Сегодня Борису, капитану теплохода "Скрыплёв", не везло с самого утра. Судно поставили на причал - "отсыпку" до весны, экипаж сократили наполовину - это бы куда ни шло... Но зарплату срезали в "караване" до семидесяти процентов... А тут ещё погода: закрутило, завьюжило хоть вешайся... А ещё женатики завидуют холостякам! Сами то разбежались по тёплым постелям, а тут, кроме дворняги по кличке "Сыщик", словом перекинуться не с кем...
Один выход - прорваться в кабак, авось там встретится такой же бедолага-неприкаянный, ну а если дико повезёт, то и перезрелую невесту удасться снять...
В ресторан "Север", где поёт Миша Шуфутинский "поспели вишни в саду у дяди Вани, на Марчекане..." (Марчекан - припортовый район Магадана! Какие вишни в Магадане, Миша, ты охренел ) прорваться с Борькиными рублями не удалось. Для швейцара (бывшего бандеровца) Борькина рожа показалась слишком холёной и фэйс-контроль на прчастность к старателям не прошла. А тут "гудели" без просыпу со своими "подержанными" дамами небритые, в робе, "золотари", презрительно объявившие обструкцию обеим столицам и всем морям, кроме родной бухты Нагаева и речки, давшей название всему краю - Колыма!
Но они, старатели, были с настоящим баблом, не считая припасённых на "чёрный день" самодельных перстней на всех пальцах (включая ноги!) и полностью золотые рты - только так можно было вывезти золото с прииска... "На личные нужды" старателей служивые из Службы охраны "металла"закрывали глаза...
Пришлось пробиваться через толпу у заветных дверей ресторана "Магадан", вроде как постояльцу гостиницы "Магадан", знакомая администраторша поспособствовала, (конечно, не задарма!), что б она сдохла: в зале кто мог сидеть? Командировочные жлобы из области и ни одной шлюшки... В общем, деньги на ветер...
Тоска! Даже "бронебойная" сивуха магаданского производства не брала...
Нет! Конечно пиво мадам Брускиной, награждённой орденом Трудового Красного знамени, за вывезенный из Кёнигсберга пивной заводик вместе с рецептами, - это вне конкуренции! Славится на весь Союз, представленный его адептами на Колыме: кто бесплатно доставлен "хозяином" в трюмах пароходов "Джурмы" или "Дальстроя", а кто - сам завербовался на три года заработать денег сверх совкового верхнего потолка в сто с небольшим рэ.
Однако, приняв на борт по летнюю грузовую (а, стало быть - максимально допустимую) марку, ядрёной "магаданки" и не станцевав ни одного танца! (буквально - не с кем!), он был препровождён, как и все остальные, под белы руци швейцаром(а этот - бывший "лесной брат") на выход... в ноль ноль часов, в самый разгар адреналина, как во всей стране, иключая свободную от такого целомудренного маразма Прибалтику.
А на улице вьюжило и толпа гонялась за каждым такси, работая локтями и глоткой...
Но, Боря же не какой-нибудь командировочный лох, чтобы драться за "мотор", а потом, "зачищенному" ментами до нитки, ночевать в обезьяннике. Боря направился навстречу выезжавшим из парка, после пересменки, такси, а это - напротив автовокзала.
И что он там увидел? Только в России могут придумать с ноля часов и до утра закрывать автовокзал "на лопату", выгнав всех поголовно на уличную стужу и метель... дожидаться загородный семичасовой утренний рейс на улице...
Когда-то, ещё в седьмом классе, кореш постарше Эдик Гринёв дал Боре почитать книгу французского философа Дени Дидро. До таких премудростей твёрдому троечнику Боре было бы не в попад, но, как ни странно, концовочка-мамочка в книге этого "Дидры", запала в неотягощённой науками Бориной голове. А именно:
"Всю жизнь я прожил, словно с игральными костями в руках. Но лишь на смертном одре я понял, где я - выиграл, а где - проиграл!"
А, если вдуматься, то иногда, вроде, и ничего получается там, где, кажись, совсем были кранты, А?
Блажен, кто верует! Да, хотя бы тому же Дени Дидро, дай ему Бог здор...тьфу, земля ему... В общем - царствие ему небесное, если он сам этого пожелает...(Ведь там могёт быть одна скукотища, старухи, ладан, песнопения псалмов и - ни граммулечки тебе даже в революционные праздники и.. О, ужас! Даже в День ВДВ! Которому Боря отдал лучшие годы).
Вот на этих дрожащих несчастливцев под козырьком автовокзала и набрёл Боря в поисках такси.
Краем намётанного глаза он определил сразу, что стоящая отдельно от всех скрюченная фигурка принадлежит молодой особе, а, стало быть, она, вполне возможно, нуждается в нём, как и он - в ней... Очень давно нуждается...
Меховые торбаса на ногах и меховая парка с капюшоном, называемая "аляской," ни о чём не говорили, так одевались все особи обоего пола в Магаданских пределах, размерами в три Франции...Но, заглянув под капюшон, Боря увидел подсвеченные неоном прелестные раскосые глазёнки с чёрными точками зрачков и маленький, с пуговку, носик: чукчанка!
-Ты что же здесь торчишь, на холоде? - спрсил он.
-А-в-в-тобус в-в- аэропорт только утром. Из в-в-вокзала дядечка в-выгнал!-примороженными губами пропищала "аляска".
-Ну, так поехали ко мне на судно, отогреешься и переночуешь! Я вот и "огонь-воду" прихватил,-Боря показал внутренний карман дохи с торчащими головками "магаданки".- А самолёт у тебя во сколько?
-Так в-в- тринадцать часов, однако.
-Ё-моё! Так до тринадцати часов у нас с тобой -уйма времени, поехали, вот и такси подошло свободное!...
-Поехали,-безропотно и доверчиво согласилась меховая девушка.
Когда в каюте Боря снял с чукчанки меха, он ахнул: перед ним стояла, то ли -белого мрамора, то ли слоновой кости статуэтка- метиска, достойная кисти живописца!...
Как она оказалась в Магадане ночью на улице: Айна рассказывала всю ночь, смешно путая слова и ударения, заплетающимся языком ("огонь-воду" то они -" приговорили"!) на ухо засыпающему Борису: она прилетала проведать дочку в интернат для детей оленеводов.
Вначале Боря отпарил её в горячем душе. А потом, за столом, Айна, простодушно поведала о том, что её очень любит и ждёт в оленьем стойбище, в двуустах километрах от Певека, её... муж!..
Айна была мало похожа на замужнюю женщину. Как и все маленькие женщины, она казалась намного моложе своего возраста.
Но, если бы Айна сказала, что её муж сейчас не в стойбище на берегу Ледовитого океана, а стоит за дверью с топором, то и это не остудило бы горячего желания у Бориса - скорее обнять в постели эту красотулечку и не отпускать её ни в какие там стойбища! ..
"Обойдётся! Перетопчется! Ни хрена себе - прятать такую красотку!" (Это Боря адресовал уже мужу!)
Красота не знает сословий, национальностей, положения в обществе... В послевоенном конкурсе красоты победила сельчанка - фермерша из Австрии. И отнюдь без "папика" с баблом...
Борис вспомнил старый-престарый фильм "Свинарка и пастух". Дак там - свинарка Марина Ладынина - очень даже ничего, а пастух- дагестанец(еврей) Владимир Зельдин - так ваще...и до сих пор...
Пред рассветом, под шепот губок на ухо, Борис уснул сном счастливого праведника...
А рано утром он проснулся от плача: Айна сидела одетой на топчане, сложив ножки по-турецки, и заливалась слезами!
-Айна! Дорогая девочка, в чём дело? Кто тебя обидел?
-!? -,В умилении, Боре захотелось заплакать вместе с ней...
Эпилог:
Ни этим, ни последующим авиарейсом в Певек, на берег Ледовитого океана, Айна не улетела...
Они с Борисом забрали её дочку-куколку из интерната.
Только в городе Магадане, где самый высокий индекс по молодому возрасту, интеллекту и зарплате, смогли поверить Борьке на слово, что он уже семейный и без тягомотины выделить квартиру в новострое.