У меня был дом - четыре стены. А мой мир представлял собой четыре стены, только гораздо больших размеров. Что скрывали тогда от меня стены, и находилось ли что-нибудь за ними - я не знала.
Пол из пластика. Кровать, которую я редко застилала. Стол, стопки книг... Ощущение бесприютности, загнанности. Вечное обучение не понять чему, не понять зачем...
Всё, что я видела, - это меняющиеся декорации в окошках: небо, медленно меняющее краски; вода, текущая сплошной серебристой стеной; многочисленная листва, падающая на землю, которой не существовало... Но на самом деле я никогда не чувствовала, как падает сухой лист или капля дождя на руку, все эти изображения искусственно подавались на экраны плоских мониторов, которые и заменяли людям окна. Я даже не знаю, откуда эти изображения брались, но все вокруг так привыкли к такому положению вещей, что уже и не спрашивали и даже не задумывались - всегда отыскивалось множество проблем, требующих срочного решения. Но я продолжала спрашивать и настойчиво искать выход из стен.
"Сумасшедшая, сумасшедшая", - слышала я. Но разве они могли знать, что мир уже давно сходил с ума вместе со мной...
В моей среде обитания имелось много непохожих друг на друга дверей: покрашенных разной краской, различных размеров, закрытых и открытых. Каждый раз, когда я находила новый вход, я открывала дверь в надежде, что найду выход из этого мира, но за дверью оказывалась другая комната, непривычно обставленная, населённая иными людьми. Через какое-то время, не найдя ничего для себя интересного, устав от новых впечатлений, я выходила из этих комнат, плотно закрыв за собою все двери и возвращаясь в обычную жизнь. Как ни крути, получалось, что выход из этого мира один - смерть. Но что я такое буду после смерти? Я разочарованно вздыхала, затем усердно наносила на карту свежие открытия и на время забывала о сумасбродных хождениях.
Распространялись всего за несколько монет и готовые карты мира, немалые, с подробным описанием всех комнат и их населявших человеческих мирков, но я им не слишком верила. Одно описание нашего мира чего стоило! В учебниках по географии хранилась информация, будто наш общий большой дом держит на спине исполинская черепаха, и прилагались картинки. Но как могла эта без намёка на интеллект рептилия держать весь наш мир, и почему этот мир до сих пор её не раздавил, я не понимала. А также никто не мог ничего определённого сказать по поводу того, как долго ещё эта черепаха может плавать в безграничном космическом океане, и почему она не выплывет на берег. В конце концов, зачем ей всё это надо?! По расчётам именитых учёных, выходило, что наш мир просуществует ещё примерно двадцать миллиардов лет, если только у этой черепахи не возникнут непредвиденные трудности с ношением этакой тяжести - дома для всего человечества.
Каждый год мы получали листки с заданиями. В листках содержался перечень навыков, которыми мы должны овладеть за этот год, на какие вопросы мы должны найти ответ во Всемирной библиотеке, какие вещи должны быть сделаны нашими руками. К листку прилагалась подробная инструкция, как с заданием справиться, и имена тех, к кому мы можем обратиться в случае затруднений. Ко всякому из нас прикреплялся учитель, на первый взгляд казалось, что он знает всё, но при более длительном общении я начинала понимать, что учителя знают не намного больше нашего. Я и сама трудилась учителем, присматривала за десятком детей, несмышлёными; их листки с заданиями выдавали мне, так как львиная доля ответственности за этих детей возлагалась на меня. И вот я держала одиннадцать листков с заданиями, свой и детишек, прикидывала в голове, как моим воспитанникам лучше справиться с индивидуальной жизненной задачей и составляла продуманный план работы на год. Рутина! Любая деятельность сопровождалась документом, всё должно отражаться на бумаге. Без доказательства факт - это не факт. А бумаге верили. Ну и правильно - сегодня одно можно говорить, завтра - другое. Слова не устойчивы в пространстве.
В конце года эти листы принимали назад, и если всё исполнялось правильно, то Создатель одаривал уникальным подарком. Подарки дарились разные, чаще всего они имели практическое применение. Мне же всегда попадалось что-то никчемное, хотя и красивое, назначение чего я смутно понимала. Время от времени я презентами любовалась и ставила обратно на полочку. Да, они были бесполезны... Но я и не хотела бы их поменять на полезные вещи. Не хотела бы - и всё.
В детстве фантазия рисовала многое. Я могла часами проводить время в придуманных мирах, играть с несуществующими людьми или животными. Испытывать чувства или ощущения нынче мне несвойственные, загнанные в тупик, а потому и истреблённые практически полностью. Я больше не жила полным сердцем, не испытывала сильных эмоций, даже любви, это вредно. Бурливший когда-то родник мечты иссекал и даже не думал обновляться. В этом мире умирало всё живое, оставляя вместо себя тени ушедших надежд. Я видела только то, что позволял мне видеть мозг, ежесекундно получавший информацию от неисчислимых рецепторов. И ничего кроме... Я должна успеть узнать, что за этими стенами, пока я не престала задавать вопросы, как другие.
"И я буду знать", - решила я.
Глава 2. Семейные метаморфозы
В моём личном деле значился муж, личный спутник жизни, правда, бывший, - он ушёл в сталевары два года тому назад, а я осталась с родителями. По законам нашего мира муж и жена должны жить в одном человеческом мирке, я жила всегда в мире интеллектуалов, а он предпочёл другой мир. Интеллектуалы всегда казались ему скучными и чужими, и только поэтому нам пришлось расстаться. Я не понимала, почему он избрал тот мир для жизни, мир рабочих, мир стали и пота, обслуживающий все остальные миры многообразными вещами и пропитанием, но разбираться в этом у меня не было желания, я просто о бывшем муже со временем забыла. Постаралась забыть. Приходили новые женихи из таких же учителей, как я, но, осмотрев мои полочки с нелепыми подарками, они уходили... Ну что ж... Не больно-то и хотелось, я и сама прекрасно справлялась с ежегодными заданиями. Хотя моментами было одиноко и тоскливо. Бывали дни, когда я подобно волку (о нём я тоже прочитала в учебнике географии) выла на луну, которая висела под потолком вместо лампочки.
И я не имела детей. Это такие люди, которые ещё не выросли. Иногда мне снился мальчик, ему было года три. Он сидел в тёмной комнате, без дверей и окон. И вокруг него летали большие жёлтые попугаи. Они были неестественно жёлтые, с тонко очерченными чёрными линиями по контуру, будто нарисованные. Моментами они опускались на пол и гордо вышагивали впереди мальчика. Тогда тот вздрагивал и замечал моё молчаливое присутствие.
- Ты кто? - спрашивал он.
- Я не знаю, - отвечала я.
- Но я не хочу быть сыном той, кто не знает. Ведь тогда и я не буду знать, кто я.
Птицы снова взлетали под потолок, а я просыпалась. Кстати, откуда появлялись эти маленькие люди, и куда после смерти уходили люди уже старые, я тоже не знала, и никто не знал. В учебниках не содержалось информации по этому поводу. Поговаривали, что об этом ведает один Создатель, но кто такой Создатель и где его искать, тоже никто не мог ответить, да и мало кто хотел, если честно. Все удовлетворялись дарами его...
В мире веры могли бы знать... У них вроде как прямая связь с Создателем. Но об этом потом.
В мою комнату часто любила входить мать. Она всё время кричала, когда меня видела, полагая, что повышенный тон разговора придаёт ей авторитет. Вероятно, у неё, как у собаки, развился своеобразный условный рефлекс на мою персону. По её мнению, я всё делала неправильно, поэтому она регулярно творила барьеры и придвигала их ко мне как можно ближе. Я забыла сказать, помимо стен видимых, существовали ещё особые стены - прозрачные, похожие на стекло, именно их я и называла барьерами. Они создавались людьми. В первый раз я ощутила, что барьер - это всего лишь стена, которую можно при желании сдвинуть, в пять лет. До этого я жила как будто в сундуке из прозрачных стен и почти не могла двигаться. Мама очень старалась, она ответственно подходила к обязанности материнства. Когда же я слегка надавила на одну из прозрачных стен, то она со скрипом, неохотно позволила мне выйти за её границы. Надо ли говорить, как я обрадовалась такому открытию! И тогда я сдвинула все мамины барьеры раз и навсегда. Я ломала, крошила, прыгала на их осколках! За этим увлекательным занятием однажды и застала меня мать. И пришла в ужас. С тех пор она постоянно кричала, всегда чего-то от меня неутомимо требуя, и никак не могла остановиться, с редким упорством формируя новые стены и отчаянно пытаясь засадить меня обратно, в фиктивную тюрьму. Хотя иногда мне надоедало двигать её творения, и я некоторое время жила с нею в перемирии. Кто бы не придумал сделать именно её моей матерью, я бы с ним хотела познакомиться.
А отец мой был милым человеком, сидел себе в своей тюрьме и не рыпался, таскал на своей спине нагромождение из тысячи стен и даже не пытался их с себя сбросить.
- Запомни, Ева, - любил говорить он. - На месте разрушенных стен всегда появляются новые, причём, более изощрённые и крепкие.
Поэтому он и предпочитал не бороться с наименьшим злом, чтоб в будущем не иметь проблем с наибольшим. На это я всегда пожимала плечами, может, он прав. Мне сразу представлялись стены, которые ждали меня впереди. Может быть, они в кулак толщиной, а может, и в целый метр.
Мои размышления о собственном будущем выстраивались в хаотичный ряд, путались между собой словно многочисленные провода и кабели, которых в каждой комнате множество. В дерзком теле снова оживал волк, могучий прародитель собак, с картинки из учебника географии, только он уже не выл, он тупо смотрел в стены, надеясь, что когда-нибудь они станут тоньше, и он сможет их перегрызть. Существовал ли этот волк где-то ещё, был ли он реален... Наверное, он жив только благодаря этой картинке из примитивного учебника и знаниям о нём.
- Что, пять таскалась по чужим мирам?! - противно проверещала мать, бесцеремонно прервав мои ценные рассуждения.
На что я вежливо промолчала и сделала вид, что пытаюсь сосредоточиться на листках заданий.
- Погоди же! - продолжала мама, точно не замечая, что я не готова сейчас к общению. - Напишу я на тебя жалобу в Высшую Инспекцию, они-то тебя урезонят! Они отнимут все твои подарки. Хотя чего там отнимать? Стыд кому показать, чего тебе здесь надарено.
Я трепетно посмотрела на очередной подарок Создателя. За благополучное окончание года я получила... Я даже не знала, как этот предмет назывался. Это была сфера, она стояла на небольшой подставке, и, стоило её толкнуть, она начинала медленно или быстро (смотря с какой силой крутануть) вращаться вокруг своей оси, затем медленно, постепенно останавливалась. На пёстрой от разных цветов сфере были нарисованы земли, которые никто никогда не видел, каллиграфическим почерком неизвестный художник вывел названия этих земель на таком же неизвестном, как и он сам, языке. Я невольно заулыбалась, глядя на этот загадочный шар на подставке. Тогда мне казалось, будто Создатель надо мной подшутил, но со временем я полюбила шутки Создателя. Я думала, что это что-то вроде игрушки-головоломки, но я не собиралась ломать над ней голову вечно, скорее всего, мне так бы и не удалось постигнуть тайну этой сферы. Если бы я знала заранее, что меня ждёт...
- Чему ты улыбаешься? Кому вот ты нужна такая с такими-то подарками? Я уже не помню, когда у нас в доме был хоть один порядочный жених! - откуда-то сверху до меня донёсся властный голос матери.
Она всё ещё была в одном пространстве со мной.
"Пожалуй, пора с этим кончать, - подумала я. - А то мне потом и за сутки не снести всех барьеров".
Эх, жаль отрываться от дел, но иначе этому вечному монологу матери конца-края было не видать.
- Мам, у меня очень болит голова, - начала я издалека.
- Голова болит, потому что в ней много дури, - делая вид, что не понимает намёка, продолжала мать.
И почему мне до сих пор кажется, что тонкие намёки могут свернуть горы? Нет, только грубая сила. Факты были на лицо.
Я встала, спокойно отодвинула все те прозрачные стены, что успела наставить мать, аккуратно, но твёрдо взяла её под руку и невозмутимо сопроводила за дверь, не обращая внимания на стоическое сопротивление. О, её сопротивлению позавидовали бы даже новомириконцы, развязавшие последнюю столетнюю войну между мирами и проигравшие её! Человечество придумало массу невероятных вещей за время своего существования, но ему так и не удалось решить вечную проблему отцов и детей, видимо, даже Создатель тут был бессилен. А, может, он подобно гениальному драматургу ставил в центр своей непостижимой пьесы острый конфликт, неизбежная кульминация коего - гибель одной из сторон или, по крайней мере, нейтрализация.
На шум в коридор вышел отец, он, как всегда, покорно нёс на себе собственную тюрьму, напоминавшую домик улитки. Он и передвигаться стал, как улитка, неторопливо, избегая острых углов и углублений, от прежней походки уверенного человека остались только полинявшие воспоминания.
--
Доброе утро, Ева. Зачем же ты так плохо обращаешься с матерью? - решил провести назидательную беседу папа, ожидая одобрения со стороны жены и, возможно, облегчения ноши. - Создатель не одобрит такого поведения. Он же всё видит. Каково Ему сейчас смотреть на тебя, как ты думаешь?
--
О, папа, - отвечала я. - Создатель-то, конечно, видит всё, в том числе и твою переносную тюрьму, но он и пальцем не пошевелил, чтоб тебя от неё избавить. Поэтому я предпочитаю действовать сама, не ожидая высшего вмешательства. А если Создателю угодно лишить меня ежегодного подарка или своего расположения за то, что я всего лишь делаю за него грязную работу, то это его полное право.
На что отец лишь неодобрительно покачал головой, мать же стала за его небольшую спину и ещё долго оттуда издавала до боли режущие звуки, но мне уже ничего не грозило, потому что я захлопнула дверь.
Тут же раздался сигнал на мониторе, сообщавший о том, что кто-то хочет срочно со мной поговорить. Почему-то я ничуть не удивилась, когда мотивы несуществующей природы в псевдоокне сменились рассерженным лицом матери. (А так бы хотелось снова удивляться!) Она быстро заговорила, пока её не отключили:
- Ах, вот как ты с родной матерью? И почему я тебя захотела? Надо было сразу вернуть тебя Создателю! Ничего себе подарочек! Если бы я знала...
Но я уже вытащила вилку из розетки, и монитор, лишившись электропитания, превратился в мёртвый чёрный квадрат.
Обычно я не открывала дверь дня три после скандала, а затем в моей душе просыпалась доброта, и я снова становилась открытой для общения с родителями. Ведь я учила своих малолетних воспитанников искренне любить мать и отца и должна была служить им личным примером. Хотя, по моим наблюдениям, детей учить любить родителей вовсе и не надо, можно разве что отучить, и то для этого надо провести грандиозную многолетнюю работу. Тем не менее, холодная, прагматичная Мисс Статистика сообщала, что, достигая взрослого возраста, большинство детей переставало понимать родителей, а большинство родителей разочаровывалось в детях, и они становились чужими. Иногда мелькали сообщения о благополучных семьях, но они казались нереальными, их существование протекало за гранью моей жизни. А от их любящих лиц больно кололо в сердце. Неужели такое возможно? Лучше думать, что невозможно. Так меньше обид.
Глава 3. Отправная точка
Всё начинается с точки и точкой заканчивается.
Выдался день. В воздухе носилось что-то особенное, трогательное. Я отзанималась с детьми. Мне с ними повезло: попались толковые. Одна девочка нравилась мне больше других. Квадратное лицо. Квадратная фигура. И светлые глаза с живинкой. Она задавала себе вопросы, а те, на которые не могла ответить, задавала мне. Она не доверяла взрослым.
- Разве взрослые умнее детей? - спрашивала она. - Нет. Они глупые. Каждый раз, встречая меня, они спрашивают одно и то же: как меня зовут, кто мои родители и сколько мне лет. Будто они сами не знают. Да и я им уже сто раз отвечала. Они глупые. Им больше нечего у меня спросить.
- Они просто задают тебе вопросы из вежливости, - оправдывала я взрослые поступки.
- Разве умно задавать вопросы из вежливости? Значит, у них нет интереса. А раз нет интереса, значит, и вежливости нет. Они бы ещё читали книги из вежливости или ходили в туалет!
Рисуя, она сначала расставляла точки на чистом листе бумаги, потом соединяла их в произвольном порядке, закрашивала получившиеся неровные фигуры и дарила мне.
- Это вы, - говорила она. - В вас много синего и красного. Фигуры неясные, но есть отправная точка. А сердце чистое от цвета, потому что там ещё нет отправной точки, но скоро будет.
Она хорошо умела гадать на бумаге карандашами.
Вернувшись в свою комнату и вытащив из-под кровати ящик со старыми игрушками и личными вещами, которые уже не годились в употребление взрослой девочки, я вспоминала прошлое, узнавая в нём себя. Какой я была?
Вынимала заводные шарики, кубики и пирамидки и смотрела, как они смешно перекатываются по комнате. Примеряла дешёвые пластмассовые украшения. Прикладывала к ступне изношенную туфельку и смотрела, насколько я стала старше. На сантиметров пять - не больше.
Я должна запомнить сегодня, чтобы что-нибудь вспомнить завтра. Хотелось бы припомнить простоту радуги, остановившееся время в ожидании приключений. Запечатлеть в памяти не только движущиеся картинки, но и чувства, связанные с ними.
Время, пространство, окружающие предметы отступали на задний план, а я спокойно наблюдала с высоты судьбы, комплекта неясных обрывков, и душа постепенно проникалась страстью к жизни, к жизни везде, к жизни каждого участка личного пространства, каковое имело свойство становиться шире.
Почему-то в тот день я вспомнила бывшего мужа. Он выглядел неплохим человеком, но я никогда не понимала его. Жить с ним означало жить в духовном и эмоциональном вакууме. Время от времени я его наставляла на путь истинный, но, видимо, ему со временем это надоело, и он ушёл от меня, ушёл вообще, в другой мир - в мир стали и пота. Целый день он в этом мире варил железо и олово, отливал разные нужные вещи для мира. И он чувствовал себя хорошо и уверено среди людей с мозолистыми руками и с такой же мозолистой душой. Я решила его навестить. Просто посмотреть, как он.
Наш общий дом наполнен пространственными коридорами, мостами между сообществами людей, в них можно легко заблудиться, но я хорошо знала дорогу, ходила туда уже не раз. Я уверенно вышагивала по ровному полу, лампочки на потолке и стенах освещали мне дорогу. По цвету освещения определяла, куда коридор ведёт; у каждого мира - своя основная окраска, чтобы не путаться. А то вдруг все люди перемешаются, и тогда начнётся беспорядок, как в пространстве, так и во времени.
За тем, чтоб миры не мешались, следила внушающая ужас Высшая Инспекция. Это был основной и главный орган управления. Люди из этой Инспекции проявлялись редко, наводили порядок, раздавали и собирали листки с заданиями и очень быстро исчезали. Создавалось ощущение, что они жили где-то вовне. Никто не знал, где их искать, но те, в свою очередь, всегда сами знали, что происходит меж людей. Видимо, в каждой из комнат находились средства слежки. Если какой-то человек в чём-то провинился, то люди из Высшей Инспекции приходили, забирали провинившегося человека и исчезали, больше этого человека никто никогда не видел. Поэтому преступления в нашем общем доме совершались очень редко, потому как люди не сомневались, что наверняка понесут наказание за свой проступок, а то, что ни один из них не знал, что это за наказание и куда уводят преступников, всех пугало ещё сильнее. Во всех мирах действовали индивидуальные правила и законы, и люди из Высшей Инспекции не препятствовали тому, что каждый из миров ведёт свою жизнь, устанавливает собственные стереотипы поведения и правила. Так что преступления в каждом из миров особенные, и преступники тоже. Общий закон для всех миров, если и имел место, то обнаруживался весьма туманным и непонятным, и если он вдруг вступал в действие, то это становилось неожиданностью для всех жителей без исключения. Мало кто покидал обжитой мир и начинал жизнь заново. Но подобные случаи известны, и тому пример - мой бывший муж.
Погрузившись в размышления, я и не заметила, как нашла нужную дверь. Она, сделанная из железа, открывалась не сразу, со скрипом. Я ступила на территорию мира, который напоминал один сплошной цех завода. В каждом из миров имелся пункт наблюдения: балкона, с высоты которого видно практически всё. А если человек решал спуститься, то вниз уходила длинная винтовая лестница. Я ограничилась на этот раз балконом. Около получаса я выискивала взглядом бывшего мужа среди станков и машин, отыскала и ещё около часа пристально взирала на него. Он стал более мускулистым из-за повседневного тяжёлого труда, грубым, на нём болталась простая, рабочая одежда, улыбался он мало, изредка смахивал пот с обветренного и загорелого лица. Ему нравилось работать, смотреть, как металл плавится в его руках, следить за развитием огня и не думать ни о чём, что происходило в его жизни когда-то и сейчас. А в теперешней жизни ничего особенного и не случалось - много отнимал тяжёлый труд. Вне труда он обычно предпочитал общество таких же, как он, настоящих мужчин, немногословных и уверенных. С ними всегда приятно перекинуться в картишки, выпить по парочке бокалов пива и обсудить всё то, что свершалось в мужском мире: новости спорта, новых девочек в любимом баре и очередные нашумевшие пьяные драки с последствиями.
Честно говоря, не совсем понимала, зачем я сюда пришла. Мой муж, несомненно, заметил меня, но едва я помахала ему рукой и радостно заулыбалась, то он демонстративно отвернулся, вроде бы никогда и не знал, кто я такая. "Ладно, - подумала я. - Переживу. Стоит ли обижаться?"
В этом мире, среди работяг, я на 99% уверовала в собственное превосходство над всем, что здесь движется, и поведение некогда имевшегося мужа свидетельствовало в мою пользу. Я извлекала из лабиринтов сознания прошлую жизнь и недоумевала, как мы столько лет прожили вместе. И почему именно он меня бросил, а не я его? Как вообще он мог затесаться в наш мир интеллектуалов и ещё сходить за своего? Наверное, лицемерил.
Праведная злоба начинала подниматься с самого дна души, и я никак не умела запихать её обратно. Я сверлила мужа лазером глаз, концентрируя на нём всю накопившуюся ненависть. Если б его вылили из металла - он бы уже плавился. Мне было неприятно осознавать то, что я столько лет потратила на этого человека, пытаясь его любить, а он так легко предпочёл общество этих грязных рабочих мне. Я прямо-таки слышала, какие шутки они сейчас отпускают в адрес друг друга или даже меня. Видимо, лучшая моя месть в том, что я его не держала вблизи себя и отпустила.
Я так увлеклась посыпанием проклятий на голову несчастного бывшего мужа, что не сразу заметила следившего за мной незнакомого мужчину. Наверное, он стоял тут давно. Моё лицо мигом озарила краска смущения. Ведь генерируемые мной мысли, бесспорно, очень многоговоряще находили выражение на лице. Мужчина усмехнулся, он отлично понимал, в каком неловком положении мне пришлось оказаться. "И как только он смог так незаметно ко мне подкрасться? - сердилась я на незнакомца. - Разве так поступают джентльмены?"
- Я пришла сюда проведать бывшего мужа. Занятное зрелище, - первой начала я разговор.
- О да! - согласился он, смеясь. - Нет ничего приятнее, чем наблюдать за чужими недостатками. И за теми, кто за этими недостатками бдит.
Я засмущалась ещё больше. Он даже не пытался скрыть, что увидел больше, чем нужно. Ощущение того, что я сейчас стою перед мужчиной прозрачная, меня неприятно будоражило, негодование разливалось по телу, спасаться бегством не мой стиль. Я придала себе вид, полный достоинства, и ещё немного - и перешла бы в наступление, как незнакомец внезапно поменял тактику:
- О, не обижайтесь, пожалуйста! У меня нет цели поставить вас в неловкую ситуацию. Вы мне показались очень симпатичной, тем и заинтересовали.
- Надеюсь на то, - сухо ответила я.
- Я думаю, нам надо познакомиться, - предложил незнакомец.
Я робко осмотрела его с головы до ног.
"Нет, нет, нет, он слишком красив, - запаниковала я. - Происходящее со мной - неправда, шалость воображения. Он разобьёт мне сердце - и исчезнет".
Но уже по всем пунктам сердце в отношении его говорило мне: "Да".
Интересен - возможно.
Умён - вроде бы.
Красив - ещё как!
Наблюдателен - о да...
Нежный - не знаю, стоит проверить.
Я ему нравлюсь - говорит.
Воспитан, умеет красиво изъясняться, одет хорошо.
Чаще моё сердце выносило обратный вердикт. Как бы сильно мне не хотелось любви, я неизменно наталкивалась на глухое непроницаемое "нет, даже не думай".
Здоровая кожа, сложение, рост, острые скулы, приглушённые тёмной щетиной, и губы, напрашивающиеся на поцелуй... А его руки...
Я решила не упускать редкий шанс знакомства с мужчиной, который как будто спустился с небес. Тяжело вздохнув, я коротко ответила:
- Меня зовут Ева.
- А я уж испугался, что не дождусь от вас ответа. Своё имя пока не буду называть, если позволите. Это секрет.
Я пожала плечами, как бы говоря: мне всё равно. Его право - говорить или не говорить имя.
- Странный способ знакомства. Надеетесь заинтриговать меня секретами? - произнесла я вслух.
- Да нет. Просто собирался поболтать с вами. В жизни иногда наступают моменты, которые приводят мысли в тупик, и не знаешь, как быть дальше. И хочется узнать: а как другие живут, как они с этим справляются. Мы с вами в этом похожи, не так ли?
Я промолчала, не зная, что ответить. Незнакомец умел читать мысли.
- Значит, я угадал? - продолжал настаивать на своём вопросе незнакомец.
- Отчасти вы правы. Мне действительно многое не понятно из того, что вокруг меня.
Но наша интимная беседа была нарушена. На площадку вышел мужчина в шляпе и очках. Мой незнакомец вздрогнул и быстро проговорил:
- Извините, к моему сожалению, я должен уже идти, у меня обязанности в другом мире. Но, я думаю, мы с вами непременно ещё увидимся.
Он спешил. То и дело поглядывал на мужчину в шляпе.
- Но где, где мы сможем увидеться?
- Где угодно, только не в аду, - пошутил незнакомец. - А если серьёзно, то в каком-нибудь из миров, который позволит нам встретиться по-настоящему.
Он откланялся и быстро стал от меня удаляться. Какое-то время я могла разглядеть его светлый плащ, а потом и тот полностью поглотился стенами. Я, было, хотела пойти за ним, посмотреть, куда он держит путь, но, к моему изумлению, наткнулась на твёрдую прозрачную стену. Как я не пыталась преодолеть незримый барьер, я этого не смогла, несмотря на внушительный опыт разрушения стен. Видимо, эта стена основана сильной личностью, сильнее меня. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой. Возвращалась я в смешанных чувствах, больше схожих с грустью и разочарованием, но крупинка любви таки прокралась в сердце. Покоя довольно!
Мужчина в шляпе, глядя на меня, укоризненно покачал головой. Но кто он такой, чтобы меня останавливать.
Глава 4. Дверь в небо
Если для выхода нет цели, выйди без цели...
Весь остаток дня я провела в положении лёжа, на диване, уставившись в потолок. Я многого не понимала. Мне мечталось пробить горизонтальную стену мыслями и увидеть настоящее небо, то, которое демонстрировали в псевдоокне, но мысль не так сильна. Белый свод из штукатурки и мела всё так же нависал над головой, ответы на интересующие меня вопросы сами собой не приходили, и оставалось только ждать, а ожидание для таких, как я, невыносимо. Хотелось уже сейчас всё знать и уметь, не терять ни одной минуты существования на всякую чушь, а тратить часы и дни на важное и нужное.
Важно и нужно - туманно и запутанно. То, что нужно одному, без надобности другому. То, что нужно мне сейчас, завтра не надо, мешает.
И только одну вещь я никогда не могла выкинуть из головы - любовь, похожую на болезнь, врождённую ли, приобретённую: она то пропадала, переходила в скрытую форму, то приобретала угрожающие формы в неожиданные моменты, что случалось обычно в период авитаминоза и ослабления иммунитета. Или в пору проблемы отопления миров - сказывалась потребность в тепле.
Мысли вернулись к встреченному мужчине. Он увлёк меня. Но всё, что в моих силах - это ограничиться пространством комнаты и мечтать.
В тот вечер я решила сделать исключение: выйти из комнаты и начать поиски, стать хозяйкой своей судьбы. И не успокаиваться, пока я не отыщу:
а) выход из стен;
б) занятие, которым стоит заниматься;
в) любовь всей жизни.
Мне бы ещё хотелось встретиться с Создателем и подробно у него расспросить, как мне достичь своих целей, и что для этого надо. Но я сразу отмела эту мысль: слишком легко. Увидеть Создателя и умереть... Ну уж нет. Находились отчаянные, которые во всём и везде искали Создателя, всерьёз когда-нибудь надеясь его достичь, но я к ним не принадлежала. Однако одновременно сердце искрилось надеждой: если столько людей ищут Создателя, может быть, не зря, может, и я найду. А если и не найду, то уж точно ничего не потеряю.
Я изучила карту мира, верующие и ищущие смысл жизни занимали внушительное пространство в доме. "Ого, -- подумала я, - на приём к Создателю уже нехилая очередь, а он ещё даже и не собирался начинать свой приём, и неизвестно когда соберётся". Но всё-таки я загорелась попыткой счастья и засобиралась в дорогу. В книгах я читала, как должны выглядеть настоящие верующие: угрюмый вид (они всю жизнь пребывали в осознании собственных грехов), уставшие глаза (не смыкая глаз, они разглядывали потолок на предмет знаков свыше) и одежда неопределённого цвета (не дай бог выделиться на фоне верующих).
Я открыла шкаф в поисках подходящей одежды. Шкафы - кладовая всевозможных одеяний, но всегда то, что нужно, найти сложно, поэтому большинство людей одевались, как попало. Многие виды одежды висели невостребованными, но выкинуть всегда жалела, вдруг пригодится.
Я достала дорожный плащ, бесформенное серое платье и повязку на голову, чтобы непослушные волосы не вырывались наружу из-под капюшона. Посмотрела в зеркало, придала себе страдающий вид и осталась довольна - я готова отправляться в мир верующих.
Я оглядела напоследок комнату, но уже не чувствовала безысходности в душе, а переполнилась надеждой и жаждой вечного поиска. Повесив на шею кулон, знак, отличающий верующих, прихватив карту мира, я покинула скучное жилище, не думая, что навсегда...
Глава 5. Мир веры
Верующий, да узри!
Повсюду свечи, зажжённые, и обилие золота. Со стен смотрели лица людей, отмеченные за какие-либо заслуги перед людьми и Создателем. Взирал на меня и Создатель, негодующе сомкнув брови, точно помышлял испепелить взглядом. Странно, я совсем не так представляла властителя мира и судеб. Но, впрочем, художникам никто не мешал иметь собственную фантазию на этот счёт, а Создатель сам виноват, мог бы проявиться хоть раз и развеять все домыслы и сомнения. Мои раздумья прервал старческий громкий голос:
- Деточка, купи у меня свечку!
Старуха сидела возле стены на лавочке, продавала свечки и прочие товары религиозного назначения.
- Зачем? - спросила я.
- Ну как же?! Ты должна поставить свечку Создателю, чтобы Он простил и принял тебя к Себе после смерти. Я сегодня вот десять свечек уже поставила. На всякий случай. Вдруг завтра уже умру.
- А, я просто в первый раз пришла, не знаю местных обычаев. И умирать пока не собираюсь, - ответила я, но покорно полезла в кошелёк за деньгами.
Кстати, я забыла сказать, во всех мирах ходили деньги, даже в мире веры. Это такие монетки из разного металла. На монетках чеканились рисунки, и по этим рисункам можно определять, откуда пришёл человек. Людям изначально раздавалось по одинаковому количеству монеток каждый месяц, но потом жадные начинали стремиться выманить как можно больше монеток из нежадных под благовидными предлогами - появились бедные и богатые. Я считалась бедной в сравнении с богатыми, но денег мне хватало, поэтому я без всякого сожаления отдала пару монет за свечки старухе.
- На все, - сказала я.
Старуха протянула четыре свечки.
- Спасибо, - поблагодарила я. - А вы бы не могли мне подсказать, куда идти дальше?
- Конечно, подскажу, деточка. Сначала подойди к кассе, заплати за крещение, это позволит тебе войти в храм. Когда покрестишься, исповедуйся и пройди церемонию причастия, за это всё тоже заплатишь в кассе, а потом тебе священник объяснит, что делать дальше. А свечку одну обязательно поставь Святой Екатерине, сегодня её день в нашем храме. И кулон её нательный обязательно поцелуй - на тебя снизойдёт благословение.
- Хорошо. А кто такая Святая Екатерина?
- Эх, правильно наш старший священник говорит, ничему хорошему в мире интеллектуалов не учат, - старушка верно определила мой мир по чеканке на монетах, что я ей дала. - Святая Екатерина погибла от рук врагов нашей веры. Она за нашу веру стояла, не хотела принимать другую, и её убили изверги-иноверцы.
- А что, разве вера не одна?
- Вер много, но только одна наша истинная. Только мы верим в истинного Создателя. Остальные верят не в того Создателя, - убедительно говорила верующая старушка.
- А что, Создателей несколько?
- Может, и несколько. Нам это не ведомо. Но только один из них главный - наш.
- Понятно, - сказала я, хотя мне было совсем не понятно. - Я пойду, поищу священника.
- Ага, правильно, но сначала в кассу. Священник не будет с тобой разговаривать, если ты не пожертвуешь денег на наш храм. Нам такие не нужны, кто не даст ничего на храм, нам нужны такие, кто отдаст всё, последнюю рубашку с себя снимет и отдаст.
- Хм, а с чем же тогда я останусь, если всё отдам?
- Тебе Создатель даст вдвое больше.
- А зачем мне вдвое больше, если я всё равно всё отдам? - улыбнулась я.
- Ох, и глупая же ты. Это в тебе, неразумной, дьявол говорит. Он тебе в духовном смысле вдвое больше даст.
- Надеюсь на то. И кто такой дьявол? - проявляла я любопытство.
- Тише! Тише! Ты что?!! Очумела? Его имя нельзя произносить. И думать о нём нельзя.
- Но вы же о нём заговорили...
- Я сказала и сто раз мысленно в него плюнула.
"А плевать, значит, можно", - сделала я про себя выводы и двинулась искать кассу.
Кассы находились на каждом углу, для удобства, поэтому найти их не составляло труда. Над окошком висели расценки.
- Крещение, обращение в веру - пятнадцать монет, - прочитала я вслух.
Подсчитав будущие расходы, я обратилась к девушке, сидящей внутри кассы:
- Мне, пожалуйста, одно крещение, одну исповедь и одно причастие.
- Сами будете креститься? - деловито спросила девушка.
- Да, сама.
- Тогда у вас есть время ещё передумать, ведь это серьёзный шаг, вы уже никогда не сможете выйти из веры. Но если не передумаете, правильно сделаете, - голос девушки приобрёл серьёзное звучание.
- Насколько я понимаю, в нашем мире свобода вероисповедания. Хочешь - верь, не хочешь - не верь, - ответила я.
- Это в вашем мире свобода, а в нашем - выход из веры хуже, чем смерть, - многозначительно сказала девушка.
- Это вы зря. Представляете, сколько вы могли бы брать монет за выход из веры?
- Ваши шутки не уместны. Так вы будете креститься или нет? - девушка, кажется, начала терять терпение.
- Буду, - уверенно ответила я.
Девушка взяла монеты, пересчитала их и выдала мне квитанцию на предоставление выбранных услуг. Затем меня проводили в кабинет к священнику, вершившего обряд крещения.
Пред мной предстал важный человек, в возрасте, с животом и бородой, имеющий право совершать ритуалы от лица Создателя. Чем длиннее борода, тем больше веса у священника в мире веры.
- Так что, покреститься хочешь? - грозно спросил он меня.
- Хочу.
- А что ты ждёшь от нашей веры?
- Надеюсь на встречу с Создателем.
- Ишь ты! Ты думаешь, у Создателя нет иных дел, кроме как общаться с неразумными?
- Думаю, есть. Но я ведь тоже дело, причём, его рук, - просто ответила я.
- Все ответы есть в этой книге, - священник вынул из стола книгу и протянул её мне. - Читай её, и всё узнаешь.
Я держала в руке увесистую книгу, и в голове возникло сомнение: "Так уж и всё?", но вслух я его не озвучила, ведь книгу ещё не читала. Вдруг прочитаю, и у меня и вправду не останется вопросов. Хотя такое решение проблемы меня бы удивило.
- Хорошо, я прочитаю.
- Читать мало, надо перечитывать и задумываться над тем, что прочитала, - продолжал напутствовать священник.
Я почувствовала себя школьницей.
- Хорошо, я буду эту книгу перечитывать и задумываться. И сколько времени надо думать?
- Всю жизнь, а, может, и дольше.
- А книга входит в стоимость крещения? - спросила я, на всякий случай, приготовив кошелёк.
- Не входит. Это подарок лично от меня. Бонус. Только в этом месяце, - священник произнёс эту фразу таким тоном, будто давал мне понять, что стал уставать от меня. - Перейдём к обряду крещения. У меня сегодня много работы. Снимай плащ.
Я сняла плащ и осталась в мрачном платье. Священник окинул меня взглядом, похоже, мой вид его удовлетворил, тогда он поднялся и проговорил:
- Ступай за мной.
Узкие коридоры храма казались бесконечными. Было жутковато следовать за молчаливым священником, глядя на его мощную, плечистую спину. Открыв какую-то небольшую дверь, священник пригласил меня войти внутрь. Комната оказалась довольно просторной, повсюду горели свечи, а посреди комнаты находился круглый бассейн. Подозрительный запах в этой комнате дурманил меня. Всё, что со мной происходило в храме, выглядело нелепым сном. Я не вполне понимала, что я здесь делаю, но по законам инерции решила довести начатое до конца. "Может, после процедуры обращения в веру в душе всё перевернётся, и я, наконец, почувствую зарождение веры святой", - надеялась я.
Дальше всё происходило, как в бреду. Священник читал не вполне понятные тексты. Он читал их то быстро, то, наоборот, сильно растягивая слова, как бы нараспев. Мы три раза обошли бассейн. Потом священник спросил меня, хочу ли я обратиться в веру. Я ответила, что да, и священник столкнул меня в бассейн, чтоб я очистилась в воде. Когда я вылезла из бассейна, я чувствовала себя, скорее, не очистившейся, а мокрой. С меня стекала вода. С болью смотрела на своё отражение в бассейне: вид ещё тот!
- Вера - это испытания, - поучительно произнёс священник. - А теперь я сопровожу тебя на исповедь.
И священник отвёл меня к другому священнику, который исповедовал желающих. Пока мы шли на исповедь, я внезапно заметила того самого мужчину, встреченного в мире стали и пота. Он стоял в наряде священника и молился на икону, тоже меня заметил и улыбнулся, как бы говоря: "Я же говорил, что мы ещё встретимся". Теперь, когда я встретила тут знакомого, к которому не безразлична, мне уже было не до исповеди, и я пожалела, что не ограничилась на сегодня крещением. Но священник, который исповедовал, уже пытался воззвать к моей совести:
- Грешна ли ты, раба Создателя, Ева?
- А? Что? - не расслышала я.
- Я спрашиваю, грешна ли ты? - повторил священник.
- Да, наверное. Как все, - неуверенно ответила я.
- Осознаёшь ли ты свои грехи?
- Да, осознаю.
- Расскажи мне, поделись со мной, в чём ты согрешила, - священник заискивающе посмотрел в мои глаза в ожидании честного ответа.
Вода продолжала с меня стекать, в голову ничего не приходило, а мужчина, который мне нравился, надо мной смеялся. Мне хотелось поскорее закончить эту процедуру, что начинала меня раздражать, и броситься к тому, кого я подсознательно здесь искала и нашла.
- Облегчи свою душу, расскажи мне, - настаивал священник.
- Да, да, я очень грешна и всячески раскаиваюсь. Я не люблю и не слушаю мать, я недостаточно люблю отца, я не люблю тот мир, в котором я живу, никого не люблю. Даже бывший муж меня бросил. И мне от этого совсем не плохо. Я даже рада, что всё так вышло. И, несмотря на то, что я прошла обряд крещения добровольно, я не верю в религию. Я считаю вас всех тут мошенниками, - кажется, у меня начиналась истерика.
- Это грех, Ева. Большой грех, - закачал головой священник. - Дьявол поселился в твоём сердце. Но Создатель тебя прощает, прощает все грехи твои.
- И всё?
- Нет, не всё. Скажи, что исправишься, и перекрестись.
- Я исправлюсь. Обязательно исправлюсь. Во всяком случае, постараюсь, - пообещала я и перекрестилась.
- Эх, креститься даже не умеешь, - посетовал священник. - Иди с миром, отпускаю все грехи твои. Но мы будем за тобой наблюдать.
Я радостно прошла в очередь на причастие. На причастии давали съесть хлеб, пропитанный вином. Хлеб - это будто тело Создателя, а вино - Его кровь. Я спешила, я боялась, что мой знакомый уйдёт, и я так с ним и не переговорю. Передо мной стояли маленький ребёнок с матерью. Обряд причастия осуществлял очень уж молодой священник, начинающий - короткая борода, и сам он весь какой-то худосочный.
Видимо, в храме была узкая специализация, каждый из священников занимался своим делом. Служители религиозного культа помладше выполняли более дешёвые обряды, постарше - более дорогие. Но это были лишь мои догадки. Наконец, дошла очередь до мальчика, который стоял передо мной, получить причастие. Молодой священник прочитал речь, потом попросил мальчика открыть рот, но мальчик наотрез отказался. Его мать стала уговаривать мальчика, но мальчик всё равно не соглашался.
Но мальчик ещё сильнее сжимал зубы. Тогда молодой священник и мать стали разжимать челюсть бедного ребёнка силой. Мальчик вырывался, но его держали.
- Что вы делаете?! - ужаснулась я.
- Девушка, не лезьте не в своё дело. Он должен это съесть, иначе он не заслужит милость Создателя, - ответила раздражённо мать.
И я больше возразить не пыталась. Мальчику разжали зубы и просунули ему в рот кусочек "тела Создателя". Ребёнок откровенно не чувствовал Создателя в себе, а лишь тихо плакал от бессилия. Я отказалась от причастия и скорее спряталась в толпу верующих, чтобы в отношении меня не осуществили обряд насильно. В тот же миг я решила выйти из этой веры, и я не боялась ничего. Вокруг меня суетились люди со скорбными лицами, они все чего-то просили, ставили свечки, смотрели на фрески с надеждой, крестились, падали на колени и били в кровь головы о пол, поклоняясь Создателю. Мне не хотелось походить на них.
Тут я вспомнила о знакомом и стала пробираться сквозь толпу, чтобы его найти. Но когда я дошла до того места, где он стоял и молился, его уже там не было, и где я его теперь могла найти, не имела понятия. Я очень расстроилась и нацелилась покинуть мир верующих, как неожиданно ко мне подошла женщина. Она всунула в мою руку записку.
- Это вам, - тихо проговорила женщина. - Это вам передал священник, что только что стоял на этом месте. Он знал, что вы придёте.
Я развернула лист бумаги и прочла: "Я рад тебя видеть. Тут есть ещё залы". Видимо, он намекал, что рано покидать этот мир, в нём есть кое-что интересное. И я решила тщательнее исследовать мир верующих. И я не разочаровалась. Несколько больших залов, множество залов поменьше. В каждом зале - свой храм, своя вера и свои последователи. Разные стили одежды, неодинаковые взгляды на жизнь и Создателя, уникальные книги, в которых излагалась своя версия ответов на все вопросы... И всякий верил, что только его вера истинная, а остальные все - ложны.
Взгляд привлекли неподвижные оранжевые: мужчины и реже женщины в оранжевых одеждах, похожих на простыни. Они сидели, чудно скрестив ноги, а их ладони смотрели в потолок. Оранжевые протяжно исполняли мантры и смотрели внутрь себя. В таком положении собирались находиться вечность в надежде, что Создатель одарит их истиной.
Я присоединилась к ним, придав телу подобную позу. Неподвижные оранжевые не замечали меня. Один из них очнулся, оглядел меня с ног до головы и провозгласил:
- К нам присоединилась сестра!
Они ввели меня в объект медитации, я стала частью их мира. И тут же исключили меня из сознания, чтобы ничто, и я в том числе, после того, как они узнали о моём существовании, не мешало им созерцать истину.
Пожалуй, это был самый безобидный вид верующих, всё их времяпровождение занимала медитация, остальное их мало волновало, не волновало вообще.
Мимо проходила необычная процессия. Украшенные цветами верующие пели, плясали и хлопали в ладоши. Они увлекали в своё действо многих. Нормальные с виду люди вдруг начинали танцевать. Впереди везли колесницу с двумя расписанными статуями. Фигурки мужчины и женщины, украшенные золотом и цветами, благодушно взирали на происходящее, уголки губ статуй неестественно загибались кверху.
Жизнь этих верующих - наслаждение. Способ выражения - песня и танец. Они любили Создателя как любовника. И даже занимались с ним любовью. В экстазе сходили с ума. Раздавали сладости. Стирали обувь, пребывая в единственном желании - попасть в ритм. Ритм движет миром. Вдох - выдох. Жизнь - смерть. Барабанные палочки стучали по натянутой ткани. Пульсирующая кровь стремилась пролиться из вены.
- Иди к нам! Иди! - пели они мне. - Ты познаешь любовь Создателя.
Но я быстро уходила к другой стене коридора. Оказаться среди танцующих людей в унылом настроении неловко.
Самыми страшными представлялись сектанты. Они жили в тесных коморках, редкие из них строили храмы.
- Кто хочет в рай, встаньте! - слышалось отовсюду. - Идите за мной. Креститесь! Я миссия! Пришёл к вам из небытия.
И все вставали и шли. Лишь я продолжала сидеть. Они косились на меня, приговаривая:
- Она не встаёт. Креститься не хочет. Её ждёт ад и дьявол.
Они не разрешали со мной разговаривать детям. И отпугивали от меня собак. И своих же собратьев приносили в жертву Создателю.
- Люди, верьте, миссия пришёл! У вас немного времени. Или смерть.
И она показала мне фотографию матери. С карточки смотрел на меня скелет с ярко-рыжими волосами. А глаза будто живые, полные зла. Мне стало плохо, я качнулась и чуть не упала.
Они всё время куда-то уходили...
- Я аватара! Нет, я аватара! - спорили они между собой.