Крошечное насекомое ползет по ветке дерева. Оно имеет длинное и тонкое тело, цветом под стать коры, и почти такие же длинные лапки, в два раза тоньше туловища. Движется жук медленно и с остановками, опасаясь привлечь внимание хищника. Цель насекомого - сочный лист, и вот, когда до пищи остается совсем немножко, внезапный порыв ветра нарушает все планы и выдает место нахождения жука. Он отчаянно мечется, пытаясь удержаться, но хищник уже близко. Спустя мгновение на насекомом смыкается клюв. Задрав голову вверх, хищник несколькими порывистыми движениями перехватывает добычу поудобнее и заглатывает ее.
У этого существа в наличии имеются зачатки оперения, развитый клюв, который в теории позволяет охотиться на мелких наземных млекопитающих, только их здесь не водится. Вместо характерных для земных птиц глаз у него сложный оптический аппарат, внешне отдаленно напоминающий то, что принято называть фасеточными глазами, но куда более продвинутый и развившийся отличным от насекомых путем. Оно осматривает местность, охватывая ее целиком, всю панораму одновременно, и готовится к новому броску, - охота продолжается.
Порхая над лугами неподалеку, бабочка приземляется на огромный цветок, растущий среди множества таких же. Бабочкой это создание можно назвать лишь условно; цветок, впрочем, тоже. У насекомого шесть крыльев и в обычное время оно перемещается действительно, как бабочка, но в минуты опасности способно менять манеру полета, двигаясь, как стрекоза.
Рядом летают другие представители вида: они садятся на цветки, собирая пыльцу крыльями, а в полете спариваются между собой, и тогда роняют пыльцу вниз или обмениваются ею. Когда пыльца приземляется на цветки, некоторые из них реагируют лепестками；некоторые остаются неподвижными.
Тот цветок, на который села эта конкретная бабочка, - из числа последних. Она слишком поздно поняла свою ошибку, - поняла в тот миг, когда обнаружила, что нектара здесь нет. Лепестки захлопнулись, а стебель опустился и согнулся на манер лейки; из открывшихся пор хлынул сок, перетравливая столь опрометчиво приземлившееся насекомое.
Из норы в земле выбралась восьминогая ящерица, также как далекие предки ее выбрались однажды из воды. У предков было четыре пары плавников и дыхательные органы, приспособленные к пребыванию как в океане, так и на суше. Долгое время они доминировали на континенте, но после их вытеснили более развитые и молодые формы, заполнив старые ниши и образовав новые, - усложнив тем самым трофическую цепь. Как следствие этого, часть из рыб вымерла, часть - вернулась в океан.
Первые сухопутные организмы были неуклюжими, но "путь осилит идущий" - их потомки, в числе которых и эта ящерица, приспособились двигаться очень быстро. Теперь она неслась между камней скалистого берега, опасаясь приближаться к волнам, омывающим сушу; иногда поднималась на две пары задних лап и осматривалась. Ящерица охотилась на мелких беспозвоночных, обитающих здесь, между камней и под ними. Она вылавливала их с помощью липкого и тонкого языка, который с легкостью проникал в самые труднодоступные места.
Увлеченная охотой рептилия на миг потеряла бдительность и не обратила внимание на подползающую к ней почву - немного выдающийся над прочим ландшафтом и отличающийся от него рельефом холмик. Когда ящерица добралась до очередного рачка, выпуклость взорвалась шрапнелью из камней и песка. Рептилия тут же бросилась бежать, резво перебирая оставшимися конечностями и оставляя синеватый след из внутренностей: ее туловище посередине было перекушено, а оторванную заднюю часть пожирало внушительных размеров членистоногое, строением напоминающее помесь многоножки и ракообразного; лапки и хвост ящерицы судорожно подергивались, перетираемые жвалами.
В открытой схватке у рептилии не было и шанса, но, как известно, на любого здоровяка всегда найдется здоровяк побольше: гигантская тень пронеслась над берегом, вырвав длинное членистоногое целиком из почвы и подбросив вверх. В воздухе - враждебной для него среде - хищное насекомое шевелило множеством конечностей и извивалось тяжелым пластинчатым телом, стремительно падая вниз, на скалы, где и разбилось о камни. Летающее чудовище тут же подхватило его, не дав туше сползти в океан, и унесло к детенышам в гнездо. Некоторые из обитателей тамошних вод, выглядывающие в предвкушении пира, с досадой уплыли на глубину.
В саванне паслись стада диковинных тварей. Сначала - продолговатой мордой, к концу которой крепился ороговелый раструб, они распыляли кислоту аэрозолем; когда растительность погибала, превращаясь в живительный субстрат, - всасывали его внутрь себя. Эта адаптация возникла в связи с высокой прочностью покровов у растений. Примерно восемь миллион земных лет тому назад предки данного вида фауны вышли из леса, откуда их вытеснили более крупные и сильные травоядные рептилии. С тех пор их ноги удлинились, а количество пальцев сократилось с пяти до трех; те, что остались - срослись между собой, сплюснулись и расширились. Создания имели по четыре ноги и передвигались скачками. Рядом с ними пролетали насекомые, выше них птицы, а среди зелени, которую орошали кислотой, встречалась и мелкая наземная живность.
Вдруг небо потемнело - нечто нависло над планетой, перегородив свет единственной звезды системы. Животные оторвали головы от пастбищ и устремили взоры вверх. Не только в саванне, но вся жизнь на поверхности, казалось, разом замерла, наблюдая величие воплощенного ужаса из мрачных и неизведанных глубин космоса. Они не пытались бежать, хотя все инстинкты вопили спасаться, но в ужасе, затмившем собою дикость, наблюдали то, что даже высшие умы не в силах постичь, - гибель собственного мира.
Миллиарды лет ушло на становление пирамиды жизни, в ее сложнейшей иерархии; всего нескольких минут оказалось достаточно, чтоб свести на нет все эти годы эволюции. Безымянному комку земли не суждено было достичь разумной эры, получить имя или попасть в реестр миров одной из многочисленных галактических цивилизаций, бороздящих просторы космоса. Причиной тому его населенность и маршрут одного из колоссальных обитателей пустоты.
Со стороны это, должно быть, выглядело увлекательно: бесформенная масса поглощает сине-зеленый шарик, - увлекательно, если смотреть издалека или сквозь оптику микроскопа, но никак не вблизи, и уж точно не будучи участником процесса.
Стада неслись по саванне, перепрыгивая через образующиеся прямо под ними трещины и ямы, затаптывая более мелких тварей, снующих под ногами. С истошным воем старики и детеныши срывались вниз с обрывов, а нередко и особи на пике формы. Над головами проносились ящеры - летающим животным повезло чуть больше, однако и их в итоге постигла та же участь. Рушились хребты и возникали новые; тектонические плиты дрейфовали, сталкиваясь между собой. Извергались вулканы, твердь исходила магмой, и огромные волны обезумевшего океана накатывались на сушу, смещая черту берега вглубь материка. Казалось, за одну минуту планета хотела наверстать упущенные годы развития, осознав, что уготованная ей вечность обречена.
Ртом оно напоминало миногу. Многочисленные кольца зубов, самый мелких из которых по высоте превосходил Олимп на Марсе, нескончаемо вертелись, перемалывая все, что входило с ними в контакт. Термин хищник не вполне здесь приемлем: эта титаническая тварь - солярный червь - питалась геотермальной энергией, а представляла собой нечто среднее между формой жизни и рукотворным объектом.
Прежде всего, червь пронзал твердь полым языком, всасывая магму, после - притягивал планету к себе, измельчая зубами. Органика, впитываемая пищеводом, использовалась для роста и обновления, а на основе извлеченного генетического материала производились дальнейшие модификации плоти.
Гениальные умы, спроектировавшие это бионическое чудовище, давно угасли, а цивилизации, их породившей, более не существует. Ее усопшие миры потеряны где-то на задворках вселенной, а может быть, и сожраны одной из таких тварей.
***
Он осознал себя лежащим в коконе; к животу крепилась пуповина. Тело слушалось с трудом - впервые оно функционировало отдельно, а не как часть единого организма. Нервы пока еще плохо проводили импульсы, а мышечный тонус был катастрофически низким, но быстрыми темпами состояние стабилизировалось.
Индивидуальность же не была нормой - хотя изначально представители его расы существовали обособлено, со временем перешли к колониальному образу жизни, на что были веские причины.
Тонкие и заостренные к концам пальцы вонзились в кокон, нарушив его целостность. Из пузыря хлынула вязкая субстанция, которую тут же впитал пол. Как только организм вошел в контакт с внешней средой, тело пробила судорога, а горло свело рвотным позывом и он, стоя на четвереньках, принялся отхаркивать гель, заполнявший легкие.
Глаза не видели первое время, а потому действовать приходилось слепо. Нащупав ороговелость в месте, где к животу примыкала пуповина, он надавил на нее до упора и потянул от себя. Послышалось громкое чавканье - придаток отсоединился. Дыра на животе тут же затянулась, не оставив и следа. На ее месте сначала образовалась корка, а затем, когда та отвалилась, - пятно.
После череды неудачных попыток, пробудившийся сумел подняться. Медленно подошел к фронтальной стене ячейки, то и дело оступаясь. Сквозь мутную янтарную пелену он увидел такие же секции, как та, в которой находился сам. Некоторые из ячеек горели мерно и умиротворяюще, другие - тревожно моргали красным, а по прошествии времени последних становилось все больше. Внутри моргающих ячеек были видны силуэты, и они двигались.
Пробудившийся подошел к левой стене и нащупал ороговелость, такую же, как на пуповине; надавил - пелена втянулась, открыв огромное пространство. Теперь за ним должен был прибыть подъемник, но, по всей видимости, и эта функция комплекса была нарушена.
Произошла катастрофа и как следствие ее, - режим коллективного разума отключился - единственное возможное объяснение его обособлению. Этим же объяснялись и все другие неполадки системы: только в целостности и налаженной взаимосвязи всех компонентов возможно достижение гомеостаза - конечной цели ее существования. На пробужденного возлагалось обязательство восстановить нарушенные функции, оптимизировав состояние корабля.
В голову его был заранее заложен четкий алгоритм действий - с момента пробуждения он заполнял его ум и требовал выполнения поставленных задач. Похожие алгоритмы владели умами остальных членов экипажа. В случае каждого отдельно взятого индивида задачи ставились разные, не из-за предрасположенности, но в виду порядковой нумерации ячеек, в которых особи содержались. В остальном же обитатели ковчега были идентичны друг другу: плоды многовековой селекции и генетических изысканий, их тела совершенны в своей целесообразности.
Он вытянул руку вперед, повинуясь интуитивному порыву, и та преобразилась в щупальце, оснащенное липкой сферой на конце; последняя непрестанно выделяла клейкую субстанцию, по консистенции напоминающую слизь некоторых моллюсков, но куда более вязкую. Трансформация происходила быстро, практически незаметно, а прежде, чем она началась, - рука потеряла чувствительность. Пробудившийся не понимал, что он делает, и не мог управлять процессом - эта метаморфоза была сродни полубессознательному порыву.
Проделав ту же процедуру со второй рукой, он перегнулся через край секции и, вцепившись в стену, приступил к спуску. Конечной целью пути на данном его этапе было достижение ближайшего центра транспортной инфраструктуры. Спускаться на практике оказалось куда проще, чем он предполагал: стены сами подстраивались под движение, формируя выемки для ног и уступы, чтобы цепляться. Кроме того, поверхность была устойчивой сама по себе и отличалась рельефом, препятствующим скольжению.
Стены, покрытые пульсирующими жилками, представляли собой причудливую смесь органики и неорганики, находясь на стыке между этими двумя категориями вещей. Иногда на пути пробудившегося встречались язвы и гнойники. Плоть в местах нарывов была поражена неизвестной инфекцией; края ран, где здоровые участки соприкасались с пораженными, заметно шевелились в попытках восстановиться. Последнее, впрочем, им едва ли удавалось, - зараза распространялась слишком быстро. По всей видимости она переносилась потоками питательных веществ, что помимо заражения самого корабля было чревато также и заражением его спящего экипажа через пуповины.
Жилой массив, именуемый Ульем, располагался ближе к передней части корабля, в общем строении которого преобладали технические отделы. Перемещение между доступными для экипажа секциями осуществлялось по трубопроводам, в специальных капсулах.
По всему дну Улья располагались огромные цилиндрические образования - тоннели, заполненные стремительно текущей жидкостью. И, хотя они непосредственно разносили питательные вещества по кораблю, а следовательно, и инфекцию по его отделам, очагов заражения на поверхности тоннелей не было, что объяснялось различиями в материале и напором жидкости внутри. По всей продолжительности труб встречались отверстия, затянутые специальной мембраной. Ее клетки пропускали лишь в одну сторону и только объекты, снабженные маркером. В случае транспортных капсул, такой меткой служил внешний слой покрытия.
Достигнув дна, он первым делом осмотрелся в поисках других пробужденных, спустившихся сюда, как того требовал заложенный в них алгоритм действий. Его сородичи внизу действительно присутствовали, держась на приличной дистанции друг от друга и намеренно избегая контакта. С одной стороны, этого требовал карантин и правила, прописанные в Кодексе поведения, как раз на случай обособления в чрезвычайной ситуации, с другой - они сторонились общества себе подобных еще и потому, что им была противна сама идея физической близости, после контакта на куда более глубинном уровне, - уровне единства сознаний.
Капсулы подводились по специальной системе путей к местам входа в тоннели, их рейки располагались между труб. На подходах к капсулам руки пробужденного обратились в обычное свое состояние, и к поверхности выбранного транспортного средства он прикасался уже не щупальцами, но ладонями. Мгновенно считав генетический код, служащий ключем ко всем доступным экипажу службам, капсула втянула его в себя.
Ее внутреннее пространство заполнял гель сродни тому веществу, что содержалось в легких спящих. Этот гель менял свойства в зависимости от воздействия, кроме того, в данной ситуации он служил посредником, обеспечивая связь между транспортом и индивидуумом.
Получив координаты, капсула покатилась к трубе, затем, соприкоснувшись с мембраной, она мгновенно очутилась внутри стремительного потока, который унес ее вперед.
***
Головной отдел корабля назывался Краниум, здесь плоть чередовалась с костными структурами. Последние представляли собой крепчайшие полимеры, по прочности, не уступающие внешней обшивке корабля. В Краниуме не имелось огромных и незаполненных пространств, как в Улье - он состоял из множества коридоров и запечатанных помещений, предназначение которых для экипажа оставалось загадкой. Путь пробужденного лежал к одной из таких комнат, куда ему был временно дан доступ. После выполнения поставленной задачи, вне зависимости от ее результата, общей ситуации и достижений других сородичей на данном поприще, предполагалось вернуться в исходную ячейку Улья и ожидать дальнейших инструкций.
Достигнув нужного места и отперев соответствующую дверь, он уверенно прошествовал вдоль множества стеллажей, не зная какую функцию они выполняют и не испытывая ни малейшего любопытства по этому поводу. Несколько раз свернул и, подойдя к пульту из тысяч кнопок, рычагов и датчиков, среди сотен других таких же пультов, выполнил серию отлаженных движений так, будто десятилетиями практиковался в этом. Где-то в технических отделах корабля, что-то изменилось. Случись ему узнать, что в это самое время миллионы пробужденных ходят по коридорам непосредственно рядом с ними и миллиарды по всему Краниуму, он бы и бровью не повел, тем более, что волос на его теле не имелось. Случись так, он нисколько бы не удивился тому факту, что не встретил по пути сюда ни одного представителя своей расы - так уж эти особи устроены - их не интересует ничего помимо общего блага, да и оно интересует только в пределах требуемого вклада.
Выполнив алгоритм, пробужденный не испытал ничего, что ранее могло бы послужить стимулом к скорейшему завершению миссии. Просто развернулся и двинулся обратно в отведенную ему нишу.
Спустя четко отмеренный промежуток времени по его уходу, в помещение вошел другой пробужденный. Он проследовал к соседнему пульту и выполнил тот же алгоритм. Единственная разница между ним и предшественником состояла в том, что этот пробужденный вышел из анабиоза позже. Ровно настолько позже, чтобы с учетом логистических расчетов бортового компьютера прибыть на место сейчас и не доставить другому индивидууму неудобств своим нежелательным присутствием.
Никто из экипажа корабля не знал о существовании бортового компьютера. Малейшие размышления на сей счет, как и другие нежелательные или понижающие эффективность труда, подавлялись дистанционно, посредством влияния на процессы нейрогуморальной регуляции. Манипулируя уровнем гормонов, компьютер корректировал поведенческие алгоритмы и уровень активности когнитивных функций индивида. Уровень интеллекта отдельно взятой особи был ровно настолько высоким, насколько требовалось для выполнения возложенных на нее обязательств, и варьировался от случая к случаю.
Данная вычислительная система не являлась полноценным искусственным интеллектом и не обладала свободой воли. Она была целиком и полностью синтетической, и не имела прямого доступа к службам корабля, но могла опосредовано влиять на них, подталкивая особей к оперативному вмешательству, в соответствии с заложенными в нее протоколами. На бортовой компьютер возлагалась также и задача по построению дальнейшего маршрута, в то время как коллективный разум занимался исключительно развитием и процветанием органической составляющей корабля, а также утверждал и приводил в исполнение программы, разработанные компьютером.
Ситуации на подобие той, что сложилась сейчас, имели место быть и в прошлом. Развитые формы жизни, обитавшие в мирах, поглощенных червем, не представляли угрозы, равно как и большая часть одноклеточных организмов, а вот вирусы или прионы могли причинить реальный вред кораблю. Его создатели предусмотрели и такой вариант развития событий, оснастив червя множеством защитных систем. Их совокупность представляла собой нечто сродни иммунной системы, что имеется в наличии у каждой развитой формы жизни, но куда более сложной по своей структуре.
Все миры предварительно проверялись сканерами: прежде чем поглотить планету, червь анализировал ее и собирал материал, затем систематизировал и вносил полученный материал в реестр. Несовместимые, бесполезные или потенциально опасные последовательности генов отсеивались уже на данном этапе.
Существовала мизерная вероятность того, что в процессе переработки органики, внутри бульона из минеральных элементов, белков, жиров, углеводов и кислот, в сочетании с факторами, претерпевающим изменения на разных стадиях переработки, произойдет зарождение жизни. Вероятность этого крайне мала - ниже, чем вероятность зарождения жизни в принципе, на любой из необитаемых планет - но все же она существует.
***
Очередная капсула прибыла в Улей. Мембрана на миг вздулась, ощутив перемену давления, а после клетки рассеялись и транспортное средство покинуло трубопровод. Изнутри капсулы появился пробужденный. Откашляв гель и протерев глаза, он увидел привычный мир, охваченный болезнью. На секунду в груди поднялась паника, хотелось бежать и спасаться, а от осознания того факта, что нигде не спрятаться, пустота и тревога лишь усилились. Почти сразу же вмешался бортовой компьютер и вскоре пробужденный успокоился; далее, следуя Кодексу поведения, отправился в отведенную ему ячейку, переступая гнойники под ногами и тела сородичей, вяло корчащиеся на полу.
Взбираясь по стене, он то и дело срывался вниз: плоть изгибалась и вставала дыбом, а иногда от нее отваливались целые пласты, - пораженные инфекцией участки. Края застарелых очагов чернели и более не шевелились в попытках восстановиться, ибо регенерировать там было уже нечего. Из мест разрывов прожилок, что ранее пульсировали, перекачивая питательные вещества, сочился гной. Время от времени с истошными воплями мимо пролетали недавно пробужденные. К животу многих по-прежнему крепилась пуповина. Этим особям не суждено было выполнить алгоритм во имя процветания колонии.
Войдя в ячейку, пробужденный задвинул пелену, оградившись от хаоса снаружи. Вдоль стен висели коконы, один из которых был недоразвит, сформировавшись совсем недавно. Подойдя к полноценному кокону, что распустился ему навстречу лепестками - второму по счету после недоразвитого - пробужденный забрался внутрь, где автоматически был зафиксирован. Стенки кокона состояли из двух слоев, в полость между которыми подавались питательные вещества. На стыке лепестков формировалась пуповина. Вытянув руки вперед, он присоединил отросток к животу, а тот, реагируя на тактильный контакт, резко внедрился. Пространство заполнилось гелем и пробужденный уснул, предвкушая сингулярность.
***
В центре Краниума, на верхних его этажах, куда экипажу ходу не было, размещался гигантский зал. Почти все его пространство занимали чувствительные волокна, проводящие нервные импульсы, а также вспомогательные системы, поддерживающие их в строю. К волокнам крепился индивидуум, внешне отличающийся от любой другой особи своей расы только отсутствием верхней части черепа. На самом же деле череп у него имелся целиком и полностью, -непосредственно внутри него данный индивидуум и содержался.
Чтобы образовать единство умов необходимо наличие ядра - условной точки сбора - именно поэтому здесь, на вершине Краниума, находился мозг червя. Однажды единство было нарушено - теперь индивидуум ожидал его восстановления, взирая на то, что мог видеть только он. На звезду системы, где находился корабль, - на звезду по направлению к которой червь неумолимо дрейфовал.