так люблю виноград, - говорила с улыбкой Катя, опуская большие продолговатые ягоды в маленький красивый ротик. - Больше винограда я люблю только тебя, Вовуська!
***
Бывшая Катина свекровь, мама Шура, держала крупный ресторанный комплекс и, хотя девушка давно рассталась с её сыном Русланом, законченным разгильдяем и наркоманом, любила невестку и в тайне надеялась на её возвращение в семью. Катя знала, что в ресторане у мамы Шуры любили гулять спортивные и приблатнённые мальчики, и предложила шефу организовать встречу с бывшей свекровью, может та и смогла бы чем помочь в решении новой проблемы. Ясенев не питал особых надежд на эту встречу, но, проснувшись утром в чужой квартире, испытал какое-то странное позитивное чувство. То ли свет как-то по-особенному падал из-за лёгких штор, то ли вчерашняя выпивка продолжала блудить в крови, а скорее всего - необузданный, дикий и многократный секс, "без стопов и поворотов", как писали на сельских зерновых прицепах, но что-то определённо давало весёлый, положительный настрой. Поэтому и простенький завтрак, - бутерброд с сыром и крепкий сладкий чай, - показался необыкновенно вкусным, а предстоящий визит к Катюхиной свекрови казался крайне важным. Ясенев достал телефон и включил: восемь неотвеченных. Семь с домашнего и один от Жеки. Выделив номер Бурденко, Володя нажал на кнопку с золотистой трубочкой.
- Алло, Жека!
- Ты где пропал? Ленка твоя в истерике звонила!
- Всё нормально! Заяву с ключами и печатью этот придурок передал? Ну, вот и хорошо! Я на стрелку! С этими, блатными и нищими! Катюха со мной. Точнее, я с ней. Всё! Отбой! Конец связи!
Мама Шура и впрямь походила на бандершу, - крупное тело с вызывающим декольте в ярком платье и меховым боа, высокий шиньон и боевая раскраска уже с утра, - всё говорило о решительном властном характере этой женщины. Для начала она сдавила и облобызала Катьку, показавшуюся серым воробышком в объятиях карнавального осьминога, а затем небрежно подала кисть её спутнику для поцелуя.
- Мам Шур, это мой директор, Владимир Петрович. Я у него сейчас работаю. Работа отличная...
- Я вижу, - спокойно сказала хозяйка ресторана и жестом пригласила гостей за один из столиков пустого зала. - Джинсики, маечка новая. Завтракать будете?
- Не, мы не голодные!
- Ну, тогда моего фирменного кофею, - и хозяйка сделала знак официанту, внимательно следившему за компанией из глубины зала.
- Мам Шур, у нас проблемы с этими, - неуверенно начала Катя. - Ну, Владимир Петрович, может вы сами!
- Александра Александровна, - с трудом выговорил Ясенев. - Команда Матроса на меня наехала. Один мой сотрудник, молодой, горячий, слегка зацепил одного там, в колхозе. А у того оказались родственники...
- Команда Матроса или сам Матрос? - перебила женщина, внимательно смотревшая в глаза Ясеневу.
- Матрос, но он был не один...
- Плохо дело. Ну? Что просит?
- Тридцать процентов и пацана на съедение.
Официант принёс три маленькие чашки с блюдцами на круглом блестящем подносе. Пряный аромат кофе, приготовленного по особому рецепту, сразу же обволок всё пространство вокруг столика. Кроме кофейных чашек были поставлены три крошечных стаканчика с водой.
- Вообще оборзел Матрос! По-нормальному берут двадцать!
"Что же тут нормального? - возмутился про себя Ясенев, пригубливая горячий крепкий напиток с пенкой по краям чашки. - Я думаю, рискую, зарабатываю, а каким-то тупым уродам должен отдавать пятую часть?".
- Но и двадцать, разве мало? Ведь ни за что! - произнёс Ясенев.