В России чем добрей, человечней царь, тем больше его презирают и ненавидят. А уж его подругу готовы живьем сжечь. Зато зверей, палачей, воров и садистов власть предержащих уважают до невозможного. Страх - великое, общенародное "ФСЁ!"
Всем всех благ.
Отправлено: Outlook
А ТАКОГО АРТИСТА ВЫ СЛЫШАЛИ???!!
52.Удалено владельцем раздела. 2018/01/18 21:35
53. *2018/01/18 21:46 "Военное фото, пока не поздно"
Военное фото, покуда не поздно
Так не ломается ритм стиха.
Удивительно, Наталья Михайловна, но почему-то мне захотелось прочитать Ваше стихотворение от конца к началу,т. е. начиная с последнего куплета и дальше... Оно ничего не потеряло. Оно грандиозно, актуально, сильнО. Спасибо, Ольга.
54.Удалено владельцем раздела. 2018/01/18 21:58
55.Удалено владельцем раздела. 2018/01/18 22:11
56. * (sidorenko@nikopol.net) 2018/01/19 00:22 >>53.Чернова Ольга Александровна
>"Военное фото, пока не поздно"
>
>Военное фото, покуда не поздно
В самом деле, так будет лучше.
>... почему-то мне захотелось прочитать Ваше стихотворение от конца к началу,т. е. начиная с последнего куплета и дальше...
Простите, сократила, чтоб не было чрезмерного цитирования. Спасибо за отзыв и конструктивную критику! Почитаю с конца к началу. Стало интересно :)
57. * (evgrid0000@mail.ru) 2018/01/29 16:20 О советском фашизме с юмором:
НЕГРАМ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ
В разгар борьбы с "космополитизмом" Поль Робсон привез в Москву свой концерт, в который включил английские, негритянские и еврейские песни. В соответствующих органах ему сказали, что еврейских песен петь не стоит, так как евреев у нас мало.
- А негров много? - поинтересовался Робсон.
Picture
В ПОИСКАХ КРАСОК
Когда великий еврейский художник Марк Шагал посетил Москву, его приняла тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Она спросила его:
- Марк Захарович, почему вы эмигрировали?
Он ответил:
- Я эмигрировал потому, что искал краски. Мне нужны были краски, и я не смог их найти на родине...
- Странно, - заметила Фурцева, - для советских художников это не проблема.
- Да, - сказал Шагал, - но они обходятся одной красной краской.
Picture
КОСМОС И КОСМЕТИКА
Лиза Мейтнер, первая в Германии женщина-физик, смогла получить ученую степень в начале 20-х годов. Название ее диссертации "Проблемы космической физики" какому-то журналисту показалось немыслимым, и в газете было напечатано "Проблемы косметической физики".
Picture
Рассказывает Юрий Левитан Я это или нет?
Случилось это в 1952 году, еще при Сталине.
Хоть он и был отъявленный антисемит, но голос мой по радио ему импонировал. Говорят, еще до войны, он сказал на Политбюро: "Я думаю, что все важные сабития должэн гаварить по радио товарищ Левитан".
Я читал в Отечественную войну все сообщения Совинформбюро и в "Последнем часе", перечислял, когда и из скольких орудий будет салют. Радио начинало говорить в шесть утра. Когда было важное правительственное сообщение, мне с вечера звонили в мою коммунальную квартиру и сообщали, что в полпятого утра за мной заедет машина. Если трубку брал мой сосед-алкаш, он кричал мне:
"Борисыч, тебя с радива. Пойдешь ротом деньги зарабатывать".
И вот, звонят мне с вечера - завтра читать что-то важное. А выступали тогда только в прямом эфире, записей еще не существовало, да и документ давали в последний момент. А часов в двенадцать - у меня сердечный приступ. Вызвали "скорую". Врач: "Немедленно в больницу". Я говорю: "Да вы что? Мне
правительственное сообщение в шесть утра читать". Врач: "Какие там шесть утра. Дай вам Бог вообще оклематься". Я потерял сознание. Очнулся в больнице. В голове страшные мысли: что будет, если я утром не выйду в эфир. Это же смерть без всякого инфаркта. Проносится такая картина: товарищ Сталин в шесть утра включает радио и слышит, что читает не еврей Левитан, а кто-то другой. Вызывает Берию:
- Лаврентий, а пачему не Левитан гаварит по радио?
- Он заболел, товарищ Сталин.
- Нам не нужны бальные дикторы. У нас нэт нэзаменимых людей.
- Понял, товарищ Сталин. Примем меры.
И вот я уже на нарах.
Вскоре приехали в больницу первый зам. Председателя Всесоюзного радио и главный редактор "Последних известий". Стали умолять врачей, чтобы отпустили меня хоть на один час. Те отвечают: "Берите, но мы гарантируем, что живым вы его не довезете. Он не транспортабелен".
И вот - шесть утра. Позывные Москвы. Естественно, я не сплю. Сердце сжалось еще больней. Что-то cейчас будет. И вдруг... я слышу свой собственный голос, читающий новое Постановление ЦК. Сомнений нет - это я. Все мое. И тембр, и интонации, и паузы, и даже вдох мой. Показалось, что я схожу с ума. Или уже сошел. На худой конец - слуховые галлюцинации.
Что же произошло?
Ночью на радио объявили аврал. Начальники знали, что и они тоже будут ходить в виноватых. По телефону вызвали всех работников. Вопрос один - что делать? И тут кто-то вспомнил, что на одном актерском сборище щупленький еврей, недавний выпускник ГИТИСа, делал пародии на Бориса Андреева, Петра Алейникова, Василия Меркурьева и других, в том числе и на меня. Один в один. Но ни имени его, ни где живет - никто не знает. Есть только описание внешности. Тотчас разбудили директора ГИТИСа. Он уже будил, кого ему надо. Вычислили. В общем, часа в четыре домой к молодому актеру заявились два чекиста, разбудили - парень, конечно, страшно перепугался - его в машину и на радио. Дали текст, заперли на ключ в дикторской, чтобы он текст освоил. Минут через сорок он попросил послушать, как он читает. Повели в студию, и он через микрофон прочитал все Постановление. Слушавшие минуту молчали, потом зааплодировали. У женщин выступили слезы. Спас всех.
Это был в дальнейшем известный артист эстрады, непревзойденный мастер пародий Геннадий Дудник. Позднее мы с моим дублером познакомились, и я подарил ему золотую печатку с надписью: "За спасение диктора".
Picture
Рассказывает Марк Розовский
Самую популярную фразу Жириновского первым придумал я. Сейчас очень популярны слова Жириновского: мама - русская, папа - юрист. А ведь я задолго до него произнес подобную фразу.
Во мне три крови. Папа - еврей. Мама - полу-русская-полугречанка. Родиться меня угораздило в незабываемом 1937 году. Паспорт я получал в не менее памятном 1953 году. Папа в это время мотал в ГУЛАГе 18- летний срок. Когда встал вопрос, кем меня записывать в паспорте, мама сказала:
"Только не евреем. Сам видишь, что делается. Будешь греком". Так и записали. Один мой товарищ сказал, что я проделал путь из евреевв греки.
По окончании журфака я поступал на работу на радио. Начальник отдела кадров полистал мои документы, посмотрел внимательно на меня и спросил:
- А почему это вы грек?
- Мать - гречанка, - говорю.
- А отец?
И тут я совершенно непроизвольно говорю: инженер. Об этой фразе знали многие мои друзья. Жванецкий с моего разрешения вставил эту фразу в миниатюру Райкина "Автобиография". Райкин так и говорил: "Мама у меня гречанка, папа - инженер". И зал хохотал. Потом Войнович использовал эти слова в своем романе "2042". Так что Владимир Вольфович тут плагиатор.
А недоразумения с моим "пятым пунктом" продолжались. Поступаю на Высшие сценарные курсы. В первый же день вызывает меня к себе директор курсов, бывший кегебешник, ныне писатель.
- Что это вы написали в своей анкете? Какой вы грек! Думаете, мы не знаем?
Я молча достаю паспорт и показываю. Он чуть со стула не упал.
- Извините, - говорю, - жизнь заставила быть греком.
Picture
Рассказывает Александр Ширвиндт Bам можно не уезжать
Первый раз в Израиль мы с Державиным летели из Риги с посадкой в Симферополе. Прямых рейсов из Москвы еще не было. Попутчиком оказался израильтянин. Насмотревшись на пустые полки тогдашних наших магазинов, он говорил мне: как вы тут живете? Уезжайте в Израиль. В Симферополе из самолета не выпускали, так как таможню мы прошли в Риге, тогда еще советской. А нам с Мишей захотелось коньячка. Мы попросили разрешения постоять на верхнем трапе, подышать воздухом. Пограничники нас узнали. Мы попросили достать бутылку коньяка. Кто-то куда-то сбегал и принес.
Наблюдавший эту сцену израильтянин сказал мне: "Ну, вам пока можно не уезжать".
Picture
Рассказывает Бен Бенцианов Концерт с русским акцентом
Было это в 70-е годы. В Колонном зале Дома Союзов в Москве проходило какое-то важное совещание директоров промышленных предприятий. Как объяснили нам, артистам, в зале "командиры производства". Потом шел концерт. Вел его прекрасный конферансье Олег Милявский. Концерт начинался с блока "русских номеров". Милявский объявляет: выступает оркестр русских народных инструментов имени Осипова. Исполняется "Русская сюита". Следующий номер: "Русский танец". Затем - русская народная песня "Есть на Волге утес". Потом конферансье объявляет:
"Чайковский "Анданте кон-табеле", исполняет Леонид Коган".
И тут какой-то "командир производства", сидевший перед самой сценой и, видимо, уже "принявши" немного, громко спросил: - Тоже русский?
Милявский слегка растерялся и сказал: "Советский".
На этом 1-е отделение закончилось.
Начиная 2-е отделение, Милявский объявляет: "Лауреаты Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр Лившиц и Александр Авенбук" и, обратившись к тому самому "командиру производства", спрашивает: "У вас, товарищ, ко мне вопросы будут?"
Picture
Приехал я в свой родной город Одессу на "Юморину". Жил в гостинице "Красная", это лучшая гостиница города. В отдельном люксе. Каждый день мне меняли полотенца, и я от души радовался за наш высокий сервис.
Прохожу как-то мимо дежурной по этажу, рядом с ней стоит горничная. Дежурная здоровается со мной, а когда я прошел, говорит горничной: это наш земляк - артист Роман Карцев.
- Какой артист?
- Ну тот, что раки: маленькие по три, большие - по пять.
Слышу, горничная ей говорит:
- Что же я ему каждый день полотенца меняю? Я же думала, что это иностранец.
Это пока еще Одесса
Звоню из Москвы в Одессу:
- Алло! Это Одесса?
- Пока еще да, - отвечают из трубки.
Picture
Рассказывает Иосиф Прут Сообразили на семерых
Как-то мы, семь писателей, среди которых был Михаил Светлов, написали в Союз писателей письмо с некоторыми предложениями о работе Союза. Но нашлась другая группа писателей, которая выступила против наших предложений.
Светлов заметил: "Мы отправили письмо семи, а получили ответ антисеми..."
Главное в фильме - название
Кинооператор Соломон Коган ездил из Одессы с китобойной флотилией "Слава". Фильм понравился начальству, предложили его назвать "Советские китобои". Когда мы с Коганом остались одни, он недовольно сказал:
- Ну кто пойдет смотреть фильм с таким названием?
- У меня есть другое название,- сказал я, - но его едва ли утвердят.
- Какое? - заинтересованно спросил Коган.
- Бей китов, спасай Россию!
Picture
Рассказывает Аркадий Хайт Как родился анекдот про Брежнева
В 1976 году страна отмечала всенародное событие - 70-летие Леонида Ильича Брежнева. Геннадий Хазанов был среди приглашенных артистов для выступления на юбилейном банкете с монологом учащегося кулинарного техникума. Брежнев обожал эти монологи.
По мере приближения этого события, Гена очень волновался.
- Знаешь, - сказал он мне,- как-то неудобно получается. Встаю и ни с того, ни с сего начинаю барабанить этот монолог. Может, надо пару слов от себя, поздравить?
Я отвечаю: у них там протокол, отсебятина запрещена. Ну - пару слов, наверно, можно.
- Хорошо, - говорю. - Вот тебе поздравление. Встаешь и начинаешь:
"Дорогой Леонид Ильич, Вам сегодня исполнилось 70 лет. Вы на целых 11 лет старше советской власти, а выглядите гораздо лучше, чем она".
Гена рассмеялся и больше ко мне не приставал. Через несколько дней в ЦДРИ мне шепотом рассказали это как новый анекдот про Брежнева.
Picture
Рассказывает Григорий Горин Это даже при царе не допускалось!
Мы с Аркановым принесли на радио для юмористической передачи "С добрым утром!" свою первую юмореску. Было это в те годы, когда на ТВ не очень жаловали еврейские фамилии и физиономии тоже. Редактор прочитал и одобрил. Но больше всего он смеялся над нашими подписями под юмореской: Аркадий Штейнбок и Григорий Офштейн.
Отсмеявшись, он сказал:
"Ребята, такого даже при царе не разрешали. Придумайте себе псевдонимы".
Так мы стали Аркановым и Гориным. А потом Владимир Войнович дал шуточную расшифровку моей новой фамилии: (ГОРИН) Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность.
58. * (evgrid0000@mail.ru) 2018/01/31 22:50 И еще о советском фашизме:
ПОДПОЛЬНАЯ МАТЕМАТИКА
Не в силах смотреть, как 'валят' евреев при поступлении, она встречала их сразу после экзаменов и помогала писать апелляции. Когда же стало ясно, что все без толку, в своей квартире создала 'Еврейский народный университет'. В течение следующих пяти лет лучшие математики выучили порядка 400 студентов. А потом Беллу Субботовскую при очень странных обстоятельствах насмерть сбил автомобиль.
Родилась Белла Абрамовна Субботовская в Москве в 1938 году. Детства как такового и не было. Война с бомбардировками, эвакуацией и известием о гибели отца на фронте в то время, когда ей было всего пять лет. Память о нежности отцовских рук она пронесет через всю жизнь. Воспитанием дочери мама Ревекка Евсеевна занималась одна, доверив ей хлопоты по дому, а сама нередко сутками работая в две смены, чтобы хоть как-то прокормиться. Естественно, что никаких излишеств в их жизни не было, но тем не менее матери удавалось откладывать немного денег, чтобы они с Беллой периодически посещали консерваторию. Любовь к музыке в будущем станет вторым по важности увлечением Беллы. На первом же месте еще со школьной скамьи была математика. Она сама записывалась во всевозможные математические кружки и участвовала в олимпиадах, занимая в них первые места. Раздумий после окончания школы в 1955 году даже не возникло - мехмат МГУ.
Без труда поступив, а со временем и блестяще окончив обучение, Белла пошла в аспирантуру на кафедру математической логики, где написала две работы по теории сложности вычислений, опубликованные в докладах Академии наук. По всеобщему утверждению, ее работы намного опередили свое время, оказав впоследствии большое влияние на эту область математики. После замужества еще несколько исследований были опубликованы ею под фамилией Мучник (после развода она вернет себе девичью фамилию). Защитив кандидатскую диссертацию в 1967 году, Белла начала работать в академическом институте, но вскоре перешла в обычную школу преподавателем математики. И дело было не только в разработке собственной методики преподавания для детей младшего школьного возраста. Просто уже тогда приходило понимание, что для многих еврейских детей в интернациональной стране получение качественного образования может закончиться уровнем школы.
Как известно, вопрос антисемитизма в стране Советов всегда расценивался двояко и вызывал множество эмоциональных споров. С бытовым антисемитизмом все было и так понятно, что же касается государственного, то страна, выступавшая в амплуа главного борца с нацизмом, естественно, его отрицала. Но после создания Государства Израиль юдофобию стало видно и невооруженным взглядом. А после победы Израиля в Шестидневной войне в 1967 году кем-то наверху было принято решение закрутить гайки в практике принятия евреев в вузы. Где-то негласное указание так и осталось негласным, а значит, необязательным. Но как всегда бывает, нашлись и особо рьяные его исполнители. Статус обязывал оказаться в этих рядах и МГУ. Поступавшим еврейским абитуриентам на экзаменах предлагали специальные задачи, которые абитуриенты называли 'гробы' - решить их за отведенное время было просто невозможно. По сложности они зачастую превосходили задачи международных олимпиад. А вскоре еврейских абитуриентов даже стали объединять в отдельные от остальных поступавших группы, чтобы исключить возможные проколы при распознавании 'не своих'.
Как только стало понятно, что это не единичные факты, а целенаправленная политика университета, Белла Абрамовна начала помогать евреям-абитуриентам, 'заваленным' на вступительных экзаменах, подавать апелляции. В своей работе она сотрудничала с уже известными на то время правозащитниками и математиками Валерием Сендеровым и Борисом Каневским. Как правило, на апелляцию давался ровно час. Выходивший же после провала еще вчерашний школьник, бывший лучшим в классе и выигрывавший олимпиады, редко когда догадывался об истинной причине двойки и чувствовал себя более чем подавленным. Ни о какой молниеносной подаче апелляции он, естественно, и не думал, а когда задумывался, было уже поздно - отведенный час заканчивался. Вот почему Белла Абрамовна с единомышленниками встречали 'заваленных' евреев буквально у дверей аудиторий и тут же принимались составлять апелляцию. Все прекрасно понимали, что процент удачно опротестованных решений будет минимален, но без первой апелляции нельзя было вести борьбу дальше. А так появлялась хоть слабая, но надежда.
деятельность и привела Беллу Абрамовну к мысли о создании курсов по математике для евреев, не поступивших на мехмат. Осенью 1978 года совместно с Сендеровым и Каневским на квартире Субботовской прошли первые занятия для 14 человек, проваливших вступительные экзамены в силу своего еврейского происхождения. Поначалу лекторами выступали сами инициаторы курсов - они проводили занятия раз в неделю, это были как лекции, так и семинарские занятия. Но со временем Белле Абрамовне удалось привлечь и других лекторов из числа крупных математиков. Через год 'студентов' было уже более ста, а сами курсы стали неофициально называться 'Еврейским народным университетом'. Для поступления в него не требовалось никаких приемных экзаменов, о его существовании узнавали сначала лишь по знакомству, но позже в него стали приходить абсолютно все желающие.
Преподавали исключительно математику, а уровень лекций не только не уступал уровню мехмата, но зачастую и превосходил его, так как лекторы не были стеснены рамками утвержденной программы в выборе материалов. Каждый семестр, как и положено, сопровождался экзаменами, но сдавались они по желанию. Желание же изъявляли все, ведь, в отличие от мехмата МГУ, где процент выбравших это обучение только из-за военной кафедры был весьма значителен, в 'Еврейский народный университет' шли за знаниями. Организацией работы курсов занималась лично Белла Абрамовна, и когда число слушателей стало более чем значительным для ее небольшой квартиры, она нашла несколько мест для проведения занятий в аудиториях московских институтов, привлекая одновременно и новых лекторов. Всего с 1978 по 1983 годы в 'народном университете' отучились более 350 человек. У многих из них в памяти навсегда остались ощущения искренней заботы со стороны Беллы Абрамовны, проявляемой даже в таких мелочах, как чай и бутерброды в перерывах между лекциями.
Понятно, что существование такого 'еврейского университета' не могло остаться не замеченным. Впрочем, его существование никем и не скрывалось. Засланные КГБ 'слушатели' рапортовали лишь о изучении в нем математики и отсутствии каких-либо сионистских и антигосударственных разговоров. Но проявленный интерес комитета был, а через время еще и обострился. На курсах разбирали те самые задачи-'гробы', становившиеся причиной провалов на экзамене. Их собирали, решали, тиражировали, создавая на их основе возможные будущие варианты. И те, кто приходил на курсы после провала, все чаще рассказывали, что экзаменаторы прямо в лицо говорили: 'Евреев на нашем факультете не будет никогда. Свободны'. Единомышленники Беллы Субботовской по созданию 'Еврейского народного университета' Сендеров и Каневский ответили на это объемной самиздатовской статьей 'Интеллектуальный геноцид. Экзамены для евреев: МГУ, МФТИ, МИФИ', вышедшей в 1980 году. Так стена молчания о данных фактах была пробита. Совпала она и с годом проведения Олимпиады в Москве, а поэтому копии вскоре были переведены на разные языки и разошлись по миру. За авторство Сендерову дали семь лет лагерей, а Каневскому - три.
Беллу Абрамовну стали вызывать на допросы: 'Интересовались ли Сендеров и Каневский у ваших слушателей вопросом дискриминации евреев при поступлении в МГУ?' Ответ был всегда один: 'Я с такими случаями никогда не сталкивалась'. Последний раз ее вызывали в КГБ за несколько дней до смерти и допрашивали уже непосредственно о ее роли в деятельности 'Еврейского народного университета'. Ответ: 'Организация работы и обучение еврейских детей математике' - был совсем не таким, какой требовалось и хотелось бы услышать допрашивающим. Ее отпустили, а утром 24 сентября все узнали о гибели Беллы
под колесами автомобиля.
Одна из её подруг рассказывала об этом так: 'В тот день она была в гостях у мамы и вышла от нее после 11 вечера. Белла обычно, добравшись домой, звонила маме. Не дождавшись звонка, в полпервого ночи та стала волноваться и позвонила в милицию. Ей тут же объявили, что произошел несчастный случай - Беллу сбила машина, когда она переходила улицу, хотя, как правило, такую информацию сразу не дают. Мама, Ревекка Евсеевна, кстати, говорила, что Белла всегда очень осторожно переходила дорогу. Движения в это время не было, прохожих тоже. Но сосед Ревекки Евсеевны в тот момент оказался на улице. Он рассказал, что когда Белла ступила на проезжую часть, на невероятной скорости выскочила машина, сбила ее и тут же умчалась. Сразу же после этого подъехала и остановилась рядом другая машина; по официальной версии получалось, что ее сбил именно этот, второй автомобиль. Тут же прибыла и "скорая помощь"'. Возбужденное дело очень скоро оказалось в дальнем углу сейфа, а затем плавно перекочевало в архивы. Виновный в 'непредумышленном' ДТП найден так и не был.
Много позже, вспоминания о Белле, Владимир Сендеров, освобождённый лишь в 1987 году, скажет: 'Она была душой этого дела. И было довольно ясно, что если этого человека убрать, то дело развалится. Обвинить её было не в чем. Но в такие времена, всё-таки уже в кавычках либеральные, за то, что человек помогает детям, делает для них бутерброды, никак не накажешь, в тюрьму не посадишь. Тем более с женщиной был какой-то ограничитель на подобные вещи. То есть человек был очень неугоден, а причины посадить его не придумаешь. А тогда что остается?' 'Еврейский народный университет' после смерти Беллы Абрамовны прекратил свое существование.