Богом современной войны считается артиллерия. Есть в этом определённый смысл; есть: большая зона покрытия, большой урон силам противника. Но слышится в таком мнении что-то... утилитарно-бездушное, я бы сказал механическое. То ли дело в старые времена: ярящийся бог Арес носился по полям сражений, разил без разбору воинов и над дымящейся кровью грохал мечом по щиту и рычал диким воем. Красиво! хоть и жестоко, но красиво. Нет, уж если есть бог в современной войне, так это танк. Прёт эдакая махина тонн в пятьдесят по полю, через рвы перепрыгивает и башней бешено вращает. В такие минуты сам черт ей не брат и снесёт она любого, даже не заметит. Как боксёр-супертяж в хорошей форме - мощь, натиск, атака, злость... хрен знает что ещё. А уж в военное время танку и вовсе нет замены.
"Так то в военное! - Саркастически подумал Суровцев. - Ты б ещё Наполеона приплёл... Ага. Дуй вон траки качать, ать-два!"
День лейтенанта Суровцева не задался с самого утра - с женой поскандалил. Лейтенант имел привычку мыть утром голову; вставал рано, часов в шесть, открывал горячий кран на полную (чтоб слилась холодная), пока ждал - чистил зубы. Жена и раньше бурчала, что, мол, шум спать мешает, что мыться лучше вечером, ну а сегодня просто окрысилась. В результате Суровцев выскочил из дому не умывшись как следует и не позавтракав.
"Всё из-за картошки треклятой!" - Осенью, по настоятельному совету тёщи, Суровцевы взяли участок; лейтенант - матерясь вполголоса - его перекопал, жена что-то там посадила (лук что ли?). Весной, на первое мая лейтенанта заставили вскопать двадцать бесконечных соток ещё раз - пропал праздник. И вот теперь, на девятое мая (святой день!) бабы затевали картошку сажать. Долгими увещеваниями Суровцев перенёс-таки процедуру на восьмое число - но тоже, знаете, не сахар. Вся часть в предвкушении (что зачастую слаще самого праздника), а лейтенант Суворовцев сельское хозяйство поднимает.
В гараже пахло теплой краской, в настежь распахнутые ворота лупило восходящее солнце; машины выкатили на улицу и блики заскакали по чистым бокам. Командирского танка рядом со всеми не было.
- А где? - Суровцев кивнул на неполную пятёрку: три танка и боевую машину поддержки.
- Так это... на плацу. Скворцов этому... как его... новому механику машину передаёт. - Завгар махнул за спину. - А тебя комбат искал.
- Что?
- Кто его знает.
- Слыш, Михал Зиятыч, я восьмого картошку сажаю, мне б мешки подвезти.
- Ну-у-у... - Неопределённо потянул Фархутдинов.
- Позарез надо. С меня бутылка. А?
Фархутдинов придал лицу скорбно-мечтательное выражение, прикидывая на какой напиток можно рассчитывать.
"Чёрт нерусский". - Вздохнул Суровцев и пошел к командиру.
Командовал 48-мым гвардейским отдельным мотострелковым батальоном полковник Олейничев. Как забросила судьба высокого, лысеющего, с пышными чёрными - явно гусарского стандарта - усами офицера командовать танкистами? - сложно сказать. Впрочем, случаются коллизии и позабористее.
- Здорово! - С подчинёнными полковник обходился без лишних церемоний. - Проходи-садись. Дело значит такое: в преддверии так сказать юбилея будут проводиться празднично-парадные учения.
"Ёп..." - Выругался про себя Суровцев. - Чего вдруг? За два дня?
- Не "чего" и не "вдруг". А с целью поддержания боеготовности. Будет представитель штаба армии. Это, собственно, их инициатива провести, понимаешь, парад в полевых условиях; в условиях приближенных... и так далее. А девятого просто пехота отмарширует по площади и кирдык. Ясно?
- Так точно.
- Задача твоего взвода особая...
- Как? опять? - холодея от нехорошего предчувствия, перебил лейтенант. - Опять я?
Полковник крякнул и на миг опустил глаза в пол, но тут же глянул строго, отечески:
- Сам виноват. У кого бойцы тормозухи наглотались? А "аптеку" кто испортил?
- Ну, Василий Петрович, ну сколько уже можно эту "аптеку" вспоминать? Сил никаких больше нет!
Прошлой осенью, уж в конце ноября устраивали переход по боевому расписанию. Взвод Суровцева шел замыкающим. День на пятый или шестой, утром (дизеля только-только прогревали; лейтенант отлучился за какой-то надобностью), подошел командир санчасти: у него машина с медикаментами - "аптека" - за ночь в колее примёрзла. Завести не могут, вытянуть не могут - стоит, как в бетон закатанная. Вот он и придумал танком дёрнуть.
Такие вопросы решаются через командование, и обращаться медик должен был к командиру танкового взвода Суровцеву. Ан нет на месте лейтенанта Суровцева. Помыкался лекарь туда-сюда: ну нету, ушел и когда вернется, не сказал! Да и дело-то минутное, копеечное. Выручил механик-водитель Скворцов, вошел в положение, подогнал танк в "аптеке", накинул трос на фаркоп, дал малый назад... трень - вылетел крюк, как гнилой зуб. "Аптека" стоит. Что делать? Подогнали танк сзади: трос на задний фаркоп и малый назад - хрясь! Фаркоп, бампер и кусок рамы вырвали с мясом. Говоря одним словом, порвали машину на две независимые части.
Командир санчасти в крик: "Да ты!.. да я!.. да я тебя!" Суровцев, как раз вернулся, медик к нему: вопли, стоны. "Твой, механик - ревет белугой, - салага, хрен нечищеный мне машину испоганил!" И оборачивает дело таким манером, что мол Скворцов сам полез "аптеку" вытаскивать, по своей инициативе. К комбату.
Комбат мужик опытный, его за рупь-двадцать не купишь: заправил начальнику санчасти по самые... как бы это сказать... по самые. Но и Суровцеву накрутил хвоста - две недели взвод лейтенанта "аптеку" разбирал-варил-собирал.
А после этого Суровцеву при каждом случае припоминали...
- Разговорчики! - Комбат закурил, протянул пачку лейтенанту. - Твой взвод - вероятный противник. Которого, само-собой, уничтожают. Задача... непочётная, но необходимая. Иначе с кем же нам сражаться? - Хохотнул.
- Это уже четвёртый раз, Василь Петрович.
- Отставить разговоры. Восьмого числа быть готовым.
- Есть.
- Да, что там у тебя с этим... Скворцовым.
- Демобилизуется. Машину передаёт.
- Вот и отлично. Шибко уж беспокойный хлопец. Даст бог, в этот раз пройдёт чисто-гладко.
Из штаба Суровцев вышел сомневаясь чему более расстраиваться: тому что он опять "вероятный противник" или, что неожиданные учения совпали с его посевной. Скользнул лейтенант взглядом по белёной стене штаба, по мытому асфальту, по крашеным бордюрам... что-то царапнуло взгляд, мелочь едва заметная.
"Какие два дня? - давно уже все знают". - Догадался. Уж слишком ровно была подведена "зебра", слишком бело и ровно лежа известь - ради дня Победы так не стараются. А вот ради генералов из армии стараются и не так.
"Это комбат приказал мне не говорить. Расстраивать не хотел, мля. Отец родной. - Суровцев сплюнул, аккуратно растёр. - А, и ладно. Ну противник, ну уничтожают. Не убьют же".
В парке столкнулся с Орловским. Лейтенант Орловский вытянул палец пистолетом, стрельнул и сдул воображаемый дымок:
- Ты убит. - На предстоящих учениях взводу Орловского предстояло изображать победителей - "вероятных наших".
- Конечно, - усмехнулся Суровцев, - как дизель новой машины отрегулировать или в походе тыщу километров отмахать - это взвод Суровцева, а уж на параде отличиться - это к Орловскому.
- А то! - Орловский улыбнулся. Он красиво улыбался, по-доброму, располагающе. - Виталя, ты чего вечером делаешь? Я в квартире ремонт затеял, поедем со мной в магазин, цвет краски поможешь подобрать?
- Это ты лучше с Людкой поезжай. Я то что? не мне жить.
- Да с ней без толку, только поскандалим. И потом выбирай-невыбирай всё одно окажусь неправ. А ты посоветуешь. Поехали?
- Я сегодня обещал Пашку из школы забрать... - Нерешительно отнекивался Суровцев; отказывать другу не хотелось.
- Мы быстро. А потом я тебя к школе подкину.
- Лады.
- Вечером жду на КПП.
Лейтенанты разошлись, Суровцев направился в парк и ужё сделал пару шагов, потом остановился, окликнул Орловского:
- Серёга, а ты восьмого на полигон на своей поедешь? - Имея в виду легковой автомобиль.
- Нет. Мы ж потом, - Орловский хлопнул по горлу. - А что?
- Да, боюсь, не успею обернуться, думал назад подвезёшь.
- Попроси Фархутдинова уазик послать.
- Ладно. - Суровцев махнул рукой. Не любил лейтенант просить завгара. Не любил.
Фархутдинов даже несколько опешил от нагловатой просьбы лейтенанта послать за ним уазик - "Да понимаешь, Михал Зиятыч, меня бабы сожрут если опоздаю! Коньяк с меня - не сомневайся!" - однако дал дельный совет:
- На учениях, комбата "козлик" будет ждать, вот и договорись с водителем. Комбату всё равно не до этого. А баб твоих и мешки я подвезу. - Подумал и добавил: - А коньяк я люблю армянский.
- Ещё бы! - "Спасибо, что не французский".
Пустое это дело - дембельский альбом, бестолковое. Самому его рассматривать на гражданке некогда, да и не хочется, а показывать кому-то?.. Открывается он в лучшем случае один раз - по просьбе мамы, - а какой она зритель, мама? Как можно женщине, тем более маме рассказать, что вот с этим парнем вы бегали в самоволку, а вот с этим ботинки наводчика запихали в ствол...
Альбом Антона Скворцова можно было показывать кому угодно: на большинстве фотографий красовался танк; боевая машина, на которой рядовой Скворцов отбарабанил механиком-водителем всю свою срочную службу. Считанные деньки оставались Скворцову до отбытия из части - теперь он передавал командирский танк новому механику.
Что значит передавал? Поставил танк чтоб часть на заднем плане виднелась, высунулся из люка на корме - сфотографировался, залез в башню, на место командира - сфотографировался... пара снимков внутри, пара на броне... что ещё придумать? Сел на своё водительское место, дал малый вперёд, включил пониженную передачу (в этом случае танк ползёт еле-еле), выбрался наружу - танк идёт, - накинул трос на дуло, второй конец себе через плечо, будто тянет махину. Сфотографировался так.
Скворцов пулей метнулся в машину, остановил. Когда вылезал, спотыкнулся и едва не упал:
- Передаю машину новому механику-водителю! - Выпалил; рядовые вытянулись.
- Да ладно вам, вольно.
Рядовой Скворцов отличался беспокойным нравом, и история с "аптекой" не исключение, а скорее правило. Не случись "аптека", произошло бы что-нибудь другое. Но машину он знал от и до.
- Когда отбываешь? - Спросил лейтенант.
- Завтра. - Скворцов замялся. - Товарищ лейтенант, а можно я на учения останусь? Можно я поведу?
- Зачем? - Удивился лейтенант. Рыжий, кучерявый Скворцов был лейтенанту симпатичен. На таких бойцов старушки ласково говорят "солдатик"; и действительно: какой он солдат? - солдатик. - Демобилизовался - дуй домой. - Без Скворцова всё же было спокойнее.
- Вы на меня за что-то обиделись? - Скворцов по-своему понял лейтенанта. - Товарищ лейтенант... если я что-то... извините... я ж не со зла... я ж...
- Да ладно, Скворцов. Что было - прошло. Твоя служба закончилась, приедешь домой, через месяц уж и не вспомнишь.
- Что вы, товарищ лейтенант! Я о танках с малолетства мечтал. Я ж просился в танкисты. У меня даже в детстве на компьютере любимая игра была танчики. Знаете, такие маленькие, стреляют?
- А-а, - Суровцев досадливо махнул рукой. - Плюнь и забудь. Танчики мля... механик ты отличный, устроишься в мастерскую, деньги будешь зарабатывать. Через пару лет такую машину себе купишь... бумера или ещё покруче.
- Нет, я скучать буду.
- О чём? Романтик ты, Скворцов. О чём тут скучать? О стрельбах? Об учениях? Как форсунки на дизеле продувал? Рутина. Брось ты! - Суровцев потрепал солдатика по плечу. То ли от расставания (всё же долго вместе служили), то ли от собственных слов в голову полезли мысли грустные: "Сколько мне ещё в башне мотыляться? Десять лет? Пятнадцать? К тому времени Орловский уж батальоном будет командовать, он такой. Любимчик фортуны. Хоть бы меня не забыл, подтянул к себе поближе... забудет же, стервец".
- Так можно мне... - опять попросился Скворцов.
- Нет. - Твёрдо отказал Суровцев. - Машина в полном порядке, долгов за тобой нет. Получишь похвальную грамоту, рукопожатие командования - и домой. Дай и я тебе пожму...
Суровцев крепко прижал ладонь солдатика. Бывший механик вздохнул, неуверенно оглянулся и зашагал в казарму; пока шел, вел рукой по броне - остался едва заметная змейка.
- Давай знакомиться. - Суровцев повернулся к новому механику. - Виталий.
- Андрей.
- Опыт есть? Или только учебка?
- Есть! С двенадцати лет на тракторе с батей.
- Вот и отлично.
Восьмого числа утром взвод Суровцева занял боевую позицию. Машины лейтенант выстроил развёрнутым крылом: два танка, машина поддержки, два танка. Сам в командирском танке замыкал построение.
Особенность полигона, а вернее диспозиции была в том, что танки вероятного противника шли на подъём, и попадали из-за крутой высотки прямиком под огонь "наших". Обойти высотку или каким-то образом сманеврировать возможности не было. Такая вот "парадная" хитрость.
- На среднем ходу идём вперёд, первого бьют, второй резко рвёт вперед и, прикрываясь, подбитым стреляет. - Бесполезность исхищрений была очевидна, и Суровцев выдумывал тактический прием более для забавы. - Самойлов, ты должен успеть выстрелить дважды. За это время появляемся мы и... возможно, что-то успеваем.
- Успеваем красиво задымить.
- Ну, - развёл руками Суровцев, - не я это придумал. И давайте без лишнего рассусоливания, у меня сегодня ещё дело.
В небе чиркнула сигнальная ракета; грянул символический клич: "По машинам!", и танкисты прыснули в стороны.
- Суровцев! - В шлемофоне лейтенанта раздался голос комбата. - Генерал лейтенант Кожемякин прибыл. Смекаешь?
- Так точно.
- Слушай боевое распоряжение: "подбитым" крутиться на гусенице, открывать огонь из пулемётов и так далее. Больше реализма, понял?
- Так точно.
- Чтоб всё у меня чики-чики. Не слышу энтузиазма в голосе?
- Так точно.
- Что там у тебя с жильём? Порешаем этот вопрос. Намёк понял?
- Так точно.
А что тут придумаешь? Дай Суровцеву тактическую волю, он бы эту высотку десятой стороной обошел, да ещё артиллерией обработал, да авиацией проутюжил, да... чего уж гадать? Перестроил лейтенант машины линией, дал команду: "Всем вперёд. Ольха-5 выходишь первым, приготовься".
Вылез под огонь первый танк (позывной "Ольха-5"), успел прицелится, тормознул - чтоб точнее выстрелить - на короткую остановку. Два танка Орловского пыхнули холостыми дымками - боевая единица противника уничтожена. Механик пятой Ольхи - для реализма - крутанул машину; зачадила подожженная тряпка в солярке, стрекотнул пулемёт. Всё как по-настоящему. Суровцев и сам не ожидал от своего взвода такой театральной находчивости.
Вперед рванула Ольха-4, почти спряталась за "подбитый" танк - подстрелили и её. Самойлов успел выстрелить в ответ только раз.
Следом "уничтожили" БМПТ - машину поддержки и ещё один танк Суровцева.
На смотровой площадке полигона, генерал Кожемякин опустил бинокль, козырьком приложил ладонь к глазам:
- Какой у вас противник... - потянул паузу, - прямолинейный.
- Так точно. - Нейтральным тоном ответил Олейничев.
Генерал хмыкнул, глянул на полковника снисходительно, подумал: "Эх, старая кочерыжка, не смог ничего лучше придумать? Застоялся ты, брат, в комбатах, пора подвинуться".
"Вероятно не уничтоженным" остался только командирский танк Суровцева. Лейтенант глянул на часы: "успеваю", приказал механику:
- Андрей, давай вперёд помаленьку.
В узкий командирский прицел виднелся только кусок полигона, бок высотки и "подбитые" свои машины. На дисплее картинка была шире, но позиция противника всё равно не просматривалась. Вот показался пик высотки: танк шел, с ним ползала и картинка. Суровцев переключился на прицел наводчика - у него обзор шире - но танки противника всё равно не показались. По монитору пробежала какая-то волна, на мгновение он погас, но тут же разгорелся. Поверх изображения полигона и холма, тонкими полупрозрачными линиями оказались нанесены контуры вражеских танков, деревья, рытвины - все закрытые от обзора предметы.
- Андрей, ты это видишь? - Суровцев легонько хлопнул по монитору - странные "подсказки" не исчезли.
- Да-а, - удивился механик. - Что-то в системе...
Договорить он не успел. Танк выбрался на линию огня, и первая машина Орловского пыхнула огнём. На мониторе Суровцева забилась надпись "Тревога! Атака!", буквально в тот же миг защитный фугас уничтожил бронебойный снаряд - взрывная волна тряхнула машину.
"Боевым стреляли?" - Мелькнуло в мозгу Суровцева, он потянулся к рации, но тревожная надпись вспыхнула опять.
- Полный назад! - Рявкнул лейтенант, инстинктивно потянулся к люку.
Неистово взвыл дизель, но машина почему-то прыгнула вперёд, на выстрел, одновременно поворачивая башню защищенным боком. Глухо выстрелила защитная капсула, и фугас снес второй снаряд.
От рывка лёйтенант упал, больно ударился.
- Куда тебя понесло? - Он решил, что ошибся механик. Хотя такая ошибка едва ли возможна даже в теории.
- Я... это не я. Он сам!
Застрекотал пулемёт, защёлкала система автоматической зарядки, и Суровцев, леденея, сообразил, что в пушку его танка пошел бронебойный... припал к монитору. Громыхнул выстрел, по экрану чиркнула красная точка и одна из машин Орловского пыхнула огоньком, но осталась зелёненькой - снаряд уничтожила защита.
За подбитой Ольхой-5 танк Суровцева остановился, зарядил следующий бронебойный; потом он высунулся кормой вперёд, и, не дожидаясь огня противника, рванул назад, кивая на ходу дулом. Выстрел - теперь красная точка закрасила машину противника красным.
До следующего прикрытия - Ольхи-4 - оставалось метров пятьдесят; оставшиеся четыре машины Орловского надвигались, обходили с флангов. Танк Суровцева развернулся и через секунды уже несся по полю назад, убегая от врага. Вслед беглецу залпом грохнули два выстрела, но в тот же самый миг танк нырнул в спасительный ров, избегая снарядов.
- Фиалка-Фиалка... я Ольха... Фиалка?.. - Ревел Суровцев в рацию позывной штаба - рация в ответ только хрипела, тревожный женский голос сопровождал боевую ситуацию и целеуказания: "Внимание! Атака! Сработала активная защита! Цель А2! Ориентир 1! Заряжаю кумулятивный! Короткая! Залп!" В кабине сделалось жарко, душно; воздух будто вытек, а вместо него пространство заполнилось смесью гари и пыли. От пота жгло глаза. Суровцев потянул ворот гимнастерки и даже не заметил, как хрякнули пуговицы. - Фиалка... Фиалка...
По наблюдательному пункту прошелестело оживление; Кожемякин вновь взялся за бинокль, долго смотрел. "Хор-рош, чертяка!" - разглядел на генеральских губах Олейничев, поспешил прокомментировать:
- Работаем над личным составом, товарищ генерал!
Генерал не взглянул, выбежал из укрытия - стал повыше, засверкал биноклем.
Танк Суровцева пробежал дном рва и выскочил на фланге противника, непосредственно у командирского танка. Сходу, без остановок, два раза выстрелил, и уничтоженная машина Орловского замерла.
На дисплее Суровцев ясно видел, как его танк обогнул машину Орловского, как автоматическая система дважды послала снаряд в ствол, как маленький нарисованный танчик дважды пыхнул огоньком и, после второго раза, остался красным. "Мать твою! Мы ж Саню уделали!" - В животе заездило, и во рту появился противный вкус тёплого железа.
- Андрей! Ё. твою мать! Глуши его! - Заорал лейтенант. Перехватившее горло захрипело и механик испугано переспросил. - Глуши машину, я тебе говорю. Мы по своим лупим!!
- Да не могу я! Не даёт...
Опять гавкнула пушка - танк, прикрываясь подбитой машиной Орловского и пользуясь замешательством противника, атаковал БМПТ. Первый выстрел снёс защиту; и вот уже второй снаряд пошел в орудие.
- Ёб..ый в рот!! Да останови ты его! - Суровцев лупанул в монитор, экран замерцал, но не погас.
Выстрел - БМПТ закрутился и затих уничтоженный.
- Сейчас! Я понял! - Механик выдернул из-под сиденья монтировку, вставил её в шлейф проводов и принялся вращать. Провода затрещали, пыхнуло, завоняло горелой изоляцией. Танк несколько раз дёрнулся, крутнулся и затих.
Из взвода Орловского боеспособным оставался один танк. Он стрелял прямой наводкой: первый же выстрел пробил корму машине Суровцева (закоптили подожженные баки, завоняло палёной шерстью), второй выстрел чиркнул по башне, прорезал броню, сорвал люк - лейтенант ринулся, закрывая голову от пламени, в этот просвет; о расплавленный край обжег пальцы и кубарем скатился с машины. Засучил ногами по земле, торопясь отползти. И только мысль, как молния: "Андрей сгорит! Молодой ещё..." - но помочь не было сил.
Откашлявшись, лейтенант перевернулся на спину: пронзительно-голубое небо раскинулось от горизонта до горизонта. Суровцев обернулся, ожидая увидеть полыхающий танк - рядом стояла совершенно целая машина, разве что пыльная по-походному. Звякнула крышка люка на корме, и на белый свет показался механик-водитель; на неверных руках он выполз на броню, свалился рядом с лейтенантом.
- Что это было, товарищ лейтенант? - Закашлялся, кадык запрыгал на худой шее. - Там... было написано: "Вы проиграли. Хотите попробовать ещё раз?" А потом экран погас. А?
- Хер его знает.
Через поле прыгал штабной "козлик" и спустя минуту генерал тряс лейтенанта за руку, поздравлял. Сквозь пелену в ушах доносилось: "Орёл лейтенант! Использовал возможности машины на сто двадцать процентов! Будешь у меня капитаном!" Довольная физиономия полковника маячила за спиной.
И Сашка Орловский живой и здоровый лез обниматься.
- Саня! Живой! - Суровцев припал к другу, по щеке покатилась слеза. Занюнил: - Са-а-ня!