Олаф в измождении отвалился от жены. Яркие вспышки перед глазами, легкая дрожь в руках.
- Я... я, кажется, попал в тебя. - Он виновато поцеловал Эльзу в белое плечико. - Извини, опять не смог сдержаться.
- О, дорогой, ты сегодня был великолепен. - Эльза любила слегка понервировать мужа. - Мы назовем его ВиктОр - это значит "победитель", он будет такой же как ты.
- О чем ты говоришь? - Олаф действительно занервничал. Приятная истома испарилась. - Мы много раз с тобой говорили, что нам рано заводить второго ребенка.
- Успокойся. Я пошутила. У меня заканчиваются месячные - сегодня самый безопасный день. - Она подтянула лысеющую голову мужа, нежно поцеловала.
Олаф попытался восстановить в душе приятное чувство безмятежности - безрезультатно. Утро было испорчено.
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 000.000.001) = true
Write...................complete
Олаф встречал жену в воскресенье утром. Он приехал заранее и, стоя перед парадным крыльцом, долго нервно курил, придерживая левой рукой шляпу, зябко кутался в воротник пальто. Пора. Он взбежал по ступеням, вошел в высокие готические двери. Эльза уже стояла внизу с большим свертком в руках.
Она улыбалась. Увидев на лице жены эту улыбку, Олаф обомлел: всё моментально перевернулась в его душе, всё напряжение скандалов последних месяцев, горечь заброшенных проектов и перспектив - всё растаяло бледным туманом от этой улыбки Джоконды. Его Джоконды.
Олаф нежно приподнял кончик покрывала. Маленькое чуть сморщенное личико желтизной напомнило ему японца. Он поднял на жену удивленные глаза.
- Это бывает у всех младенцев, это проёдет.
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 000.000.031) IQ = 143
Write...................complete
Отец тихо вошел в детскую. Солнечный свет, деленный рамой на вытянутые прямоугольники, ярким пятном лежал на полу. В центре этого золотого квадрата сидел мальчик. С тихим сопением и величайшим вниманием он крутил маленькими ручонками детали конструктора. За этим занятием он не заметил отца. Олаф, мгновение, понаблюдав, тихо вышел из комнаты.
- Ты не находишь, что он слишком мало общается со сверстниками? - Олаф приобнял Эльзу, сел за стол.
- Отчего? Гуго прекрасно ладит в школе, учителя довольны. - Звучала материнская гордость. - Густав Эрзельман очень хвалит его успехи по физике.
- Я не об этом. В его возрасте я больше бегал и шалил.
- Чем плохо если мальчик вырастет спокойным и образованным? Ты попроси показать его стрекозу. Он сделал её из конструктора.
После ужина Олаф вновь вошел в комнату сына. Гуго, увидев отца, вскочил, радостно обнял.
- Мама говорит ты сделал стрекозу?
Сын открыл деревянную коробку, вынул странного вида игрушку собранную из металлических полосочек и болтиков. Игрушка напоминала стрекозу, только с двумя рядами крыльев, расположенных друг над другом.
Гуго внимательно следил за отцом, внимая каждому движению, слову.
- Очень хорошо, сын. - Олаф потрепал русые волосы. - Но отчего такие странные крылья?
- Чтоб легче было летать! - Гуго заговорил с волнением. - Понимаешь, господин Эрзельман говорил, что подъемная сила...
Сын продолжал рассказать, что-то показывал на игрушке. Олаф покачивал головой: "Мой мальчик, ему действительно нужно больше гулять".
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 000.001.173) = fixed
Write...................complete
На крыше высокого дома стоял подросток. Мальчик с деревянными крыльями, обтянутыми прозрачной бумагой, выглядел сюрреалистически на бордовой черепице крыши. Нимб восходящего солнца придавал ему сходство с мифическим Икаром... Но на пустынных улицах не кому было оценить этого странного сходства.
- Давай, Гуго. - Девочка снизу кричала ему шепотом. - У тебя получится!
В конце улицы показался встревоженный мужчина. Приметив сына, он с криком побежал к нему.
Мальчик растерялся, на мгновение замешкался, потом сильно замахал крыльями и бросился вниз... Несколько раз перекувыркнувшись, он всё же смог несколько метров спланировать, потом одно крыло с треском сломалось и Гуго, заваливаясь вбок, упал на серые камни мостовой...
Олаф подбежал к телу сына, весь в слезах, прижал его к груди.
- Гуго, мой мальчик. - Мужчина плакал навзрыд. - Что ты натворил. Маленький мой! Какое несчастье. Как же тебе больно...
Девочка отвернулась к стене, вжалась в неё. Узенькие плечики подрагивали, она казалась очень маленькой и очень несчастной.
Слезы отца капали на красивое, удивительно спокойное лицо мальчика... Вдруг его ресницы дрогнули, задрожали, глаза открылись. От яркого солнца Гуго зажмурился, громко чихнул.
- Ты жив? - В голосе отца удивление и радость. - Слава, Господу! Где болит?
Олаф снял с руки сына крыло, зло откинул его в сторону. - Ну, скажи мне, где болит?
Гуго осторожно поднялся, потянулся, несколько раз чихнул. Покрутил руками, посмотрел на ноги, пощупал голову.
- Пап, я здоров! - Мальчишка несколько раз подпрыгнул. Хохотнул, подбежал к девчонке. - Мари, я жив и здоров! Папочка, всё в порядке!
Уже через минуту дети весело играли. Гуго рассказывал, как он испугался, когда перевернулся и хвастался, как ловко он сумел пролететь. Мари подхватывала рассказ своего героя, показывая ладошкой, как он красиво летел. Ужас падения исчез, испарился из детских душ. Только отец долго сидел на мостовой, потом тяжело поднялся, медленно побрел к дому. Детишки крутились вокруг него, спрашивая: "что с тобой, папочка?" когда Олаф хватался рукой за сердце...
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 000.159.254) = contact
Write...................complete
- Гуго! - Олаф окликнул сына. Мама стояла тут же. Отец старался быть серьезным, но в искрящихся глазах пробивалась улыбка. - Завтра ты поедешь в Глёссенпарк. В парк аттракционов. Там будет всё-всё-всё! И, даже, моя любимая, комната страха! С ужасными, злыми монстрами.- Отец задорно рассмеялся.
Гуго подошел, поцеловал наклонившегося отца, в щёку. - Спасибо, папа. - Гуго сделался в последнее время сдержанным подростком, но в этих двух словах Олаф почувствовал благодарность и волнение сына.
- Это будет ему полезно, - сказал Олаф жене, оставшись вдвоём. - И, главное, никаких конструкторов, крыльев и прочей летающей дребедени... только развлечения.
****
День задался с самого утра. Утром молочница привезла парного молока, и Олаф позволил сыну маленькую чашечку кофе с молоком. Мама, в честь такого дня, нарядила сына в новые гольфы. Эти гольфы связала, когда была жива, бабушка и мать приберегала их для особого случая. На улице Гуго ждала Мари. Огромный голубой бант походил на кусочек тёплого мартовского неба над облачком русых волос девочки.
Аттракционы показались Гуго дивными. Особенно лодки-качели. Когда они с Мари взлетали вверх, а потом падали вниз. И в этом полёте-падении - чувство свободы... буквальной, неподдельной.
Вдруг, к детскому смеху и музыке, добавился какой-то новый, дребезжащий шум. Вдалеке показалась маленькая черная точка. Она быстро росла, наконец, стало возможно различить в ней летательный аппарат. Машина, натужно урча, летела так низко, что с земли легко можно было разглядеть синие горошины, на белом кашне пилота. Мотор старчески закашлял, когда аэроплан попытался подняться выше. Пилот, в больших квадратных очках дернул какую-то рукоять, и машина пошла вниз, на посадку. Проехав вдоль всего поля, она лихо развернулась, остановилась у деревянной трибуны. Подняв очки на лоб, пилот обвел обступивших его машину людей взглядом победителя. Это был Майн Штольцманн.
Он ловко выпрыгнул из кабины, спустился на землю. Сжав в руке кожаный шлем, заговорил с жаром, будто все ждали его выступления:
- Дамы и господа! Наступает новая эра - эра освоения воздушного пространства! Это великолепно! Сегодня вы видели мой блестящий полет на этом биплане, но это только начало. Будущее мне видится еще более прекрасным. И оно принадлежит нашим детям!
Штольцманн увидел в первом ряду подростка, который, не отрываясь, разглядывал биплан. Взгляд его медленно переходил от одной детали к другой, стараясь запомнить всё как можно подробнее.
Пилот протянул к мальчику руку, подтянул его к себе.
- Вот кто сделает из Германии великую авиационную державу. - Штольцманн развернул мальчика лицом к себе. - Как зовут тебя, мальчик?
- Гуго. - Гуго от счастья покраснел. - Гуго Эккнер.
- Браво, Гуго! - Штольцманн нахлобучил ему на голову шлем пилота, надел квадратные очки. - Виват Германия!
Пилот закончил свою речь, направился к домику управляющего парком. Там он нервно крутанул ручку телефона и, соединившись, с кем-то заговорил:
- Да, это я! Нет, не из Берлина... сел в Глёссенпарке... не знаю... да, не знаю я! Проблемы с мотором... нет перед вылетом всё было в порядке... да, буду вас ждать...
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 001.587.656) = contact
Write...................complete
Солнце жарило немилосердно. Было только семь утра, но плотный горячий воздух уже видимо вибрировал над заливным лугом.
- Гуго, - Молодой мужчина в широкополой шляпе повернулся к стоящему рядом другу. Он говорил с легким итальянским акцентом. - Я всё же думаю, ты не прав. - "Итальянец" говорил лениво, чувствовалось, что продолжается давний, бесконечный спор. - Будущее за аэропланами. Посмотри на этот луг... Хорош, правда?
Луг действительно, выглядел великолепно. Раскрашенный яркими цветами он тянулся до самых гор Шварцвальда. "Итальянец" продолжал:
- Представь, на этот зеленый луг садится ослепительно белый аэроплан, с красной полосой на боку... Чудо!
- Ах, как ты прав, Марко! Как ты прав. - Гуго Экнер вторил своему другу. Приятно было стоять в тени высокой ивы, наблюдать за поплавком, болтать о пустяках. - Я просто вижу эту картинку: над этим прекрасным зелёным лугом замирает ослепительно белый дирижабль, с красной полоской на боку. Из него, по лестнице, спускается амазонка в замшевом охотничьем костюме и машет нам приветливо рукой! А потом бросает мне свою перчатку. Да! Почему бы и нет? И посылает воздушный поцелуй!
Марио вынул из кармана платок с красивой монограммой, обтер вспотевшее лицо. - Сегодня как-то особенно душно. - Он оглядел горизонт. - Как перед грозой, ты не находишь?
Гуго то же оглянулся на небо. Небо сияло чистотой от края до края. Только маленькая серая точка у линии горизонта.
- Едва ли. Скорее тебя просто разморило. - Гуго вышел из воды. - Выпьем пива?
Неделя отдыха на озере Титизее подходила к концу. Марко и Гуго - два друга и компаньона провели эту неделю в непрерывных спорах: спорили о будущем авиации, о перспективах своего конструкторского бюро, о том где взять денег.
Поле обеда поднялся свежий ветерок, небо быстро заволокло высокими белыми облаками. Неожиданно хорошо стала брать рыба. Марко, снова зашел в воду. Он азартно забрасывал, подсекал, по чуть-чуть прикармливал.
- Марко, выходи! С минуты на минуту хлынет дождь. - Гуго относился к рыбалке нордически ровно. Он сидел в брезентовом кресле под зонтом и читал книгу. - Ты вымокнешь, и простуда будет тебе обеспечена.
- О Гуго! - Марко напряженно следил, как играет поплавок. - Ты - не корсиканец! Ты даже не знаешь, что это такое! Как можно спокойно сидеть, когда... - Поплавок утонул. Марко резко повел удилище в сторону, потом вверх. С победным воплем он вытянул на берег серебристую форель.
Марко стоял у самой кромки воды: в одной руке высоко поднятое удилище, в другой - крючок. Гуго сидел в десяти шагах позади, он любовался, как ловко Марко забрасывает.
Раздался резкий сухой щелчок, откуда-то сверху, и яркая вспышка молнии. Гуго оцепенел: всё произошло моментально, прямо у него перед глазами. Время будто замерло, растянулось. Марко несколько мгновений стоял, держа в руках обуглившуюся палку, потом стал медленно заваливаться на спину.
Когда тело, подняв веер брызг, рухнуло в воду, Гуго очнулся, кинулся к другу.
Упали тяжелые капли дождя...
Следующий час выпал из сознания Эккнера. После, пытаясь вспомнить, он смог различить только, как стоял посредине дороги, на обочине лежало обгорелое тело Марко, в лицо светили фары автомобиля - американская семья возвращалась из пансионата.
Доктор вынес Гуго рюмку коньяку и таблетку. Велел положить под язык. Таблетка долгой горечью оставалась во рту.
Американка сидела в кресле напротив. Она удивленно-испугано поглядывала на Гуго, но упорно боялась встретиться с ним взглядом. Когда её муж вышел из-за стеклянной двери, она быстро поднялась и вопросительно кивнула. Он только печально покачал головой.
- Мне очень жаль... - Американец подошел к Эккнеру. - Если вас это хоть немного утешит... врач сказал, что он умер мгновенно... без малейшей боли...
Гуго сидел, тупо уставившись в одну точку. Ужас увиденного: белый оскал на обгорелой головешке - то, что еще недавно было его другом, совершенно вытеснил все остальные чувства, даже надорванные мышцы переставали ныть, когда эта ужасная картина вставала перед глазами...
- Спасибо, большое спасибо, - Гуго вяло улыбнулся, посмотрел американцу в глаза. Что-то знакомое, неуловимо знакомое показалось ему в этом лице. "Где я мог его видеть?" И тут Гуго ясно вспомнил: глянцевый толстый журнал, Марко тычет пальцем в лицо на обложке: "Вот у кого есть деньги, которые нам так необходимы!" От мысли о Марко по телу пробежала дрожь.
- Вам плохо? - Американец участливо наклонился к Гуго.
- Прошу прощения, мистер вы случайно не Стен Хаммер?
- Да. - Американец протянул ладонь. - Я Стен Хаммер, это Люси - моя жена. А откуда вы меня знаете?
Эккнер слабо ответил на рукопожатие. - Я читал о вас статью. О вас и о вашей компании. - Гуго чуть улыбнулся. - Моя фамилия Эккнер. Возможно вы слышали...
Стен Хаммер выпрямился, задумался. - Припоминаю, хотя очень поверхностно... кажется что-то с авиацией... новомодное направление. Хотя совет директоров "Вестерн Текникл" уже поднимал вопрос об инвестициях в это направление, но пока только в общих чертах.
Щеки Гуго чуть порозовели, голос окреп. - Нам обязательно нужно встретиться. Мне есть что вам предложить.
Стен обернулся на Люси - она кивнула.
- Я обещал этот отпуск жене, но если она не возражает, мы можем детально переговорить. Где и когда?
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 002.015.758) = fixed
Write...................complete
- Гуго, ты уверен, что тебе необходимо лететь? - Мари Эккнер обняла мужа, нежно поцеловала. - Разве не может вместо тебя отправиться кто-нибудь ещё?
- О, Мари! - Энтузиазм Гуго был неисчерпаем, лишь только речь заходила об этой поездке в Америку. - Если б ты только знала, сколько моих надежд связано с этой поездкой! Я уверен, что смогу убедить совет директоров инвестировать в наше бюро. Я уверен, что смогу с их помощью строить аэропланы! И потом, твои опасения вовсе безосновательны: господин Леманн строит абсолютно надёжные дирижабли. За шесть лет полётов ни один из них не имел ни малейшей аварии.
- И всё равно, Гуго! - Жена тревожно смотрела в глаза мужа. - Я волнуюсь. Ради меня - откажись от этой поездки. Прошу тебя!
- О, Мари! Моя маленькая Мари! - Гуго закружил жену в вальсе. - Я привезу тебе из Америки подарок. Огромный... впрочем, не буду сейчас говорить. Пусть будет сюрприз!
****
6 мая 1937 года капитан трансатлантического дирижабля "Гинденбург" поднялся в кают-компанию. Макс Прусс поразил присутствующих дам своим пронзительно-белым парадным кителем с золотыми нашивками и аксельбантами. Маэстро, по случаю появления капитана, исполнил бравурный марш. Легкое алюминиевое фортепиано давало вполне приличный звук. Капитан раскланялся, поприветствовал всех присутствующих, вышел на середину площадки.
- Дамы и господа! - Он был очень горд собой и своим дирижаблем. - Обратите внимание: слева по-борту открывается прекрасный вид на Нью-Йорк. Да-да, господа, столица нового света практически под нами!
Дамы восторженно восклицали, хлопали в ладоши. Господа, не менее восторженно, пожимали капитану руку.
- Несколько часов, и мы причалим в Лейкхерсте. - Капитан Прусс красивым жестом отдал честь и покинул кают-компанию.
В семь часов вечера дирижабль подошел к причальной мачте, завис на высоте шестьдесят метров. Команда сбросила причальные канаты, уравновесила баллон.
Пассажиры готовились сойти на землю.
****
Херб Моррисон, репортёр чикагского радио в прямом эфире рассказывал слушателям о посадке "Гинденбурга". Рассказать было о чём - гигантский серебряный дирижабль в корсете металлических конструкций выглядел необычайно мощным и величавым. Производил впечатление несокрушимого воздушного судна.
- О, это могучий гигант! - Херб был явно поражен зрелищем и, как и всякий хороший репортёр, старался передать свои эмоции слушателям. - Напомню, что более тридцати пассажиров прибыло на дирижабле "Гинденбург" и сейчас большинство из них находится на открытой площадке летательного аппарата. Дама в огромной голубой шляпе машет рукой и шлет воздушные поцелуи... Да-да и вам тоже, уважаемые слушатели...
В этот момент на корме раздался хлопок и небольшая вспышка. Никто из пассажиров этого даже не заметил, но уже через две секунды огонь охватил всю корму. Дирижабль стал заваливаться...
- Боже, что это? Авария! Он горит! - Херб Моррисон в ужасе смотрел, как пламя движется, быстро охватывая весь дирижабль. - Пассажиры, что же будет с ними...
Репортёр осекся. Дама в голубом картинно вскинула руками - кружевная баволетка её шляпы вспыхнула и загорелась. Женщина, теряя сознание, пыталась сорвать с головы шляпку, но завязки затянулись. Дирижабль тряхнуло - стали, по-очереди, взрываться топливные баки. Дама вскрикнула, схватилась за перила и, не удержавшись, полетела вниз.
- Она падает! - Моррисон забыл о репортаже, но микрофон по прежнему держал в руке, разнося по эфиру Чикаго ужас трагедии. - Какая красивая девушка...
Дама упала на бетонную плиту посадочной площадки. Горящее тело несколько раз перевернулось в воздухе, с чавкающим звуком ударилось в бетон. Стальной крюк для фиксации троса раздробил череп, лужей разметал закровавленный мозг. Зрители с жуткими криками бросились в рассыпную... Только маленькая белая собачка, вероятно, кем-то забытая, подошла к телу... понюхала растрепанные обгорелые волосы... и стала лизать шершавым языком месиво.
За несколько минут дирижабль превратился в водородный факел. С треском ломающихся конструкций, воплями сгоравших заживо пассажиров и гулом пламени он рухнул на землю...
Из тридцати шести пассажиров и шестидесяти членов экипажа погибло тридцать пять человек... Экипаж знал своё дело и не растерялся - это спасло многие жизни.
В огне погиб Эрнст Леманн - директор "Цеппелин Редерай" - компании строившей дирижабли.
Капитан Макс Прусс вытащил из огня троих. Когда он в четвертый раз кинулся в огонь, его белый китель полыхал на спине... Он умер от ожогов через два дня.
Гуго Эккнер остался жив. Раны, ушибы, ожоги, шок - всё обошло его стороной.
****
- Мари. Я вернулся! - Гуго выдохнул, словно сбросил груз с плеч. Обнял жену. - Всё в порядке. Американцы дали деньги. Первой авиастроительной компании Эккнера - быть!
Dim (430.065.789.652.069 01bis; 063.257.002) = 4A
Write...................error
Write...................error
Write...................error
Cannot write cell of dimension.
Retry? Abort? Ignore?
Звонок застал Марка фон Штаймера за рюмкой хереса. Телефон долго и назойливо звенел.
"Черт бы побрал эту Марту" - Марк занервничал, резко поставил на стол рюмку, выражая своё негодование, но перестарался - вино пролилось на скатерть. От этого старик еще более разозлился: "Никуда не годная девица!"
Звонила Мари Эккнер. Сбиваясь и сильно волнуясь, она попросила доктора фон Штаймера немедленно прийти. Что-то неладное случилось с мужем. Марк обещал быть через тридцать минут.
"До Фюрштрассе дорога отнимет минут восемнадцать - двадцать" - Марк решал чему посвятить оставшиеся десять минут свободного времени: вернуться к хересу или сделать взбучку Марте. Недолго поколебавшись, Марк вернулся в столовую. Опрокинув в рот рюмку, Марк, повинуясь внезапному желанию, быстро подошел к шкафу, налил коньяку и тоже выпил. Удовольствия не получил и поморщился, более досадуя, что нарушил своё давнее правило не пить коньяку после шести вечера...
Мари провела доктора прямо в рабочий кабинет мужа. Гуго с закрытыми глазами сидел в своём кресле. В пепельнице дотлевал кончик сигары.
Фон Штаймер привычным жестом поискал пульс. Пульса не было.
"Сердечный приступ?" - Марк посмотрел на лицо покойного. Розовые губы, розовые щеки.
Доктор засомневался, еще раз прощупал пульс - тишина. Брови на лице доктора фон Штаймера приподнялись.
"Инсульт?" - Марк перевернул ладонь трупа, несколько раз надавил на ноготь - прекрасная здоровая реакция и кожа лишена малейшей синюшности. Брови поднялись выше.
- Послушайте, Мари, - фон Штеймер повернулся к хозяйке. Печень дёрнула неприятным коликом, отчего доктор поморщился. - А ваш муж не позволил себе сегодня лишнего?
Доктор подошел к бару, приоткрыл его.
- Я имею ввиду алкоголь? - Увидев ответную реакцию, поспешил оправдаться. - Ну что вы, что вы. Конечно я знаю правила Гуго...
Печень еще раз отозвалась в боку. Досада стала сменяться раздражением. Сделав еще два-три теста, старый семейный доктор так и не смог определить причину смерти.
- Видите ли, дорогая моя. - Марк фон Штеймер заговорил со стариковской желчностью, с трудом себя сдерживая. - Наука ещё не всесильна. Да-да... представьте себе, и ждать от меня нечто сверхъестественного по меньшей мере глупо!
Марк развернулся в реверансе. На пути к выходу бросил:
- Я не знаю от чего умер ваш муж. И никто не знает! - Добавил себе под нос. - Если он вообще умер.
И только на крыльце, глотнув свежего воздуха, он несколько поуспокоился.
- Черт бы побрал этих дрянных людишек. - Печень ныла уже в полный голос. - Умереть не могут, как следует... Стоило из-за этого беспокоить... Нет, положительно нужно устроить Марте взбучку...
И, хватаясь за бок, Марк фон Штеймер заковылял восвояси.
****
Вторая половина XXIII века. Япония. Токио. Кабинет президента корпорации "Japan Research Corporation":
- Ито-сан, дорогой мой, твои опасения похвальны, но, к счастью, совершенно беспочвенны. Все будет, как должно быть, ничего, по собственной воле, не произойдет. Ты думаешь отчего я купил себе этот таймгайд? - Рю потянул манжету обнажая элегантного дизайна прибор. - Я отдал за него целое состояние. Ты что-нибудь слышал об атрибутах?
- Нет. Об атрибутах чего?
Рю прошелся до двери кабинета, вернулся, начал понизив голос:
- У каждого предмета, одушевленного или неодушевленного присутствует некоторое его описание в энергетической форме. Так называемая таблица атрибутов. В этой таблице масса параметров и физических и временных и ещё бог знает каких. Физический смысл многих станет известен очень нескоро. Я купил информацию в 26 веке. Они расшифровали только временную и геометрические ячейки в таблице.
Ито смотрел на собеседника широко распахнутыми глазами.
- Так это получается ....
- Да. Отчего ты думаешь случается, что в катастрофе выживает только один человек и без малейшей царапины? Просто у него в таблице атрибутов, во временной ячейке вписана какая-то конкретная дата смерти!
- А как же пища? В таком случае мы не могли бы её съесть или вот карандаш, тогда я не смог бы его сломать?
- Всё просто, мой мальчик. У подавляющего большинства предметов не все атрибуты проставлены или не проставлены вовсе. Эта таблица - страж истории, своего рода: как бы не пошли дела, образующие составляющие остаются неизменными. Или меняются как нужно. - Рю задумался, мысленно представляя сказанное. - Всегда случается то, что должно случиться, даже если случается наоборот.
Рю подошел к окну во внутренний двор. Маленький грузовичок с яркой раскраской заезжал в бронированные ворота третьего этажа - прибыла очередная партия топлива для "империи Рю" - компании JRC.
- Да, я не показал тебе еще один фокус, - Рю взял со стола карандаш, поднес к таймгайду и, через секунду, подал Ито, - Ты хотел его сломать.
Ито недоверчиво взял карандаш, повертел в руках - обычный простой карандаш, каких тысячи, попытался согнуть - не получилось, надавил, что было сил - бесполезно, карандаш не поддавался. Ито-сан положил его на стол.
- Ваш таймгайд может проставлять значение в ячейку продолжительности жизни?
Рю не ответил. Он поднес палец к губам, призывая помолчать, выждал минуту, потом указал пальцем на стол. На столе лежал сломанный карандаш.