Аннотация: 1-е место на конкурсе "Летний детектив"-2022 (Лд-12)
Солнечный зайчик, невесть откуда взявшийся, скользнул по золотистому ободку объектива и поскакал дальше. Спустя мгновение он уже резвился на зеркальной глади залива.
Алексей, прищурив левый глаз, посмотрел в видоискатель установленной на штативе фотокамеры и слегка подкрутил регулятор фокусировочной "гармошки".
- Замрите! - скомандовал он беспокойной троице: взлохмаченный юноша лет двадцати изображал лошадку, за которую с хохотом цеплялись пятилетняя девочка в белом платье и щекастый мальчуган двух с половиной лет от роду.
Исполнила команду только "лошадка", детвора подпрыгивала от нетерпения.
- Ну, папА! Вы нам игру испортили! - отводя ладошкой со щеки непослушный темный локон, заявила девочка.
- Не испортил, а сейчас увековечу для истории, - возразил Алексей. - Анюта, не куксись! Костик, смотри, сейчас отсюда вылетит птичка. Евгений, веселее, а то вы и впрямь похожи на загнанную лошадь!
Щелчок затвора камеры стал для веселой кавалькады сигналом к освобождению от повинности позировать. Костик, держась за руку сестры, в недоумении смотрел на фотоаппарат.
- Пьичка! Хочу пьичку!..
Какое все же чудо эта современная техника! Двадцатый век на носу... Подумать только, десяток-другой лет назад, чтобы сделать снимок на лоне природы, фотографу приходилось тащить с собой громоздкий аппарат, тяжелую треногу, черное покрывало, ящик со стеклянными пластинками, складную палатку для лаборатории, бутыль с коллодием, склянки с различными солями... То ли дело портативная камера с роликовой пленкой! К примеру, такая, какой недавно, поддавшись всеобщему увлечению фотографией, обзавелся сам Алексей, - "Картридж Кодак 5". И фотолабораторию на себе, будто улитке - свой домик, таскать не надо: отдал пленку для обработки и печати фотографий в ближайшее фотоателье, забрал снимки - и любуйся. А уж фотоателье и в Петербурге, и близ Петергофа, где Алексей с семейством вкушал прелести дачной жизни, - пруд пруди. С хозяином местного фотосалона он, как постоянный клиент, знаком накоротке.
- Быть может, пора перекусить? - прервала благостный ход мыслей Алексея его супруга Ольга. - Дети, наверное, проголодались, на то и пикник, чтобы аппетит нагуливать. Да и взрослые, думаю, не откажутся. Где корзина? Сейчас посмотрим, что тут нам Глафира собрала. Маша, помоги мне, пожалуйста, расстелить скатерть... Маша, да что с тобой такое сегодня? Сидишь, будто в воду опущенная, а к воде еще даже не подходила!
Ольга весело засмеялась собственной шутке, а вот ее подруге и соседке по даче Маше, похоже, было не до смеха. Молодая женщина вздрогнула, пугливо оглянулась на мужа, сидевшего неподалеку в раскладном кресле со свежим выпуском журнала "Светопись", и, несмотря на жару, зябко закуталась в кружевную накидку. Муж Маши был старше ее вдвое, к тому же известен крутым нравом. Михаил Шмидт держал на набережной Мойки небольшую типографию, выпускавшую почтовые открытки с изображениями пасторальных пейзажей и прочими невиннейшими сюжетами. Набор таких открыток чета Шмидтов подарила Ольге к недавнему дню ангела, и Алексей не отказал себе в удовольствии вместе с женой их перебрать, восхищаясь отменным качеством.
Поскольку для изготовления открыток использовались снимки лучших фотографов-репортеров, Шмидт со многими из них водил знакомство, старался быть в курсе фотографических новинок и сам себя назначил главой образовавшегося в дачном обществе кружка любителей светописи. На пикник члены кружка выбрались, к слову, практически в полном составе: Шмидт с супругой, Алексей с домочадцами, Арсений Веселовский, молодой повеса из зажиточной семьи, и Семен Бурков, полная противоположность Веселовскому.
Воздав должное снеди, приготовленной кухаркой Алексея Глафирой, мужчины завели разговор на одну из излюбленных тем: чем считать фотографию - ремеслом или же искусством?
- Семен, как вы все же относитесь к пикториализму? - Шмидт с прищуром поглядел на Семена Буркова, явно ошарашенного вопросом.
- К ч-чему? - подумав, переспросил Семен.
Из-за легкого заикания Бурков в любом обществе предпочитал помалкивать и очень страдал, полагая, что из-за этого на него не обращают внимания женщины. Впрочем, он был недалек от истины.
- Да будет вам известно, Семен, - наставительным тоном произнес Шмидт, - что представители пикториализма провозгласили близость фотографии к живописи и стремятся привнести в художественную фотографию живописные приемы.
- Нашли, у кого спросить, Михал Модестыч, - хохотнул Арсений Веселовский. - Какие Семен в свою работу может привнести художественные приемы? Он у нас тот еще Левицкий!*
Ирония заключалась в том, что Семен Бурков служил судебным фотографом. Большинство тех, кто ему позировал, были либо арестантами, либо кандидатами в оные. Несмотря на род деятельности, Семен мнил себя великим фотохудожником, можно сказать, непризнанным гением, и от этого страдал еще больше. На самом деле до фотохудожника Семену было, как пешком до Китая, но сообщить ему горькую истину ни у кого из друзей, включая Алексея, не хватало духу.
- В-верно, я иногда и х-хочу сделать поккрасивше, да н-ачальство не велит, - Семен бросил взгляд на Машу, которая, хмуря тонкие брови, прислушивалась к разговору, и покраснел.
- Искусство, не искусство... Главное, что на фотографии тоже можно делать деньги! Правда, Михал Модестыч? К слову, я тут на днях... - Веселовский покосился на Ольгу с Машей, которые, о чем-то тихо переговариваясь, укладывали в корзину остатки провизии. Понизив голос, он заговорщическим шепотом продолжил, - приобрел новый альбомчик. Содрали, как за фолиант из библиотеки Ивана Грозного, но оно того стоит. Не желаете ли взглянуть, господа?
Семен покраснел еще больше, Шмидт крякнул и разгладил жесткие черные усы, Алексей с улыбкой покачал головой. Веселовский был большим любителем фривольных снимков, которые делали фотографы, прозванные "охотниками за телами". Такие снимки пользовались спросом, объявления о продаже новых коллекций регулярно печатались в прессе с постскриптумами "Пикантные фотографии, высылаем по почте в закрытом конверте". Снимки в основном были постановочные, но попадались и репортажные, снятые тайком. Чем легче и меньших размеров становились фотокамеры, тем быстрее плодились "фоторазбойники", подстерегающие отдыхающих на пленэре в надежде заснять что-нибудь эдакое. А с тех пор, как весной нынешнего, 1900, года в Петербурге со склада разорившейся фирмы "Герасимов и К" распродали по дешевке фотокамеры и прочие фотографические принадлежности, окрестным дачникам, любителям купаний и солнечных ванн, и вовсе не стало житья. "Охотникам за телами" неплохо платили дельцы, наживавшиеся на продаже альбомов с недвусмысленными названиями - "Стрелы Амура", "Прелестная натура", "Купальщицы"... Поклонники жанра коллекционировали такие альбомы, не особо афишируя свое пристрастие, однако у Веселовского желание похвастаться в этот раз, видимо, возобладало над осторожностью.
- Ну, ежели пожелаете, милости просим-с, - Веселовский сделал широкий жест. - А вот мне еще любопытный случай рассказали. Один прыткий малый задумал сделать альбом "Медовый месяц". И стал подкарауливать, ну, вы понимаете, кого. На сеновалах, чердаках, в других укромных местечках... Само собой, маскировался. Как-то раз попалась ему пара, которая затеяла любовные игрища в воде. Парень до того осмелел, что, желая сделать снимок покрупнее, подплыл к ним на лодке слишком близко.
Увлекшись, Веселовский продолжил рассказ уже во весь голос.
- Парочка оказалась не робкого десятка: набросились на него, стащили в воду вместе со всеми его фотографическими причиндалами - и давай топить! Отпустили, когда уже пузыри пускать стал. Каково? - Веселовский расхохотался. - Наверняка надолго отбили охоту за людьми подглядывать!
За спиной Алексея послышался шум и детские возгласы.
- Дядя Женя, ты чего на полном скаку спотыкаешься? - сочувственно спросила Анюта. - Это же опасно!
- Дядя Еня, ты упай? - вторил сестре Костик.
- Разумеется, опасно! - вмешалась Ольга. - Женя, хватит носиться, присядь, отдохни. Дети, вас это тоже касается. Смотрите, совсем дядю Женю замучили, еле дышит. Повязка вся от травы иззеленилась... Вернемся домой, помогу тебе ее сменить. И где ты только так сильно порезаться умудрился?
- Прекрасно справлюсь сам, Олюша, - пряча за спину перебинтованную кисть, с улыбкой возразил Евгений. - Не забывай, я ведь медик, хоть и еще недоучившийся. Мне и так совестно, что ты вынуждена обо мне заботиться. Ты лучшая кузина на свете!
- А мы? А мы? - запрыгали Анюта и Костя.
- А вы - лучшие на свете племянники, - заверил Евгений. - Алексей, а хотите, я сделаю групповой портрет всей вашей честной компании? Или даже несколько групповых портретов. Только вы мне покажите, где на вашей камере что нажимать, а то я, как вам известно, ни черта в этом не смыслю...
- Прекрасная идея! - поддержал Евгения Михаил Шмидт. - Членам нашего фотографического кружка давно нужно было сняться всем вместе. Как знать, вдруг наш портрет когда-нибудь напечатают в "Светописи"?
- Берите выше, сразу отправят в Париж, на Всемирную выставку, - хохотнул Веселовский. - И повесят там рядом с работами самого Пазетти.** Дерзайте, юноша, у вас есть шанс сделать имя!
Честная компания с воодушевлением начала составлять композицию: женщины и дети усаживались на расстеленном на лужайке пледе, второй ряд образовывали мужчины. Евгений то и дело забывал последовательность действий, Алексей ему подсказывал, одни позирующие кричали, что устали таращиться в объектив, а от улыбок уже сводит скулы, другие отпускали по этому поводу шуточки. И только Машу никак было не растормошить, да Ольга показалась Алексею чем-то озабоченной...
Причину озабоченности Ольга открыла мужу вечером, когда они уже собирались ложиться спать.
- Вообрази, Машу кто-то шантажирует. Требует денег.
- Чем можно шантажировать такое тихое и скромное создание, как Маша? - изумился Алексей.
- Тихое и скромное создание три дня назад, поддавшись на уговоры какой-то родственницы, на рассвете тайком отправилось на залив купаться. Это, видите ли, необыкновенно полезно для здоровья и женской красоты! Искупались... безо всего, понимаешь? Кто же знал, что в кустах затаился какой-то негодяй с фотоаппаратом! - в сердцах воскликнула Ольга.
- Не кричи, детей разбудишь. Они ведь уже спят?
- Набегались сегодня и уснули, едва добрались до кроватей. Даже не просили почитать им на ночь, - улыбнулась Ольга. - Как все-таки хорошо Евгений с ними ладит! Когда он свалился тут нам, как снег на головы, я, признаться, немного огорчилась. Мы с ним последний раз виделись лет шесть назад, если не больше. И вдруг на тебе! Однако сейчас я уже не представляю, как бы мы без него обходились. Еще и, представь, волнуется, что нас объедает, ищет, где бы подработать.
- Так что там Маша? - напомнил супруге Алексей. - Просила у тебя денег?
- Нет, ничего не просила. Она совершенно пришиблена этим известием. Денег, чтобы заплатить шантажисту, ей взять неоткуда, ты же знаешь, ее родители едва сводят концы с концами. Своего у нее ничего нет, а мужа она боится, как огня, страшно подумать, что будет, если он узнает.
- Да, дела... - протянул Алексей. - Тем более от шантажиста откупиться бывает очень трудно. Если он увидит, что может тянуть из своей жертвы деньги, будет требовать еще и еще.
- Во-о-от! - Ольга подняла вверх указательный палец. - Поэтому я и прошу тебя найти того, кто шантажирует Машу! Только не говори, что ей следует обратиться в полицию. Бедняжка скорее умрет, чем предаст случившееся огласке! И, когда я говорю "умрет", я, заметь, не преувеличиваю... Дело тонкое, деликатное, кому, как не тебе, в нем разобраться?
Алексей давно понял, к чему она клонит, но сделал попытку отбиться.
- Не ты ли, голубушка, настаивала, чтобы я вдали от мирской суеты отдохнул от всех своих дел? Не ты ли угрожала, что на даче мы все будем только есть, спать, дышать свежим воздухом и наслаждаться жизнью? И потом... Легко сказать - найди шантажиста. Думаешь, если я присяжный поверенный, то всех злоумышленников разоблачаю щелчком пальцев? Как, скажи на милость, его искать? А? В кустах на берегу залива мог прятаться какой угодно негодяй! Прикажешь осмотреть каждый кустик? Так вчерашний дождик наверняка смыл все следы, если они и были...
- Я уверена, ты что-нибудь придумаешь, - заверила Ольга. - Ты же у меня самый умный, самый догадливый, самый наблюдательный, самый-самый! Помоги Маше, прошу тебя! Ну, пожалуйста, пожалуйста!..
Последние слова она жарко прошептала мужу на ухо, обнимая его и прижимаясь всем телом. Этот метод всегда срабатывал безотказно.
Алексей надеялся, что Машин подробный рассказ даст ему в руки ниточку, потянув за которую, удастся распутать весь клубок. Утром Ольга пообещала все устроить - и вскоре Маша сидела на веранде их дачи, держа стакан с приготовленным Ольгой собственноручно лимонадом. Детей с Евгением отправили играть в мяч, поэтому разговору ничто не могло помешать. Если, разумеется, не считать доносящийся с лужайки за домом восторженный детский визг.
- Маша, а вы уверены, что фотографии, которыми вас шантажируют, действительно существуют? - уточнил Алексей. - Может, вас просто берут на испуг?
- Увы, существуют, - вздохнула Маша. - Мне подбросили конверт, в котором была записка с требованием денег и два снимка. Однако их ведь можно напечатать в любом количестве, не так ли?
- Так ли, - кивнул Алексей. И быстро спросил, заранее зная ответ. - Конверт сохранился?
- Что вы, - Маша даже словно бы удивилась, - я его тотчас сожгла со всем содержимым. Если бы Мишель, не приведи Господь, увидел...
- Поздравляю, ты уничтожила важнейшие улики! - всплеснула руками Ольга. - Опиши хотя бы, как все выглядело.
- Конверт обычный, почтовый. Записка написана печатными буквами на листке почтовой же бумаги... Мол, если я не хочу позора, должна приготовить тысячу рублей, иначе снимки будут опубликованы. Когда найду деньги, должна повязать на шляпу зеленую ленту. Фотографии... Нет, не могу! - Маша со стуком поставила стакан на столик и закрыла лицо руками.
- Ты прекрасно понимаешь, что мы не из праздного любопытства допытываемся, - мягко произнесла Ольга. - Ну, какие они были, хорошие или плохие?
- Ужасные! - Маша отняла руки от лица и схватилась за голову. - Я там была, как живая!
- Значит, хорошие, - констатировала Ольга.
- Вы сказали, конверт вам подбросили, - продолжил Алексей. - Когда и при каких обстоятельствах?
В результате перекрестного допроса, который устроили бедной Маше Алексей и Ольга, удалось выяснить, что позавчера днем Маша по обыкновению сидела на качелях в одном из тенистых уголков окружавшего дачу Шмидтов сада и читала книгу. Отлучившись в дом, оставила книгу на качелях. Вскоре вернувшись, снова открыла ее и обнаружила там злополучный конверт.
- Итак, - резюмировал Алексей, - если прятаться в кустах на берегу залива мог кто угодно, то подбросить вам конверт за короткое время вашего отсутствия сумел бы, очевидно, только человек, который находился поблизости и наблюдал за вашими перемещениями.
- Или же тот самый негодяй снова прятался в кустах, но на этот раз у Шмидтов в саду, - выдвинула версию Ольга.
- Никто чужой у нас в кустах прятаться не мог, - сказала Маша. - Мишель ничего подобного не допускает.
- Если вспомнить, каким забором отделена дача Шмидтов от нашей, то нетрудно предположить, что со стороны пробраться в их сад действительно нелегко, - задумчиво произнес Алексей. - Хм... А в доме в этот момент не было посторонних?
- Посторонних не было, - помедлив, ответила Маша, - только господа Веселовский и Бурков зашли к Мишелю на рюмочку вишневой наливки. А заодно - уточнить что-то по поводу предстоящего пикника.
Алексей и Ольга переглянулись.
- Но вы же не хотите сказать, что... это сделал кто-то из них? - голос Маши снова дрогнул.
- Делать какие-либо выводы преждевременно, - поспешно сказал Алексей. - Но ваш шантажист, скорее всего, обретается где-то неподалеку. Об этом говорит не только подброшенный конверт, но и требование повязать на шляпу ленту в знак того, что деньги найдены. Вряд ли кто-то станет каждый день ездить сюда из Петербурга, чтобы взглянуть на вашу шляпку... Хорошо, что хотя бы я вне подозрений, - с улыбкой добавил он.
- Я бы тоже не торопилась с выводами, - странным голосом сказала Ольга и пристально посмотрела на мужа. Алексей понял, что шутка не удалась.
Ответить на вопрос, находились ли Веселовский и Бурков в доме Шмидтов неотлучно или же выходили и снова входили, Маша затруднилась. Обычно, по ее словам, оторвать вышеупомянутых господ от вишневой наливки можно было разве что за уши.
Под конец разговора она вспомнила, что подброшенные ей фотографии были "такие слегка коричневатые".
- Коричневатые - значит, напечатаны на специальной бромосеребряной фотографической бумаге или тонированы специальным раствором, - заметил Алексей, когда Маша, спохватившись, что засиделась, убежала домой. - И что это нам дает? В нашем фотоателье, насколько мне известно, печатают снимки на такой бумаге всем желающим. Правда, тут речь не об обычных снимках... Скорее всего, шантажист отдавал пленку, или пластинки, или на что он там снимал, в печать в Петербурге, там возможностей сделать это по-тихому гораздо больше. По крайней мере, я именно так бы и посту...
Алексей прикусил язык. Надо все же следить за словами, не хватало еще, чтобы Ольга заподозрила в нем самом "охотника за телами"! Точнее, за телом хорошенькой соседки по даче. Сама уговорила его взяться за это дело, сама же и обвинит во всех грехах...
К счастью, Ольга пропустила подозрительную фразу мимо ушей. Или сделала вид, что пропустила.
- Я бы на всякий случай спросила владельца местного ателье о бумаге, - сказала она. - Только не в лоб, а обиняками... понимаешь? А вдруг этот... Крамской, верно? Вдруг он причастен?
- Яков Львович? Вот уж на кого не подумал бы! Такой приличный человек, историей фотографии увлекается...
- Некоторые люди только на первый взгляд приличные, - тоном умудренной жизнью женщины заявила Ольга. - А стоит поскрести ноготком, получишь отъявленного прохиндея, мошенника, а то и вовсе мерзавца.
- А вот кстати. Маша твоя не могла... выдумать эту историю с шантажом? Стремится вырваться из-под гнета сурового мужа, нуждается в деньгах... А?
- Скажи еще, хочет погасить карточный долг, - фыркнула Ольга. - Думаю, могла бы, но для кого? Для нас? Она прекрасно знает, что мы не сможем дать ей такую сумму. И никто из ее родных и знакомых не сможет.
- Вопрос, знает ли об этом шантажист, - вставил Алексей.
- И потом, - продолжила Ольга, - если б Маша вздумала сбежать от Мишеля и начать новую жизнь, она бы прямо мне об этом сказала. Помочь ведь можно не только деньгами.
- Умница моя, - Алексей поцеловал жену в лоб. - Пойду, прогуляюсь до ателье, к обеду вернусь. А что у нас сегодня на обед?..
Звякнул потревоженный дверной колокольчик, и Алексей переступил порог похожего на закрытую беседку строения, над входом в которое красовалась большая вывеска - "Фотография Крамского". Дремавший за конторкой владелец ателье встрепенулся и выбежал навстречу.
- Мое почтение, Алексей Николаевич! Рад вас видеть.
- Взаимно, Яков Львович.
Сняв шляпу и обмахиваясь нею, будто веером, Алексей завел с Крамским разговор о чУдной погоде, ужасах душного и пыльного Петербурга, превратившегося в последнее время в огромную стройку, и преимуществах жизни за городом, поближе к матушке-природе. Яков Львович тему охотно поддержал. Достаточно усыпив бдительность собеседника, Алексей как бы невзначай поинтересовался, имеется ли в наличии бромосеребряная бумага и пользуется ли она спросом. У него, дескать, внезапно возникла идея отпечатать несколько снимков со вчерашнего пикника именно на такой бумаге, вот он и решил разузнать заранее.
- Есть, как не быть, - кивнул Крамской. - Седьмого дня пополняли запас, так он до сих пор целехонек. Сей час будем заказик оформлять или попозже?
- Попозже, - кивнул Алексей, стараясь придать лицу довольное выражение, - на днях снова к вам загляну. Благодарю!
- Жду вас в любой день и час, - потер руки Яков Львович, возвращаясь за свою конторку.
Алексей почти не надеялся на удачу, но ответ Крамского его все же огорчил. На лице Якова Львовича не мелькнуло ни тени сомнения или испуга, похоже, он говорил правду и к проделкам "охотников за телами" отношения не имеет. Следовательно, "ужасные" фотографии Маши действительно печатали не в местном ателье. Эта тонкая ниточка, увы, оборвалась.
Зато Ольгу доклад мужа об итогах визита в фотоателье нисколько не расстроил.
- Я знаю, кто шантажирует Машу! - сверкая глазами, заявила она.
- Кто же?
- Бурков! Ты заметил, что на пикнике он с нее глаз не сводил? Будто охотник, который наблюдает за птичкой, угодившей в расставленные ним силки!
- Оленька, милая, тебе бы дамские романы писать, - рассмеялся Алексей, - определенно имела бы успех. Знаешь, какой у твоей версии изъян? Вспомни, что сказала Маша о фотографиях.
- Что она на них вышла как живая.
- Именно. А Семен - полицейский фотограф, он арестантов снимает, а не предрассветных купальщиц. Причем он, заметь, хороший полицейский фотограф. Профессионал, владеющий секретами художественной фотографии, постигший ее тонкости, никогда не станет хорошим судебно-полицейским фотографом, уж поверь мне. А глаз с Маши Семен не сводил потому, что тайно влюблен. Он, конечно, человек небогатый, но, по-моему, неплохой и вполне мог бы составить ее счастье...
- Во-первых, раз в год и палка стреляет, - не сдавалась Ольга. - Во-вторых, может, Семен именно за свою безответную влюбленность и мстит Маше, вымогая у нее деньги? А в ее лице - всем женщинам, которые не видят в нем интересного мужчину?
- Хорошо, до поры до времени не будем сбрасывать твою версию со счетов. Однако Машу, думаю, снимал настоящий фотохудожник... хоть, конечно, и негодяй, - поторопился добавить Алексей.
- А что ты думаешь о Веселовском?
- Думаю, у человека, который в состоянии заплатить за альбом с откровенными фотографиями немалые деньги, нет нужды шастать по кустам, чтобы сделать снимки собственноручно. Он и камеру-то свою, которой хвастал, в петербургской квартире оставил... А теперь пойдем-ка обедать, я чертовски проголодался!
После обеда Ольга принялась хлопотать по хозяйству, а Алексей решил прогуляться до залива: на ходу ему лучше думалось. Однако вместо залива ноги сами принесли его к даче Веселовского. Тот, завидев приятеля, замахал рукой, приглашая войти. Алексей легко взбежал по ступеням террасы и, повинуясь какому-то безотчетному чувству, попросил Веселовского показать-таки новый альбом с пикантными снимками.
- А-а, вижу, заинтриговал я вас, Алексей Николаевич! - Веселовский шутливо погрозил гостю пальцем. - При супруге ни-ни, понимаю, но сейчас-то можно себе позволить. Усаживайтесь, я мигом.
Он подвинул Алексею плетеное кресло и убежал в дом. Вернулся с альбомом под мышкой и подносом в руках. На подносе стоял графин с морсом и два стакана.
- Прохладительные напитки-с... Альбомчик... Угощайтесь, не стесняйтесь, - скаламбурил Веселовский. - Если пожелаете, можно чего и покрепче отведать.
Фотографий Маши в альбоме не было, да и не могло быть, они сделаны лишь несколько дней назад. И все же что-то заставляло Алексея листать альбом с соблазнительными красотками. Про себя он отметил, что Ольга утерла бы нос любой из этих девушек... Алексей машинально переворачивал страницы, пока у него не возникло смутное ощущение чего-то знакомого. Ну, конечно же! Качество полиграфии! На фотографиях в альбоме применялась такая же высечка - специальный резак, что и на открытках, отпечатанных в типографии Шмидта. "Так вот на чем, кроме невинных открыток, делает деньги наш высоконравственный сосед! - подумал Алексей, залпом выпивая предложенный ему гостеприимным хозяином напиток. - Гадость какая!"
Последние слова он, по-видимому, произнес вслух, потому что Веселовский, когда гость, наскоро попрощавшись, ушел, отхлебнул из своего стакана, пожал плечами и озадаченно пробормотал:
- По-моему, морс как морс...
- Погоди-ка, - сказала Ольга, когда Алексей поделился с ней своим открытием. - Неужели ты думаешь, что Мишель сначала снял Машу на заливе в неглиже, а потом начал ее шантажировать? Ему-то зачем?
- Ему самому, может, и незачем... Нет, но каков делец! - не успокаивался Алексей. - С виду такой моралист, жену держит в ежовых рукавицах, а на поверку - торгует фривольными картинками! Может, он и съемку на берегу залива какому-нибудь "охотнику за телами" заказал.
- Муж заказал?.. Собственную жену?!
- Ну, а что тут тако... - запнувшись, Алексей снова мысленно отругал себя за необдуманную фразу. - Оленька, а что там за крики на лужайке? Не пойти ли взглянуть?
Ольга устремилась за угол дома, а Алексей поотстал, увидев у калитки знакомого посыльного из "Фотографии Крамского".
- Яков Львович просил передать, что бромосеребряная бумага у нас была, да вся вышла, - сообщил парнишка. - Прощенья просим.
- Весь запас? Как же это случилось?
- Яков Львович нанял еще одного помощника, тот прибирался в лаборатории и сдуру всю ее засветил, - хихикнул паренек, явно радуясь промаху конкурента. - С утречка обнаружилось, ротозея уже уволили. Побегу я, Алексей Николаич, поручений много.
- Что за помощник? - крикнул вслед посыльному Алексей.
- Не знаю, - на бегу ответил тот, - не из местных...
Когда Алексей добрался до лужайки, драма была в самом разгаре.
Легко было догадаться, что во время игры мяч улетел за ограду, отделявшую от их дачи дачу Шмидтов.
- Костик, ну, не полезет же дядя Женя через забор, - урезонивала сына Ольга. - Тут высоко, он может упасть в крапиву, повредить себе, кроме руки, еще и ногу. Или даже обе. Нужно пойти к Шмидтам и попросить разрешения поискать в их саду мячик.
- Не нужно, - вдруг сказала Анюта. Подбежав к забору, она отодвинула одну из досок. Образовалась дыра, в которую с легкостью мог пролезть как ребенок, так и взрослый. - Мы уже три раза так мячик доставали... Ой! - Анюта обеими руками зажала себе рот. - Это же был наш секрет, дядя Женя не велел никому говорить!
- Ничего, - сказал Евгений, - папе с мамой можно...
Рано утром Алексей проснулся от каких-то шорохов. Набросив халат, он пошел на голоса и остановился на пороге комнаты Евгения. На полу посреди комнаты стоял саквояж, в который Евгений запихивал свои скромные пожитки. На кровати сидели Костик и Анюта.
- Дядя Женя, почему ты уезжаешь? Ты нас больше не любишь? - спросила Анюта.
- Что ты, очень люблю, - ответил Евгений. - Но мне пора ехать. А вы шли бы спать, рано еще.
- А почему ты не можешь уехать вечерним поездом? - не унималась Анюта.
- Дети, идите-ка к себе, - подал голос Алексей. - Так почему вы торопитесь, Евгений? - спросил он, когда Анюта и Костик, зевая, вышли. - Боитесь, что мы сообщим о вас в полицию? Или вам просто совестно смотреть нам в глаза?.. Студент, испытывающий материальные затруднения, приезжает к кузине на дачу якобы потому, что у него внезапно взыграли родственные чувства. А на самом деле - "охотиться за телами" по заказу издателя пикантных фотоальбомов. Потому вы и занервничали, когда услышали историю о том, как менее удачливого "охотника" едва не утопили. А как старательно делали вид, что не умеете фотографировать! Любопытно было бы взглянуть на вашу камеру, где она у вас, в саквояже? Полагаю, супругу вашего заказчика, Шмидта, на берегу залива вы сфотографировали случайно, а потом решили случаем воспользоваться. Или таким образом сводили с ним какие-то счеты?
У Алексея за спиной тихо ахнула Ольга.
- Недоплатил, сквалыга, - отрывисто сказал Евгений.
- На руке у вас не порез, а... допустим, следы от фотореактивов. Забинтовали, чтобы скрыть источник происхождения пятен. Испачкались в фотолаборатории Крамского, когда тайком проявляли и печатали компрометирующие Марию Шмидт снимки. Думаю, Крамской охотно взял в помощники студента-медика, хорошо разбирающегося в химии... Чтобы скрыть недостачу бромосеребряной бумаги, засветили всю пачку, верно? А увидев дыру в заборе, я понял, как шантажисту удавалось легко проникать в сад Шмидтов и обратно.
- Я всего лишь хотел пошутить, - пролепетал Евгений, - ничего дурного!
- А если бы Маша из-за твоей шутки покончила с собой? - вмешалась Ольга. - Эх, Женя! Нет бы применить свои таланты в более благородных целях!..
Анюта и Костик немного погрустили, но вскоре у них появились новые игры и занятия, и о дяде Жене они почти не вспоминали.
------------
*Сергей Львович Левицкий - владелец фотографии "Светопись Левицкого", выдающийся фотограф
**Анаклет Пазетти - художник и фотограф, отмечен многими наградами на российских и международных выставках