Мать позвонила рано утром - так рано, что Игорь даже удивился, увидев на определителе её номер. Он знал, что выйдя на пенсию, она редко поднималась раньше десяти: шутила, что теперь-то наверстает всё, как она выражалась, "недоспанное за годы работы".
- Что такое, мама?
- Послушай, Игорь, - ее голос звучал растерянно. - Сейчас мне был какой-то странный звонок.
- Кто звонил?
- Некая фрау э... кажется, Кемпферт.
- Фрау? Немка?
- Австрийка. Впрочем, она так хорошо говорит по-русски, что, скорее всего какая-то эмигрантка.
- И что ей было нужно?
- Сказала, что... твой отец умер. Точнее, погиб. В Австрии.
- Т-ты что? - голос Игоря дрогнул. - Это, наверное, какая-то ошибка. При чём здесь Австрия, мама?
- Не знаю. Сказала, что журналист Валерий Перегудов разбился на машине 4 апреля.
- Ты сам-то поверишь в такое совпадение? И имя, и фамилия, и профессия?
Нет, конечно. Просто... просто он хотел, чтобы это оказалось неправдой. Ошибкой. Совпадением. Мрачной, злой, шуткой, в конце концов. Но понимал, что чаще всего желаемое и действительное, как две параллельные прямые - не пересекаются.
- А кто она такая, эта женщина?
- Переводчица.
- Значит, у отца была командировка в Австрию?
- Спроси что-нибудь полегче. Это же ты с ним общаешься... - мать запнулась. Поправилась: - Общался.
Отец Игоря, Валерий Иванович Перегудов, сирота, потерявший на войне обоих родителей, окончил факультет журналистики поздно, уже после армии. Работал в отделе писем местной газеты, "Сретенской правды". Ездил также по командировкам, писал очерки. Во время одной из поездок познакомился с матерью Игоря, своей будущей женой Светланой. Молодые люди начали переписываться. Через несколько месяцев Светлана приехала в Сретенск. Женились и первое время жили в общежитии - со всеми вытекающими прелестями такого коммунального быта - потому и не спешили с ребёнком. Потом родители Светланы помогли с деньгами на постройку кооператива - сам отец был сиротой, а своих родственников, если таковые где-то и были, не знал. Игорь родился в семьдесят третьем. Отец уже разменял тогда четвертый десяток.
Очерки очерками, но он продолжал мечтать о большой литературе: сочинял стихи, писал рассказы, ночами сидел над повестями. За исключением пары-тройки стихотворений, да нескольких небольших рассказов в местной периодике, за много лет так ничего и не опубликовалось. "Толстые" журналы и столичные издательства благодарили за внимание и доброжелательно советовали "больше и вдумчивее работать" над своими сочинениями.
Мать же, насколько это понял Игорь, когда стал постарше, была женщиной с претензиями. Причем претензии эти оказались однобоко материальными: какая-то импортная мебель, на которую с тогдашними заработками мужа копить было вообще бессмысленно, цветной японский телик, относившийся тоже к разряду несбыточных желаний, новые моющиеся обои, модная одежда... Даже двухкомнатный кооператив вдруг перестал быть для Светланы пределом мечтаний. Игорь однажды слышал, как она бросила отцу, что "годы-то проходят", и она могла бы родить еще - может даже не одного - но куда их, детей, в такую тесноту? И с мужем, который так и застрял в отделе писем, а свободное время убивает на бесполезное бумагомарание?
Отец, как мог, держал удар, иногда отшучивался. Игорь даже помнил кусочек его стихотворения: "... моя женавышла за муж за поэта, жалеет до сих пор она об этом. Вот если бы ей знать всё с самого начала - она бы обходила его за два квартала!" Но со временем отец замкнулся, и вообще перестал отвечать на выпады. Игорь был уже достаточно взрослым, чтобы заметить, что с некоторых пор (ему было тогда лет тринадцать - четырнадцать) в отношениях родителей произошел перелом. Однажды он поймал обрывок фразы: "Вот окончит Игорь школу - будем что-то решать...". Он понял, что именно они будут решать. Да и как тут было не заметить, что отец и мать почти перестали разговаривать друг с другом, минимально общаясь только за кухонным столом или по какой-то другой необходимости. И спать стали по отдельности: отец - с Игорем в большой комнате, мать в спальне. Игорь понял, что они продолжают отношения, вернее, с трудом сохраняют их видимость, только ради него.
А потом они развелись и официально. Игорь остался у матери, но она никогда не препятствовала его встречам с отцом.
После развода тот уехал в Минск, устроился в газету "Вечерний вестник", жил на съёмной квартире. Познакомился с какой-то разведённой женщиной, женился. Но брак продлился недолго, подробностей Игорь не знал. Мать тоже вскоре убедилась, что женихов с большими деньгами, желающих соединить свою судьбу с женщиной, во-первых, довольно средних лет, а во-вторых, имевшей на руках едва окончившего школу и пока ещё не устроенного в жизни сына-подростка, не находилось. Пару раз она встречалась с кем-то на стороне, чтобы не видел Игорь, но замуж больше так и не вышла. Теперь, когда прошли годы, ему временами стало казаться, что мать жалеет о случившемся, но...
Гордость и самолюбие часто разъедают стремление к простому счастью, как ржавчина.
Со второго раза Игорь поступил в университет информатики и радиоэлектроники, после его окончания, не сумев "зацепиться" за что-то стСящее в столице, вернулся в Сретенск и работал программистом в строительной фирме.
Последний раз он видел отца месяца три назад.
Со времени предыдущей встречи у того прибавилось седины и морщин, под глазами залегли темные полукружья. Зато волос поубавилось. Оставшиеся отец отрастил сзади и перехватил седоватый хвост резинкой - как это часто делают люди творческих профессий. "Хиппи шестидесятилетний", - беззлобно и даже с какой-то жалостью подумал Игорь, хотя до юбилея отцу оставался еще год.
- Как ты, папа?
- Нормально. Работаю, сочиняю. Недавно предложил в один литературный альманах несколько новых стихов. Заинтересовались.
- Поздравляю, папа.
- Спасибо. Вот месяц назад купил ноутбук, теперь запросто могу лазить в Интернет. Кое-что разместил на литературных сайтах. Знаешь, читают.
- А что у вас на работе Интернета нет? - удивился Игорь. Лично у него на фирме с этим не было никаких проблем.
- Есть, конечно. Но там, понимаешь... не всегда удобно, - он помолчал. - Как мама?
- Мама как мама. Через три месяца на пенсию.
- А у тебя как? Встречаешься с кем?
- Встречаюсь.
- Не надумал жениться по новой?
Игорь очень серьёзно посмотрел на отца и сказал:
- Надумал. Надумал, что женюсь, если пойму, почувствую, что ей нужен я. Именно я, не мои деньги, не мои перспективы. Чтобы не получилось, как с Наташкой или... как у вас с мамой. Извини, папа.
Игорь женился на бывшей однокурснице Наталье 9 сентября 1999 года. Но стечение редкой комбинации цифр, 9.09.99, которое, может, и стало для кого-то счастливым, в его случае не помогло: брак продержался недолго. И по какой-то нехорошей иронии судьбы молодая жена оказалась очень похожей на его мать - в смысле всё тех же претензий, всё того же игнорирования интересов другого человека. Не то, конечно, чтобы он, как отец, писал стихи или сочинял романы, но ведь у мужчин бывают и другие занятия...
С тех пор прошло полтора года. Он познакомился с Валей, двадцатипятилетней медсестрой местной больницы. Разница в образовании не мешала. Девушка была симпатичной, и казалась ему милой и бесхитростной, но... Наталья поначалу тоже казалась ему такой. И теперь Игорь не спешил.
- А знаешь, сын, - вдруг сказал отец, - наверное, если любишь женщину - простишь ей всё. Я ведь по-прежнему люблю твою маму. Была обида, долго была, не скрою... да ты и сам видел. А вот прошло время...
Он не закончил. Повернулся и, сутулясь, пошел прочь.
Значит, это был последний раз, когда Игорь видел отца живым...
И те его слова оказались прощальными.
- И что теперь, мама? Надо... ехать туда?
- Нет. Его... то есть, гроб с телом, - он услышал, как голос матери осекся, - пришлют самолётом. Она, эта Кемпферт, сказала, что постарается свести все формальности с полицией, с властями, до минимума. Ещё перезвонит.
Неожиданная мысль пришла ему в голову.
- Мама, а откуда у неё твой телефон? И как она вообще узнала, что ты э... бывшая жена?
- Вот и я потом подумала, Игорь. Не догадалась спросить, так всё неожиданно... Может быть, твой отец, ещё... жил после аварии какое-то время и успел сказать?
Он услышал, как мать вздохнула.
- Раз уж так случилось, теперь этим... похоронами придётся заниматься нам, Игорь. Ту его жену, что после меня была, мы всё равно уже не найдём. Ты поезжай, ну... не знаю, куда там надо, в милицию или в ЗАГС, узнай, как всё правильно делается, если это произошло за границей.
"Может, не стоит спешить, мама?" - хотел сказать Игорь. В конце концов, еще ничего точно не известно.
Но мать, видимо, и сама подумала об этом.
- Или может?.. - начала она неуверенно, - мы же действительно пока ничего не знаем наверняка. Давай дождёмся еще одного звонка этой... Кемпферт.
- Хорошо, мама.
Игорь положил трубку. Он долго сидел на диване, устремив взгляд в вытертый ковер на полу.
В голове вдруг возникла строчка: "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт..."
ЗАГАДКА
Валентина вернулась из ванной, завёрнутая в большое махровое полотенце. Погасила свет, отбросила полотенце в кресло и юркнула под одеяло. Положила руку ему на грудь. Потом ее пальцы скользнули вниз по его животу, щекоча кожу...
Наткнулись на плавки на его бёдрах и замерли.
- Ты ещё... не снял? - удивленно спросила она.
Он не нашел, что ответить.
- Не хочешь?
Игорь накрыл руку девушки ладонью.
- Валя, наверное... не сегодня.
- Что-то случилось?
- Случилось, - Игорь прижался щекой к её мягким шелковистым волосам. - У меня кажется отец... умер.
Он почувствовал, что девушка чуть вздрогнула.
- Умер, Игорь? Тогда как это - кажется?
- Я не знаю пока, что думать. Сегодня утром матери позвонила какая-то женщина. Кемперт или Кемпферт, что-то в этом роде. Сказала, что отец разбился на машине. В Австрии.
- Ты говорил, он в газете работает? Его что, в командировку послали?
- Понятия не имею.
- А они что говорят? Ну, в газету ты звонил, Игорь? Узнавал? - нетерпеливо спросила Валентина.
"Вот, чёрт! - обругал себя Игорь. - Как же я сам не догадался! Надо действительно было прежде всего позвонить в его газету. Телефон у меня есть. Хотя отец мог, конечно, и уволиться...".
- Не звонил. Завтра утром позвоню. Давай спать.
- Давай, - вздохнула Валентина. Тесно прижалась к нему и положила голову на его плечо.
С чувством какой-то вины Игорь ощутил, что его начинает охватывать возбуждение. Это заметила и девушка.
- Ладно, Игорь. Не будем. Это и правда... нехорошо как-то...
И, легко коснувшись губами его щеки, отодвинулась.
Ночью он спал плохо, часто просыпаясь. И в эти промежутки без сна, стараясь особо не шевелиться, чтобы не разбудить девушку, возвращался к утренним событиям и размышлял о том, как построить разговор с редакцией. В конце концов, Игорь решил, что ничего им говорить не будет. Ему было немного не по себе от того, что он выбирает такой вариант: зная почти наверняка, что отец мёртв, интересоваться, где он? Но, с другой стороны, оставалось еще это "почти" - пусть и ничтожно малое...
Утром, когда они позавтракали, и Валентина ушла на смену, он разыскал в блокноте номер редакции "Вечернего вестника". Трубку сняла женщина.
- Здравствуйте. Вы не подскажете, где сейчас Валерий Иванович Перегудов? Это его сын.
- Он взял отпуск за свой счёт, - немедленно ответила его собеседница. - Кажется, э... недели на две.
- Давно?
- На прошлой неделе.
Игорь услышал, как на том конце провода женщина что-то вполголоса сказала кому-то - слов он не разобрал. Потом вновь обратилась к нему:
- У вас еще что-нибудь?
- Он не говорил, зачем?
- Что зачем?
- Ну, зачем он берёт отпуск? - Игорь почувствовал, что нужны хоть какие объяснения его повышенного интереса, и добавил: - Понимаете, никак не могу его разыскать, он мне срочно нужен.
- Точно не знаю. Наверное, по семейным обстоятельствам, как обычно.
"Семейные обстоятельства - без семьи" - криво усмехнулся Игорь.
- Спасибо. Последний вопрос, если можно?
- Можно, - великодушно разрешила женщина. - Но последний.
- Он никуда не собирался поехать?
- Не могу сказать вам. Если и собирался, то со мной своими планами не делился.
- Может, кто-то в редакции знает? Редактор, например?
- Может и знает, - равнодушно произнесла женщина.
- А он на месте?
- Редактор? Пока, наверное, да, но собирался отъехать. Телефон такой же, только две последние цифры: 28.
- Спасибо, - поблагодарил Игорь.
Прижав и отпустив рычаг телефона, он стал набирать новый номер. "Чёрт, надо было спросить, как его зовут", - спохватился он, когда на том конце провода уже сняли трубку.
- Доброе утро. Вас беспокоит Игорь Перегудов, сын Валерия Ивановича.
- Здравствуйте, - послышался в трубке молодой мужской голос. Возможно, собеседник был не намного старше его самого. - Чем могу помочь?
- Понимаете, никак не могу разыскать отца. Насколько я понял, он взял отпуск за свой счет?
- Было такое. На десять дней, э... со второго апреля.
- Скажите... простите, как вас зовут?
- Борис Ефимович.
- Скажите, Борис Ефимович, он не говорил, с чем это было связано?
- Мне - нет, - ответил редактор. - Насчет других не знаю. Я в этом кресле не так давно, но насколько успел заметить, ваш отец - человек не очень общительный. Не в обиду вам, конечно, Игорь. Добросовестный, исполнительный, но... но особой дружбы ни с кем не водит.
- А это... я имею в виду, этот его отпуск, был... мм... достаточно неожиданным?
Редактор немного подумал.
- Я бы сказал, что да.
- Он никуда не собирался? - без особой надежды спросил Игорь.
- В смысле?..
- Мой отец никуда не собирался ехать?
- Понятия не имею. Я же сказал, Игорь, - уже с некоторым нетерпением произнес Борис Ефимович, - что со мной он не делился. С другими не знаю, но тоже вряд ли.
Злоупотреблять временем главного редактора Игорь больше не стал. Поблагодарив его, он положил трубку.
Разговор прояснил очень мало, хотя позволил сделать вполне определённый вывод: в жизни Валерия Перегудова что-то произошло. Скорее всего, внезапно. Вероятно, этой причиной и объяснялся его неожиданный отпуск.
Игорь вздохнул и стал собираться на работу
У МАТЕРИ
Вечером он заехал к матери.
- Ужинать будешь?
- Нет, мама. Кофе попью, если есть.
- Проходи на кухню.
Игорь снял куртку, туфли и прошел на тесную, но аккуратную кухоньку. Отметил, что со времени предыдущего визита мать поклеила в ней светлые весёленькие обои, поменяла занавески, а на белом металлическом боку холодильника прибавилось магнитных безделушек - собачек, кошек и рыбок.
- Как? - поинтересовалась она, перехватив его взгляд.
- Скромненько, но со вкусом, - похвалил Игорь, хотя лично для него кухня всегда была чисто функциональным помещением: поел - и отвалил, что ещё? Его Валентина была другого мнения, но он с ней по этому поводу никогда не спорил. Женщины - они и есть женщины...
- Не знаю, остался ли кофе, - пробормотала мать, открывая дверцу шкафчика. - Я-то сама не пью. И так давление...
Она взяла стограммовую банку "Матадора", потрясла её над ухом.
- Есть немного.
Зажгла конфорку, поставила чайник и села за стол напротив Игоря.
- Никаких новостей? - на всякий случай спросил тот, хотя знал: если что, мать тут же сообщила бы ему.
Она покачала головой.
- А я звонил утром в его редакцию, - сообщил Игорь.
- Ты им ничего не сказал?
- Нет. Мы же и сами почти ничего не знаем, так ведь? А вдруг?..
Женщина молча кивнула.
- Отец взял отпуск за свой счёт, - продолжал Игорь. - Мне кажется, что-то случилось. Я имею в виду, в его жизни. Видимо, возникли какие-то проблемы, и он должен был срочно решать их.
- В Австрии?
- Выходит, что так. Сиди, я сам, - он встал и подошел к плите. Выключил конфорку, бросил в чашку пару ложечек кофе, залил кипятком.
- В общем, - Игорь вернулся к столу, - надо отлавливать эту Кемперт. В переносном смысле, конечно.
- Кемпферт.
- Пусть Кемпферт. Кроме неё нам вряд ли кто что-то расскажет. Может быть, конечно, у отца были приятели, друзья, с которыми он делился - но где их искать? Насчет коллег тоже не уверен. По крайней мере, редактор сильно усомнился в этом, да и я не представляю себя в роли сыщика, шастающего по редакции и задающего странные вопросы. Вот и выходит, что вся надежда на следующий звонок этой дамы. Тогда и надо будет узнать, что и как. Так что всё зависит от тебя, мама, - Игорь вздохнул и добавил: - Не то, чтобы это имело теперь какое-то особое значение...
- Что у неё узнать?
- Ну, что... - Игорь задумался. - Во-первых, как отец оказался в Австрии. Точнее, зачем он туда поехал.
- Может... просто туристом?
- Может, - с лёгким сарказмом согласился Игорь. - Никогда никуда не ездил - и тут на тебе: на старости лет решил махнуть в Австрию. А почему не в Турцию? Египет? Или Германию? Ладно. Второе. Какое отношение эта Кемпферт имеет... имела к отцу? Если она переводчица, значит ли это, что отец нанял ее для каких-то своих целей? Или она оказалась рядом с ним случайно? Или они были знакомы и раньше?
- А если эта женщина звонила по просьбе австрийских властей, полиции? - вставила мать. - И до этого никакого отношения к нему не имела?
- Тоже версия, - кивнул Игорь. - Спроси также, откуда у неё твой телефон. Впрочем, это скорей всего и так станет ясно, когда мы узнаем, какое отношение она имела к отцу. Кстати... как она обратилась к тебе? С чего начала разговор?
Мать на минуту задумалась.
- Поздоровалась... спросила, Светлана ли я. Потом сказала, что Валерий Перегудов... журналист Валерий Перегудов разбился в автокатастрофе. Что будет расследование, формальности там, всё такое. Потом гроб... с телом перешлют сюда. Всё.
- Больше ничего? Никаких подробностей?
- Больше ничего. Ну, сказала еще, что перезвонит.
Допив кофе, он стал собираться.
- Значит, мама, всё поняла? Что спросить у этой Кемпферт, когда она позвонит?
Одевшись, Игорь поцеловал мать в щеку и вышел.
УБИТАЯ НАДЕЖДА
Он никак не мог заставить себя заглянуть в квадратное окошечко.
Потому что все эти дни еще оставалась какая-то, пусть крохотная, но надежда, что отец жив, и все произошедшее - лишь ошибка, недоразумение, совпадение, одно на миллион. А эти три шага, отделявшие сейчас его от гроба, убивали её.
Или... наоборот, воскрешали?
Игорь сделал глубокий вдох, шагнул к цинковому гробу, декорированному под тёмное дерево, и склонил голову.
В гробу лежал его отец, Валерий Иванович Перегудов.
Его лицо было спокойным, умиротворённым, каковое и надлежит иметь людям, ушедшим в вечность - но как будто чуть обиженным на крутой и трагический поворот судьбы, не позволившей ему осуществить свой загадочный заграничный план. У левого виска, прикрытая, насколько можно, седой прядью, виднелась большая продолговатая ссадина - может, она и послужила причиной смерти?
- Папа... - беззвучно произнесли губы Игоря забытое слово из детства, которым он давно не пользовался, заменив его, как многие, суховатым обращением "отец".
Он сглотнул внезапно возникший в горле комок. Коснулся стекла окошка, погладил его кончиками пальцев. Как же так, папа?..
Потом Игорь повернулся и чуть кивнул матери.
Деликатно ожидавший в стороне австриец в синем комбинезоне, приблизился к Игорю и сунул ему планшет с зажимом, прижимавшим какой-то документ на немецком языке и ручку.
- Битте, герр Перекудофф... - он ногтем отчеркнул место в нижнем левом углу, где надо было подписать. Потом, загнув вверх подписанный лист, указал, где подписать еще. Забрав бумаги, что-то добавил - видно, выразил соболезнования - и пошел к зданию аэропорта.
...Фрау Кемпферт позвонила через два дня после разговора Игоря с матерью на кухне и сообщила, что гроб с телом журналиста Валерия Перегудова утренним рейсом "Австрийских авиалиний" возвращается на родину.
Она действительно оказалась эмигранткой, урождённой Александрой Ермолаевой, которая, выйдя замуж за австрийского бизнесмена Германа Кемпферта, уже полтора десятка лет жила на две страны. Отец познакомился с ней в Минске около года назад, когда готовил материал о совместном белорусско-австрийском предприятии "Зеештерн", где работал как сам Кемпферт, так и его супруга. Во время той встречи Александра дала ему свою визитку.
В середине марта, почти год спустя, он неожиданно прислал ей электронное письмо. Отец просил фрау Кемпферт помочь ему, в качестве переводчицы, в одном деле. Каком, он не раскрыл, просто попросил встретить его на автовокзале в Вене и сопроводить в Зальцбург. Госпожа Кемпферт согласилась, тем более, что в австрийской столице находилась и штаб-квартира компании "Зеештерн". Перегудов заверил, что оплатит её услуги. "Впрочем, - добавила женщина, - я и так была рада оказать эту услугу своему соотечественнику".
Да Зальцбурга они не доехали. Трагедия произошла, когда они отъехали от Вены всего километров на сорок. Машина, которую вел личный шофер Кемпфертов, пытаясь избежать столкновения с неожиданно выехавшим на встречную полосу большегрузным трейлером, съехала на обочину и ударилась в дерево правым боком - тем самым, где сидел Валерий Перегудов. Ремни безопасности не спасли. Он был в сознании еще несколько минут, успев назвать телефон своей бывшей жены, но по дороге в больницу умер. И шофер, и фрау Кемпферт отделались ушибами. Задержанный полицией водитель трейлера показал, что работая последние два дня без отдыха из-за болезни напарника, просто уснул за рулём.
Женщина упомянула о том, что остались некоторые личные вещи погибшего: бумажник с не очень большой суммой в валюте, ноутбук, совершенно не пострадавший в аварии, дорожная сумка с какими-то мелочами. Фрау Кемпферт решила передать их лично, потому что планировала в конце апреля приехать в Белоруссию, где до сих пор жили её родители.
Выслушав рассказ матери, Игорь переспросил:
- Значит, отец не сказал ей, что это было за дело, в котором он попросил помочь ему?
- Нет.
- Даже не намекнул - каким-то образом?
- Выходит, нет.
Игорь задумался. Если отцу понадобилась помощь переводчицы, значит, он планировал встретиться с кем-то в Зальцбурге. С кем? Знакомым? Коллегой? А может, он нашел немецкоязычного издателя своих стихов и рассказов? Ведь недаром говорят: нет пророка в своем отечестве. Но эти рукописи надо было сначала перевести на немецкий язык, причем выполнить художественный перевод, а такие вещи ни бесплатно, ни быстро не делаются. И почему тогда отец сделал из всего такую тайну? Так что версия слабоватая. Здесь что-то другое.
...Журналиста Валерия Перегудова похоронили на Сретенском кладбище. Людей собралось немного: бывшая жена Светлана, Игорь, Валентина, несколько соседей, которые еще помнили его. Из "Вечернего вестника" приехала замредактора - женщина, с которой, видимо, и разговаривал Игорь в тот день, когда наводил справки.
- Примите соболезнования, Игорь Валерьевич. Вот, осталось в его столе на работе...
И она подала ему несколько потрепанных тетрадок. Игорь кивнул, машинально открыл одну на середине.
Стихи.
...меня уносит поезд вдаль,
но всё бросать ничуть не жаль:
а может быть в той стороне
вдруг повезёт чуть-чуть и мне?
ФРАУ КЕМПФЕРТ
"Все девушки хороши, откуда же тогда берутся плохие жены? - спрашивал себя Игорь, прислушиваясь к ровному дыханию Валентины, быстро уснувшей после их секса - особо страстного и жаркого после нескольких дней воздержания, вызванного последними событиями. - Откуда берутся эти вечно недовольные, вечно ноющие, вечно "достающие" своих супругов особы? Как все-таки не ошибиться, не обжечься во второй раз? Или настоящая любовь, не обременённая соображениями выгоды - лишь плод слюнявых романов писательниц типа Барбары Картленд?"
Валентина уже намекала, так, вскользь, что им надо как-то определяться: ей не восемнадцать, не двадцать, а целых двадцать пять, и в этом возрасте многие ее ровесницы уже готовят отпрысков в школу. И что если он, Игорь, действительно любит её, то, значит, нет никаких препятствий к тому, чтобы узаконить их отношения. Тем более, что и мама уже интересовалась...
Да, он чувствовал, что и правда по уши влюбился в эту простую девчонку с захудалым медучилищем за душой, что ему становится плохо и грустно, когда ее долго нет рядом. Вот только с помощью какой машины времени крутануть время вперёд и взглянуть на них обоих в "семейном интерьере" года через полтора - если он уступит? Программист, конечно, профессия престижная, но программист в столице и программист в Тьмутараканске, то бишь, Сретенске - две большие разницы.
Игорь вздохнул, осторожно, чтобы не потревожить девушку, повернулся на бок и закрыл глаза. Будильник своего мобильного телефона он поставил на шесть утра, чтобы семичасовым дизелем уехать в Минск на встречу с фрау Кемпферт.
...Это оказалась симпатичная ухоженная дама лет тридцати восьми - сорока. Бежевый брючной костюм удачно подчеркивал достоинства ее почти девичьей фигуры. По лацкану пиджачка "кралась" миниатюрная ящерица - брошка с глазками из драгоценных камней. Шейный платок легкомысленной расцветки с изящной небрежностью был повязан чуть набок.
Игорь сидел со своей новой знакомой за столиком уличного кафе под пестрым зонтом, украшенном, как водится, рекламой пива. Он заказал женщине стакан апельсинового сока с пирожным, себе взял кофе.
И после обмена банальностями приступил к основному.
- Александра, вот вам не показалось странным, что мой отец э... как бы это сказать, окутал всё таким туманом? Таинственностью?
- Конечно, показалось, - согласилась женщина. - Очень даже показалось. Еще когда я получила от него письмо по "электронке". И на вокзале тоже...
Игорь слушал, не сводя глаз со своей собеседницы и даже забыв об остывающем кофе.
- Но знаете, - продолжала та, - до Зальцбурга - путь неблизкий, и я теперь думаю, что он планировал рассказать все в дороге.
- Тогда почему не рассказал?..
- Может, просто не успел. Ведь все случилось буквально через полчаса после того, как мы выехали из Вены. А может...
- Знаете, Игорь, Герман не разрешает мне водить самой, если я отправляюсь в дальние поездки. Так что в машине оказался, так сказать, третий лишний.
- Шофер?
- Да, Густав, наш шофёр. Работает у нас уже лет десять, и неплохо говорит по-русски. Понимает еще лучше. Ваш отец слышал, как я говорила с ним и, видимо, по каким-то своим соображениям решил не посвящать в свои дела еще кого-то, - она выпустила изящную струйку дыма и закончила: - Из чего можно сделать вывод, что это были дела достаточного деликатного свойства.
- Лично у вас не возникло никаких предположений, Александра?
Она пожала плечами.
- Я думаю, он хотел встретиться с кем-то в Зальцбурге. Вопрос только - с кем? И это должен был быть очень важный для него разговор. Я сразу спросила его, не от редакции ли он приехал, и он сказал, что это сугубо частный визит. Взял отпуск, купил себе турпутевку, билет на международный автобус.
- Он был чем-то взволнован, возбужден?
- Нет, Игорь, ничего домысливать я не буду. Мне ваш отец показался мне разве что чуть усталым. Но это и понятно, он же не самолётом летел, верно?
Игорь мысленно собрался с духом. Глотнул кофе и приступил к самой трудной для него части.
- Александра, что он успел сказать перед... перед смертью?
Женщина долго молчала, успев докурить сигарету до половины. Отпила сока, но к пирожному не притронулась.
- Знаете, Игорь, мы с Густавом сделали все, что могли. Вытащили его из машины, уложили на обочину. Я сразу вызвала по мобильному "скорую". Конечно, можно было ловить машину и везти его в больницу самим, но есть ведь травмы, при которых пострадавшего вообще нельзя двигать, шевелить. Сначала ваш отец был в сознании. Я все время была рядом. Он сказал так... - Александра чуть задумалась и пара тонких, словно паутинки, морщинок, прорезала ее лоб. - Э... "жаль, не успел... значит, судьба... или не судьба... сообщите Светлане". Потом назвал номер вашего телефона... то есть вашей матери. Они ведь были в разводе?
- Да.
- Все. Потом он потерял сознание. "Скорая" приехала минут через десять, но он умер еще по дороге в больницу... Мне искренне жаль вашего отца, Игорь, - она коснулась рукава его куртки. - Он понравился мне еще во время той первой нашей встречи. Только уж больно Валерий был каким-то э... неприкаянным, потерянным, что ли. Ладно, - уже другим тоном произнесла она, - я привезла вам его вещи. Там, в машине, - Александра махнула рукой куда-то в сторону. - Идём?
Игорь кивнул.
Минуту спустя они стояли перед запаркованной в переулке серебристой "альфа-ромео" одной из последних моделей. Женщина перехватила его восхищенный взгляд.
- Это не мой, компании. У нас же здесь представительство.
"Да, фрау Кемпферт, ясное дело вы в своей компании не простой секретаршей трудитесь", - мимолетно подумал он.
Она открыла правую переднюю дверцу. На сиденье стояла черная дорожная сумка.
- Ноутбук там. Цел-целёхонек, ни царапины. Лучше бы... наоборот.
Он принял нетяжелую сумку из ее рук. Александра продолжала:
- Там еще всякая мелочь: носовые платки, зубная щетка, две рубашки. Паспорт в боковом отделении. И вот еще что, - она открыла бардачок и вынула коричневый потертый бумажник, который он сразу узнал. - Деньги там. Проверьте.
Игорь с укором взглянул на женщину, но она настойчиво повторила:
- Проверьте, проверьте.
Он открыл бумажник. В нем была пара бумажек по двадцать австрийских шиллингов, но в основном - "зелень". Игорь пересчитал её: 480 долларов. Задержал взгляд на австрийских купюрах, которые ему прежде видеть не доводилось. На лицевой стороне был изображён бородато-усатый мужчина, чем-то похожий похожий на русского гусара.
- С января следующего года переходим на евро, - зачем-то сообщила фрау Кемпферт.
- Слышал, - кивнул он, продолжая знакомиться с содержимым бумажника. Еще там лежало несколько визиток, квитанция химчистки, два жетона на метро.
И небольшая пожелтевшая фотография с отломанным нижним уголком...
ФОТОГРАФИЯ
Мать долго всматривалась в снимок. Потом вернула его Игорю.
- Понятия не имею, кто эта женщина рядом с ним.
- Ты никогда не видела у него это фото?
- Ни разу. Твоему отцу здесь лет четырнадцать, значит, это примерно 1956 год.
- Он вообще рассказывал что-то о своих родителях?
- А что он мог о них помнить? Говорил, что оба погибли на войне, когда он был совсем маленьким. Его определили в детский дом в Яринске. Фамилия директора была Перегудов, звали Иваном. Ему дали эту фамилию, и это отчество - Иванович.
- А родом он вообще откуда?
- Из Волошинска.
- Братья, сестры были?
- Он был один, - коротко сказала мать, потом добавила: - По его словам.
- И что он рассказывал о детдоме?
- А ты сам-то помнишь, чтобы он хоть раз затрагивал эту тему? - парировала мать.
- Э... нет.
- Вот и я тоже. Рассказывать не рассказывал - так, упоминал. Неприятны ему были эти воспоминания.
- Если его родителей уже не было в живых, значит, эта женщина - некая родственница. Тётя или еще кто?
- Может быть, - согласилась мать. - Только и о родственниках своих он тоже никогда не говорил. А если это воспитательница? Или просто знакомая? - она задумалась на миг и добавила: - Хотя, наверное, не такая уж "просто знакомая", раз он хранил фотографию в бумажнике.
"Нет, не хранил, - вдруг мысленно возразил ей Игорь. - Вернее, хранил - но не в бумажнике". Потому что в этом случае и так ветхий снимок очень скоро вообще пришел бы в негодность, ведь в бумажник человек "лазит" постоянно - то за деньгами, то еще за чем-то. Скорее всего, отец, переложил туда фотографию перед поездкой.